Айвор заметил его впервые несколько дней назад, во время прогулки через парк из банка домой. И ещё тогда остолбенел, казалось, встретившись взглядом с человеком, - нет, вовсе не с человеком, - который в прошлой жизни был его неотъемлемым спутником на протяжении долгих пяти лет. Это если не учитывать время плена в яме в Саррасе, когда все доспехи и оружие у них с Персивалем отобрали, бросив в тёмную дыру умирать от голода.
Долгих пять лет верной дружбы и бесконечной преданности друг другу.

Вот так средь бела дня в парке Айвор встретил ни много ни мало - копьё, подаренное ему умирающим Пеламом. Айвор оцепенел, разглядывая очертания, проступающие сквозь стройную человеческую фигуру - безупречно заточенное острие с кожаными перевязями в выемках и отдельными частями, отлитыми из чистого золота. Оно, казалось, сверкало в приглушенных лучах осеннего нежного солнца, и Айвор залюбовался им, теряясь от смущения, что вот так средь бела дня разглядывает человека поправ все правила приличия. А потом, когда иллюзия схлынула, он залюбовался во второй раз - изяществом и тонкостью выбранном копьём смертной оболочки.

В какой-то момент ему казалось, что всё - он тоже замечен, и можно не разыгрывать театр из случайной встречи. В какой-то момент казалось, что можно будет не объясняться.
В какой-то момент Айвор наконец-то понял, что светловолосый мужчина смотрит не на него, а мимо него. И что собака, единственное существо, с которым он взаимодействует в этом парке, на своей амуниции носит отметку собаки-поводыря.
Тогда Айвор поспешно и в сердцах решил, что больше не вернётся в этот парк, потому что некоторые вещи, некоторых людей надо отпускать. И он не принесёт в жизнь этого человека покой своим появлением.
Но на следующий день он в это же время был здесь и наблюдал ту же самую прогулку с собакой, тот же моцион, тот же виляющий хвост, и снова вздрогнул, когда по нему прошелся тот самый невидящий взгляд.
Так продолжалось ещё день, и ещё один.. Неделю, может, больше? Айвор не помнит. Он только точно знает, что никак не подавал признаков своего присутствия, украдкой наблюдая за тем, кто был когда-то ему другом.
Но, в отличие от незрячего, его собака-поводырь всё видела, и присутствие Айвора, который стал практически их спутником на прогулках здесь, тоже замечала. Пёс первые дни был к нему не то чтобы насторожен, но наверняка - холоден, со временем привыкая к его присутствию, а сегодня и вовсе решил поприветствовать его, оставив на время своего владельца.

- Привет, дружище, - Айвор рассмеялся, когда на него поставили лапы и попытались лизнуть в нос, кстати, успешно. Его любовь с собаками была взаимной - примерно с того момента, когда он завязал с наркотиками. Животные не любят угашенных, ни алкоголем, ни чем-либо другим. - Ты всё же больше нужен своему хозяину, пойдём.

На шее у лабрадора болталась короткая водилка, за которую можно было удобно схватиться. Айвор, вцепившись за её край, подвёл собаку к мужчине, с которым раньше так боялся встретиться взглядом и снова увидеть вместе с узнаванием - разочарование.
По правде говоря, он боялся этого до сих пор.

- Он очень дружелюбный мальчик. Вы часто гуляете здесь, в парке?

Айвор находился в паре метров от мужчины всё ещё не мог поверить своему счастью и горю одновременно. Оба они заключались в простом факте - его не узнают, это невозможно, разве что он расскажет о себе, но зачем тревожить слепого, зачем вмешиваться в его жизнь, если это ему не дано? Если так пожелал Бог?.. Айвор мысленно отмахнулся от старой привычки безоговорочно верить - перед смертью он слишком хорошо видел всё и разочаровался в христианстве более чем полностью.
И всё же, он не теряет ничего, просто стоя перед этим человеком, рассматривая его лицо, слушая оказавшийся приятным и поставленным голос. Только что-то хрупкое внутри дрожит, трепещет от осознания, что рядом находится друг, и Айвор хочет, чтобы это ощущение не прекращалось ещё немножко.

- Меня зовут Айвор Уитли. Не составите ли мне компанию на чашку кофе?

