[indent] Сава пыталась спать. Ложилась в кровать, выключала свет и пыталась, закрывая глаза. Выходило не всегда удачно, и сегодня был как раз тот день, когда со сном не ладилось. Вроде бы и уснула, но глухое беспокойство дергает за нервные окончания, которые тут же посылали импульсы, заставляя открывать глаза. Потолок был уже изучен вдоль и поперек в скудном свете настольной лампы. Последний час Сава убивала на книжку, но слова не достигали сознания, несколько страниц спустя приходилось возвращаться заново к истокам, чтобы отследить, куда несете повествование.
[indent] - Черт.
[indent] Книжку она захлопывает, мысли разлетаются, как страницы. И что, и как, и куда? Сава уже устала, и это невольно приходится признать, санаторий в горах где-нибудь в Цюрихе был бы идеальным местом для отдыха. Но вряд ли это возможно, не сейчас, не когда что-то вокруг происходит, и забота о себе, о других берет вверх.
[indent] Наверное, стоит сделать чай и поработать, раз уж сна ни в одном глазу. Сава понятия не имеет, с чего проснулась. Чувство беспокойства казалось чужим, ей не принадлежащим, но разве такое быть может? Она включает чайник, вытряхивает остатки чая в чайник с цветочным рисунком, такой идеальный, что выглядит не к месту на кухне хозяйки. Ему больше подошли бы антикварные шкафы фамильного особняка, собственно, откуда он и перекочевал к Саве.
[indent] Ночной туман глушит уличные фонари до блеклого цвета, почти романтика, почти красота. На миг Сава мыслями проваливается в прошлое, не в самое дальнее, а в то, что ближе - Лондиниум был местом, куда приезжали за покупками. Отсюда увозили ворох тканей и лент, чтобы показать себя во всей красе при дворе короля Артура. И как удивительно осознавать, каким этот город и был каким стал, сколько раз он горел, изничтожая в себе все капли воспоминаний. Вряд ли удастся даже при особо желании отыскать дома родом из шестого века, но римлян оставили о себе существенное напоминание дорогами...
[indent] ...стук в дверь разрывается звонкую тишину, Сава прикрывает окно, через которое успела просочиться ночная сырость. Кто в такое время решил наведаться в гости? Первая мысль - взять пистолет. Вторая - дура ты, Сава, и не лечишься. Паранойя никому не сделал ни чести, ни настроения. Скорее всего соседка в помощи нуждается. Но все же, распахивать дверь во всю ширь Спенсер не спешит, аккуратно открывает ее, чтобы в щель разглядеть Криса.
[indent] Сава удивленно открывает дверь шире, настолько, чтобы он мог пройти.
[indent] - Привет. Да я все равно не спала.
[indent] Будто бы, если бы спала, погнала бы его прочь.
[indent] Она смотрит на него: уставший, практически вымотанный, взъерошенный. Он тоже, похоже, не спал. Сердце сладко сжимается, сбивается с ритма, хотя разум все еще пытается диктовать правильные слова и решения. Но хочется предложить войти, предложить остаться, желательно, на несколько лет или до самого конца. Коснуться губами его шеи, рассмеяться ему на ухо, провести кончиками пальцев по его перьям, сделать все то, что не стоило бы делать.
[indent] - Проходи.
[indent] Сава не спрашивает, откуда Крис узнал ее адрес, она не ждет никаких объяснений. Сторонится, и затем просто запирает дверь. Проходит на кухню, единственное помещение, где горит не свет, но свечи - с ними уютнее, и Сава не использовала верхний свет в такие бессонные ночи. Она ставит на стол две разные чашки.
[indent] - К сожалению, мы все на грани помешательства. Или ты о чем-то другом? Более... критическом?
[indent] Чайник тихо щелкает, Сава наполняет водой чашки, аромат чая, усиленный кипятком, плывет по помещению, дразня и рассказывая истории, о которых никто потом и не вспомнит.
[indent] - Что с тобой происходит? Ты выглядишь измученным, Крис.

