There's something in the shadows in the corner of your room.
A dark heart is beating and waiting for you.

Рой не чувствует ничего, кроме поглощающей его изнутри пустоты - он выгорел изнутри, сам сложил свои погребальные костры и поджог их, пытаясь справиться с затопившими его сознание сожалениями. На его губах привкус гари. Он механически делает вдох, следом за ним выдох, и только поэтому ещё жив, смотрит в одну точку и не может ровным счётом ничего. Ему плохо, лучник даже не помнит, было ему хоть раз так дико, так страшно оставаться живым. И тошно от собственной беспомощности. Ему всегда казалось, что он пережил слишком многое, чтобы не справиться хоть с чем-то, что приготовил для него мир, который никогда не был к нему особенно добр. Он ошибался.

Поэтому он здесь. В месте, где нет ничего и оглушающая пустота. Сидит за столом, на который выложил лук, стрелы и пистолет, сам не зная зачем, просто это показалось ему правильным, хотя в этом мире навряд ли осталось хоть что-то, что в самом деле стоило его усилий. За столом, на котором стоит бутылка, кажется, с джином, на которой он с трудом то и дело фокусирует взгляд - она закрыта. У Роя не поднялась рука открыть её и забыться - это было бы слишком просто, это было слишком заманчиво, поэтому он не позволил себе так просто избавиться от неподъёмного груза на его плечах. Он беспомощен, разбит, уничтожен, сломлен. Ему хочется выть и раскачиваться из стороны в сторону, держась руками за собственную голову, выть на одной ноте, пока не осипнет голос. Но он молчит, не позволяя облегчить себе собственную боль, не позволяя себе ничего кроме как продолжать существовать без смысла и особого желания.
Воспоминания слишком яркие, слишком болезненные.

В них его маленькая принцесса смеётся. Плачет, расстроившись из-за упавшего мороженого и ищет в собственном отце спасение от своих невзгод. Зовёт его своим мелодичным голосом, смотря ему в самую душу зелёными, как и его, глазами. Поёт свои странные песни, слова которых он не запомнил, только мотив. Она живая, тёплая и льнёт к его рукам, забирая у него всю боль и страхи. В них его маленькая принцесса похожа на сломанную куклу с зияющей дырой во лбу, утопающая в красном. Красный. Слишком много красного в жизни Харпера. Его руки в крови обнимают тщетно, он сам рыдает, умоляет, причитает. Раскачивается, воет. Его девочка не должна была умирать. Его девочка должна была жить. Не так как он, выживая, а по-настоящему. Жить полноценно, быть счастлива. У неё было великое будущее, в котором не должно было быть падений сродни гибели, её жизнь не должен был перечеркнуть выстрел профессионального убийцы. Но она мертва. Мертва, потому что её отец не смог её защитить от собственного прошлого, не уберёг, не спас.
Не смог отомстить, даже зная имя убийцы. Бесполезный. Слабый. Ничтожество.

Рой не спит уже второй или третий день - здесь нет окон и его внутренний таймер сбоит, то срываясь на бег, то замедляясь, не пытался даже, смотрел только воспалёнными глазами на жидкость, в которой раньше искал спасение и продолжал зачем-то дышать. Короткий вдох - рваный выдох. И так по кругу. Он всё думал, что должен был быть там, не имел права оставлять её одну. Думал, что смог бы защитить, закрыв её собственной спиной, позволив сделать дыру в себе - ведь какая разница, что было бы с ним. Думал, что он должен был быть там, чтобы... Чтобы что? Он бы выстрелил? Он бы смог?
Рой не знает, ничего не знает на самом-то деле. В его голове одни сплошные "если бы", неспособные вернуть к жизни его ребёнка. В его голове слишком много красного.
В его теле слишком много жизни. По-прежнему перекатываются мыщцы под кожей, по-прежнему бьётся сердце, гоня кровь по сосудам. По-прежнему сокращаются лёгкие, не позволяя ему задохнуться собственным горем, погрести себя под надгробной плитой сожалений.

В его голове слишком много "если бы", не способных ничего изменить, растравляющие зияющие раны по всему телу, видные только ему, расширяющие дыру в груди с хладнокровием патологоанатома, ищущего причину преждевременной смерти. Если бы он не решил, что имеет права на счастье, Лиан была бы жива. Если бы он не вздумал пытаться играть в семью, неумело перечёркивая всё, что было до, она была бы жива. Если бы он не продолжал свою деятельность, оставляя свою малышку одну регулярно на несколько часов в их маленькой квартире, полной чуждого для него чувства лживой безопасности, то не кидать бы ему горсть земли на маленький деревянный гроб. Если бы он не был собой, то всё бы сложилось иначе. Если бы в его жизни не было Джейсона Тодда, то их общий с Лиан дом не перекрасился бы в красный.
Если бы он не был Роем Харпером, проклятым не единожды Арсеналом, отбросом, наёмником, собой, то Лиан была бы жива.

