Бессменные админы:
    ЗИМА 2021. [ Update is coming soon... ]
    Мистика, фэнтези в современном Лондоне. В игру допускаются:

    Легенды Камелота

    Информация о пользователе

    Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


    Вы здесь » Легенды Камелота » Несыгранные эпизоды » [12.10.2020] Шепот темного прошлого


    [12.10.2020] Шепот темного прошлого

    Сообщений 1 страница 7 из 7

    1

    Шепот темного прошлого
    http://images.vfl.ru/ii/1612123881/996817ea/33169410.jpg

    Колледж искусств, 12 октября

    Персиваль Фрэнсис, Даниэль Лоусон

    После встречи с Айваром, Данни понимает, что не сходит с ума и всё происходящее с ней - реальность. Она пытается вернуться к прежней жизни, погружается в занятия в колледже и свою работу. Но сложно жить обычно, когда даже твой преподаватель оказывается древним копьем.

    +2

    2

    Лекции в колледже всегда были испытанием для психики, хотя бы потому что студенты невероятно раздражали своими неуместными и порой очень личными вопросами, который Перси предпочитал не разбирать на своих лекциях. Ему не хотелось быть популярным, ему не хотелось чтобы в него влюблялись те, кто должен был его просто внимательно слушать, ему не хотелось чтобы его преследовали в коридорах.
    С его слепотой он был беспомощен против тех, кто караулил его в коридорах или на лестницах, подскакивая так внезапно, что он вздрагивал. пару раз ему удалось ускользнуть от разговоров о себе и своей жизни, но в основном это были пытки, которые он предпочел бы избежать.
    Сегодня был как раз день, когда он не хотел отвечать на вопросы, когда он хотел тишины своего кабинета, когда он хотел чтобы в голове унялась мысль о крови, безумствах, безумии. Он хотел убивать и не мог, не смел, скованный оболочкой, скованный хрупким телом, созданный для войны - он не мог дышать в этом теле.
    И чем дольше он в нем пребывал, тем больше оно его меняло. Тело становилось тюрьмой, разрушающей его самого. Чувства, которых он не знал, названия которых он не помнил, память, которая не была его, он был Персивалем, он был копьем Лонгина, он был просто копьем. Безумие подкатывало тошнотой и волной дурноты, можно было бы сказать что темнело в глазах, но это было бы ложью.

    В глазах всегда было темно.

    Он был так сосредоточен на себе, он был так погружен в собственные страдания, в мучения и осознания своей тщетности, что почти пропустил ее. Пропустил волну знакомой магии, волну спокойствия, волну объятий, которые окутывали его словно покрывало из тонкого полотна на постаменте. Он так скучал, он так безумно без нее скучал, он так хотел ее вернуть, быть рядом, защищать ценой последней жизни, что у него оставалась.

    Персиваль развернулся на зов магии, которую не слышал, не видел, не ощущал тысячу лет и может быть больше, он развернулся к волне магии и сделал вдох полной грудью, впервые с тех пор, как у него появилось это тело и он начал сходить с ума. И это тонкое покрывало, насколько он помнит, почти невесомое, означает только что чаша рядом, что она вернулась к нему, что она удержит его, вернет домой.

    - Это ты. - Персиваль не видит ее, не видит как сейчас она выглядит, как хрупко ее тело, как аккуратно она заплела волосы и заплела ли вовсе. Не видит и это его печалит, но перед его глазами стоит тот образ, который он запомнил, который сиял во все времена перед ним, как боевой клич, как призыв, как мир, в котором он спал и спал бы.

    Чаша в руках богини, сияет так нестерпимо ярко, так жарко, так жадно. Она творит чудеса, магия стекает с ее краев, полнится земля ею, скользит к ногам, скользит вокруг копья, скользит дальше к людям, приносит им счастье, приносит им мир, плодородие, жизнь. Чаша нестерпимо сияет и ее магия так сильна, так полна ее самой, так прекрасна, так необходима.

    Он вздыхает и прикрывает глаза. Его воображение работает так быстро, так смело, так ярко. Он рисует все это перед глазами, припоминая картины кельтов, припоминая узоры и то, что она не всегда была чашой, но всегда была благодатью и даром. Даром, который может помочь вернуться домой.

