Первое, о чём я думаю, когда прихожу в себя - чёртов бумажный пакет с булочками. В ноздрях до сих пор - запах ванили, правда, уже смешанный с запахом собственной крови.
Пакет я потерял, а, значит, домой придётся возвращаться с пустыми руками. Телефон тоже, кажется, выбросили по дороге мои похитители. Третья потеря телефона за месяц, или четвертая? Я уже сбился со счёта: в ближайшее время у меня есть реальная перспектива разориться на айфонах.

Где я? Без понятия. Первое, что меня беспокоит - это вовсе не ощущение тяжелого металла вокруг запястий и щиколоток, а ссадины на лице, у меня как минимум треснула кожа на скуле, и премерзко щиплет. Молюсь, чтобы не было фингала.
Ощупываю языком разбитую губу, и хочется шипеть.
Я ведь даже не оказывал сопротивление... Ну почему каждый норовит попортить самое дорогое, что у меня есть - лицо? Из груди вырывается тяжелый вздох, впрочем, это делать тоже больно. Намылить мне рёбра тоже постепенно но уверенно вписывается в общую программу развлечений.

Так себе программа, к слову.
Я бы с куда большим удовольствием провалялся сутки в постели, глядя старые мелодрамы. Вместо этого я сам - Лео, которому не хватило места на плоту, снова Лео, которого по-глупому убивают в лифте в "отступниках", и совсем немножко - Ривз, который опять оказался в чёртовой матрице.

Я без понятия, кто эти люди. Вряд ли те же ребята, на которых работает Спенсер - их лаборатории выглядят совсем по-другому, а в плену меня вот так вряд ли стали бы держать. Разве что, Ал бы совсем обозлился, но это..? Я помню девушку, которая вела себя, как хозяйка положения. И как она тоже интересовалась моей чешуей. И моим огнём.

Я замираю, когда слышу шаги, и притворяюсь спящим. Особо много усилий прикладывать не надо - я и так сидел на холодном полу, свесив голову на грудь, а теперь просто прикрываю глаза. Действие транквилизаторов заканчивается, а это значит только одно - скоро я смогу полноценно обернуться и улететь отсюда. Или хотя бы раскрыть кандалы магией и сбежать.
Главное - чтобы сейчас мне не ввели ещё одну дозу.

При мысли о том, чтобы призвать огонь сейчас, меня почему-то мутит. Какой дрянью меня накачали? Мутит или нет, а придётся сопротивляться, иначе меня упрячут ещё на месяц, а то и больше.
Я уже готов лягаться, как буйнопомешанная лошадь, когда приблизившийся ко мне парень склоняется над цепями. Что?..
Мои глаза распахиваются в недоумении. Кто он? Беглец, тоже пытается спастись? Выглядит, как человек, хотя последнее время интуиция меня постоянно подводит.

- Достаточно, - фыркаю я, недовольно вздыхая. Я мог бы пересчитать свои повреждения на пальцах, только вот двух рук не хватит, и, если честно, это очень и очень злит.

Осознание, что я расплачиваюсь за собственные ошибки и неосторожность, неприятно горчит на языке, но я всё же больше злюсь. Где же государство, которое так кичится тем, что старается урегулировать ситуацию? Почему они защищают только людей? Что со мной сделают, если я попробую заявить в полицию или спецотдел о похищении, пытках, незаконных действиях? Правильно: мне пришьют десяток дел и упекут на подольше, чтобы эти самые незаконные действия продолжить. Не верю я им. Никому.

- Кто ты? Один из них? Тоже пленник?..

Ставлю на "одного из них". Светловолосый парень знает, как управляться со странными цепями. А такие замки даже я вижу впервые.
Растираю освободившиеся кисти рук пальцами, улучшая кровообращение, а то ладони совсем онемели. Интересно, ноги за пару минут отойдут? Пока что у меня чувство, что, укуси меня за пятку крыса, я замечу это только по характерному звуку хруста-чавканья.

- Почему ты мне помогаешь?

Подпись автора

Я не могу понять, зачем он меня трогает.
Хочется тихо зашипеть, когда пальцы приближаются к ссадинам, но вместо этого я выдыхаю: пальцы оказываются прохладными. Это почти приятно, жаль, от холода всё ещё нет никакого заживляющего эффекта, потому что мои способности к регенерации, кажется, на сегодня (или завтра? или вчера? какой, чёрт возьми, сегодня день?..) иссякли.

И ещё больше я не могу понять фразу "тех, кто не может быть человеком".
Я уже не сомневаюсь в том, что перед мной - один из них, но почему он мне помогает? Загадка. И всё же, отличия весьма заметны: оперативники из организации Спенсера относились ко мне по-другому. Для них я был чем-то вроде сырья, пойманного экзотического животного, которое можно хорошенько загнать.

