Такие моменты, когда клиент начинает заводиться, Эдди научился отслеживать безошибочно. Каждый раз, когда его подопечного перекашивает, и он вот-вот сорвётся, ляпнув какую-то чушь при адвокате своей пока_ещё_жены и под запись, он успевает потребовать паузу, перекур, что угодно в переговорах, и провести охлаждающую прояснительную беседу. Ничего не охлаждает пыл больше, чем обещание "если ты сейчас не возьмёшь себя в руки, парень, ты останешься с голой задницей. Совсем голой - они своего не упустят". Эту выборочную эмпатию Эдди довёл почти до искусства, предупреждая взрывоопасные моменты, и вот сейчас, когда Крис заводится, возится с курткой, начинает покрикивать на него, Эдди отчаянно не хватает треугольной пластиковой таблички с надписью "ПЕРЕРЫВ".
Сейчас он почти жалеет, что Крис - не его клиент. Крису плевать на деньги, на репутацию, Крису, похоже, плевать вообще на всё человеческое, а, значит, никаких рычагов давления на Криса у Эдди нет, и это плохо. Крис выглядит так, словно ненадолго в этом теле, и у Эдди от этого вот-вот начнётся приступ изжоги.
Коннееечно. Давайте вернём всё, как было. Эдди тихо выдыхает и трёт переносицу. К изжоге вот-вот добавится мигрень.
Он снова разглаживает полу пальто, поглядывает на свои ботинки и морщится, потому что носки снова пыльные. Эдвард Холлоуэй сейчас, всё, из чего он состоит - дорогая обёртка, репутация, карьера, все его долги и бесконечные счета от бывшей жены - всё это броня Рафаила, которой он отгораживается от брата.
Эдди думает - так уже было. Они уже воевали, точнее... "воевали". В основном - против тех, кто не мог защититься: наказывали людей, иногда, реже - собственных братьев, которые не хотели следовать воле Яхве. Можно ли это вообще назвать войной? Так, побоище - смешное, комичное, недостойное...
К этому сейчас призывает вернуться Крис?
Нет, так не пойдёт.
Пусть Рафаилу тоже был выдан меч, он ему был ни к чему: он создан врачевателем, и всегда, всегда был куда ближе к людям, чем Гавриил мог себе представить.
Поэтому сейчас он не ждёт знаков, не ищет символизм в происходящих вокруг него вещах, нет, он просто знает, что знаков и символов нет, иначе все они были бы уже снова согбенны железной отцовской волей.
Нет-нет, он не готов искать Царствие Небесное во второй раз, не готов дурачить людей, не готов становиться причиной катастроф, катаклизмов... С патетикой и убийствами придётся покончить наконец, он научится жить и наконец-то должен научиться смеяться.
- Я умирал один, человеком. И проснулся тоже человеком. Чем тебе не знак? - отмахивается Эдди.
Эдди хочет сказать, что он устал, и всё, чего он хочет сейчас - лежать на шезлонге, попивая пина-коладу из стакана с коктейльным зонтиком.
Он хочет сказать: ему никогда, чёрт возьми, не нравилось то, чем они занимались. Ему никогда не нравилась бесконечная служба - без выходных и отпусков, без малейшей возможности оступиться.
Он хочет прокричать: какого хрена вообще было создавать его настолько похожим на человека?..
Ах да, в христианстве страдание - самое благостное из того, что может испытывать любое живое создание, будь то бабочка, собачка, человек, или ангел господний.
Вместо этого Эдди говорит:
- К кому подался? Ты совсем рехнулся, Крис?.. Нет и не может быть никаких знаков. Окстись, Отца больше нет. Давно нет.
Ещё один окурок улетает в мусорное ведро. Эдди щурится, разглядывая брата, и медленно, словно сомневаясь в чём-то, тянет:
- Придумай уже, что сделать со своей жизнью, вместо того, чтобы мешать жить другим. Хватит.