Айвор с интересом наблюдает за молодым человеком, пытаясь найти для себя ответы на некоторые вопросы. Как давно он потерял зрение, или же он таким родился? Собака-поводырь явно молодая, потому что лабрадор игривый и слишком активный как для умудрённого опытом пса, и это с учётом того, что скорее всего он прошел обучение в специальном кинологическом центре. И всё же, Персиваль - так назвался парень - что-то видит, потому что, когда он делает шаг, его зрачки двигаются, очевидно, он реагирует на свет. Всё же лучше, чем ничего, но для Айвора такая жизнь кажется сущим адом. Во времена рыцарства такой порок поставил бы на нём крест, и стал бы окончанием его жизни, впрочем, если бы его не удалось вылечить целителям. С вялым пока что энтузиазмом Айвор думает о том, что нынешние целители ведь могли бы помочь вернуть этому парню зрение?.. И тут же одёргивает себя, в который раз указывая себе - копьё больше не его собственность. Он больше не носит его с собой, пряча от лишних взглядов и прикосновений, заворачивая в обшитую бархатом воловью кожу.
Он до сих пор помнит, как порой даже прикасаться к копью было больно.
Вопреки утверждениям о том, что железо бездушно, это оружие таковым не было - в какие-то моменты Галахаду казалось, что копьё даже говорило с ним, и он постоянно чувствовал его голод, его жажду крови и битв. Негоже было такому орудию пылиться на полке у старика-короля, и всё же Галахад старался не пользоваться им без нужды: копьё влияло даже на него, заставляя желать большего, нежели просто поиски священной чаши, нет, оно нашептывало и навевало желание убивать.

- Очень рад знакомству с вами, Персиваль.

Айвор не улыбается, улыбаться не для кого, а его радость от встречи с другом очень быстро оборачивается тревожностью. Он тихо выдыхает и не сдерживается от слабости - вытаскивает из кармана водолазки перчатки из тонкой кожи, которые повадился носить с собой с тех пор, как к нему вернулась эмпатия.
Неудобства доставляеют порой даже прикосновение к обычным людям, а что будет от контакта с копьём, Айвор не хочет знать. Пока что ему хватает воспоминаний от прикосновений - тяжелое гладкое древко в руках, чуть шершавое острие под пальцами, когда он очищал его после битвы. Копьё тянуло к себе и гипнотизировало своими мрачными обещаниями и видениями, и убирать его, прятать от себя и от других каждый раз было сложно. Что же будет теперь, когда он стал человеком? Каков этот человек?..

Они направляются в кафе, и Айвор оглядывается, оценивая предстоящий им близкий путь и готовность пройти его только на слух, указывая дорогу.

- Кафе называется "Грэнни", если вы ходили мимо, наверняка чувствовали аромат выпечки, она там действительно бесподобная. И я точно знаю, что туда пускают с собаками.

Лабрадор наконец перестаёт виться в ногах, чинно вышагивая рядом с ними и поглядывая на Айвора, словно тот всё же мог составить для его хозяина некоторую угрозу. Видимо, к совместным с кем-то прогулкам в парке этот тандем совсем непривычен.

Айвору кажется, он сейчас предстаёт перед Персивалем в очень странном свете: какой-то парень пытается познакомиться в парке со слепым, зовёт его на кофе, в двадцать первом веке это бы назвали свиданием, наверное? Никто просто так не знакомится в общественных местах, чтобы завести дружбу.

- Здесь направо, пройти до проезжей части, после неё налево и в проулок.. К слову, тут довольно людно, вы позволите?..

Айвор легко прикасается предплечью Персиваля под локтём, чтобы увести за собой. Пальцы обжигает даже сквозь одежду, хотя Айвор не чувствует ни чужих эмоций, ни даже фактуры ткани пиджака, только тепло чужой руки.
Это не эмпатия, он знает, нет, это обычная химия. Чёртова неуместная химия.

Отредактировано Ivor Wheatly (2021-01-31 14:23:27)

"Разумеется, можете, но стоит ли?" - звучит в мыслях Айвора, вот только он не произносит ничего из этих слов, слишком осторожный, аккуратный в обращении со своим старо-новым знакомым. Персиваль не выглядит, как человек, которому необходима помощь, и в его голосе сквозит скорее что-то неизбежно острое и осуждающее по поводу такой инициативы Айвора, как попытки проводить его под руку. Но всё же кроме замечания, звучащего так едко, ничего больше не происходит, и Айвор, так и не выдав своему спутнику ответ на происходящее, мягко сжимает пальцы на его руке, делая шаг вперёд.