Бьянка - кажется, я верно запомнил её имя?.. - и этот странный блондин смотрят на меня, как на больного. Передёргиваю плечами. Мне не по себе от мысли, что кто-то может рассматривать дар так - как изъян, червоточину в теле обычного человека. Кто вообще способен отказаться от возможности летать? Кто может думать о крыльях за спиной, как о проклятии?..

Поднимаюсь на ноги, беру из рук парня какой-то свитер, похожий на робу, натягиваю его на себя, пошатываясь на месте. Ткань грубая и рёбра от неё саднят ещё больше.

- Что значит - не может быть человеком?

Смотрю на него исподлобья. Говорят, когда дают хлеб, хватай и убегай, пока дают, но я сейчас не слишком верю в доброе самаритянство, во всём этом должен быть какой-то подвох.

- Вот он я - человек, такой же, как и ты, только с большей степенью избитости.

"И рядом крокодильих зубов в драконьей форме".

Моё внимание всё ещё приковывают цепи: мне кажется, я их ещё увижу. Особенно интересны кандалы, составленные из колец и кодового замка, наверное, мне следовало бы попробовать открыть их самостоятельно, если бы я мог дотянуться одной рукой до другой. Но на будущее..
Чччёрт.
Кажется, я начинаю привыкать к тому, что вокруг меня происходит какая-то дрянь.

- И что теперь, куда дальше? Где здесь выход?

Мне не хочется завернуть за угол и быть расстрелянным в упор. Я не представляю, где нахожусь, так что... Раз парень решил вывести меня, пусть помогает. Накидывать при нём на себя морок я считаю чем-то совершенно излишним.
А вот вопрос о том, что забрала Бьянка, мне совсем не нравится.
Значит, парень знает, кто я, и всё равно решает отпустить?..

Хмурюсь и разворачиваюсь к нему, пока мы идём по коридору.

- Вот у неё и спроси, кажется, она осталась довольна. Хэй, это ведь не какая-то ебанутая игра, как в триллерах, когда жертву выпускают, чтобы спустить на неё собак, или выстрелить в спину, а?

Потому что именно так ты, парень, и выглядишь: как психопат. Ни тени сочувствия на лице, скорее, любопытство и научный интерес. Мне от этого жутко.
Вспоминаю все фильмы и статьи о подобных ситуациях. Они говорят: если вам удастся убедить его, что вы не объект, а субъект, у вас есть все шансы...

- Уилл, - сообщаю ему своё имя. - А как я могу называть своего спасителя?

Подпись автора

Какая любезность, надо же!
Знает, что я не человек. Знает моё полное имя. Знает, что со мной делала Бьянка...
И всё равно хочет выпустить. Добрый самаритянин?
Ни черта я в это не верю.

Может, всё дело в том, что в какой-то мере я Бьянке даже понравился? Мы мило болтали перед тем, как она достала щипцы для чешуи, вот что я хотел сказать. Несмотря на события этой ночи, Фиоре по-прежнему не кажется мне жуткой, но мне интересно, до зуда меж пальцами любопытно, кто за всем этим стоит.

Тон разговора в церкви и после неё не могут не натолкнуть на мысли, что всё это как-то связано с религией. Да и вы их имена только послушайте. Бьянка, Клеменс... Будто сошли со строк романа Дюма или кого похуже. Лёгкий акцент в голосе (хотя кто бы говорил, меня всё ещё слишком часто принимают за американца) и всё это намекает: они не отсюда, а, возможно, только приехали, или их вызвали сюда, в Лондон.
Хочется раздраженно фыркнуть и прыгнуть, меняя форму, вспорхнуть в небо, забыть..

Оборачиваюсь. Но не взлетаю. Крылья сложены за спиной, почти невидимые, я сейчас стараюсь занимать как можно меньше пространства: мне не хочется чрезмерно испугать человека.
Ступаю вокруг Клеменса полукругом, на полусогнутых лапах, мягко, почти бесшумно, только подволакивается по земле, задевая напольное покрытие и оставляя после себя глубокие царапины.

- Такси, как мило. Сспасибо, - в форме моя речь изобилует шипящими звуками, как и у всех драконов. - Но я предпочитаю по воздуху.

- После нас. Нас с Бьянкой. Милая девочка, вкуссно пахнет, - вздыхаю почти мечтательно. - Что ты собрался прибирать? Остатки моей крови, уже засохшей, чешуи, плазму? Выгоревшую стену уже не спасссти, но, кажется, ей это только и нужно было.

Хмыкаю и осторожно приближаюсь, словно хочу прикоснуться к человеку мордой, но вместо этого просто бодаю носом воздух возле его плеча. Из ноздрей валит пар.

- Зачем тебе это делать? Выпускаешь из клеток птичек, убираешь за Фиоре, хотя и не знаешь до конца, чем именно она промышляет... Ты её слуга? Брат? Любовник? - склоняю голову к плечу, с интересом рассматривая Клеменса.
От него бы тоже пахло недурно, если бы не этот привкус металла.