От чужого приветствия Харпер вздрагивает, безошибочно определяя, кто к нему пришёл. Разнообразия ради даже не пытается улыбаться и не поднимает взгляд тут же, чтобы посмотреть в чужие глаза и увидеть в них знакомую бездну. Остаётся сидеть, сцепив руки, лежащие на столе в сложную фигуру и моргая обессиленно. Он вправе стрелять без предупреждения. Он вправе ненавидеть, избивать до полусмерти или во все до смертельного исхода, пытаясь превратить чужое лицо в кровавое месиво. Он вправе желать смерти, забыть всё, что было до, пренебречь всем, что было между ними.

И он ненавидит. Себя, его, их. Ненавидит за их слабости, за их безумие, за их общее дело. Ненавидит слишком сильно, чтобы надеяться, что один единственный выстрел поможет переступить через разбившую его о камни реальности трагедию. Ему уже ничего не поможет. Чтобы он ни сделал, чтобы ни сказал - ничто не вернёт ему Лиан, не отмотает время назад. Земля в свежезарытой могиле не соберётся обратно в кучу, гроб не откроется по мановению волшебной палочки и его принцесса, которая должна была жить, не выйдет из него, спрашивая у него, почему он так расстроен. Ничего не будет как прежде. Ему уже навряд ли удастся собрать из осколков, на которые развалился, зайдя в собственную квартиру, слово "вечность".
Ни на что не годен. Не переживёт и не доживёт. И чужое покаяние не облегчит его существование. И даже знание, что они всегда были обречёнными.
Всё это зря. Всё это ни к чему.

- Зачем? - голос звучит непривычно хрипло, губы с трудом складываются так, чтобы слова прозвучали, в горле першит. В фильмах люди рыдают, потеряв тех, кто дорог - Рой не может. Не может себе позволить сделать свою жизнь проще, показать миру, как ему больно. Ему ни к чему дополнительные спецэффекты, ведь внутри всё выжжено огнём сожаления и собственной вины перед ребёнком, которого должен был защищать. Перед ним лежит оружие, вскинуть которое он мог бы за какие-то доли секунд и закончить всё. Один выстрел убийце. Второй выстрел тому, кто этого убийцу слишком любил, чтобы бояться его. Но разве это что-то изменит? Разве это будет искуплением? Разве они заслужили? - Зачем ты пришёл, Джейсон?

Рой поднимает взгляд от стола, чтобы увидеть старого доброго друга. Рой смотрит глазами, покрасневшими от усталости, взглядом, полной чистой, ничем не разбавленной боли. И видит убийцу. Моргает и снова видит старого доброго друга. Контраст отрезвляет, возвращая из небытия в реальность, в которой не осталось света. Мир не рушится на части от того, что они оказались в одном помещении, миру вообще плевать на то, что происходит с худшими из его сыновей. Ему всегда было плевать, поэтому они и держались вместе. Харпер не улыбается, не болтает глупости. Смотрит только и ждёт ответа, растворяясь в тихом эхе, едва уловимом в этом помещении.
Зачем они здесь? Чтобы что? Закончить всё это? Понять друг друга?

Рой не хочет понимать. Не хочет прощать. Боится заканчивать. Не хочет отряхиваться от оцепенения, так ловко и привычно сковавшего его. Рой ничего не хочет, но задал вопрос и смотрел в бездну в чужих глазах, здороваясь с ней за руку. Привычная. До боли знакомая. И такая страшная.
Общая.

[NIC]Roy Harper[/NIC][STA]ниже падать некуда[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GDrZS.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Рой умел смотреть так, чтобы видеть больше, чем ему показывали. Рой вообще любил находить в мразях и мудаках что-то светлое, что-то что нуждалось в заботе, поливе и солнечном свете. Он был чертовски талантлив в излечении других, он был гениальным садоводом, взращивающим в других уверенность если не в них, то в том, что он никуда не денется и примет их любыми, ему всегда казалось, что в помощи другому нет ничего постыдного, что так в самом деле правильно. Рой тот ещё извращенец, если подумать. Но и от собственного никем не утвержденного кодекса Робина Гуда, как оказалось, можно было устать. Вот Харпер и устал. Смотрел сейчас на Джейсона и всё не мог разглядеть в его лице то, что столько времени защищал с рвением, достойным то ли похвалы то ли прямого билета в психушку. Вот только беда в том, что он знал Тодда. Или думал, что знает. И только поэтому по-прежнему не вскинул пистолет, не попытался подорвать, разнести в клочья, сломать, вырвать голыми руками сердце (или убедиться, что его там нет).

