[indent] Ковач в свой план Кристин не посвящал. И за это она ненавидела его еще больше в ту минуту. Будто ей было недостаточно униженной попытки достучаться до посланника, донести до него смысл своих слов. В ту минуту Ортега не думала о том, что просит вернуться к ней не Райкера, но Такеши Ковача, и дело тут уже давно не в оболочке, которая досталась последнему по воле Бэнкрофта, жаждущего отомстить суке-копу. Нет. Все перестало быть прозаичным. Или, наоборот, стало им.
[indent] Не нужно было заниматься с Ковачем сексом. Просто не нужно было. Дурацкая мысль, что оболочка снивелирует все, но нет, все стало только хуже, когда Кристин, лежа в объятиях Такеши после секса, осознала одну простую вещь: ни хрена она трахалась не с Райкером. И ни разу она не сравнивала, ни разу не думала, четко разделив обоих в голове. Дело было не в привычной оболочке потому, что, даже будучи в ней, Ковач прикасался к ней иначе, совсем иначе. Она бы не перепутала их никак.
[indent] И от этого становилось только хуже.
[indent] Самир притащил ее домой. Пытался позвонить Алазне, чтобы та приехала к дочери, но после обещания сломать ему руку, не стал этого делать. Кристин все никак не могла забыть обломки горящей станции в заливе Бэй-Сити. Голова в облаках рухнула вниз, погребя под собой Ковача. И на этом все словно закончилось, вернув Кристин в ад, в котором не было ничего, кроме боли. Но кто ж знал, что это только начало. Стоило погрузиться в сон, когда настойчивый сигнал связи заставляет открыть глаза. Те словно песком засыпанные. Кристин все еще подташнивает, она все еще не понимает, какого черта должна дышать, чувствовать, что-то делать. В душе нет ни надежды, ни веры. И все же настойчивость сигнала заставляет ответить по они, чтобы почти сразу же пожалеть.
[indent] Гребаные католики взорвали хранилище Бэй-Сити. Они одним махом убили тысячи – или даже миллионы – душ, посчитав, что они не имеют право на перерождение потому, что Богу это не угодно. Самир уже перестал говорить, даже связь разорвал, а Кристин сидит на постели, не в состоянии до конца принять факт: Райкер погиб. Вот так просто, одним махом, Ортега лишилась двоих мужчин, которые ей были дороги, без права на повторный шанс, который там по счету. Пальцы впиваются в ладонь, до крови прокалывают ногтями кожу. Сердце стучит бешеным ритмом отдаваясь током крови. Не может быть, но все-таки может. Она отклоняет звонок Алазны, и плевать, что мать примчится сюда в скором времени проверить дочь, Кристин просто не может, не готова говорить еще и о Райкере.
[indent] Может, это кара божья? За то, что она позволила проникнуться чувствами к Ковачу, хотя обещала себе выдрать Райкера из дерьма, в котором он оказался как по своей, так и по ее вине. Может, она это заслужила?
[indent] Стук входной двери разрывает траурное молчание тишины. Кристин оказывается на ногах так быстро, что паранойя за ней не поспевает, пистолет остается лежать на месте, а босые ноги шлепают по полу. В надежде на что-то.
[indent] И что самое интересное, надежды, неожиданно, оправдываются.
[indent] Сформулировать свое состояние не подвластно Ортеге. Она просто стоит и смотрит, как к ней по лестнице спускается мужчина. Кто? Ковач? Райкер? Или она слишком много сегодня по голове получала, тем самым поддаваясь отстойным по своей сути галлюцинациям. Оба должны быть мертвы. Но кто-то их них жив.
[indent] Минуту спустя Кристин понимает, кто именно.
[indent] - Ковач…
[indent] Нейрохимия – одно, прирожденная грация посланнника – другое. Кристин улавливает то, к чему успела привыкнуть за недели их общения, настолько привыкнуть, что сейчас безошибочно определяет того, кто находится в оболочке Райкера.
[indent] - Но как?
[indent] Голос сипит от волнения. Кристин не может понять, каким образом это все случилось, пока мозг с беспощадными формулировкам регистрирует накладку, которая вышла – Ковач жив, а Райкер мертв.
