Двадцать пятое сентября Тимоти отмечает в календаре красным маркером, и именно в этот день окончательно перестаёт спать.
Сны превращаются в лабиринт путешествий, в исследование задворок чужого сознания. В поиски. Несмотря на до сих пор не затянувшиеся на запястьях рубцы, Тимоти не жалеет себя, не задерживается взглядом в зеркале, когда встречает напротив осунувшегося парня с залёгшими под глазами тенями. Он просто таки обязан найти отца первым. Он должен его узнать. Он должен в случае чего нанести удар первым. И чем дольше он упускает его, тем больше он - так думает Тимоти - приближает собственную кончину.

Двадцать пятое сентября для всех, кто пробудился раньше, становится датой икс, новым белтэйном и самайном вместе взятыми, когда под ладонями бурлит сила, когда магия, прежде неполноценная, разрубленная на две части, истощённая, словно пересохшее русло реки, наконец доходит до уровня полноводья, если не паводка. И это чувствуют все. Все знают, с чем это связано, и счёт идёт не на часы, а на минуты. Что будет, если рыцари найдут Артура первым? Что будет, если Моргана найдёт его первым.

Сегодня Тимоти спит шестнадцать часов подряд перед тем, как снова погрузиться в транс. Всё дело в том, что сегодня четвёртое октября, прошло больше недели, а, значит, он опоздал. Истратил кучу реагентов и собственных сил на сеансы, побывал в множестве снов других людей. Скольких мертвецов он встретил? На сколько чудовищных мизансцен умирающих успел наткнуться? Сколько из них посмотрел, задержав дыхание, не в силах отвести взгляд, со странным удовлетворением наблюдая за происходящим? Сколько их них пытался угадать по имени, о скольких их них мечтал, что вот это, очерередное ничтожество - его отец?..

Сноходчество не одна из сильных сторон Тима, и учился он слишком мало, а потому на переход уходит слишком много сил, а поиск недостаточно эффективен. Именно потому он опоздал, правда? И всё же природное упрямство не позволяет ему остановиться, не позволяет пустить всё на самотёк и в конце концов не позволяет встретиться с незнакомцем лицом к лицу на улице, оказавшись застатым врасплох. Он до сих пор не знает, чего ему ждать - вопросов, как так вышло, а, может, сразу ножа меж рёбрами? Смертная казнь в Великобритании давно запрещена, но когда-то, когда-то очень давно, их вешали, а порой отрубали голову.

Поэтому Тим не останавливается. Он усаживается меж одеял и подушек, опираясь спиной на стену, раскуривает травяные свечи, и речитативом, механически произносит вербальную компоненту-катализатор.
Как учили когда-то слишком давно, он настраивается на объект своего внимания мысленно, вспоминая. И стоило бы ему вспоминать хорошие, светлые вещи, которые тоже были: смех за столом в кухне, улыбку в пшеничном поле, когда они посещали крестьян, или тренировки, но Тимоти в упор не может воскресить в памяти в достаточных деталях ни одно подобное воспоминание. Всё, что он видит перед своим мысленным образом - загнанный меж пластин доспеха кинжал, слышит запах крови с примесью яда, и видит ошалелое лицо отца. Он знает: именно поэтому транс и выкидывает его в такие мрачные места, именно поэтому он каждый раз чувствует себя грязным и выбравшимся из болота.
Это нормально для сноходца, не так ли.

Сегодня всё немного по-другому.
Первым делом в нос ударяет запах костей и остатков мяса. Тимоти оказываетя за решеткой - внутри чьей-то грудной клетки, прозрачный до полной невидимости, и задыхается: скелет вычищен славно, но недостаточно, и, пожалуй, слишком свеж для того, чтобы быть по-настоящему сухим.

В кресле напротив он видит мужчину, и Тиму кажется, что это может быть попадание. Он не знает, что именно его цепляет: надменный взгляд, ярко-голубая радужка, или статная фигура, с чем духи не шутят, Артур мог возродиться в теле тщедушной девчонки, если бы; Тимоти бы давился злорадным хохотом.

Тим моргает и перемещается, к его сожалению, вместе с скелетом. Он пытается высвободиться из костяной клетки, и ищет другую привязку в этом зале, в дурацкий сцене, порождённой чужим мозгом. У него получается - ровно в тот момент, когда нижняя челюсть скелета вздрагивает, едва обозначая подобие улыбки, и Тим вытекает из своего убежища бордовой лентой, тут же, впрочем, покидая и её. Крохотная змея слишком быстро оказывается замеченной.

Обретать какую-либо форму в снах занимает больше сил, поэтому Тим предпочитает занимать уже имеющиеся, созданные владельцем формы, и менять их по собственному желанию. Ему сперва надо удостовериться, что он попал в нужное место.

Он с сожалением смотрит на то, как уж оказывается раздавленным чужим каблуком, и почти восхищается, когда уж оказывается вариацией гидры, и из него вырастают ещё несколько, потом ещё.
Тимоти, занявший прежде нагретое кресло, тянется поручнями к стоящему неподалеку Артуру и притягивает его со спины к себе, заставляя его усесться, цепко утягивая, всасывая внутрь резко углубившегося сиденья.
Помогая змеям заползать в обувь и под брючины наглаженных штанин.

- Артур, - шипит он на чужое ухо, - ты предал нас, всех нас.

Для чужого человека это всего лишь кошмар, хотя Тимоти по большому счёту плевать, даже если кто-то после такого сна и не проснулся.
А отец... он себя непременно выдаст.

Подпись автора