come to the temple
Klemens Haas, Tyler Maier;
8 января 2021. Церковь
- святой отец, мои мысли черны и ужасны. А еще я вижу образы прошлого о мире, примирении и понимании
- Подпись автора
Легенды Камелота |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Легенды Камелота » Эпизоды настоящего времени » [08.01.2021] come to God
come to the temple
Klemens Haas, Tyler Maier;
8 января 2021. Церковь
- святой отец, мои мысли черны и ужасны. А еще я вижу образы прошлого о мире, примирении и понимании
Докуренная сигарета упала под ноги и парень раздавил остатки мыском, выдыхая дым в холодный воздух, чуть поежившись и убрав руки в карманы крутки.
Он стоял перед дверями церкви уже больше получаса, все не решаясь зайти. Рядом с ним было уже порядка шести выкуренных сигарет, замерзшее лицо, покрасневший кончик носа, которым от холода хотелось шмыгать постоянно.
А Тайлер все стоял, переминался с ноги на ногу и пару раз даже порывался уйти. Делал несколько шагов в сторону выхода с территории, но останавливался, вздыхал и возвращался к ступенькам. Но дальше зайти было сложно.
Впрочем, ему поход и сюда сложно дался.
Осознать факт того, что твориться в его голове, казалось, было легче, чем искать решение. Наверно, может, стоило поступить как все - записаться к психотерапевту, или кто там голову поправляет.
Но ноги сами принесли к церкви, когда парень все же решился. Наверно, потому что мама очень чтила воскресные походы сюда и в целом относилась к обращению за помощью к Богу более правильным решением. При этом, она не была повернутой религиозной дамочкой. Нет.
Просто всегда говорила, что в мире есть нечто большее, чем мы можем представить.
Сложно сказать, сколько Тайлер еще простоял перед дверьми, прежде, чем все же собрался с духом и потянул за ручку тяжелую дверь на себя.
Внутри было тепло, пахло свечами и ладаном. Деревянные лавочки тянулись рядами и парень неспеша стал идти вперед, иногда касаясь пальцами дерева. Здесь было спокойнее. Мысли словно успокоились, перестали носиться в хаотичном порядке.
Это было непривычно. Странно. Тайлер даже слегка поежился.
Может, стоило прийти уже давно?
Он сел на самый первый ряд, сложив руки в замок, опираясь на колени. что делать дальше - был вопрос. Как бы его мама не любила воскресные походы, ее сын, редко составлял ей компанию. И никогда не приходил один. Тем более на исповедь. Наверно, нужно было найти святого отца, но парень словно прирос к деревянной лавке, чувствуя, какими тяжелыми стали его ноги. Словно были не его - из свинца, не меньше.
Тяжелый вздох вырвался с груди. Мысли, что терзали его с момента смерти матери и возвращения отца - напрягали. Вводили в ужас. Не меньше его напрягали странные сны, что с каждым днем становились все чаще и интенсивнее. Порой, Тайлер ловил себя на том, что странные наваждения случались и в моменты бодрствования. Пейзажи, смутно напоминающие Грецию, в которой он никогда не был. И Тайлер боялся. Боялся, что однажды с ним случится такое вновь и он придет в себя над телом отца. Он хотел сделать ему больно. Хотел сделать многое, но на деле...на деле он просто всегда хотел, чтобы Кристоф любил его и мать больше самолетов. Больше неба. И наверно, Тайлер до сих пор этого хочет, только признаться уже не может. А ненормальные мысли о членовредительстве - плохая история для налаживания взаимоотношений.
В своих мыслях, он даже не заметил, как к нему подошел мужчина. Тайлер даже не сразу принял его за священника - слишком тот выглядел молодо по мнению Майера. Но на самом деле, это не сильно беспокоило парня. В конце концов, когда-то же священники бывают молодыми?
Он несколько минут смотрел на подошедшего и чуть покачал головой, поднимаясь с места.
- Наверно, я зря пришел, святой отец, я лучше пойду, - довести дело до конца - Тай так обычно и поступал. Но сейчас,п очему0-то стало страшно. Страшно взять и рассказать, что происходит в голове.
В зале было пусто, дневная месса давно закончилась и с отцом Робертом Клем успел обменяться мнениями по ее проведению. Он сам предпочитал не проводить мессу и не брать грехи чужие в собственные руки, решая что простит бог, а что нет. Роберт был другого пошиба, человек проведший долгие годы в своем статусе, смирившийся с ним, сжившийся с ним, он ничего не хотел менять и может быть в глубине души у него была некая часть гордыни за то, что он мог прощать.
