[indent] Воспоминания не похожи на сны; они приходят друг за другом, вызванные ассоциациями и моментами из других воспоминаний, до тех пор, пока эта цепочка не разрывается в каком-то неожиданном месте. В конце концов, изъеденный сотнями, тысячами, если не сотнями тысяч, воспоминаний разум отключился, позволив своему владельцу окунуться в короткий, пустой и глухой сон, который все равно не дал ожидаемого отдыха. Аули распахнул глаза и обнаружил себя все еще созерцающим потолок. Светлая поверхность показалась ему ужасно скучной, ведь до этого он видел свое прошлое, поглотившее его всецело, множество из того, что пережил, хоть и далеко не все, а теперь свалившийся груз воспоминаний отступил. На его место пришел позорный, такой примитивный и мучительный голод – один из первых страхов любого живого существа, преследующий с самого рождения. Можно стерпеть боль, горе и даже смириться с подступающей смертью, но голод, такая, казалось бы, никчемная потребность, способен сотворить из человека зверя, а из зверя – монстра. Голод сводит с ума, меняет привычки, ломает волю, искажает сознание, уничтожает принципы и в конце концов истощает тело.
[indent] Именно голод заставил Аули очнуться и едва ли не взвыть, как дитя, что извещает громким «уаа!» о нехитрой потребности. По правде сказать, выть ему хотелось еще от боли во всем теле: пока он лежал на полу все эти дни, его спина и задница словно бы вросли в старые доски, а косточки совершенно точно скрипели точно с таким же звуком, конечности затекли и не желали двигаться, а шея гудела так, будто по ней прошлись тупым топором. Хуже древнему было лишь после того, как по нему и правда всекли топором, но в тот раз при каждой попытке двигаться слезы на глаза выступали по понятным причинам. А сейчас он просто… отлежал бока?
[indent] Побарахтавшись какое-то время подобно жалкому жучку на спине, вальравн встал. Победа. Потом, правда, все равно упал: ноги не держали, руки, в общем-то, тоже, и тело рухнуло лицом вниз, лишь благодаря быстрой реакции шмякнувшись не на нос, а на щеку. В шее хрустнуло, и некогда крепкий воин из воронового войска, имя которого служило оправданной пугалкой на протяжении тысяч лет, заскулил тоненьким, мальчишеским голоском.
[indent] Неожиданно.
[indent] На все еще дрожащих ногах он добрался до кухни. Новый мир уже здесь продемонстрировал себя во всей красе: вместо очага – плита, вместо углубления в земле – холодильник (а в нем наросший лед! Да это же чудо какое-то! Да если ли бы нечто подобное было в Уриме или Лагаше!..), вместо нормального куска мяса – ничего. Масламтаэа сейчас бы целого кабана съел, да вот только ничего подобного здесь, в безлесном и поросшем хилыми деревцами холодном городе, не водилось. Может, он бы и отправился на охоту, вооружившись… Чем? Вальравн хохотнул. Вот этим ножичком? У современных людей даже собственного оружия не было, ни охотничьего, ни боевого, ни даже топора, ни серпа. Знания мальчишки, в теле которого проснулся Аули, говорили, что почетной возможностью иметь свое оружие обладали редкие представители населения и, что еще удивительней, даже не все воины удостаивались этой чести. Что за бред? И чем же они добывают себе пищу, если не имеют возможности ни охотиться, ни заниматься земледелием? «Ах да, вот этим», – ворон вытащил из кармана бумажник. У них еще и деньги бумажные, вы гляньте. Более того, их заменяли эти плоские штуки из пле... пло... пля... Не важно. Когда-то металлы сменились бумажками, теперь вместо бумажек вот карточки или магия из орущей коробочки, а дальше что, честное слово?
[indent] Пока Аули возмущался про себя подобным возмутительным, на его взгляд, изменениям, он обшаривал небольшую кухню в поисках хоть чего-то съестного. Сперва заглянул в ящик со льдом, но там оказалось лишь скисшее молоко, которым вальравн заплевал половину помещения, странная красная смесь, на упаковке которой гордо красовался несъедобный помидор (это еще что за фрукт?) и банка с джемом. Чем вообще этот человек питался?! Где мясо?