[indent] И что теперь ты чувствуешь, Кристин?
[nick]Kristin Ortega[/nick][icon]https://64.media.tumblr.com/808bd32652f54872e1b94c32ce35df94/tumblr_p3tepbcbxA1x3ocsmo2_400.gifv[/icon]

[indent] - Ты погиб... я видела это, - Кристин не может никак осознать это. Она видела как Голова в облаках превратилась в горящие обломки посреди залива, видела это и верила в то, что там остался и Ковач. Она прощалась с ним, не уверенная, с ним или с Райкером, но разве это имело какое-либо значение в ту минуту? Ортега просто не представляла, как пережить тот факт, что в одну минуту она потеряла обоих мужчин, которые ей были небезразличны. Она любила Райкера, она испытывала некоторые чувства к Ковачю, он вынудил ее поверить, что это конец, дав утащить ее прочь от себя.
[indent] И вот, стоит перед ней. Будто ни в чем не бывало. Говорит, что сделал копию.
[indent] Но как? Кристин напрягает память. Аппарата для репликации, изъятый полицией. Ковач его украл? Или заказал свой? За деньги Бэнкфрота. Нет. Пытаться понять Ортега не хочет, все это выглядит чудовищной шуткой, в центре которой оказалась она. Дурацкая шутка, стоящая ей нервных клеток, слез, переживаний.
[indent] Зачем? Ковач мог рассказать ей свой план, но промолчал, а теперь стоит с виноватым видом. Хотя, возможно, ей все кажется. И вины в лице Такеши нет ни капли. А воображение Ортеги играет с ней злую шутку, выдавая действительность за желаемое.
[indent] Но есть и кое-что необратимое, что сейчас выжигает кислород в болезненном дыхании легких. Кристин начинает задыхаться - Райкер мертв, а его оболочка нет.
[indent] - Райкер мертв, - произносит Кристин, задыхается ужасом и болью. Отворачивается от Такеши, взглядом скользит по квартире. Это квартира Райкера, она ему принадлежала до того, как он предложил ей съехаться. За две недели до того, как его арестовали и поместили на хранение. Ноги подкашиваются, и она старательно их передвигает, чтобы сесть на диван, а не упасть под ноги. Она обнимает себя за плечи, покачивается в медленном ритме, идущем родом из детства, чтобы хоть как-то снизит состояние шока. Мысли рассыпаются ужасом, сделать вид, что ничего не случилось никак не получается. Пол холодит босые ноги, в голове бьется мысль, речитативом звучащая: мертв-мертв-мертв-мертв.
[indent] - Уходи, - роняет Ортега.
[indent] Она не хочет его видеть. Не хочет думать о зарождающемся чувстве облегчения. Райкер мертв, Ковач жив. Она не должна радоваться, не должна этого чувствовать. Она должна встать и найти тех, кто ответит за смерть Элиаса. При этом желательно не смотреть на болезненно знакомое лицо Ковача, с которым все становится так сложно, что возникает мысль уйти и не вернуться. Забраться под бок матери, слезно умоляя ее сделать так, чтобы не было мучительно больно сейчас, но что может сделать Алазна?
[indent] Ни-че-го.
[indent] А Ковач с места не двигается, смотрит на нее, и от этого становится еще хуже. Кристин ногти вонзает в предплечья, выдыхает снова, уже громче и тверже:
[indent] - Уходи.
[indent] Чего он хочет? Зачем пришел? Чтобы сделать ей больно? Месть? Надежда?
[indent] Кристин не смотрит на Ковача, только краем глаза ботинки видит, он не двигается с места, словно ее слова ничего не значат. Словно она не с ним говорит. И решение молниеносно вспыхивает в голове, кобура в поле зрения притягивает к себе идею, Кристин сжимает пистолет, уже стоя напротив Ковачу:
[indent] - Уходи, пока не пристрелила к чертовой матери!
[indent] Нет, проблема не в нем. Проблема в ней. В ее ужасе от чувств внутри грудной клетки, что  бьются и ноют и рвутся наружу. В том, что она не понимает, что делать - ей следует оплакивать Райкера, а она уже речитативом переходит на: жив-жив-жив.