Клем стоял посреди зала неотрывно глядя на Христа распятого на кресте. Для него жизнь давно была посвящена этому образу, для него не было больше радости чем видеть этот облик, говорить с ним, слушать тишину на двоих. Его верный соратник, его проводник, его самый понимающий родитель и строгий учитель. Он не верил в жизнь после смерти, потому что не хотел умирать.
Грехи его будут зачтены ему посмертно и он больше не увидит ни сына Его ни Его самого. Он не сможет просить прощения, он не сможет причастится, сделать себе последний подарок. Нет-нет, он хотел бы чтобы все оставалось как есть.
“И это тоже грех не так ли? Думать что ты справишься сам, думать что ты очистишься достаточно для вознесения. Это грех, считать что ты должен оставаться рядом даже тогда, когда для этого нет причин?”
Его внутренний монолог был остановлен появлением в церкви постороннего. Зал все звуки удваивал, для проведения месс часто использовали орган и потому акустика тут была потрясающая. Он стоял у самого алтаря, облаченный в черное, с коловраткой, которая крепилась к черной рубашке. Он даже не обернулся, пока шаги не приблизились к середине зала. Он считал их прикрыв глаза, легкие, почти неощутимо быстрые шаги человека, который не хочет здесь быть.
Бежать.
Клем качает головой и вздыхает. Бег - это первое что осваивают люди, которые ищут покоя в собственной вере. Верит ли он сам в Него? Достаточно ли ему веры его, чтобы пронести ее как факел, даря свет другим? Он пока может только убивать, что просветительского, что великого есть в том, чтобы раз за разом начинать войну.
Он отправился к молодому человеку, который застыл посреди зала, не зная как действовать дальше. Можно найти просвещение или ответы на свои вопросы озвучив их Богу. Можно попытаться сбежать. Можно озвучить сомнения святому отцу.
Клем прикасается к парню очень аккуратно и очень тревожно.
- Но если вы здесь, значит это что-то значит не так ли? Что-то важно для вас, что вы не уходите, не бежите и вас тянет к нему? - Клем смотрит на парня, глубокие голубые глаза, почти наивные, настолько широко они распахнуты, почти красивые, настолько что Клем теряется на минутку. - Если вы не хотите, никто не удержит вас здесь.
Но вдруг у парня есть веская причина быть здесь? Вдруг это самое верное из решений? Вдруг иначе нельзя было бы поступить.
Он молчит, смотрит на святого отца, ища в его взгляде..что? Прощение? Ответы? Подтверждение тому, что он сломался? Тайлер даже сам не понимал, чего больше хочет. Чтобы ему помогли или чтобы осудили. Прощение или наказание. Парень не знает. Только понимаем остатками разумности, что то, о чем иногда он думает - не правильно.
Понимание, что Тайлер Майер, любимый сын своей матери, теряет разум.
Он мог сколько угодно улыбаться сокурсникам, соседям, говорить что все в порядке, что он справляется, но самому себе не соврешь. Правда стояла в темном проеме шкафа напротив его кровати. Стояла, смотрела, скалила зубы, словно Куджо Стивена Кинга, каждую ночь делала один шаг вперед, неумолимо приближаясь, сводя с ума и однажды, она окажется так близко, что сможет перегрызть горло парню и тогда обратного пути не будет. А он лежал в оцепенении, смотрел образы, что рисует ему разум и отмахивался от вопросов отца, что с ним и почему у него такие мешки под глазами.
Тайлер был подростком. Сломанным, запутавшимся подростком, который нашел спасение в таблетках и порошках. В чем угодно, что отвлекает мысли, освобождает голову.
Он стоял, смотрел снизу вверх в глаза святого отца, такие же голубые, но серьезные, умудренные. Кажется, стоявший перед ним знал ответы на все вопросы. Есть ли у него ответы для Тайлера?
Парень устало прикрыл глаза на минуту, вздохнул и устало опустился на деревянную скамейку. Склонившись, уперевшись локтями в ноги, а лицом в ладони, несколько раз вдохнув и проведя пальцами от лба к подбородку.
- Это было важно для моей матери, - негромко отозвался Тайлер, убирая руки от лица, складывая их в замок и смотря куда-то под ноги. Думал о матери в прошедшем времени было больно. Он каждый день ждал, что с кухне раздастся ее голос, зовущий к ужину. Она снова положит ему ненавистную сладкую кукурузу. Он был сейчас сделал что угодно, лишь еще раз увидеть, как она ставит перед ним тарелку, улыбается своей мягкой улыбкой, целует в макушку.