И позволяет себе вести его - сперва по тротуару, потом через дорогу, прислушиваясь к мерному цоканью звукового индикатора. Именно эта пищалка, ранее незаметная, а местами раздражающая, сделана для слепых, и сейчас Айвор прислушивается к ней, как к спасению.

Какого-то чёрта ему враз становится не плевать на условия жизни в их городе для лишенных зрения, он ловит себя на этой мысли и сам смеётся над собой. Его человеческий мозг, и сознание Айвора, они так отчаянно пытаются прикрыть болезненную привязанность к копью какими-то причинами и условностями, это комично. А ещё не считать наконец-то копьё своей собственностью, например, тоже непросто. Айвор берёт Персиваля за руку чуть крепче, обхватывая предплечье, всё ещё молча, всё ещё без ответа, и переводит через дорогу. Вместо ответа у него - язык тела, пожалуй, Перси не отстранился, не отшатнулся ни на мгновение. И это играет свою роль лучше любой другой реакции.

- Едва ли вы поверите мне, если я скажу, что я - друг, но...

Айвор хмыкает, перед ними наконец-то открываются двери кафе, неловкая беседа окончена. Он восхищается тому, как Перси определяет, что официантка пришла принять именно их заказ, по громкости звучания её голоса, и также заказывает себе кофе, правда, без ничего. По правде говоря, его от волнения почти мутит, как обычно, и он предпочел бы закурить, и не обычные сигареты, но с дурью он завязал три года назад, потому выбор между табаком и вейпом оказывается не слишком сложным. Внутри помещения нельзя курить ничего.

- Вам наверняка кажется странным, что незнакомец пригласил вас на кофе средь бела дня в парке, это почти неприлично, не так ли.

Айвор мягко усмехается, болтает в чашке пластиковой ложкой, пытаясь размешать так и не брошенный в него сахар.
Что он может сказать этому человеку?
Какие отношения чёрт возьми теперь могут их связывать, и какую жизнь Айвор сам собирается теперь жить, у него есть дочь, семья, ну, что-то похожее, где-то близко. Он сам не знает.

- Для меня самого это тоже странно, но.. я просто не смог удержаться, простите. Будьте уверены, я провожу вас на прежнее место, где мы повстречались, чтобы вам было удобно добираться домой. У вас бывало такое, чтобы вам казалось, что вы знаете человека уже какое-то время? Совершенно незнакомого? Очень-очень долго?..

"Всегда."

Айвор улыбается чуть шире и получается очень криво.
Ничего хорошего в их встрече нет, копьё вдохновляло его убивать, вдохновляло его любить эти убийства, и это ощущение мрачной сетью ложится на его плечи сейчас, окутывает и влечёт к себе обратно, в предельно уютный плен одержимости жестокостью.
С которой он чаще всего умудрялся справляться.
Когда-то, полторы тысячи лет назад, всё было так просто..
У Айвора дела куда хуже, чем у Галахада. Четыре года назад он не мог отказать ни мету, ни героину.

- Это глупо, наверное, но вы мне очень понравились. Так что искренне надеюсь, что вы сможете мне простить моё любопытство. Чем вы занимаетесь? Я художник, если быть честным, чаще на человеческой коже, чем на холсте: я делаю татуировки. Это скорее ремесло, нежели призвание, но мне очень нравится процесс. Кстати, вашей собаке принесли миску с водой на всякий случай, это так мило, хотя, кажется, он пока что не хочет пить. Могу ли я узнать его имя?

И всё же некая едкость в тоне и улыбке Персиваля не ускользает от Айвора. Ему остаётся только догадываться, что он сказал не так, но он чувствует что чем-то досадил своему собеседнику, и это совсем ему не нравится. Айвор замирает, разглядывая чужую улыбку, тонкий изгиб губ и характерный прищур глаз, во всём этом сквозит одна эмоция, забираясь под шкуру Айвору даже через перчатки - Персиваль злится.

- Как пожелаете, - с сожалением говорит Айвор, опуская взгляд.