[nick]Kristin Ortega[/nick][icon]https://64.media.tumblr.com/808bd32652f54872e1b94c32ce35df94/tumblr_p3tepbcbxA1x3ocsmo2_400.gifv[/icon]

[indent] - Ты хотел?
[indent] Почему-то эти слова приводят в бешенство, которое вымораживает собой все вокруг, одновременно с тем доводя до вспышки злости. Хочется ударить Ковача, бить его до его беспамятства, пока он не будет ощущаться живым, бить его потому, что он все решал за нее, видимо, сочтя себя умнее, добрее, что там еще.
[indent] - А ты не пробовал спросить, чего хочу я?!
[indent] Спроси ее Ковач, Кристин бы не ответила, не смогла бы ответить, не смогла бы выбрать. Чертовски болезненный вдох сменяется тошнотой, голова кружится, а пистолет подрагивает в руке. Ее безопасность волновала меньше всего, внутри же все обрывалось, когда она видела, как Голова в облаках превращается в осколки прошлого, отбирает у нее не то Райкера, не то Ковача - Ортега не знает до сих пор, кто ей нужен.
[indent] Такеши уходит, хотя это странно, еще ни разу Кристин не замечала за посланником страха перед пистолетом. Он уходит, на смену ему приходит Алазна, и это много хуже. Кристин запирается в ванной в стремлении избежать внимания, увещеваний, слов скорби - ей не хочется слушать ничего из этого, ей не хочется думать над тем, что оболочка Райкера есть, самого Райкера нет, а Ковач уберется на свой Харлан решать свои проблемы, и что делать? На выкуп оболочки Райкера у Кристин нет денег, но на кой черт ей оболочка Райкера, если сам он взорвался вместе с хранилищем.
[indent] От постоянного повторения эмоций на репите начинает сводить с ума, Кристина сидит в углу ванной комнаты, на холодном полу, вырисовывает свой план действий. В ней не остается ничего, что можно было воззвать к благоразумию - Ковача это не стесняло, значит, пора и Ортеге не стесняться. Ее пустота разрывает грудную клетку, она ничего не может решить, но может добраться до нео-католиков, обойдя все права на честный суд. Их поместят на хранение без права восстановления, но вряд ли это принесет удовлетворение, а Кристин хочет накормить черную дыру боли, которая внутри раскидывает свои щупальца. Ортега ждет, когда Алазна засыпает, одевается тихо, уходит неслышно. Влажный воздух Бэй-Сити наполняет ее легкие дождем, Кристин подставляет лицо ему, молится, заранее прося прощения у бога, хотя ей оно не нужно. Она знает, где искать нео-католиков, знает, что за их расстрел без ордера ее посадят, засудят, и она пойдет по проторенной ранее Райкером дорожке.
[indent] И от этой мысли почти не больно.
[indent] Она не может быть с Ковачем, так что все равно, что с ней будет потом.
[indent] Коммуна нео-католиков встречает Ортегу сонной тишиной в спальном районе. Кристин передергивает затвор пистолета, закрывает глаза, считает до трех; здравый смысл задает тон голос сомнения, там есть невинные, но сколько невинных было в этом проклятом месте, которое они взорвали. Не хотите иметь шансы на следующую жизнь, сдыхайте сами, но других не принуждайте - дело абсолютно добровольное, но превращается в проклятье для всех. Пальцы белеют костяшками, так сильно Кристин сжимает рукоять. Но стоит сделать шаг к дому, как проходит ощущение одиночества. Кристин обводит взглядом улицу, Ковач почти сливается с темнотой. Нет. Только его тут не хватало.
[indent] Слишком много вопросов за раз: как он ее нашел, что он тут делает, она же сказала ему уходить.
[indent] - Я тебя не звала, - в сухом голосе едва уловимые нотки привычного акцента, Кристин отворачивается от Такеши, всем своим видом говорить, что сегодня их день закончился, что сегодня нет шансов на любовь. - Я сделаю, что хочу, и не тебе мне говорить о том, что так поступать нельзя, Ковач. Вали на свой Харлан, тебя разве не ждут?