    - Я ждал тебя очень долго. - Он тихо шепчет только для ее ушей, только для нее, чтобы она поняла, чтобы она чувствовала, чтобы она была рядом и дальше. - Так долго.

    Персиваль протягивает руку в ее сторону и осторожно касается ее руки. Магия все еще в ней, больше не полнится, не льется по краям, но она внутри и она как тихая гладь озера, как тихая гавань, как дом.

    +2

    3

    Выход в свет в трезвом состоянии получился более травматичным, нежели Данни рассчитывала. Но приходилось терпеть и претворяться, что всё в порядке. Что всё хорошо.

    Приходилось делать вид, что её по-прежнему зовут Даниэль Лоусон, и она студентка колледжа искусств. Дочка богатенького папочки и временами, в моменты особенно яркого вдохновения, слегка отбитая девушка.
    С последним, правда, мало что изменилось.

    Наверное, теперь единственное, что действительно ей подходит — это отбитая. Как еще можно назвать себя, если в один прекрасный день просыпаешься с пониманием, что ты — не ты, а какая-то древняя побрякушка из легенд, правдивость которых вообще ставится под сомнение? Даже после встречи с Галахадом Данни не верится, не хочется верить, что всё перевернулось с ног на голову и сказка стала правдой, что прожитые двадцать лет жизни ей не принадлежат, да и никогда не принадлежали в общем-то, что всё это было у той, другой девушки, которая больше никогда не проснется. А её жизнь — это потеря дома, потеря создателя, десятки лет скитаний, чьи-то чужие руки, чьи-то лица…

    Данни каждый раз ёжится, обнимая себя, как только память выстраивается в последовательные эпизоды, и человеческое тело наполняют эмоции. Это так странно, так дико, что хочется не то расплакаться, не то рассмеяться.

    Впрочем, есть вещи и пострашнее. Теперь Даниэль чувствует, кто насколько прогнил изнутри, словно ходячий дозиметр улавливает уровень негативной ауры окружающих. Ей бы забиться в угол от всего происходящего, и именно это Данни делала на протяжении нескольких дней, но потом пришлось смириться и выгнать себя на улицу. Пришлось заставить себя снова начать жить, потому что она совершенно не хотела прощаться с девочкой Лоусон, которая так любит писать картины маслом, испачкав краской все пальцы.

    Как ни странно, Даниэль понимает суть новых способностей, ощущений. Она всё понимает, или кто-то внутри неё, но вот телу сложно привыкнуть ко всем незнакомым проявлениям, сложно себя перестроить. Когда Данни возвращается в колледж, первый, кто горячо её приветствует — это парнишка сокурсник, с которым они флиртовали уже на протяжении пары месяцев, и он так нравился Даниэль в прошлом, так нравился… а теперь от его прикосновения Лоусон чуть не стошнило, настолько мерзким тот оказался на самом деле, о чем кричало всё её естество.

    На лекциях Данни предпочитает сесть в отдалении. И никто не догадывается, да что же с нею такое, но на фоне случившегося, значение собственной репутации не очень-то важно, не так ли?

    В середине дня, когда пузырек успокоительного остается пустым, Данни сдается и пытается ускользнуть из колледжа раньше времени, но на полпути к выходу её ловит куратор и отправляет к мистеру Фрэнсису, чтобы Даниэль взяла у него все необходимые материалы для сдачи ближайшего теста.

    Силой воли приходится заставлять себя идти в сторону кабинета, по пути безжалостно теребя губы зубами. Но вот, Даниэль глубоко вздыхает и берет себя в руки, в конце концов, это же Персиваль. Он едва ли старше нее, а еще не будет докучать сомнительными вопросами. Он вообще не поймет, что с его студенткой что-то не так, не увидит тревожного взгляда, не поинтересуется, здорова ли или вечеринка по случаю дня рождения подруги слишком затянулась, как ухитрились сделать это другие. Всё будет хорошо, черт возьми! Ей нужно всего лишь забрать у него несколько лекций, это займет не больше десяти минут, а потом Данни уйдет. Вновь скроется в стенах квартиры. Или заглянет к Айвару. С ним ведь не страшно сходить с ума. С ним не придется претворяться. С ним не нужно анализировать, только принять истину и смириться. Если Айвор не прогонит её куда подальше, конечно. Кажется, слишком уж драматичный у них случился конец в далеком прошлом.

