Докуренная сигарета упала под ноги и парень раздавил остатки мыском, выдыхая дым в холодный воздух, чуть поежившись и убрав руки в карманы крутки.
Он стоял перед дверями церкви уже больше получаса, все не решаясь зайти. Рядом с ним было уже порядка шести выкуренных сигарет, замерзшее лицо, покрасневший кончик носа, которым от холода хотелось шмыгать постоянно.
А Тайлер все стоял, переминался с ноги на ногу и пару раз даже порывался уйти. Делал несколько шагов в сторону выхода с территории, но останавливался, вздыхал и возвращался к ступенькам. Но дальше зайти было сложно.
Впрочем, ему поход и сюда сложно дался.
Осознать факт того, что твориться в его голове, казалось, было легче, чем искать решение. Наверно, может, стоило поступить как все - записаться к психотерапевту, или кто там голову поправляет.
Но ноги сами принесли к церкви, когда парень все же решился. Наверно, потому что мама очень чтила воскресные походы сюда и в целом относилась к обращению за помощью к Богу более правильным решением. При этом, она не была повернутой религиозной дамочкой. Нет.
Просто всегда говорила, что в мире есть нечто большее, чем мы можем представить.

Сложно сказать, сколько Тайлер еще простоял перед дверьми, прежде, чем все же собрался с духом и потянул за ручку тяжелую дверь на себя.
Внутри было тепло, пахло свечами и ладаном. Деревянные лавочки тянулись рядами и парень неспеша стал идти вперед, иногда касаясь пальцами дерева. Здесь было спокойнее. Мысли словно успокоились, перестали носиться в хаотичном порядке.
Это было непривычно. Странно. Тайлер даже слегка поежился.
Может, стоило прийти уже давно?

Он сел на самый первый ряд, сложив руки в замок, опираясь на колени. что делать дальше - был вопрос. Как бы его мама не любила воскресные походы, ее сын, редко составлял ей компанию. И никогда не приходил один. Тем более на исповедь. Наверно, нужно было найти святого отца, но парень словно прирос к деревянной лавке, чувствуя, какими тяжелыми стали его ноги. Словно были не его - из свинца, не меньше.
Тяжелый вздох вырвался с груди. Мысли, что терзали его с момента смерти матери и возвращения отца - напрягали. Вводили в ужас. Не меньше его напрягали странные сны, что с каждым днем становились все чаще и интенсивнее. Порой, Тайлер ловил себя на том, что странные наваждения случались и в моменты бодрствования. Пейзажи, смутно напоминающие Грецию, в которой он никогда не был. И Тайлер боялся. Боялся, что однажды с ним случится такое вновь и он придет в себя над телом отца. Он хотел сделать ему больно. Хотел сделать многое, но на деле...на деле он просто всегда хотел, чтобы Кристоф любил его и мать больше самолетов. Больше неба. И наверно, Тайлер до сих пор этого хочет, только признаться уже не может. А ненормальные мысли о членовредительстве - плохая история для налаживания взаимоотношений.

В своих мыслях, он даже не заметил, как к нему подошел мужчина. Тайлер даже не сразу принял его за священника - слишком тот выглядел молодо по мнению Майера. Но на самом деле, это не сильно беспокоило парня. В конце концов, когда-то же священники бывают молодыми?
Он несколько минут смотрел на подошедшего и чуть покачал головой, поднимаясь с места.
- Наверно, я зря пришел, святой отец, я лучше пойду, - довести дело до конца - Тай так обычно и поступал. Но сейчас,п очему0-то стало страшно. Страшно взять и рассказать, что происходит в голове.

Подпись автора

Он молчит, смотрит на святого отца, ища в его взгляде..что? Прощение? Ответы? Подтверждение тому, что он сломался? Тайлер даже сам не понимал, чего больше хочет. Чтобы ему помогли или чтобы осудили. Прощение или наказание. Парень не знает. Только понимаем остатками разумности, что то, о чем иногда он думает - не правильно.
Понимание, что Тайлер Майер, любимый сын своей матери, теряет разум.
Он мог сколько угодно улыбаться сокурсникам, соседям, говорить что все в порядке, что он справляется, но самому себе не соврешь. Правда стояла в темном проеме шкафа напротив его кровати. Стояла, смотрела, скалила зубы, словно Куджо Стивена Кинга, каждую ночь делала один шаг вперед, неумолимо приближаясь, сводя с ума и однажды, она окажется так близко, что сможет перегрызть горло парню и тогда обратного пути не будет. А он лежал в оцепенении, смотрел образы, что рисует ему разум и отмахивался от вопросов отца, что с ним и почему у него такие мешки под глазами.
Тайлер был подростком. Сломанным, запутавшимся подростком, который нашел спасение в таблетках и порошках. В чем угодно, что отвлекает мысли, освобождает голову.