Когда-то давно, как будто в прошлой жизни, Джейсон ушёл из его жизни, затворив за собой дверь с апломбом и грохотом, руша всё, что Рой так долго строил, с каким-то странным выражением лица растаптывая всё то важное, что между ними было, проводя между ними черту. И Харпер ему не то чтобы поверил, просто решил дать время, а потом увлёкся совсем другой игрой, получил в собственные руки ребёнка, который в самом деле в нём нуждался и неуверенно перечеркнул имя Джейсона в несуществующем семейном гобелене, не находя в себе желания выжечь его лицо и имя, отречься навсегда. Это не так-то просто отречься от кого-то, с кем сам себя сшил белыми нитками и всеми силами пытался проникнуть вглубь, расковыривая неровные шрамы, вскрывая грудную клетку, без неуместного страха заглядывая в чужую бездну, призванную уберечь от разложения и скоропостижной смерти сразу после возрождения.
Он ведь всегда знал, что Джейсон - человек, который сможет пережить всё, что угодно. Это его удача и проклятье. Он пережил предательства своего названого отца. Он пережил самого себя. Он переживёт их всех. Он в самом деле мог бы прожевать всё, что угодно, и, вероятно, даже не подавиться. Любое зло, что совершит. Любую боль, которую ему причинят.

Рой всегда это знал.
Только не хотел, чтобы его друг, брат, был вынужден выживать. Помочь пытался. Бился впустую зачастую за каждый грамм его умирающей души, упрямо повторяя, что Джейсон не монстр. Не убийца. Он просто отброс, такой же как Рой. Худший из людей, но всё ещё по-своему прекрасный.
И где они теперь? Оно того стоило?

- Как много желчи. Прости, что разочаровал. Вот он я, твой старый добрый,- Рой не удерживается от ухмылки и тихого то ли смешка, больше похожего на звук сломанной кости. Добрый. Кто из них вообще мог претендовать на подобную характеристику? Добрые люди не убивают других людей. Добрые люди не ломают друг другу жизни. Добрые люди не уживаются по соседству с безумцами. И сами навряд ли похожи на безумцев. - друг, трезв и в своём уме. А ожидалось что-то другое, верно?

Рою за свою слабость давно не стыдно. Да, он бывал слаб. Да, он не умел выживать во чтобы то ни стало. И всё же слышать что-то подобное от человека, в которого верил свято, когда другие даже не смотрели в его сторону - больно. А с другой стороны, что он от него ожидал? В конце концов именно Джейсон причинил ему больше боли, чем целый мир. Он был слишком близко, чтобы не знать, куда бить. Он был слишком дорог ему, чтобы его слова и действия не отзывались в самом Харпере острой болью, разрывающей изнутри. Он ведь просто человек, не супергерой какой-то. Он обычный, этот самый Рой. Просто человек, которому по жизни не везло. Человек, чьи руки в крови и отмыть их уже даже не пытается - в этом нет никакого смысла. И Рой бы, наверное, мог удовлетворить чужие ожидания. Мог бы напиться, мог бы убежать от своей боли, вогнав в собственную вену иглу с каким-нибудь плохо проверенным наркотиком. Но его даже от мысли о подобном тошнит, не фигурально, а в самом деле, сводя с ума осточертевшим привкусом желчи во рту. Достаточно с него беготни, достаточно попыток сбежать от всего того, что его ломает. Бежать уже некуда. Не к кому.
Поэтому он сидит здесь. Трезвый. С больным взглядом. Отвратительно  живой. Пусть и разрушенный изнутри.

- Заканчивай.

Рой безразлично дёргает плечом, чувствуя как мыщцы приходят в движение, оживая. Смотрит прямо, не пытаясь прятать глаза, смотрит внимательно и всё что-то ищет, никак не может перестать. Он смотрит на своего друга. Он смотрит на убийцу. Картинка плывет, подменяя мелкие важные детали. Вот он видит Джейсона, за которого готов был умирать. Вот он видит больного ублюдка, который вскинул пистолет и выстрелил в лоб беззащитному ребёнку. Дёргается нервно, трёт глаза тыльной стороной руки, прогоняя непрошенные галлюцинации, создаваемые воспалённым долгим бодрствованием мозгом, выдыхает шумно и встаёт из-за стола, с шумом отодвинув стул, к которому как будто прирос. Он не боится Джейсона.
Он всё ещё его не боится.
И никогда, наверное, не научится.
А стоило бы.

