Выход в свет в трезвом состоянии получился более травматичным, нежели Данни рассчитывала. Но приходилось терпеть и претворяться, что всё в порядке. Что всё хорошо.

Приходилось делать вид, что её по-прежнему зовут Даниэль Лоусон, и она студентка колледжа искусств. Дочка богатенького папочки и временами, в моменты особенно яркого вдохновения, слегка отбитая девушка.
С последним, правда, мало что изменилось.

Наверное, теперь единственное, что действительно ей подходит — это отбитая. Как еще можно назвать себя, если в один прекрасный день просыпаешься с пониманием, что ты — не ты, а какая-то древняя побрякушка из легенд, правдивость которых вообще ставится под сомнение? Даже после встречи с Галахадом Данни не верится, не хочется верить, что всё перевернулось с ног на голову и сказка стала правдой, что прожитые двадцать лет жизни ей не принадлежат, да и никогда не принадлежали в общем-то, что всё это было у той, другой девушки, которая больше никогда не проснется. А её жизнь — это потеря дома, потеря создателя, десятки лет скитаний, чьи-то чужие руки, чьи-то лица…

Данни каждый раз ёжится, обнимая себя, как только память выстраивается в последовательные эпизоды, и человеческое тело наполняют эмоции. Это так странно, так дико, что хочется не то расплакаться, не то рассмеяться.

Впрочем, есть вещи и пострашнее. Теперь Даниэль чувствует, кто насколько прогнил изнутри, словно ходячий дозиметр улавливает уровень негативной ауры окружающих. Ей бы забиться в угол от всего происходящего, и именно это Данни делала на протяжении нескольких дней, но потом пришлось смириться и выгнать себя на улицу. Пришлось заставить себя снова начать жить, потому что она совершенно не хотела прощаться с девочкой Лоусон, которая так любит писать картины маслом, испачкав краской все пальцы.

Как ни странно, Даниэль понимает суть новых способностей, ощущений. Она всё понимает, или кто-то внутри неё, но вот телу сложно привыкнуть ко всем незнакомым проявлениям, сложно себя перестроить. Когда Данни возвращается в колледж, первый, кто горячо её приветствует — это парнишка сокурсник, с которым они флиртовали уже на протяжении пары месяцев, и он так нравился Даниэль в прошлом, так нравился… а теперь от его прикосновения Лоусон чуть не стошнило, настолько мерзким тот оказался на самом деле, о чем кричало всё её естество.

На лекциях Данни предпочитает сесть в отдалении. И никто не догадывается, да что же с нею такое, но на фоне случившегося, значение собственной репутации не очень-то важно, не так ли?

В середине дня, когда пузырек успокоительного остается пустым, Данни сдается и пытается ускользнуть из колледжа раньше времени, но на полпути к выходу её ловит куратор и отправляет к мистеру Фрэнсису, чтобы Даниэль взяла у него все необходимые материалы для сдачи ближайшего теста.

Силой воли приходится заставлять себя идти в сторону кабинета, по пути безжалостно теребя губы зубами. Но вот, Даниэль глубоко вздыхает и берет себя в руки, в конце концов, это же Персиваль. Он едва ли старше нее, а еще не будет докучать сомнительными вопросами. Он вообще не поймет, что с его студенткой что-то не так, не увидит тревожного взгляда, не поинтересуется, здорова ли или вечеринка по случаю дня рождения подруги слишком затянулась, как ухитрились сделать это другие. Всё будет хорошо, черт возьми! Ей нужно всего лишь забрать у него несколько лекций, это займет не больше десяти минут, а потом Данни уйдет. Вновь скроется в стенах квартиры. Или заглянет к Айвару. С ним ведь не страшно сходить с ума. С ним не придется претворяться. С ним не нужно анализировать, только принять истину и смириться. Если Айвор не прогонит её куда подальше, конечно. Кажется, слишком уж драматичный у них случился конец в далеком прошлом.

Данни собирается с духом, тихонько стучит, а затем замирает на мгновение с поднятой рукой и забегает в кабинет излишне поспешно. Что-то тянет её внутрь, что-то знакомое, родное, словно ниточка из дома, который Даниэль никогда не принадлежал.

— Извините, я… — Лоусон почти задыхается, видя перед собой Персиваля, но смотрит она сейчас не просто на него, а в саму суть, в глубину, что скрывается за ослепшими глазами. Раньше она бы никогда не позволила себе так на него смотреть. Раньше она бы даже не сумела такого. — Я так скучала.

Слова срываются с губ сами собой, их смысл доходит до неё не сразу. Данни кажется, что вот, сейчас он нахмурится, сделает ей замечание и выпроводит вон, потому что его студентка не то пристает к нему, не то несет беспросветную чушь, но… Персиваль отвечает, и Даниэль подходит ближе, ловит его ладонь, крепко сжимая ту пальцами.

От прикосновения по телу разносятся мириады мурашек, пробирает электрическим разрядом до кончиков волос. Даниэль закрывает глаза, и в голове мелькают картинки бесконечной войны, сражений и боли. Но ей не страшно. Впервые за много дней ей больше не страшно, утихает тревога, а тело наполняется силой.

Как бесконечно знакомо.

