[nick]Morgan Le Fay[/nick][status]госпожа ворон[/status][icon]http://images.vfl.ru/ii/1612742598/bfe51616/33251983.jpg[/icon]В её снах еще остался кусочек прежней жизни.

Остался прекрасный остров, покрытый зеленью, благоухающий цветущими садами, с источниками чище слез младенца. И клубы тумана, укрывающего его со всех четырех сторон, словно броня, от злости и невежества неблагодарных людей, что предали свою истинную веру.

Осталась улыбка брата, которого она ненавидела всей душой столь же сильно, сколь и любила. И его бездонные светлые глаза, в коих застыло небо Британии в момент последнего вздоха на её руках.

Осталась толпа ненавистников и толпа почитателей, что благоговели перед неувядающей красотой и бескрайней силой древнего народца, которая пронизывала каждую клеточку её тела.

Остался Ланселот, разбивший еще неокрепшее девичье сердце, остался призрачный образ матери и тетки, что пытались вертеть её жизнью по своему усмотрению.

Остался замок, где она всегда была чужой, потому что в пику всех планов там правила другая хозяйка. Остался самозабвенно желанный трон, на который ей так и не суждено было сесть. Остался прекраснейший сын, чье нутро оказалость страшнее безумного проклятья. Стал ли он её отражением? Или он явился ей наказанием за совершенные проступки?

В её снах сохранилось столько воспоминаний, столько пережитого до и после. Она блуждала по лабиринтам памяти каждую ночь, каждый припадок, каждую лечебную пытку, с помощью которой её в очередной раз хотели избавить от навязчивой идеи, что она – могущественная ведьма из древних времен богов, королей и силы.

Но когда организм больше не мог выносить запаха медикаментов, судороги и стремительно разносящегося по телу тока, ей периодически казалось, что все её воспоминания и правда один сплошной мираж. Что она не больше, чем несчастная больная выдумщица, а дребезжащие окна в палате совсем не её рук дела - ветра. И мертвые глаза брата – галлюцинация воспаленного сознания.
На самом деле в это было так легко поверить, и как только начинал, память тут же незаметно меркла, бледня фрагмент за фрагментом.

А затем, её звали по имени тихим шепотом, звали так, как правильно, как она привыкла.

Моргана.
Фея Моргана.
Волшебница Моргана.
Ведьма!

И очертания тронного зала, где стоял огромный круглый стол с сидящими за ним рыцарями, вновь возвращался на прежнее место, сменяя собой всепоглощающую серость.

Незнакомец появляется в её видениях едва различимой тенью, помогает блуждать по ним, словно проводник. Он – воплощение совсем другой силы, противной её собственной. И всё же, Моргана раз за разом идет следом, на зов своего имени. Возможно, благодаря этому до сих пор не сдается и помнит.

Она вздрагивает, ошеломленно поднимаясь на ноги, когда чувствует его присутствие здесь – в этом оставленном всеми богами месте, хотя сама не принимала таблеток и не спит. Не спит же, правда?

Ближе.
Ближе.
Еще.

Он заходит в палату, словно для него не существует ни границ, ни правил, ни запретов. Наверное, так и есть. Наверное, в этом времени, в окружении этих людей так и есть, потому что чему-то другому здесь едва ли осталось место.

Моргана слышит свое имя, разнесшееся по палате мелодичным звоном не во сне, а наяву, и осанка её крепнет. Глаза возвращают хотя бы полтона яркости, давая понять, что она всё еще жива, всё еще Верховная жрица или ведьма – определения на самом деле не так важны. Что она то самое воплощение Девы, Матери и Карги в лице давно ушедшей в другие миры богини. Что она пока еще настоящая, а не бледный призрак мертвой эпохи. Быть может, ненадолго, но здесь и сейчас она настоящая. И поэтому на его заявление она усмехается, внимательно вглядываясь в обманчиво милосердное выражение прекрасного лица.

- Помочь? – Моргана удивленно выгибает бровь. – И чем же ты поможешь мне, Светоносный? Ты – порождение веры, что поглотила и уничтожила мою, преследуя её последователей веками и едва ли не предав каждого из них забвению.

Отредактировано Danielle Lawson (2021-02-09 18:02:16)

[nick]Morgan Le Fay[/nick][status]госпожа ворон[/status][icon]http://images.vfl.ru/ii/1612742598/bfe51616/33251983.jpg[/icon]Её боги давно оставили их всех не то выживать, не то умирать, скрывшись в тех мирах, куда вряд ли доносятся даже отзвуки молитвы. Но Моргана по-прежнему молится, прося о терпении, прося о силе выдержать всё это во имя будущего, которого на самом деле для них больше не существует.

