Святой Отец оказался на удачу сговорчивым. То ли старику было не с кем поговорить, то ли всему виной была странная слава Дерека, связанная с участием в развенчании местной легенды. Поговаривали, будто привидение одного из 48 монахов, сговорившихся о краже, поселилось в стенах аббатства и разгуливало по ночам, пугая не только священников, но и прихожан. На деле же какой-то недальновидный мальчишка, обрядившись в рясы, одну за другой выносил из музея погребальные украшения. Зачем Блэквелла привлекли к этому делу? Хрен знает. Наверное, чтобы он объяснил суеверным монахам, что во времена сговора рясы были другие, и приведение, вероятно, не должно было обладать свойством стаскивать с мертвецов побрякушки.

Морщинистые руки обхватывают его запястье. На губах вежливая, понимающая улыбка. Дерек…нет, он помнит, как Дерек обращался со священнослужителями. Он помнит, какой тон голоса он использовал, чтобы выудить из них нужную информацию или разрешение залезть в святая святых – хранилище рукописей и древних фолиантов. Артур пользуется этим. Пользуется, умело прикрываясь наилучшей из возможных личин в данной ситуации.

Кивок в нужный момент. Добродушное похлопывание по спине. Соглашение с самым абсурдным замечанием. И вот, он почти, как родной сын. Только старше папаши примерно на полтора тысячелетия.

Главное – он достиг своей цели. Получил персонализированный пропуск в здание капитула, доступное только членам коллегии епископов. Ценные вещи не могли храниться в общей доступности для туристов. Если здесь что-то и есть, то оно должно быть там. Либо все же придется наплевать на правила приличия и полазить по местной гробнице королей.

Впрочем, какая разница, если его потомков там точно нет, а разложившийся прах навряд ли будет активно сопротивляться?

Ключ от здания сбора капитула спрятан во внутренний карман пиджака. Взгляд автоматически пробегается по округе, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Житиё-бытиё в эпоху своего же правления [как иронично] научило тому, что даже стенам нельзя доверять. Не то что людям или тем, кто пытается быть на них похожими.

Легкий поклон в знак благодарности, улыбка на прощание. Внутри пошкрябывается волнительное предчувствие. Так ребенок радуется новой игрушке. Он же радуется тому, что способен действовать. Жить. Дышать в конце концов. Артур не планировал перерождаться. Понятия не имел о том, что это в принципе возможно. Но такой расклад вещей его вполне устраивал – ведь умирать тогда, когда он умер, он тоже не планировал.

Тень нефа пеленой упала перед глазами, привыкшими к яркому свету внутреннего двора. Секундная слепота. Веки смаргивают её, как наваждение. Чтобы увидеть наваждение куда большего масштаба.

Глупо было не ожидать увидеть здесь призраков своей прошлой жизни. Он отчасти был к этому готов. Чего стоила только их первая встреча с Морганой. Но почему-то все равно застывает на месте, встретившись взглядом с двумя черными глазами, поблескивающими в полутьме.

Он видит её. Он видит его.

Глаза видят картинку. Мозг же не успевает переваривать осознание, свалившееся на него прямиком с неба. Голова чуть клонится в сторону. Взгляд теперь уже пробегается по новой личине той, что некогда являлась спутницей его жизни. Сверху вниз, цепляясь за мельчайшие детали, и также медленно обратно, к глазам.

- Давно не виделись, дорогая. – уголок губы слегка дергается вверх. – Ты несколько изменилась с нашей последней встречи. – задумчиво хмурит брови. – Сменила прическу?

И все же, это были совершенно разные люди. Это выражалось не только в смене стиля одежды, прически и уж тем более пола. Нет. Взгляд этого паренька, что принадлежал королеве, сиял хищным блеском. В темноте глаз играли лукавые огоньки. В голосе проскальзывала двойственность, из-за которой хотелось искать подтекст в каждой брошенной невзначай фразе.

- Моргана не может контролировать меня, а я не могу контролировать её. Таков незыблемый закон вселенной. – коротко пожимает плечами Дерек, прикидывая, с кем еще могла нечаянно [или не очень] встретиться Гвиневра.

С одной стороны, ему претила мысль о том, что жена, пусть и бывшая, могла действовать по собственной воле, не стесненная обстоятельствами. С другой стороны, жена уже была не жена вовсе, и даже по законам заплесневелого, покрытого слоем пыли патриархального общества, имела не то что право голоса, а все привилегии этого мира. Могла спокойно выступать с пылкими речами, где пожелает и, при желании даже иметь кучу поклонников мужского пола. Таков был двадцать первый век. И Артур еще не решил, радоваться ли тому, что его пробудили именно в это сумасшедшее время.