Подпись автора

по небу из стекла и клея плывет в прозрачной лодке фея
и весь секрет е е улыбки в короткой памяти золотой рыбки

[indent] - Интересно, что представляет твоя норма?
[indent] Беспокойство растет, кажется, Сава физически ощущает состояние Криса, и это чувство ей очень не нравится. С ним что-о происходит, а она не в состоянии ему помочь, она беспомощна перед тем, что с ним происходит, и тайны, ее сжирают собственные тайны. Она не знает, как ему рассказать, что с ней не так, на не знает, что делать с ними обоими, она хочет попросить его никуда не уходит по двум причинам: ей хочется этого, и ему не стоит сейчас куда-то ехать.
[indent] Ей хочется предложить ему аспирин, обнять, погладить по голове, поцеловать в висок и сказать, что все будет хорошо, но ничего из этого она даже не успевает сделать. Слова бьют поддых, из пальцев выскальзывает сахарница. Не разбивается, слишком толстое стекло, слишком невысоко падать. Но коричневый рафинад рассыпается по полу, ломается, остается сладкими крупицами вокруг, мешая собраться с мыслями. Она видит их так четко, что самой становится тошно и страшно, что дышать невозможно.
[indent] Еще более невозможно повернуться к Крису, посмотреть на него, посмотреть ему в глаза.
[indent] Что ему сказать? Правду? И что дальше? Он ее уничтожит сейчас? Или просто уйдет и они больше никогда не увидятся? Одна эта мысль причиняет боль, такую, что хочется кричать. Наваждение, не иначе, но справится с ним сложно. Сава делает несколько вдохов.
[indent] И признает за Крисом право на правду, какой бы та правда не была. Если его мучают видения, они не закончатся только потому, что Сава промолчит, не ответит. Не закончатся они и потому, что она все расскажет. Но вдруг они предвестники беды, которую можно предотвратить? Вдруг они тот самый шнур безопасности, строгий ошейник и поводок?
[indent] Она оборачивается. Смотрит на Криса: он весь состоит из усталости, а ей так хочется видеть его улыбку, но все, что чувствует, это его боль.
[indent] - Ты ведь знаешь, кто я. Мария Магдалина. Блудница с семью бесами вокруг, - последний шанс на ложь, сказать, что он видит прошлое, что оно путается с настоящим, и образы сливаются. Можно солгать, лгать снова и снова, но потом все закончится, и тогда они проиграют. - Бесы - это правда. Правда то, что умирая в одиночестве, медленно, слишком медленно, что дало время на самопожирание, я приняла их обратно. А, может, он не уходили. Может, они просто спали. Ты видишь меня, видишь их, видишь нас, и это ужасно, но это правда.
[indent] Сава не хочет и хочет знать, что именно видел Крис. Хочет спросить. Хочет предотвратить.
[indent] - Я не хочу идти на поводу у него. Я пытаюсь с ними совладать. Они... не всегда мне покорны, иногда срывая поводок и уводя меня в то, что я не хочу ни думать, ни помнить. Это мое наказание за то, что я отвергла Иисуса, Бога, его ангелов, и снова встала рядом с Люцифером.
[indent] Невысказанным повисает то, что ей было одиноко, что ей было страшно, а с ними не так уж плохо. Но это почти обвинение, которое она может предъявить Крису - Гавриилу, может ему сказать, что он ее бросил в том числе, что ни на земле, ни на небе, никому не было дела до кающейся блудницы.
[indent] И все же Сава молчит. Не обвиняет Криса. Не хочет его обвинять.
[indent] Делает шаги вперед, опускается на колени, крупники сахара прилипают к ним, вдавливаются в кожу, но она ничего не чувствует. Сава касается ладонью щеки Криса, он горячий, и это совсем не комплимент:
[indent] - Посмотри на меня. Скажи, что ты чувствуешь. Что вообще происходит с твоими чувствами ко мне после нашего знакомства.
[indent] Она так хотела держаться от него подальше после своей встречи с Диттманом. Что ж, сейчас что-то случится, и исполнить эту задачу окажется легко. Она либо умрёт, либо он уйдет.

Подпись автора

по небу из стекла и клея плывет в прозрачной лодке фея
и весь секрет е е улыбки в короткой памяти золотой рыбки