Моргана молится по старой привычке, молится в никуда, просто потому, что звук магических слов успокаивает, словно шелест деревьев. Она так соскучилась по всему этому. По запаху листвы, по прохладе земли, по ветру, по рекам, озерам, лесу. Она соскучилась по всему, что было источником её сил и свободы. Но здесь, в окружении серо-белых бетонных стен, всё что и можно – вспоминать и задыхаться в отчаянии и неволе.

Моргана знает, что умирает. Медленно, мучительно, едва заметно. Она умирает, отсеченная от источников своих сил, оставленная и богами, и возлюбленными, и даже врагами. Кто-то из них уже давно покинул пределы этого мира, забытый людьми, кто-то просто мертв, погрузившись в небытие, кто-то сумел подстроиться, изменив себя, изменив себе. Моргана с ухмылкой вспоминает о сестре, которая наверняка живет сейчас припеваючи, забыв об Авалоне, как о глупой сказке. Так удобнее. Моргана тоже могла бы так, но слишком гордая. Она осталась в одиночестве, изредка ощущая едва уловимое присутствие старых духов в камине в общем зале или убогом фонтане на заднем дворе. Духов, столь же древних и увядающих, растворяющихся в пространстве, как и она сама.

Моргана молится по старой привычке, чтобы не забыть истинный звук собственного голоса. Не крика, не обесчеловечного рыка, а голоса чарующего, мелодичного. Голоса, которому внимали при дворе и рыцари, и придворные дамы, прося её спеть под струны арфы.

Моргана молится в пустоту, во всеобъемлющее ничто, и на звук её голоса раз за разом приходит только Он, водит за руку по воспоминаниям, нашептывает слова, ласкающие слух и измождённое сердце. Его речи сладки, как патока, вязнут на языке. Его прикосновения волнующи, заставляют биться сердце чаще. Его душа черней её волос, путанными волнами ниспадающих на спину. Моргана прекрасно знает, кто он на самом деле и что стоят его слова, какова цена его услуг и обещаний. Она видела людей, что шли на сделку, а потом проклинали и себя, и его, но было поздно.

Её облик преображается. Моргана дотрагивается до волос, больше не ощущая под пальцами грязную паклю – лишь гладкий шелк. Ведет по лицу, на котором не осталось ссадин. Смотрит вниз, на изящное платье. И ком застревает в горле, не давая нормально вздохнуть. Он превратил её в королеву. Не во сне - наяву. Превратил в ту, что умирает в агонии внутри этого искалеченного предательством и врачами тела.

- Ты знаешь, как порадовать женщину, сын зари. Заставь её вновь почувствовать себя самой красивой, великой и желанной, и она принесет на блюдечке всё, что пожелаешь, даже собственное сердце.

Моргана ухмыляется, делает глубокий вдох, резко разворачиваясь к нему лицом. Она заложница положения, больницы, безверия и тишины в ответ на её молитвы. Но они оба равны. Равны в своем одиночестве, оставленности, отверженности. Равны в бессилии перед миром, где правят пустоголовые марионетки бездушных сетей и черных экранов.

- Но тяжело поймать ту, кто не боится смерти и уже в забвении, хоть и не сдается до самого конца. – Моргана хватает его за локоть, притворно нежно оглаживает кончиками пальцев скулу. – Я видела, что ты можешь, что несут за собой твои обожжённые крылья глупцам, согласившимся принять твою помощь. Так чего же будет стоить она мне, Люцифер, - прекраснейший из ангелов. Прекраснейший в своем падении.

Отредактировано Danielle Lawson (2021-02-22 16:47:49)

[nick]Morgan Le Fay[/nick][status]госпожа ворон[/status][icon]http://images.vfl.ru/ii/1612742598/bfe51616/33251983.jpg[/icon]Магия кружится в воздухе, осыпается дождем осколков под зарешеченными окнами, прямиком им под ноги. Звон стекла в ночной тишине этого забытого всеми богами места кажется громче выстрела, громче разорвавшейся бомбы. Где-то на другом конце больничного крыла раздается пронзительный женский вопль, отголоски безумного смеха. Моргана замирает, тревожно оглядываясь на металлическую дверь, покрытую отвратительной белой краской. На мгновение ей кажется, что сейчас она распахнется. Что вот-вот зайдут санитары, скрутят её по рукам и ногам, оставляя на бледной коже сине-фиолетовые кровоподтеки. Ведь всё это не реально. Не по-настоящему. Ведь никакая она не жрица – так, всего лишь несчастная женщина, чей хрупкий разум треснул под гнетом случившейся трагедии, и сейчас у неё очередной срыв, который нужно погасить.

