Он никогда не задумывался что будет после того как он умрет, что случится с его бессмертной душой? Что сделает с ним Бог, в которого он так верит. Заберет себе? Сделает его подданным? Сделает его послушным? Сделает его ангелом небесным?
Клеменс и хочет и не хочет знать что там его ждет, что будет за пределами происходящего. Что будет если он закроет глаза и сделает последний вздох? Что случится с теми, кто не выдержал? Кто сбежал? Кто поплатился душой за вечность? Что сталось с ними?
Он молится про себя, не произнося слова вслух. Он молится истово, но не за себя, за мир который может оставить, за людей, которых не может спасти, за Бьянку, которая не верит. Не вертит, несмотря на то кем и где работает. Все еще остается себе на уме, все еще насмехается, все еще не чувствует длани господней над ней и ее действиями. Клеменс молится, потому что этому его учили, потому что этого требует его страх перед смертью, потому что этого требует его душа, которая незримо всегда связана с Богом.
Он говорит свои слова о спасении, он произносит свои мантры про страх и ужас, которые готовы смести все на своем пути. Он раз за разом повторяет то, что давно уже пройдено, он раз за разом повторяет про то, что уже давно сковано чуждыми ему ожиданиями и чуждыми ему веяниями. Он раз за разом глотает мысли, слова, путается, уходит все глубже в себя.
Пока не видит там свет. Пока не закрывает глаза, чтобы всмотреться в это поближе, чтобы обрести покой, чтобы перестать сомневаться. У него так много сомнений, они рвут его на части, они заставляют его дышать, они заставляют его действовать неправильно, они раз за разом что-то ломают, что-то уничтожают. Он раз за разом запоминает свои ошибки, запоминает свои действия, свои движения и видит свет.
Такой яркий, такой теплый, такой необходимый. Он тянется всем сердцем к нему. Он тянется, пытаясь найти в себе силу оставаться рядом, не увязнуть в темноте вокруг, не погрязнуть в мыслях, в чувствах. Он тянется к нему теряя реальность, реальность больше не важна, больше нет необходимости в ней, больше нет ничего в ней, что приравняло бы их.
Он сглатывает, он боится, он не может оставаться в стороне.
И в момент когда он дотянулся, в момент когда он готов был все отпустить, когда его дыхание прервалось, когда его глаза уже были крепко зажмурены и он готов был… в момент когда все казалось бы становилось на свои места, когда все приходило к пониманию, когда все выстраивалось в линейку его что-то дернуло назад.
Что-то горело в груди, что-то горело в организме, что-то сбивало с толку, что-то гасило этот свет, что-то требовало его назад. Легкие начали гореть от нехватки кислорода, так что Клем вынужден был дышать, раз-два-три-вдох и раз-два-три-выдох и по кругу, до момента как все остановится, как все замрет, как все выйдет из-под контроля.
Он жив.
И свет внутри, за которым он тянулся, который тянулся к нему в ответ - угас.
- Это было долго. - Смешно, как быстро можно взять себя в руки и спрятать свой страх и ужас. Спрятать свои кошмары за одной солнечной и ясной улыбкой.
Он не уверен справилась ли она.
Он не уверен, правильно ли то, что он сделал. Правильно ли то, что он вернулся.
- Подпись автора