Старомоден? Да, пожалуй. Но совсем не больше, чем тот, что предложил перевести беседу из церкви в библиотеку. Это да. Это современно, модно, а главное – молодежно. По всему накопленному опыту Дерека Блэквелла следовало, что встречи подобного рода стоит проводить за чашкой кофе, а еще лучше за бокалом вина или виски. А может это просто воспоминания, связанные с бывшей женой, располагали на смачную попойку? В конце концов, в их браке было мало радужного и светлого. Если вообще что-то было.

Закатив глаза, он медленно следует за парнем, задумчиво упираясь взглядом в его спину. Перешагивает порог тусклого помещения, набитого книгами. Тянет с полки первый попавшийся том некоего летописца, что жил гораздо позже их всех вместе взятых. Усаживается за читальный стол прямо напротив этого брюнета с хитрым прищуром. Разворачивает книгу на триста какой-то странице. Но вместо чтения обращает свой взор на Гвиневру, образ которой все еще завесой висит перед его лицом.
Пальцы переплетаются в замок. Он подается вперед.

- Предлагаю начать со знакомства. Не думаю, что в данных реалиях будет уместно звать тебя «Гвенни» или уж тем более «дорогая».

Всё поменялось. Они все поменялись. Стали владельцами совершенно других историй, биографий и родословных. Это было странно. Непривычно. Хотя к тому, что его сестрица владеет борделем и дергает за ниточки целый мафиозный клан, он приспособился достаточно быстро. Ей подходит эта роль. Остальное же принять было труднее. Больше нет Камелота. Больше нет Авалона. Есть только воспоминания, обременяющие их нынешнее существование. Есть только факт перемещения их душ в эти неестественные сосуды.

Как, зачем и почему – он выяснит. Рано или поздно.

Сейчас же надо было понять, что на уме у этой не очень-то и дамы.

Счастлив? Рад?

Он, должно быть, смеётся.

Зубы неосознанно прикусывают до боли нижнюю губу. Костяшки пальцев, собранных в замок, белеют. Взгляд в очередной раз упирается в парнишку, имя которого он теперь уже знает.

Королю не позволялась такая роскошь, как счастье. Ему не позволялось потакание собственным желанием, пусть он и был первым человеком в Камелоте. Все его прихоти рассматривались под лупой выгоды и сухого расчета. Жена? Брак с которой позволит укрепить границы и дружественные отношения с прилегающими государствами. Вера? Та, которая не позволит соседям смотреть на нас, как на варваров.

Пожалуй, единственной отрадой Артура был его круглый стол. Рыцари, друзья, почти родные. Они были верны. Они были надежны. Они были свои. Так он считал. Так он верил. И вера его рассыпалась на сотни осколков розовых очков, столь модных ныне. Артур Пендрагон был слишком наивен. Он слепо верил в свою исключительность, навязанную с детства еще престарелым колдуном, совавшим свой нос туда, куда не следовало. Он полагался на честное слово, которое в современных реалиях и гроша выеденного не стоит.

- Юэн Хогг, значит? – задумчиво тянет мужчина, выгибая одну бровь. Жажда спиртного как никогда остро щекочет язык. Не за исповедью он шел в эту церковь. Не за тем, чтоб его выворачивали наизнанку и рассматривали под лупой все (даже не самые лицеприятные) эмоции. – Что ж, приятно познакомиться, Юэн. Имя этого человека… - он осекся. – Мое имя – Дерек. Дерек Блэквелл.

Да, прошла уже неделя. Но он еще не привык. Артур не привык, еще даже толком не осознал, что все происходящее – не какой-то очередной трюк Морганы, Вивиан или плод извращенной фантазии Мерлина. Возможно, все это – лишь потуги его умирающего от яда сознания. Он ждал и больше ничему не верил. Чего ждал? Вопрос, на который он не сможет дать ответ. Знака, пинка от вселенной, чего угодно, что помогло бы истолковать этот мир, как новую реальность.

- Я был разочарован. – горькая усмешка искривляет губы. Он возводит взор к потолку. Ему претит мысль, что человек напротив сумеет пробраться слишком далеко в его сознание и клешнями выдернет нужную ему информацию. Так бы наверняка поступила Гвен. Но что сделает Юэн предсказать невозможно. – Как чувствует себя человек, которому после исполнения заранее предначертанной судьбы не дают спокойно сдохнуть? Как чувствует себя тот, что собственными руками убил сына и сам пал жертвой его сговора с сестрой?

