[indent] Кризис начинается внезапно.
[indent] Или не проходит вовсе.
[indent] Челси не могла сказать, какой случай ее, но, определенно, это был финал ее собственной накрутки. Наверное, ей следовало все осознать и остановиться, но когда в голове происходит сдвиг, а Джон в снах становится слишком живым - происходит нервный срыв. Просыпаться в слезах, просыпаться с криком, просыпаться с пустой надеждой. Обладать силой и ничего не мочь, разве ангелы не воскрешают тех, кто это заслуживает? На Джона можно было приклеить язык мученика, а затем закрыть глаза и сделать по своему. Безгрешное служение Отцу на протяжении тысяч лет должно было окупиться, возможно, грехом, но Челси было плевать. Она давила все разумные слова Михаила в голове, не давая ему никакого права указывать ей. Челси видела свет в конце туннеля, но никак не могла подумать, что это будет поезд. Ей даже в голову подобная мысль не приходила.
[indent] Грааль мог все исправить. Четыре слова свербели в висках, подкрепленные нетрезвым настроение, очередной бутылкой виски и тошнотой от беспомощности. Челси кутается в старую рубашку Джона, нюхает его туалетную воду. Коробка с его вещами слишком тощая для гордости, все, что удалось увезти с собой, спрятать, оставить на память. Должна была выкинуть, но какое кому дело, что прячется в шкафу ее квартиры. Истерика на грани безумия цепко впивалась в сознание, усиливалась возможностями, от которых душу вытряхивало. Челси плевать хотела на устои мироздания, когда тоска сводит с ума.
[indent] Самым простым способом было обратиться к Рафаилу. Эдди бы, наверное, не отказал. Не ей. Но где-то все еще имелись остатки - останки тоже - здравого смысла, который запрещал идти к брату, запрещал показывать слабость, утрату веры, все то, что в принципе было под запретом давно, что растлевало святое воинство. Челси не может податься к Эдди, это не распитие спиртного на верхушке Тауэрского моста, это реальность, за которую придется платить. Ей все равно, но топить брата она не хочет. Не будет.
[indent] Солнце давно склоняется к закату, а сигарет выкурено три, когда на дорожке кампуса появляется хрупкая блондинка. Челси не торопится отлипать от капота, у нее в багажнике лопата, у нее карта кладбища, неуверенность, что найдут могилу с Джоном с первого раза. Еще у Челси неряшливо собранные волосы, недосып на все лицо и обломанные неухоженные ногти, по которым плачет маникюр. Все это пережитки болезненного психоза, который лечится определенными действиями, но Челси поддается отчаянию, за которым тянется марево прошлого.
[indent] Она тянется за новой сигаретой, ждет, пока девушка будет проходить мимо машины. Терпение искрит неровной пустотой внутреннего электричества. Разнообразие колец сегодня оттеняет момент запущенности внешнего вида. Челси нужно выспаться, отлежаться в ванне, найти внутреннюю богиню, как повествуют феминистские трактаты. Но Челси наполовину шовинистка к собственному полу и телу, привет от Михаила вгоняют в истерику где-то между визитом к психоаналитику и новыми таблетками от шизофрении, которые Челси игнорирует от всей души.
[indent] На половине сигареты девушка приближается к машине.
[indent] Челси соскакивает с капота, бросает сигарету под ногу, тушит носком кроссовка. Куртка нараспашку, словно нет никаких простуд. Челси не уверена, что может теперь болеть, Челси ни в чем не уверена, как и в содержимом своей головы.
[indent] - Даниэль?
[indent] Она перекрывает дорогу девушке, на периферии зрения отслеживая нежелательные контакты. Становится так, чтобы Даниэль при первом же взгляде опознала ее. Нет на ней надписи, что она тот самый Михаил, но это уже частности. Тонкие черты миловидной девушки растворяются в осознании великого христианского артефакта, обагренного языческой кровью. Это почти смешно для веры, но вера терпит крах, а Челси думает о том, что первое, что они сделают с Джоном, сбегут к херам туда, где их никто не найдет.
[indent] Ее манит теплом Грааля, но она лишь хмурится, сдерживая желание коснуться, подойти ближе или сделать нечто непонятное. Это почти странное желание, запрещенное Михаилом как и секс. Челси сглатывает чуть нервно, но затем сиплым голосом произносит:
[indent] - Мне нужна твоя помощь.

Подпись автора

в чужое н е б о налегке, как будто дни листая
и след терялся на песке и лед под сердцем т а я л