Бесцеремонно разглядывать собеседника, пользуясь тем, что его не видят - слишком для него, особенно если учесть, что Айвор считает Перси красивым, очень красивым - тонкие черты лица, светлая кожа, насыщенно-голубые глаза, отличная осанка. Галахад никогда не имел ни с кем отношений и знал, что так будет всегда; Айвор жил куда более приземленной и порочной жизнью, и его опыт теперь ложился поверх принципов Галахада колючей проволокой, тесно и очень больно. Потому что Перси ему нравится, и Айвор бы сделал всё, чтобы заинтересовать его, а Галахад.. Галахад просто смотрит на человека, который когда-то был... чем-то? Вещью? Пожалуй, даже тогда к копью у Галахада было куда больше уважения, чем к большинству смертных.
Поэтому сейчас его буквально разрывает на части от двойственности собственных ощущений.
Он отпивает кофе и жмурится, забивая поглубже желание стянуть перчатку и прикоснуться к чужой руке, оставленной на столе рядом с чашкой чая будто специально. Лишь на одно мгновение, подушечками пальцев, самыми кончиками - огладить тыльную сторону ладони, на секунду замерев над костяшками.
Последствия будут непредсказуемы - напоминает себе Айвор.
Его отрезвляет чужая злость, смешанная с... интересом? Айвор невольно вспоминает, как это было раньше, когда он прикасался к копью, схожие ощущения, на самом деле, злость, жажда, тонкие и острые как и само навершие копья, способного пробить любой доспех. Что он тогда с ними делал?.. Как справлялся?..

- В каком колледже вы преподаете? Если вы не против, я бы послушал, как вы читаете, у вас очень приятный голос, это должно быть чрезвычайно интересно. Да и я тоже не так далёк от живописи, как можно было бы подумать.

И всё же жуткий вопрос звучит. Айвор тихо, почти неслышно вздыхает, наверное, его игра окончена, а, может, Перси может опознавать или чувствовать "своих" как-то кроме зрения? Не важно, но Айвор не чувствует себя вправе лгать этому человеку, лгать тому, кто когда-то был его верным другом, и в особенности - лгать слепому, поэтому он просто молчит. Виновато, криво усмехается и молчит.

"Знаю, вижу, и я так скучал по тебе", - хочет сказать Айвор, но вместо этого просто тянется рукой, по-прежнему затянутой в перчатку, к чужой ладони, и мягко сжимает чужие пальцы своими. Через тонкую кожу всё равно ощущается тепло, и оно снова обжигает, накрывает удушающей волной, в которой так хочется захлебнуться.
Айвор молчит, вместо этого он, как раньше, просто смывает чужую злость, растворяет в ноль на какое-то время и прячущуюся за ней глубоко внутри жажду. Когда-то раньше эмпатия помогала ему справляться с жаждой крови копья, теперь ничего не поменялось и Айвор снова может помочь и ему, и себе не тонуть в эмоциях рядом с ним.
Айвор прикрывает глаза, всё ещё сжимая чужую ладонь, вспоминая, как было раньше, как он делился с копьём собственным умиротворением. И делает то же самое сейчас.
На какое-то время ему кажется, что они остались в кафе одни. Он не слышит ни звуков, не видит никого, не открывая глаз, и всё что у него есть это чужая ладонь в руке, горячая и немного худощавая.
Их словно окутывает пушистым предрассветным летним туманом, который через несколько минут осядет на траву каплями росы...
Тишина, покой и умиротворение - вот чем он делится с Перси, потому что это единственное что у него осталось от Галахада, от сверкающих доспехов, чести, выдающейся родословной и звания короля и принца.
Айвор усмехается сам себе, открывая глаза. Они всё ещё в кафе, в ногах собака, официантка снует меж столами и по-прежнему слышен гул улицы.

- Это достаточный ответ?

Его новый знакомый, Персиваль, отдёргивает руку почти сразу же.
В этом кроется сразу несколько фактов, с которыми Айвору придётся смириться. Первый из них - нет, копью, судя по всему, не нравилось тогда, пятнадцать веков назад, быть спокойным. Их связь не была односторонней, нет, Айвор влиял на копьё, копьё влияло на него, но влияние копья всегда было ровным и одинаковым, совершенно всегда... это была жажда, настолько сильная, что Галахаду всегда казалось, ощущать такую почти физически больно. Если ты человек. Но оружие - не человек, а перевязанный кожей и сцепленный с древком остро заточенный металл, нет, если у него и были собственные желания, своя воля, то тогда он не мог её изъявить, у него не было для этого никаких средств. Галахад часто думал о том, что он делает, но это было сродни небольшой войне между ними, и порой побеждал Галахад, усмиряя копьё на какое-то время, а иногда.. Иногда кровавая пелена застилала глаза и Галахад бросался в бой. В те времена с этим было просто - дороги кишели бандитами, ну а рыцарские турниры, там были подобные ему и без вливания чужих эмоций.
Тогда всё было проще, тогда мир был для таких, как он.