Он шумно выдыхает. Стискивает зубы. Желваки скул дергаются.

Дерек не готов раскрывать свою душонку перед своей бывшей женой. Он не хотел раскрывать свою душонку и перед незнакомцем. Хотя уже это сделал. Поразительная сила привычки доверять, пронесенная им сквозь века и собственную смерть.

Что ж, от столь вредных пороков стоит избавляться.

- А сейчас, Юэн, Гвен или кто ты там у нас, я хочу выпить. Давай выпьем и больше не будем видеться. Я не уверен, что не буду пытаться контролировать твою жизнь, если ты будешь в моем поле зрения и у меня будет такая возможность. – он в очередной раз пожимает плечами. – Увы и ах, привычка.

- Я смотрю, ты стал очень гостеприимен с годами. – театрально кивает Дерек, не ожидавший другого ответа. Однако факт того, что одна его давняя знакомая стала хозяйкой борделя, а другая заведует потоками алкогольного трансфера в этой стране, крайне его позабавил. Что дальше? Ланселот окажется девкой на побегушках, а Мордред будет тырить сокровенные запасы печенья у детей?

Он вытягивается на стуле, скрещивает руки на груди, предвещая достаточно долгий монолог.

Интересно, какая конфуцианская муха укусила Юэна? Или его жена всегда была психотерапевтом на полставки, но просто скрывала свой дар, чтобы не быть уличенной в колдовской деятельности? Впрочем, надо отдать должное, Артур редко её слушал в давнюю пору её женского существования. И не солидно считалось, и времени на дискуссии особо не было. Сейчас же, будучи огорошенным столь высокопарной плеядой разбора собственного психологического портрета, единственное, что ему оставалось – слушать её, поражаясь обилию информации.

- Ты ведешь к тому, что я понятия не имею, кто я? – вскидывает брови Дерек, задумчиво потирая подбородок. – Ну и кто это должен знать, в таком случае? Или может где есть какая инструкция-пояснение к применению чертовски изобретательной магии одного престарелого колдуна? Не стесняйся, я весь во внимании.

Стул отставлен в сторону, он встает, вытягиваясь во весь рост. Окидывает взглядом библиотеку, вдыхает запах пожелтевших от времени страниц. Невольно восторгается им, хотя и знает, что эти ощущения скорее инерционные, свойственные тому человеку, что жил в теле до его пробуждения. Жил и не знал себе забот, не был преследуем призраками прошлого, один из которых стоял напротив и, видимо, сделал своей целью если не вывести его на эмоции, то явно лишить душевного спокойствия.

Глаза вылавливают взгляд Хогга. Пальцы складываются в призывном жесте. Сделав пол оборота, Дерек исчезает в дверном проеме. Ключ здания капитула жжет ему грудь, напоминая о его планах. Но раскрывать их здесь и сейчас крайне непредусмотрительно. Лучше вернуться на следующий день, когда рядом не будет столь любознательного, докапывающегося до любой мелочи паренька, чей следующий шаг он пока не в состоянии предугадать.

Вести бывшую жену распивать горячительные напитки к себе домой – моветон. Придет еще под ручку с каким-нибудь очередным рыцарем пожелать ему сладких вечных снов. Вести Юэна Хогга в бар, где Блэквелл время от времени проводил вечера – напороться на уйму ненужных вопросов. Например, с каких пор профессор стал предпочитать времяпрепровождение с молодыми людьми обществу юных дам.

Однако даже здесь, в не самом популярном баре Лондона, их чета не осталась незамеченной. Бармен, вяло натиравший и без того идеально отполированные бокалы, приветственно кивнул Юэну. Видать, известная птица в особо узких кругах рестораторов, не иначе. Зато их сразу обслужили и даже предложили предоставить пару напитков за счет заведения. Усадили за высокие барные стулья чуть поодаль от всеобщего скопления народа – Дерек решил, что обсуждать дела прошлых лет в присутствии лишних ушей не стоит. Они рискуют загреметь в психиатрическую больницу, не меньше.

Бокал Блеквелла медленно наполняется чистой янтарной жидкостью. Терпкий запах щекочет обонятельные рецепторы, сулит скорое забытье или, по крайней мере, силы выдержать этот непростой диалог. Бармен вопросительно смотрит на его собеседника, ожидая услышать его заказ.

- Итак. – виски обжигает язык, горечью проникая в горло. Бровь едва заметно раздраженно дергается. – Сам расскажешь о Ланселоте или мне тебя допрашивать придется?