Это не было днем, когда он решил посетить Гластонбери случайно или внезапно, нет. Это был день, когда он зализывал тут свои раны, день, когда он вспоминал что давно мертв и должен покоится где-то там, где-то на Авалоне, не могла же она отдать его на растерзание кострам и просто развеять?
Хотя почему не могла?
Утер Пендрагон никогда не был образцом добродетели или верности, он предпочитал жить и выбирал ту жизнь, которую хотел. Он любил ее, любил так сильно, что она сломала в нем что-то, надломила, а потом не смогла оставить, являясь во снах, являясь в каждой из жизней. Не смогла оставить.
Он ненавидел ее, Вивиану, созданную из вод Авалона, призванную на Авалон, служившую Авалону. Он слишком сильно ее любил.
Потому сдался, потому был снова здесь, потому снова терялся в туманах, которых не было. Больше не было шелеста травы, платьев, шепотков, смеха, далеких колоколов, больше не было воды, которая не издавала ни звука.
Он приехал сюда, потому что не верил, что все потеряно, потому что не готов был поверить что все потеряно! Не готов был оставаться живым сейчас, когда она тоже была здесь, живая, настоящая!
И все-таки вот он. Среди городка, который ранее мог бы быть тем, чем был остров, ранее. не сейчас. Сейчас это просто улочки, кафе, безликие люди, которые смотрят на него безразлично. Он один из таких же безликих людей, спрятанные среди них, Утер Пендрагон, Дэймон Макбрайд, вот и привет вся история.
Он знает, что это плохая история, ему нужно в Лондон, он должен там искать убийцу, или потрошителя или пытаться распутать то мерзкое дело. Вместо этого он смотрит на холм, в котором по поверьям лежит его сын, смотрит на него с удивлением и неким страхом, даже. Если он действительно лежит там - то это ужасно.
С другой стороны мир так повернулся, изменился, сложился другой стороной, другой игральной картой, что у него больше нет права что-либо осуждать. Он обходит холм кругом, когда чувствует это, чужое-знакомое сердцебиение в груди, перебивчивое, нестабильное, слишком сильное.
Дэймон вздрагивает.
Кто-то там пытается умереть?
На холме никого нет и стоит такая пустота, такая тишина, от которой руки холодеют. Он не уверен, что услышал правильно, способности все еще сбоят, все еще неправильно можно читать их, все еще неправильно можно пойти, все еще можно ошибиться. Но кто-то тут должен быть, кто-то, кого он услышал не так ли?
Он вздыхает и делает небольшой обход, когда натыкается на нее. Белые волосы разбросаны по земле, руки вцепились в траву и скрючены, сама почти не дышит. Моргана.
- Что ты здесь делаешь, детка. - Он бормочет себе под нос, приподнимая ее голову и укладывая себе на колени. Он знает транс, когда видит его, жрицы банальны в своих способностях и в его окружении их бывало слишком много.
Он знает транс, но не знает где она.
Поэтому тихо зовет ее назад, осторожно, как можно более тише, пытаясь не повредить ей еще больше. Пытаясь вытянуть ее на поверхность. Он зовет ее на старом языке, как раньше, как говорила бы ей Игрэйна, как говорил бы ей кто-то, кто близок ей.
- Твое место не там, оно теперь здесь. - И в эти слова ему самому еще предстоит поверить.
- Подпись автора
Огради от меча и стрел, и прошу, защити от меня.

Ибо волей небесных тел, его смертью сужден быть я.