Глаза неприятно защипала и Тайлеру пришлось шумно выдохнуть, шмыгнуть носом, вздохнуть, покачать головой, пока его нога нервно постукивала носком по полу.
- Она сказала, что если мне станет темно в голове, здесь может быть легче. Черт, - он нервно усмехнулся, - она была права во всем. Даже этом. Здесь мою голову не терзают ужасные мысли. Не преследуют непонятные виденья. Но мне так больно, святой отец. Больно на столько, что я хочу причинить физический вред тому, кто должен быть мне отцом, но кто мне не ближе, чем любой житель нашей улицы.
Он замолчал, все еще смотря под ноги, рукой успокаивая ногу и нерешительно поднимая взгляд мокрых глаз на святого отца.
- Мне страшно, что я стал плохим человеком. Или стану.
Клем не знает как долго может тянутся молчание, после какого момента это перестает быть комфортным? После какого момента это становится опасным? Когда общая тишина натягивает невидимые струны и заставляет их рваться под руками? Когда все это должно остановиться?
Он молчит потому что не ему говорить. У него нет ответов на вопросы, которые не заданы. И может ли он ответить? Имеет ли право? Рукоположение дает ему право на несколько таинств, но он никогда ими не пользовался. Воин, заточенный на то чтобы действовать согласно принципам Его, карающая длань, которую вырастили в ордене, где нет чувства сострадания.
Клеменс не знает как сказать парню, что ответы в сердце. Рядом с теми кто дорог и рядом с богом, бог всегда в сердце, если ты веришь в него. И только у него самого бог в голове, отдельный разум в разуме, молчаливый, вечный и снисходительный. Он знает что это неправильно, он знает что нужно выбрать другой вариант.
Но не может.
- Она с тобой. - Он вздыхает и осторожно касается груди парня. - Прямо здесь, рядом с местом, где должен быть бог. Ты можешь поговорить с ней, ты можешь отпустить ее, ты должен простить его.
“Должен ли ты при этом простить себя?” - Клеменс не произносит этого вслух, но мысль мелькает и никуда не уходит.
- Садись, я так понимаю разговор будет долгий и может быть не самый приятный. Садись. - Он подталкивает парня к лавочке, на которой можно разместиться. - Я не приму твою исповедь и не назову тебя сын мой, мой сан нечто иное. Но я могу выслушать, если ты хочешь поговорить. Ты уже не станешь плохим человеком, ты пришел к нему, - Клем кивает в сторону распятие, на котором все так же висит Христос.
Он мог бы быть прав в своем пожелании для парня. Тот уже справился лучше чем тысяча и один человек, который пытался с чем-то справится до него. Он уже пришел просить прощения, даже не совершив греха. В такие моменты Клеменс думает о том, что все это не зря, что все это сделано господом чтобы они спаслись.
Может и он спасется, если есть способы.
Он слушает слова святого отца. Чувствует его прикосновение к груди, и оно почему-то отзывается болью в сердце. Сдавливающая, переходящая на легкие, не давая вдохнуть.
Такие простые слова, такие очевидные, но проникающие под кожу, проникающие как можно глубже. Слова, которые заставляют расступиться сгущающуюся внутри тьму все это время.
Эти слова...Тайлер это все понимал и до приходы сюда. Осознавал. Она просила его простить Кристофа. Понять. Не держать зла. Бледными губами шептала ему, сжимала ладонь обессиленными пальцами и из последний сил улыбалась сыну, пусть и такой болезненной улыбкой.
Он помнил, какой она была раньше. Веселой, с золотистыми волосами, румянцем на щеках и не сходящей доброй улыбкой. Она в детстве казалось Тайлеру ангелом, не меньше. Всегда имеющая доброе слово. Всегда знала, как и что сказать, даже когда ее сын плохо себя вел. Ни одного крика, ни одной поднятой руки. Она была образцом мудрости и спокойствия. Его мать была человеческим воплощением любви и добродетели. Ему там казалось в детстве, ему так кажется и сейчас. Но перед глазами, последнее время он видит ее бледной, исхудавшей, болезненной. Помнит, как дрожат ее руки и она не может даже попить, не расплескав большую часть стакана на себя.
Он был с ней один. Кристофа не было ни в момент болезни, ни в момент смерти.
Тайлер сидел около дивана, на котором она умерла еще несколько часов, прежде чем смог вызвать соответствующие службы.