Второй факт - похоже, Персивалю тоже не нравится. Ни тепло, ни покой, ни прикосновение, потому что он отстраняется так резко, словно прикоснулся к раскалённому на огню чану. Значит, Айвор ошибся, промазал, и для него ничего в жизни сейчас не кажется грустнее. Он, до грешного алчущий свободы в обоих жизнях, обладал чем-то, точнее, кем-то теперь уже против его воли.

- Нет, это вы простите.

Айвор опускает взгляд, разглядывая собственные руки, затянутые в перчатки. Напиток стынет на столе, но дела до него ему уже нет.

- Я не знал, как позволить вам узнать себя. Могли ли вы меня слышать тогда, слышали ли, запомнили ли? Это мне неизвестно. Но я точно знаю, что если вы и запомнили что-то, то это... Но вы правы, я не имею права поступать так с вами, и, наверное, не имел права делать это и тогда.

Уже потом, в момент смерти, он узнаёт, что всё их путешествие было ниточками одной и той же паутины, тщательно сотканного кем-то лабиринта, с аккуратно нанизанными бисеринками. Чаша провела его, точнее их, дорогой испытаний, после даровав искупление в виде смерти,  но перед этим... Перед этим она раскрыла глаза на правду. Галахад ведь был им нужен именно для этого, для воссоединения, для того, чтобы они тоже могли быть свободными.
Жалел ли он тогда о своих решениях, перед тем, как испустить последний вздох?..
Ни капли.
По правде говоря, он бы поступил ещё раз точно так же. С той лишь оговоркой, что теперь он бы обошелся ещё осторожнее.

- Галахад. Моё имя вам что-то говорит? И позвольте уточнить ваше имя? Вас называли по-разному.

Айвора вдруг обжигает осознание: в мыслях о собственной миссии и предназначении он так нескоро вспоминает, что у него есть дочь. Шестилетняя кроха, которую он обожает и любит больше всего на свете. Каково ей будет, если он погибнет?
Он тихо вздыхает и рассеянно трёт пальцами лоб. Всё в его жизни слишком запутанно теперь, а ведь лучше не станет. Напрасно он вернулся.

Айвор всё ещё не знает, стоит ли эта встреча того, не напрасно ли он сейчас бередит свои и чужие раны. Ему нравится, как держится Персиваль, нравится его голос и то, что он говорит, и Айвор чувствует себя из-за этого совершенно раздавленным. Потому что Персиваль прав, они жили в другое время, они жили войной, и Галахад, несмотря на то что лейтмотивом его увлекательного путешествия за Чашей, был поиск, тоже часто убивал, ему слишком часто приходилось сражаться. А самым диким сейчас, в реалиях двадцать первого века, было то, что ему это нравилось. Ратные победы и подвиги, спасения дев, пленённых в отдалённых замках, и турниры, на которых можно было безо всякой за то ответственности прикончить человека в полном латном доспехе, даже не зная, чьё лицо скрывает шлем.

В этом было что романтичное, пожалуй, и, наверное, Галахад был тем самым фаталистом, который верил в судьбу. Верил, пока чаша не показала ему, что дело не в судьбе, а в том, что его помощь была нужна, так было нужно для кого-то. И боги тут не причём.
Но не это сейчас заставляет его так отчаянно тосковать. В прошлом всё было.. проще. У него были соратники, у него был Персиваль, Борс, верное оружие и всё было так просто. Теперь же люди перегружены информацией и тепличные условия порождают другие проблемы. Айвор пытается не думать о том, что внутри себя он решил, что этого человека не отпустит, не сможет вот так сразу отпустить. И что же им делать? Поселиться в соседних домах через забор или на одном лестничном пролёте, чтобы по утрам вместе ковырять вилкой панкейки, обсуждая погоду? Потребности ни в одном из них больше нет. Почти нет. Айвор тихо выдыхает.

- Это так, я больше не воин, хотя пробуждение вернуло мне определённые силы. Войн нет, но проснулись не только мы с вами, мой друг, вы позволите так вас себя называть? Мало ли к чему всё это приведёт. Быть может, потребность снова заставит нас вспомнить о том, как было раньше.

Айвор вспоминает, как ходил вокруг Персиваля днями, присматриваясь к нему, пытаясь разобраться, представиться ему, или нет. И вдруг понимает, что, по всей видимости Перси не способен узнать не только его. Айвор растерянно трёт переносицу, как же бесконечно глупы его невольные потуги защитить, прикрыть кого-то, о ком он когда-то заботился, кого он когда-то годы напролёт нёс на встречу с Чашей.