    Данни собирается с духом, тихонько стучит, а затем замирает на мгновение с поднятой рукой и забегает в кабинет излишне поспешно. Что-то тянет её внутрь, что-то знакомое, родное, словно ниточка из дома, который Даниэль никогда не принадлежал.

    — Извините, я… — Лоусон почти задыхается, видя перед собой Персиваля, но смотрит она сейчас не просто на него, а в саму суть, в глубину, что скрывается за ослепшими глазами. Раньше она бы никогда не позволила себе так на него смотреть. Раньше она бы даже не сумела такого. — Я так скучала.

    Слова срываются с губ сами собой, их смысл доходит до неё не сразу. Данни кажется, что вот, сейчас он нахмурится, сделает ей замечание и выпроводит вон, потому что его студентка не то пристает к нему, не то несет беспросветную чушь, но… Персиваль отвечает, и Даниэль подходит ближе, ловит его ладонь, крепко сжимая ту пальцами.

    От прикосновения по телу разносятся мириады мурашек, пробирает электрическим разрядом до кончиков волос. Даниэль закрывает глаза, и в голове мелькают картинки бесконечной войны, сражений и боли. Но ей не страшно. Впервые за много дней ей больше не страшно, утихает тревога, а тело наполняется силой.

    Как бесконечно знакомо.

    Всё это происходило уже тысячи раз, когда они оба были другими, когда они были продолжением богини – её оружием и благодатью, ниспосланными на смертных. Грааль трепещет внутри, и будь он в истинной форме, засиял бы ярче всей иллюминации колледжа, но человеческое тело сейчас как тюрьма, не дает магии захлестнуть их обоих полноценно, как раньше, когда Чаша укутывала умиротворяющей пеленой Копье на пьедестале богини за границей туманов и мира.

    - Никогда бы не подумала, что тест по истории искусств поможет мне вернуть старого друга. – Данни улыбается, ласково поглаживая кончиками пальцев его костяшки, на мгновение запинается, обдумывая сказанное, и вздыхает.

    Как сложно выразить человеческим языком чувства, что переполняют её сейчас, как сложно подобрать правильные слова и определения. Всё кажется таким бледным, неправильным, неподходящим. Она качает головой, нехотя выпуская его руку и слегка опирается бедром на край столешницы.

    - Кажется, здесь такое немного против правил. Я забыла, извини. – Непослушная прядь волос все падает на лицо, и Данни раз за разом заправляет ту за ухо. – Значит, Персиваль Фрэнсис. Что ж, по крайней мере, мы снова можем быть рядом, как раньше.

    Отредактировано Danielle Lawson (2021-02-08 00:55:51)

    +2

    4

    Он так долго был один в своей темноте, так долго искал ее, так долго сходил с ума от крови, боли и войн, что теперь не верит своим ощущениям. Внутри все поет, как старые молитвы к старым богам, поет от радости, от предвкушения, от их совместных сил. Внутри все приходит в равновесие и кровь больше не льется с его рук, глаз, рта, он больше не видит перед своими глазами, сомкнутыми темнотой, лица искаженные ужасом, предвкушением, смертью. Он больше не чувствует потребности выплеснуть все это на кого-то, отдать, заставить еще кого-то искупаться в крови, погрузить на дно чана с кровью, в котором он зародился.

    Он больше не чувствует потребности погрузится в безумие, гулять пока ноги не перестанут идти, сминать своими ботинками цветы, которых он все равно не видит. Персиваль замирает рядом с той, которую искал так долго, хотел так долго, мечтал так долго и выдыхает.

    - Слепой учитель не самое мое очевидное призвание. - Он усмехается, вцепляясь в нее, не желая выпускать из рук.

    Но они не в том месте, они не там где должны быть, они не так скрыты от чужих глаз, чтобы проявлять свои чувства к другу другу и свою магию в месте, где могут быть люди. Персиваль все еще преподаватель в этом колледже, а она по всей видимости студентка, которая учится на факультете искусств, смешно не так ли? Как они оказались в месте, которое не предназначено ни одному из них? Его призвание было и есть - война.
    Она мир и благость.