Он помнил ее красивой и веселой, но запомнил бледной и мертвой. И винил отца. Если бы он был рядом, все могло быть по другому. Могло же? Разум пытался сказать, что нет. Что Кристоф не виноват ни в смерти своей жены, ни в том, что она ему не сказала. Ни в чем, кроме того, что его никогда не было. Но сердце...сердце Тайлера болело. Болело и чернело с каждым днем.
И только сейчас, сидя тут, слушая такие очевидные вещи, оно снова начинало становиться красным. Да, разрываться от боли, но все же находить в нем маленькие зачатки понимания и сострадания.
Еще не совсем осязаемые, только крупицы. Но они были.
- Я потерялся, святой отец. Я не доверяю ни себе, ни своей голове, ни своим мыслям, - Тай сделал паузу, - иногда...иногда я ловлю себя на том, что выпадаю из восприятия реальности. Мне мерещатся странные вещи. События, которых я не мог видеть или знать. Мне приходят сны о мире и примирении. О том, как войны останавливаются, когда на поле ступает некто с крыльями на ногах и с посохом, что переливается золотом в свете солнца. Эти сны и образы становятся чаще и порой, я прихожу в себя занимаясь совсем другим делом, нежели до этого. Святой отец, я боюсь, что в один из дней я свершу те темные желания, что подкрадываются в ночи, потому что мой разум будет на каком-то автопилоте, - он поднял взгляд на мужчину. Тайлер искал ответы? Помощь? Наказание? Парень не знал. Он боялся. Себя, своих мыслей, будущего. Тайлеру казалось, что он сходит с ума. - Во мне что-то сломалось, с смертью матери. Что-то очень важное. Что-то, что без нее не работает.
Отредактировано Tyler Maier (2021-12-08 01:56:34)
Клеменс не особенно разбирается в душах людей, он никогда не хотел этим заниматься или принимать исповеди, ему на самом деле даже простое взаимодействие дается не просто. На вопрос как дела можно ответить тысячью словами и ни одно из них не будет истинным. Ни одно из них не будет правильным.
Он страдает от лжи, страдает от безумия мира и от того, что дети оказываются на пороге смерти, брошенные, забытые, не узнанные. Он страдает от того, как мир разрушает то, что сам создал, как Бог приходит в дома к смертным, как калечит их души проверками, которые они не проходят. И со временем это все превращается в статистику смерти и в души, которыми поживится сам Сатана.
Клем вздыхает и присаживается рядом с молодым человеком, который так случайно забрел к церковь. Может быть его вело провидение, может быть ему повезло именно сегодня, именно сейчас встретить человека, который ответит так, как нужно.
Который не солжет не так ли? Клем не может лгать, не в таких вещах.
- Темные вещи свойственны нашему разуму, мы люди, которых обуревают разные желания и мечты. - Он вздыхает. - Мы призваны стоять на страже своего разума, своего благочестия и иной раз эта война кажется непосильной, кажется слишком сложно, кажется слишком для всех нас.
Он смотрит на парня перед собой, молодой, красивый, живой, как и все они. Слишком живой для человека, который мучается сомнениями. У него еще все впереди, у него еще вся жизнь, все эти вопросы, каждый жест - все впереди, он еще столкнется с ненавистью, завистью, похотью и другими вещами.
Он еще пообещает любить кого-то и не справится.
Клем закрывает глаза и вздыхает, его бог внутри, его оружие, его опора, его мудрость. Это слова, которые не сказаны, это действия которые не сделаны, это желания, которые так и не сбылись.
- И чем дольше длится война внутри тебя, тем выше шанс что ты победишь. Для того чтобы справится достаточно рассказать, не важно кому, не важно что ты услышишь в ответ. Слова, которые ты говоришь - они для всех и для тебя в первую очередь. Я здесь тоже для тебя, если ты хочешь.
Он может послушать, да его советы не всегда помогают, да он не всегда угадывает что сказать, но он может просто побыть рядом, просто быть вместе. Он вздыхает, этого единения у него давно нет в жизни, только наедине с собой он может признавать свои ошибки, свои стремления, свои радости или горести. Только себе он может сказать как есть, что есть и для кого все это есть.
Клем еще раз вздыхает и кивает сам себе.
Окей, он справится если парнишка начнет говорить. Он справится даже если он будет молчать, все не к спеху, все так как должно быть.
- Если хочешь, конечно. - Они не исповеди, это не закон Божий, это просто речь о внутренних демонах, которым место на свету, не в темноте.
Вы здесь » Легенды Камелота » Эпизоды настоящего времени » [08.01.2021] come to God