Всё это происходило уже тысячи раз, когда они оба были другими, когда они были продолжением богини – её оружием и благодатью, ниспосланными на смертных. Грааль трепещет внутри, и будь он в истинной форме, засиял бы ярче всей иллюминации колледжа, но человеческое тело сейчас как тюрьма, не дает магии захлестнуть их обоих полноценно, как раньше, когда Чаша укутывала умиротворяющей пеленой Копье на пьедестале богини за границей туманов и мира.

- Никогда бы не подумала, что тест по истории искусств поможет мне вернуть старого друга. – Данни улыбается, ласково поглаживая кончиками пальцев его костяшки, на мгновение запинается, обдумывая сказанное, и вздыхает.

Как сложно выразить человеческим языком чувства, что переполняют её сейчас, как сложно подобрать правильные слова и определения. Всё кажется таким бледным, неправильным, неподходящим. Она качает головой, нехотя выпуская его руку и слегка опирается бедром на край столешницы.

- Кажется, здесь такое немного против правил. Я забыла, извини. – Непослушная прядь волос все падает на лицо, и Данни раз за разом заправляет ту за ухо. – Значит, Персиваль Фрэнсис. Что ж, по крайней мере, мы снова можем быть рядом, как раньше.

Отредактировано Danielle Lawson (2021-02-08 00:55:51)

Их новые воплощения были похожи на насмешку над тем, чем они оба являлись в прошлой жизни. Слепой учитель, отброшенный войной еще до того, как сумел там принести пользу и богатенькая наследница сети отелей, которая ни разу не интересовалась делами отца, прожигая свою жизнь в тусовках, наркотиках и хаотичном творчестве… – даже звучит по-своему нелепо, не правда ли? В мире наверняка могли найтись куда более достойные и величественные кандидаты на человеческое перерождение двух созданий древних богов, но их вернуло именно так, и оставалось только… смириться? Забыться? Попытаться стать теми, кем они являлись до вечного сна? Что им теперь делать со всем случившимся, как существовать в мире, где больше нет богов, где война совершенно иная, а благодать теперь кроется в других вещах?

Даниэль шумно выдыхает, осознавая, что на самом деле понятия не имеет, как быть дальше, кем ей быть дальше. Всё её существо тянется к Копью, и кроме его объятий больше ничего не нужно. Пусть померкнет вся эта комната, колледж, мир. Пусть померкнут голоса за этой дверью. Пусть померкнет вся жизнь, которая была до и может быть после. Только тишина вокруг, уверенность в его присутствии и теплые руки, что теперь могут накрыть её плечи, ведь как только она окажется в одиночестве, наедине с потоком безумного настоящего, столь чуждого Граалю, вновь вернется отравляющий страх.

- Я Даниэль. – Данни не выдерживает и тянется к нему снова. К черту правила, если от его прикосновений хочется жить. – Даниэль Лоусон. Мы встречаемся не так часто, но скоро у меня тест по твоему предмету. И нет, он совсем не скучный. А наши истории… Они чересчур личные, я бы не хотела делиться ими со всеми подряд.

Она улыбается. Он не увидит, но она улыбается, переплетая их пальцы, и прижимает его руку к щеке. Дверь закрыта. Впрочем, имеет ли это хоть какое-то значение теперь? Имеет ли вообще значение весь мир, если внутри наконец-то воцарилась уверенность и ощущение полноценности. Она помнит, как укрывала его пеленой своей силы, безмолвно стоя на постаменте рядом. Даниэль помнит все ощущения, помнит красноту и мягкость бархата, серость замка, где был их дом, помнит руки богини. Множество чужих рук она тоже помнит, к своему большому сожалению, но всё это теперь неважно, когда внутри воцаряется равновесие.

- Не знаю, меня забрали и попытались изменить. Сделать порождением совсем иного мира и силы. Я переходила из рук в руки, потеряв возможность вернуться домой самостоятельно. Я помню, как однажды меня поили святой кровью из нанесенных тобою ран. Кровь же стала тем, что помогло нам вернуться домой. Когда у меня появился шанс вернуться, и когда я поняла, где ты, пришлось пойти на человеческую жертву. Но я не жалею. Мы слишком долго скитались порознь. Нас слишком долго использовали неподобающим образом.

Даниэль вздрагивает. Так странно говорить сейчас об этом, как о чем-то реальном, помня жизнь обычной двадцатилетней девушки. Так странно считать это нормальным, считать частью теперь уже своей истории. Чего же в ней больше? Жизни Грааля или жизни Лоусон?

- Я не знаю, что произошло потом. Границы миров треснули, и нас утянуло обратно в мир людей? Я не знаю. Я думала, что наш покой нерушим, однако, есть что-то сильнее нашей магии. – Данни вздыхает, поцеловав его пальцы. – Но теперь я могу прикоснуться к тебе по-настоящему. Даже не представляла, насколько это приятнее. И твое новое имя, оно нравится мне больше, чем Лонгин. Персивалем звали одного из рыцарей, что пытался меня найти. А ты никогда не переставал ждать моего возвращения. Давай сбежим отсюда?

Отредактировано Danielle Lawson (2021-05-09 17:11:47)