- Я сегодня бестактен до невозможности, но я не могу не попытаться узнать. Вы не опознаёте таких, как я, как вы? Слева от нас через три ряда сидит девушка, она жрица. И она болтает, кажется, с каким-то собачьим духом, названия которого я не знаю. Эти настроены мирно, но нередко встречаются и другие.

Усмешка трогает губы Айвора и тот думает, что как раз такой, другой, и очень опасный, сидит напротив него. Но он не боится его, нет, ему почему-то кажется, что он знает Персиваля, что они знакомы так давно, бесконечно давно. А тот в человеческой оболочке всё ещё невероятно красив и даже изящен, с его тонкими чертами лица, и ярко-голубыми глазами. Айвор ловит себя на том, что хочет поцеловать этого человека, или хотя бы обнять, зарывшись носом в шею и втягивая знакомый-незнакомый запах, и эта жажда особенно близка к чернеющему где-то внутри одиночеству рыцаря, который всю жизнь провёл бродягой.
Чего бы он не хотел, делать это теперь нельзя, так же, как нельзя было раньше.
Впрочем, не поздно ли ставить запреты? Одно Айвор знает наверняка: он больше не святой, совсем нет.

Вопрос застаёт Айвора врасплох и он замирает на какое-то время, раздумывая собственный ответ. Ему хочется сказать, что внешность не имеет значения, но он пытается представить обратную ситуацию: что он встречает копьё разнорабочим в порту, эдаким мужиком в возрасте, с семьей, тройкой детей и зависаниями под футбол в пабе, испытал ли бы он от этой встречи такой же трепет, смотрел бы на него с таким же благоговением? Айвор даже немного краснеет от неловкости и стыда, нет, конечно же, он был бы рад, он был бы счастлив в совсем другой манере.
Но всё же дело не только во внешности. Персиваль нравится ему целиком, насколько он успел его узнать, поговорить с ним. Его манеры, его внешность, его речь и голос. И до щемящей боли где-то в груди Айвору одержимо нравится его слепота. Этот чудовищный изъян заставляет его сходить с ума каждую секунду, пока он думает, как Персиваль живёт, как копьё живёт запертое в этом теле, в вечной темноте и одиночестве, словно завёрнутое в футляр, который не пропускает свет.
В металл и дерево, которые никогда, и ни при каких обстоятельствах, не видят.

- У вас правильные, можно даже сказать, тонкие, черты лица, голубые глаза, хорошо очерченные скулы и линия челюсти. Вы, безусловно, красивы, - Айвор кивает, пусть Персиваль этого не видит, но  со стороны их разговор, должно быть, выглядит нормальным.

Когда чужая тревожность снова подбирается к Айвору, тот вздрагивает, опуская взгляд. Он бы хотел ответить прямотой на прямоту, и спросить, в чём причина тревожности Персиваля, в его присутствии или в чём-то другом. Он даже догадаться не мог, что артефакты прошлого тоже могут получить перерождение, и сейчас не представляет, каково им было быть постоянно использованными в руках людей, и, возможно, ничего не видеть, не слышать. Только чувствовать.
Сейчас у Персиваля по крайней мере есть руки и ноги, он может встать и уйти в любой момент, а ещё он отлично слышит.
А ещё?.. Может ли он стать копьём обратно? Осталась ли при нём жажда крови, из-за которой Галахад участвовал в турнирах, кроша всех, кто под руку ему попадётся? Что ещё осталось от копья у Персиваля, кроме остроты, что прячется в каждой его улыбке и прищуре глаз, которые не так давно ещё видели?

Айвор прикусывает собственный язык. Не время и не место для таких разговоров, и они слишком мало знакомы. Возможно, на этом их знакомство и прервётся, если так пожелает Персиваль.

- Я тоже допил свой кофе, - врёт Айвор, - наверное, пора идти, и если вы позволите, я бы с удовольствием проводил вас туда, куда вам нужно, просто потому, что мне приятна ваша компания. Я бы хотел время от времени с вами, - Айвор глотает слово "видеться", - встречаться, вы первый из моей прошлой жизни и тогда, честно говоря, я был к вам довольно привязан. Что скажете, Персиваль?

Видеться, присматривать, просто знать, что с ним всё в порядке. На большее Айвор рассчитывать себе не позволит.