Моргана обнимает себя за плечи, прикрыв глаза. В голове мелькают воспоминания о потерянном королевстве, сыне, брате. Мелькает вся её жизнь, которую здесь все пытались заставить её забыть. В лицо дует ветер, украдкой пробирающийся сквозь разбитые окна, и дразнит, дразнит, дразнит своей неукротимой свободой.

Вдох, еще один. Полной грудью. И с каждым она будто становится сильнее.
Становится смелее.

Когда она открывает глаза, санитаров по-прежнему нет. И растворяются последние страхи о том, что в комнате Моргана на самом деле одна, а впереди лишь бескрайнее безумие, которое рано или поздно сожрет её изнутри.

Дверь наглухо закрыта, напротив только Люцифер с ласковым, выжидающим и в то же время яростно пылающим взглядом, за которым скрыто всё пламя ада. Пламя, что может согреть, а затем сжечь дотла.

- Кто сказал, что оно у меня осталось, Сын зари. – Моргана кривит уголок губ в горькой усмешке, ощущая плечами порывы ветра с улицы, где уже так давно ждет столь желанная свобода. – У меня больше нет сердца, да и веры, пожалуй, тоже не осталось. Я потеряла всех тех, кто любил меня. Больше нет тех, кого бы любила я. Богов тоже нет, только предатели и эта тюрьма. Так что, сердце мне больше ни к чему.

Оно, в общем-то, умерло у неё уже давно, вместе с последним вздохом Артура на берегу той проклятой реки. Моргана до сих пор помнит остекленевшие голубые глаза брата, дрожь в теле и кровь на своих руках. Столько оттенков багряного под рассветными лучами…

- Мерлин. – Коротко бросает Моргана, и в глазах её будто огонь вспыхивает, заполняя их чернотой злости.

На окнах дребезжат решетки, и замок в камере начинает жалобно скрипеть. Обычно в такие моменты к ней тут же прибегают врачи, насильно вкалывают транквилизаторы, благодаря которым она уплывает в туман собственных бессвязных мыслей. А после начинается череда пыток, якобы призванных исцелить её от всей бесовщины. Но присутствие Люцифера оберегает от этого. Никто не слышит шума, исходящего из палаты, не видит разбитых окон, не чувствует концентрацию энергии, что нарастает и нарастает, от чего у Морганы даже электризуются и покалывают кончики пальцев. Люцифер словно оберег, словно преграда, которая защищает Моргану от столкновения с собственной суровой реальностью, где её силы угасают под гнетом химикатов, отчаяния и унижений. Где о ней все забыли. Где не осталось надежды. Где её плен, помимо всего, охраняет колдовство давнего противника.

- Мерлин предал меня. Обманом лишил сил, закрыл здесь и убивает день за днем, пируя там, на воле. – Моргана сжимает пальцы в кулаки, хищно скалится. Ей бы сейчас в руки меч или копье, и со всех сторон полилась бы кровь. – Хитрый ублюдок – всегда умел выйти сухим из воды, даже когда его голова уже практически была на плахе.

Раздается еще один вой, стон, хохот… - в череде безумных звуков точно и не разберешь, что есть что. Больные начинают чувствовать присутствие дьявола, его ослепляющий свет и выжигающее душу тепло, его обволакивающую тьму – сладкую, вязкую, удушающую. Опасность, что идет за ним по пятам, оставляя свои искры в каждом шаге.

- Я не верю тебе, как более и не одному другому мужчине. – Моргана невесомо обводит его прекрасное лицо, кончиками пальцев касается подбородка и задумчиво улыбается. – Но в тебя поверить я могу. Могу дать тебе силы, что у меня остались, если ты разрушишь сдерживающие меня здесь оковы. И если ты поможешь утопить каждого, кто повинен в моем падении, в их собственной крови. – Последнее слово она выдыхает ему в губы, касаясь их легким поцелуем, и замирает. – Но… я никогда не преклоню перед тобой колени, Люцифер. Даже если ты останешься единственным богом, единственным воплощением всего сущего. Я больше никогда и не перед кем не преклоню колени. Я никогда не буду тебе служить.