    Что они оба забыли в месте, где переплетаются пошлость с видением человечества о самом себе. Что они забыли в месте, где им не нашлось ни отзвуков в исторических событиях, но картин с изображением. Все больше Венера в неглиже, нежели Морриган в крови с копьями.

    Он еще помнит брата, который сломан, который потерян, который погиб. Он еще помнит войну с демонами Дану, он еще помнит изгнания племен. Как много в нем историй, которые некому рассказать.

    Он со вздохом выпускает ее руку и остается подле нее, не желая уходить и не имея возможности сделать шаг от нее. Она слишком нужна, она слишком важна.

    - Мы так долго были порознь, что я забыл как красиво и тихо может быть рядом с тобой. - Он все еще ощущает это влияние равновесия на себя, он все еще предчувствует ее движения и ее желания.

    Как будто ничего не менялось.

    - Ты ходишь на мои лекции? - Он должен знать их следующую встречу, он должен ждать ее. Он должен оставаться рядом, чтобы не сойти с ума. - Мне жаль если они скучны, но я не могу рассказать студентам то, что действительно интересно для меня. Это слишком страшные картины.

    Если бы он рисовал, то все полотна были бы полны крови и лиц, лиц страшнее самой войны. Лиц жертв, которые принесены ей во славу, той, которой уже нет, богине, которая больше не откликается на зов. Он хотел бы и дальше воевать, впиваться в тела, чувствовать кровь на руках.

    Он вздрагивает.

    - Что с тобой было? Так долго, так невыносимо долго мы были разъединены. Что ты сделала? - Почему они здесь? Почему они не дома? Они ведь должны были вернуться домой. В замок.

    Туда, где полотно сна ждет их обоих. Сна и забвения.

    +2

    5

    Их новые воплощения были похожи на насмешку над тем, чем они оба являлись в прошлой жизни. Слепой учитель, отброшенный войной еще до того, как сумел там принести пользу и богатенькая наследница сети отелей, которая ни разу не интересовалась делами отца, прожигая свою жизнь в тусовках, наркотиках и хаотичном творчестве… – даже звучит по-своему нелепо, не правда ли? В мире наверняка могли найтись куда более достойные и величественные кандидаты на человеческое перерождение двух созданий древних богов, но их вернуло именно так, и оставалось только… смириться? Забыться? Попытаться стать теми, кем они являлись до вечного сна? Что им теперь делать со всем случившимся, как существовать в мире, где больше нет богов, где война совершенно иная, а благодать теперь кроется в других вещах?

    Даниэль шумно выдыхает, осознавая, что на самом деле понятия не имеет, как быть дальше, кем ей быть дальше. Всё её существо тянется к Копью, и кроме его объятий больше ничего не нужно. Пусть померкнет вся эта комната, колледж, мир. Пусть померкнут голоса за этой дверью. Пусть померкнет вся жизнь, которая была до и может быть после. Только тишина вокруг, уверенность в его присутствии и теплые руки, что теперь могут накрыть её плечи, ведь как только она окажется в одиночестве, наедине с потоком безумного настоящего, столь чуждого Граалю, вновь вернется отравляющий страх.

    - Я Даниэль. – Данни не выдерживает и тянется к нему снова. К черту правила, если от его прикосновений хочется жить. – Даниэль Лоусон. Мы встречаемся не так часто, но скоро у меня тест по твоему предмету. И нет, он совсем не скучный. А наши истории… Они чересчур личные, я бы не хотела делиться ими со всеми подряд.

    Она улыбается. Он не увидит, но она улыбается, переплетая их пальцы, и прижимает его руку к щеке. Дверь закрыта. Впрочем, имеет ли это хоть какое-то значение теперь? Имеет ли вообще значение весь мир, если внутри наконец-то воцарилась уверенность и ощущение полноценности. Она помнит, как укрывала его пеленой своей силы, безмолвно стоя на постаменте рядом. Даниэль помнит все ощущения, помнит красноту и мягкость бархата, серость замка, где был их дом, помнит руки богини. Множество чужих рук она тоже помнит, к своему большому сожалению, но всё это теперь неважно, когда внутри воцаряется равновесие.