Он стоял, смотрел снизу вверх в глаза святого отца, такие же голубые, но серьезные, умудренные. Кажется, стоявший перед ним знал ответы на все вопросы. Есть ли у него ответы для Тайлера?
Парень устало прикрыл глаза на минуту, вздохнул и устало опустился на деревянную скамейку. Склонившись, уперевшись локтями в ноги, а лицом в ладони, несколько раз вдохнув и проведя пальцами  от лба к подбородку.
- Это было важно для моей матери, - негромко отозвался Тайлер, убирая руки от лица, складывая их в замок и смотря куда-то под ноги. Думал о матери в прошедшем времени было больно. Он каждый день ждал, что с кухне раздастся ее голос, зовущий к ужину. Она снова положит ему ненавистную сладкую кукурузу. Он был сейчас сделал что угодно, лишь еще раз увидеть, как она ставит перед ним тарелку, улыбается своей мягкой улыбкой, целует  в макушку.

Глаза неприятно защипала и Тайлеру пришлось шумно выдохнуть, шмыгнуть носом, вздохнуть, покачать головой, пока его нога нервно постукивала носком по полу.
- Она сказала, что если мне станет темно в голове, здесь может быть легче. Черт, - он нервно усмехнулся, - она была права во всем. Даже этом. Здесь мою голову не терзают ужасные мысли. Не преследуют непонятные виденья. Но мне так больно, святой отец. Больно на столько, что я хочу причинить физический вред тому, кто должен быть мне отцом, но кто мне не ближе, чем любой житель нашей улицы.
Он замолчал, все еще смотря под ноги, рукой успокаивая ногу и нерешительно поднимая взгляд мокрых глаз на святого отца.
- Мне страшно, что я стал плохим человеком. Или стану.

Подпись автора

Он слушает слова святого отца. Чувствует его прикосновение к груди, и оно почему-то отзывается болью в сердце. Сдавливающая, переходящая на легкие, не давая вдохнуть.
Такие простые слова, такие очевидные, но проникающие под кожу, проникающие как можно глубже. Слова, которые заставляют расступиться сгущающуюся внутри тьму все это время.
Эти слова...Тайлер это все понимал и до приходы сюда. Осознавал. Она просила его простить Кристофа. Понять. Не держать зла. Бледными губами шептала ему, сжимала ладонь обессиленными пальцами и из последний сил улыбалась сыну, пусть и такой болезненной улыбкой.
Он помнил, какой она была раньше. Веселой, с золотистыми волосами, румянцем на щеках и не сходящей доброй улыбкой. Она в детстве казалось Тайлеру ангелом, не меньше. Всегда имеющая доброе слово. Всегда знала, как и что сказать, даже когда ее сын плохо себя вел. Ни одного крика, ни одной поднятой руки. Она была образцом мудрости и спокойствия. Его мать была человеческим воплощением любви и добродетели. Ему там казалось в детстве, ему так кажется и сейчас. Но перед глазами, последнее время он видит ее бледной, исхудавшей, болезненной. Помнит, как дрожат ее руки и она не может даже попить, не расплескав большую часть стакана на себя.
Он был с ней один. Кристофа не было ни в момент болезни, ни в момент смерти.
Тайлер сидел около дивана, на котором она умерла еще несколько часов, прежде чем смог вызвать соответствующие службы.
Он помнил ее красивой и веселой, но запомнил бледной и мертвой. И винил отца. Если бы он был рядом, все могло быть по другому. Могло же? Разум пытался сказать, что нет. Что Кристоф не виноват ни в смерти своей жены, ни в том, что она ему не сказала. Ни в чем, кроме того, что его никогда не было. Но сердце...сердце Тайлера болело. Болело и чернело с каждым днем.

И только сейчас, сидя тут, слушая такие очевидные вещи, оно снова начинало становиться красным. Да, разрываться от боли, но все же находить в нем маленькие зачатки понимания и сострадания.
Еще не совсем осязаемые, только крупицы. Но они были.
- Я потерялся, святой отец. Я не доверяю ни себе, ни своей голове, ни своим мыслям, - Тай сделал паузу, - иногда...иногда я ловлю себя на том, что выпадаю из восприятия реальности. Мне мерещатся странные вещи. События, которых я не мог видеть или знать. Мне приходят сны о мире и примирении. О том, как войны останавливаются, когда на поле ступает некто с крыльями на ногах и с посохом, что переливается золотом в свете солнца. Эти сны и образы становятся чаще и порой, я прихожу в себя занимаясь совсем другим делом, нежели до этого. Святой отец, я боюсь, что в один из дней я свершу те темные желания, что подкрадываются в ночи, потому что мой разум будет на каком-то автопилоте, - он поднял взгляд на мужчину. Тайлер искал ответы? Помощь? Наказание? Парень не знал. Он боялся. Себя, своих мыслей, будущего. Тайлеру казалось, что он сходит с ума. - Во мне что-то сломалось, с смертью матери. Что-то очень важное. Что-то, что без нее не работает.

Отредактировано Tyler Maier (2021-12-08 01:56:34)

Подпись автора