Уильяму было скучно. Раньше он часто приезжал на студенческие вечеринки в стремлении повеселиться и испытать все искушения, предлагаемые юностью, судорожно мечущейся в паутинке призрачной свободы. Все эти молодые люди и девушки провозглашали пир раскрепощения, на самом деле их бессознательная истерия напряженного бегства от воображаемого враждования с окружающим миром и душными попытками самопознания пыталась утешиться временными состояниями измененного сознания, в которых вырастали за спиной воображаемые крылья и внезапно было можно все то, что скованный рамками навязанного воспитания, страхов и самозапретов разум вне ярких разноцветий музыкальных битов и сумрачных танцев приговаривал к отвержению.
В волнах низких басов и ароматических ламп веселились все, кто мог, и Уильям присоединялся к ним, влекомый стадным инстинктом приобщения к большинству. Он не придавал большого значения мимолетным интрижкам, закрутившимся под воздействием алкоголя и сиюминутной вспышке симпатии и сексуального влечения, он праздновал жизнь как праздновали ее неокрепшие и не вставшие на ноги юнцы, которым пока еще дозволено многое, что после безвозвратно отнимет лента времени, и  Уилл не спеша смаковал отпущенное ему по праву молодости.

С тех пор, как сущность его поглотилась пробудившимся сидхе, происходящее на вечеринках казалось пресным. Уильям по инерции поддерживал иллюзию заинтересованного в присутствии на кутежах старшекурсника, но с каждым разом на лице его гримаса скучающего разочарования появлялась все чаще. Девон не находил в тотальном пьянстве, вдыхании кокаина и глотании таблеток украдкой в запертом туалете, и неуклюжих извиваниях под чуждую ему музыку никакого развлечения, обсуждения неуклюжих в своей сексуальности и торопливых в удовлетворении неконтролируемой похоти студентов вызывали брезгливость. Таким он был слишком давно и состояние было прочно забыто, до того, что возвращение было до тошноты отвратительным.
Он закрывал глаза и вспоминал танцовщиц в струящихся шелках в наполненных тягучими мелодиями пиршественных залах, тонкие древесно-цветочные ароматы курящихся у колонн благовоний, терпкость дорогих вин и пьянящие поцелуи и объятия красавцев и красавиц, тихие разговоры со склоненными к развращению свободой духа философами, выкраденными из королевских чертогов земных нечестивцев. Открывал глаза и с плохо скрываемым неудовольствием отмахивался от едва сдерживающих слухи пьяных младшекурсниц. Лавировал в скоплениях влажных от взаимных фантазий тел в поисках развлечения, которое могло его позабавить, и в мимолетности прикосновений ловил искры прозрений, испытывая невыносимый соблазн к торговле незавидным будущим этих сбившихся в кучки малышей, от которого зудели кончики пальцев.

Впрочем, и в этих вечеринках был толк. Из дурманящих дымов, тяжелых битов и сомнительного алкоголя иногда удавалось выхватить симпатичного малыша и позабавиться с ним ночь-другую, пока психоз собственнических капризов и игры в "горячо-холодно" не наскучивал и незадачливого сердцееда приходилось отправлять навстречу его судьбе. Уилл тянул намешанный из попавшихся под руку напитков сносного вкуса коктейль и следил за приглянувшимся ему большеглазым брюнетом, вальяжно обнимающимся то с девушкой, то с парнем. Рядом кто-то крутился и даже пытался завести разговор, Лаш отвечал машинально, поглощенный любованием пьяной жадностью юности, и в мыслях уже давно отправил девицу с назойливым парнем погулять и скользил пальцами по мягким влажным губам, вкладывая в жаркий жадный рот белую таблетку экстази, чертил языком на гладких щеках и острых скулах влажные дорожки, пока малыш тонет в волнах синтетической радости. Чуть сощурившись, он практически воочию видел, как распахиваются, а потом влажнеют пряным блеском большие красивые глаза, как распухают капли зрачков, заполняя чернотой всю радужку, и нервически дергающий малыша парень был совсем некстати, он разрушал всю картину и представлял собой явную проблему.
- Кто это? - спросил Уилл у отирающегося рядом приятеля.
- Это? Это Джексон Рив с младшего курса. Муд..
- Да нет, не он, рядом с ним пацан.
- А, этот. Это Тайлер Майер. Ну ты губу не раскатывай, они с Джексоном вместе вроде как.
- Вроде как? - Уилл расплылся в улыбке. Вероятности его вполне устраивали, ему был нужен этот большеглазый парень, а значит "вроде как Джексу" придется подвинуться. - Подержи мое пиво.

Он следует за танцорами в толпе, ловко лавируя меж плохо контролирующих координацию движений парочек. Тянет руку к чужому плечу и на мгновение замирает, вздыхая от нелицеприятного созерцания будущих последствий принятой Тайлером таблетки. Злится на Джекса, тот не может касаться малыша, которого Уильям уже заведомо "присвоил", и тем слаще было предвкушение первого знакомства. Никто не мог противиться магии очарования фейри, и юный Тайлер пойдет за ним, словно очарованный змеем безвольный пастушок.
А вот Джекс не пойдет.
- Привет, - говорит Лаш, ласково, но твердо кладя ладонь на тайлерово плечо. Улыбается обернувшемуся Майеру, в глубине глаз пляшут искорки лукавства и потаенного торжества: что-то в парне есть, что выделяет его из толпы, что привлекло внимание Девона и что теперь едва ощутимой, но все-таки осязаемой искрой дремлет в нем. Уилл чуть сбрасывает иллюзорность человеческого лица, под светлой кожей проступают черты феи, соблазняющей своей нечеловеческой природой, на мгновение, которого достаточно, чтобы Тайлер его разглядел. - Я знаю. Тайлер.. Тай. Я Уильям, - предложенный напиток Лаш берет, будто свой, и делает глоток, после чего возвращает стакан Тайлеру и кивает в сторону нервничающего Джекса, - не садись вечером в его машину, он ее разобьет на пути домой. Может, потанцуем? Я расскажу больше.

Отредактировано William Lush (2021-12-16 20:18:34)