    - Не знаю, меня забрали и попытались изменить. Сделать порождением совсем иного мира и силы. Я переходила из рук в руки, потеряв возможность вернуться домой самостоятельно. Я помню, как однажды меня поили святой кровью из нанесенных тобою ран. Кровь же стала тем, что помогло нам вернуться домой. Когда у меня появился шанс вернуться, и когда я поняла, где ты, пришлось пойти на человеческую жертву. Но я не жалею. Мы слишком долго скитались порознь. Нас слишком долго использовали неподобающим образом.

    Даниэль вздрагивает. Так странно говорить сейчас об этом, как о чем-то реальном, помня жизнь обычной двадцатилетней девушки. Так странно считать это нормальным, считать частью теперь уже своей истории. Чего же в ней больше? Жизни Грааля или жизни Лоусон?

    - Я не знаю, что произошло потом. Границы миров треснули, и нас утянуло обратно в мир людей? Я не знаю. Я думала, что наш покой нерушим, однако, есть что-то сильнее нашей магии. – Данни вздыхает, поцеловав его пальцы. – Но теперь я могу прикоснуться к тебе по-настоящему. Даже не представляла, насколько это приятнее. И твое новое имя, оно нравится мне больше, чем Лонгин. Персивалем звали одного из рыцарей, что пытался меня найти. А ты никогда не переставал ждать моего возвращения. Давай сбежим отсюда?

    Отредактировано Danielle Lawson (2021-05-09 17:11:47)

    +1

    6

    Он смотрит слепо, но смотрит неотвратимо, потому что в этом месте, в этом столетии, в этом времени ему больше не на что смотреть. Он искал ее так долго, он искал ее так упорно, столько сил, столько жизней, столько времени и все для того, чтобы обрести покой с ее руками, в ее голосе, в ее свете.

    Персиваль больше не думает рамками человека, он, впрочем, не может думать в этих рамках уже какое-то время. Он не может не осознавать, не может не пытаться найти что-то иное, не может перестать надеяться на то, что жизнь ему даст второй шанс. Он смотрит на ее, на Даниэль, на девушку, которая не девушка и мыслит, мыслит в рамках, которые заложила еще Морриган.

    - Я бы хотел быть дома сейчас. - Он бы хотел невесомое покрывало над его телом и луч света, лениво скользящий по нему. Он бы хотел голоса богов в отдалении, шуршание ветра под потолком, тишину, которая баюкала его в своих руках, жажду, которая спала, когда чаша была рядом.
    Его жажда стихает от ее прикосновений, он вздыхает чуть свободнее, когда не нужно удерживать себя, когда не нужно говорить своему безумию стоп, когда не нужно замирать на каждом вдохе, чтобы сделать шаг - становится так спокойно. На порядок тише.

    На порядок легче.

    Он осторожно касается ее плеча, обводить пальцами круг и замирает, прислушиваясь к тому, как мир останавливается. Как потоки света перестают кружить, как темнота расступается, как мир утихает даже в его голове, даже для его глаз и он может сделать вдох. Может сделать шаг. Может сделать что-то еще, помимо круговерти мыслей в голове и их остановки.

    - Мы слишком долго не были дома. Я помню столько войн и столько крови. - Он усмехается. - Не всегда она была святой, хотя и святую помню, самую первую и самую последнюю из жертв, которые нас соединили. И столько рук, тысячи рук, тысячи жизней, тысячи походов и всегда, всегда искал тебя, чтобы вернуться. Чтобы обрести свой сон.

    Он вздыхает. Он больше не уверен в том, что хочет спать. Он хочет тишины, он хочет покоя от внутренних боев, он хочет чтобы она оставалась, он хочет чтобы она была рядом и тишины. А домой? Он вспоминает свет, тень, тонкую легкую ткань над своим телом и пожалуй, это можно воплотить даже сейчас, даже теперь, он все равно слеп.

    - Слепое оружие. - Он улыбается ей. - Как это верно для меня, не так ли?

    Лонгин. Римлянин, который убил Христа, это ли не забавное совпадение, что копье знает эту историю, то самое, что проткнуло легкое святому и испило его крови, окропив ею не только себя. Он знает эту история с двух сторон и вкус теплой крови еще теплится на губах.