[indent] Делать было нечего. Зверски голодный Аули пальцами вычерпал джем, который показался ему едва ли не пищей богов – сладкой, сочной и ароматной. Но как бы ни было вкусно это варево, а наесться им он, конечно, не смог. Вслед за разгромом холодильника пришла очередь всех шкафов, которые смог обнаружить ворон. И там тоже ничего не нашлось, кроме позеленевших хлебных ломтиков и пары банок с пахучими порошками и мукой. Нет, в самом деле, он же не станет сейчас печь лепешки. Наконец, в шкафу с самой широкой дверцей мужчина обнаружил коробки с кормами для птиц и консервы с изображением котов.
[indent] – Они что, едят их? – изумился Аули и вскрыл одну из металлических банок.
[indent] Конечно, в голодное время в ход пошли бы и коты, но их гораздо полезнее было отправлять на охрану складов с зерном, чтобы хоть что-то осталось и не было съедено обезумевшими в холода мышами. Вот же глупые существа эти современные люди. Аули поднес баночку к носу, нюхнул и быстро отстранился, скорчив рожу, по которой с определенной точностью можно было понять, что ему эта странная пища кажется крайне неподходящей для употребления. Затем с несколько мгновений подумал, зачерпнул снедь пальцем и быстро, будто боялся передумать на ходу, сунул в рот. Пожалуй, такой деликатес все же не для него, решил вальравн и бросил консервы на стол. Птичий корм, пусть даже Месламтаэа и был, по сути, птицей (ну, как есть, чего уж), оказался слишком твердым, безвкусным и неаппетитно хрустел на зубах. Ничего не оставалось, кроме как отправиться на «охоту».
[indent] Этот представитель из древних пернатых повидал многое. Видел он и бездонные каменные провалы, и мрачные скрипучие чащи, и тянущиеся к небесам глиняные постройки, ступенчатые башни, что вошли в легенды, сияющие синевой и золотом ворота, гробницы, поражавшие своей белизной и сиявшие позолоченными острыми верхушками… Однако, чего стоил великий Этеменанки по сравнению с исполинскими каменно-стеклянными столбами, что кишели людьми? Аули шел по улице раскрыв рот, он не мог оторваться от вида, открывшегося ему, пусть даже человеческое вместилище все это видело, знало и не воспринимало как что-то хоть на секунду достойное изумленного восхищения или ужаса в глазах существа. Все вокруг шумело, дымило, грохотало, взрывалось цветастыми картинками и призывающими неживыми людьми на них. Деревянные телеги сменились железными; грозными разноцветными зверями они рассекали улицы, не нуждаясь в лошадях или других тягловых животных. Люди казались такими беззаботными, увлеченными собой и своей жизнью, будто весь мир блистал гармонией и покоем. Но сильнее всего Аули тянул запах еды, исходивший из небольшого кафе на противоположной стороне улицы. Руководствуясь голодом и девизом «вижу цель, не вижу препятствий», он быстрым шагом направился в заведение через дорогу, борясь с каким-то кричаще-непреодолимым страхом перед железными самоходными телегами.
[indent] Он все еще не очень осознавал, где оказался. Он запутался, потерялся во времени, воспоминаниях и происходящем. Он услышал голоса, крик, шум – и оказался на капоте авто, беспомощно проскользил по глянцевой поверхности ладонями и почувствовал себя неописуемым дураком только когда его тело вдруг оказалось на асфальте и острой болью напомнило о том, как слабо, беззащитно и хрупко оно в момент, когда у вальравна нет сил.
[indent] – Я в норме, в норме, – забормотал парень, силясь встать на четвереньки.

Отредактировано Jerry Ashwing (2021-11-10 05:33:38)

Подпись автора

you shall possess your body; you shall not become corrupt,
you shall not have worms

you shall not be distended, you shall not stink,
you shall not become putrid, you shall not become worms