- Или вам Господь не разрешает? А клещами снимать с меня кожу - не запрещает? Ты мог бы быть лучше.. Клеменссс. Ты мог бы уйти отсюда - так же, как уйду я. Я бы... я бы даже мог тебе помочь.

А я уйду, в этом я уже не сомневаюсь. Я в форме, при силе и медленно готовлю морок - настолько плотный, чтобы меня было не поймать даже радаром. Мне жизненно важно, чтобы за мной не смогли проследить.

Подпись автора

Партнёр, как же.
Похоже, паренька держат на коротком поводке, а он и сам считает это за благо. Я бы проникся сочувствием и попытался его спасти, но спасать, похоже, совершенно нечего. Сощурившись, я замираю на месте, глядя в его глаза, и понимаю: это глаза фанатика.

Он протягивает ко мне руку, и, на самом деле, я не знаю, кто боится больше, я или он. Он наверняка видит во мне чудовище; наверное, я таким для него и являюсь, верно? Моя челюсть способна раздробить его хребет и рёбра одним движением. Но я ведь этого не делаю, верно? Меня пугает это отношение людей к таким, как я: они же тоже могут убить всякую тварь меньше их. Котёнка, щенка, ребёнка.. Лишить жизни очень просто, но не каждый станет это делать. Почему-то для таких, как этот парень напротив - Клеменс, так его зовут? - мотивация сотворить дичь определяется наличием дополнительного ряда зубов.

Со свистом выдыхаю воздух сквозь зубы. И не отстраняюсь, не отскакиваю в сторону от прикосновения. Я знаю: моя чешуя гладкая и приятная наощупь, мечта ломбардщика, я вообще выгляжу сказочным почти, игрушечным, тебе повезло, Клеменс, знаешь?
Драконы бывают другими..
Белесый шрам на плече по-прежнему свербит, когда я вспоминаю Ливан и пещеру с призраками.
Твари выглядят по-другому, Клеменс. Твари не ведут переговоры и не лезут под шкуру, нет, они просто рвут тебя на части, ощипывают, как разделанную тушу, и.. И всё. Одно сжатие челюстей - и тебя не стало.

- Н-ннасс? - шиплю. - И кто ж-жже такие эти "мы", позволь узнать-ссс?..

Ещё одно "мы" в мою копилку. Спенсера давно не слышно, я даже переживать начал, как у него дела?.. И тут на шахматной доске объявляется новая фигура, точнее, группа фигур. Что мне с этим делать? Снова пытаться продраться в чужую внутрянку ценой собственной крови, чешуи, что они ещё от меня захотят?.. Мне тошно. Мне хватило опытов над собой, на самом деле, и я бы предпочел оставить их далеко позади.

Но не могу.
По спине пробегает холод, когда Клеменс предлагает меня вылечить.
Охотники, с которыми я прежде сталкивался, наоборот, были заинтересованы в том, чтобы получить силы. А эти хотят нас их лишить. Что будет со мной, если убить Файрвинда, оставить Уильяма Блейка?..

...я, несомненно, умру.

- Что исправить? Золотые крылья, чешую, возможность летать? - недовольно шиплю, всё ещё расхаживая вокруг паренька. - Кто в здравом уме захочет такого лишиться? Ты бы отказался, неужто?...

Кажется, чешуя на загривке встаёт дыбом. Что будет, если они и правда возьмутся нас лечить? Лишить меня облика и магии - всё равно что кастрировать, да нет, куда хуже - отрубить руки и ноги, оставить жить без малейшей возможности прекратить это мучение... Садисты. Больные фанатики...

...зачем ты меня отпускаешь, Клеменс?..
Что вам ещё от меня нужно? Такие, как ты, ещё не забрали у меня всё?.. У меня и так почти ничего не осталось - кроме чешуи, крыльев, лап, глаз.. Я даже дочь свою не смог найти!..

- Чтобы быть таким, как ты? Услужливой шавкой, которая понятия не имеет, что на самом деле происходит? Нет..

Мы у выхода из склада и я, сделав несколько шагов назад, раскрываю крылья. Наконец-то хватает пространства; расправленными мои паруса из натянутой на костях кожи в размахе достигают десяти метров... Как могу я с этим попрощаться? С возможностью взмыть в воздух на месте?
Никогда.

- З-ззапомн-ни, исправить это - худшшее из наказаний для таких, как я, - из ноздрей вырываются струйки дыма. - И не навлекай на себя месть за непрошеное спасение, оно того не стоит. Ещё увидимся, Клеменс.

Взмываю в воздух, тут же накрывая себя мороком. Поднимаюсь выше, ещё выше - туда, где прохладно...
Я в бешенстве. Я в отчаянии.
Больше всего на свете я хочу просто домой.

Подпись автора