    - Уйдем? - Он наклоняется к ней, обнимая крепче. - Ты хочешь уйти из этого мира? Стать невесомой и погрузиться в небытие? Ты хочешь выйти за дверь и уйти, я не знаю, в кафе? Или какой вариант наш? Все что я знаю, я не оставлю тебя одну, больше нет, не сейчас, когда я наконец-то обрел тебя и ты рядом. Не сейчас.

    Он знает что безумие вернется к нему. Он знает что война в нем никогда не утихнет, он создан для нее, он в гармонии с ней, он просто потерял столько сил… столько дней.

    +2

    7

    Персиваль задает вопрос, который волнует Грааль с самого пробуждения. И однозначного ответа на который у неё всё еще нет.

    Если бы она была прежней. Если бы она осталась тем созданием, что благословляло людей, что отведало святую кровь и пошло на жертвы во имя возвращения в свою обитель, то сейчас Чаша ответила бы Персивалю однозначное «да». Да, она зовет его обратно в потусторонний мир, где их ожидает алая бархотка, одеяло из тумана и вечная тишина в обществе друг друга еще как минимум на следующую тысячу лет.

    Но возродившись человеком, Чаша изменилась. Она впитала в себя весь спектр чувств Даниэль Лоусон, весь её опыт, все эмоции и жажду жизни. Чаша впервые по-настоящему ощутила, что значит быть не чем-то, а кем-то полноценным. И впервые познала, что есть много радостей помимо сна в чужом безмолвии и служении во славу богов или людей. Всё это крылось за пеленой страха и неизвестности, которая оплела её со всех сторон, но теперь, после встречи с Айваром и Перси, начала медленно отступать.

    - Нет, Персиваль, не хочу, - после недолгих раздумий, Данни выскальзывает из его объятий, напряженно уставившись на свои пальцы, хотя смысла отводить от него взгляда нет. – И не могу. Я пыталась вернуться в самом начале, только ничего не вышло.

    Она пыталась, как только очнулась в этом человеке, не понимая, что происходит и как быть дальше. Но тело сдерживало силу или та вовсе исчезла, а может переход границы опять требовал свою жертву, которой у Грааля в новом времени не было, и которую он с каждым днем всё больше не хотел приносить.

    - Я не знаю, что нужно снова сделать, чтобы вернуться обратно, Персиваль. Наверное, повторить ритуал из прошлого, только во мне теперь уже нет столько магии. Да и вряд ли кто-то добровольно захочет умереть во имя нашей тишины. Мне жаль.

    Даниэль замолкает, отойдя чуть в сторону, ближе к окну, за которым ветер кружит несколько опавших листьев с ближайших деревьев. Она открывает одну из створок, подставляя лицо уже слабо греющим солнечным лучам, и прикрывает глаза. К горлу поднимается чувство вины за то, что Данни не в состоянии оправдать надежды. За то, что она не в силах исполнить желание Копья вернуться в свой покой. Но ведь дом можно попытаться найти пока и здесь, правда? В этом мире есть столько всего, что стоит еще узнать, почувствовать, пропустить через себя… Особенно теперь, когда они свободны от богов и будут вместе.

    - На самом деле, мне очень страшно. В моей голове друг с другом борются две жизни, и порой я не знаю, какая из них настоящая. – Даниэль обнимает себя руками, продолжая наблюдать за тем, что происходит на улице, её голос превращается в шепот. - Мне очень страшно, ведь вокруг столько уродливых душой людей, от которых хочется спрятаться как можно дальше. Но… мы тысячи лет провели в том замке, одни, в бессвязном сне. Мы тысячи лет служили чужой воле, а после возвращались обратно, как использованные инструменты. Неужели тебе не хочется попробовать… попробовать стать чем-то большим? Нет, ты не слепое оружие, Персиваль. Сейчас ты не обязан подчиняться чужим рукам, если сам того не пожелаешь. Не обязан становиться чьим-то продолжением. А твои глаза… твоими глазами могу быть я. Теперь, когда мы оба люди и свободны, это намного легче, чем прежде.

    Отредактировано Danielle Lawson (2021-05-09 17:17:17)

    +1


    Вы здесь » Легенды Камелота » Несыгранные эпизоды » [12.10.2020] Шепот темного прошлого