- У тебя ведь хорошо получается, лучше чем у меня. Перечёркивать и вычёркивать. Убивать, уничтожать, ломать. Давай! Хуже уже не будет, верно?

Он говорит слишком спокойно для самого себя и в тоже время чувствует, как рушится ниже и ниже, впадая в безмолвную, незаметную не знающему его человеку истерику, не в силах справится с тем, что внутри всё это время гнило, нарывало, подтачивало его изнутри. Рой никогда не жаловался на отсутствие эмоций. Он всегда был живым, всегда был ярким. А сейчас угас, скукожился, перестал быть похож на себя. Призрак Роя Харпера - вот кто он. И глаза не блестят лихорадочно, и руки не совершают десять пасов к ряду за каких-то жалких пару минут. Он монументальный памятник самому себе. Всё такой же никчёмный и бессильный.

- Что ты ждёшь от меня, Джей? Мести? Жаждешь избавиться от мук совести моими руками? Пришёл сюда в надежде стать жертвой моего гнева и боли? Ты ничего из этого здесь не найдёшь.

Рой всё ещё возмутительно честный. Слишком искренний, слишком открытый для этого поганого мира, который то и дело норовил его раздавить. В день похорон Лиан он думал, что найдёт Джейсона и убьёт его. Сам. Собственноручно. А потом сдулся, поник и зациклился на том, что всё, что у него осталось в это сранном мире - Джейсон Тодд. Зациклился, постоянно спотыкаясь о мысль, что человек, который всё у него отобрал носит тоже имя.

- Пошёл ты нахрен, Джейсон,- а это выплюнуть оказалось возмутительно просто, а ведь когда-то это казалось таким неправильным. Но не сейчас. И от этой мысли тоже больно. Есть ли вообще предел у боли? - Ты разрушил всё, что я так долго строил. Ты уничтожил меня. Ты убил ребёнка, но эта пуля была моя. Она должна была убить меня!

И убила.
Рой Харпер мёртв. Рой Харпер похоронен в той же самой могиле, что и его дочь.
И он в самом деле не понимает, что от него хочет Джейсон Тодд, которому он отдал слишком много, чтобы отречься. Чтобы отказаться. Чтобы проклясть или убить.
Даже ненавидя, даже зная, что он убийца, он не может вычеркнуть, перечеркнуть, смириться.

[NIC]Roy Harper[/NIC][STA]ниже падать некуда[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GDrZS.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Безумие заразно: липнет к коже, превращаясь в своеобразный аналог костюма виджиланте, залепляет глаза, делая слепым, лезет внутрь, раздражая рецепторы, выводя из равновесия, требуя реакции и действий. Бездна в чужих-родных глазах напротив затягивает, требуя большего, требуя крови, набатом звуча в голове. Они больны: и он, и Джей. Отравлены, прокляты, искалечены, сломаны в пяти местах и едва ли способны излечиться. Выплюнуты из общества за несоответствие стандартам. Каждый за свои грехи, каждый не по собственной воле и за ошибки, исправить которые можно было, если бы им вовремя протянули руку, приняли, поняли, услышали. Но никому до них не было дела. Проще клеймить воспитанника, нарекая неудачей и ошибкой, чем пытаться излечить и собрать заново, беря на себя ответственность. Проще признать отступниками, отбросами общества и лиги героев, отворачиваясь раз за разом, недовольно щурясь услышав до боли знакомое имя. Проще притвориться, что их не существует, позволяя биться в своей агонии в отдалении.
Куинна не было на похоронах. Но Роя это уже не задевало.
Джейсона не было на похоронах. И Рой ему за это благодарен.

Харпер всегда искренне верил, что в этом мире всё по-честному: каждому по силам, каждому по заслугам. Но в день, когда засыпали землёй гроб с его Лиан, потерял и это веру - последнее за что цеплялся пальцами, сохраняя остатки рассудка, отвечая за благоразумие (смешно звучит правда?) в их дуэте непринятых и непонятых. На самом деле в этом мире нет справедливости. Сильные мира сего забирают всё, оставляя слабым исключительно перспективу попыток выжить, вгрызаясь друг другу в горло. Носящие маски едва ли могут зваться добром со всеми своими грехами и предательствами себя, да и других. Весь мир - дурно пахнущее болото, в котором им приходится барахтаться. И Рою больше не хочется в этом участвовать, пытаться выжить, грести как обезумевшему к берегу, таща за собой близких. Остановиться, раскинуть руки и утонуть с пустым взглядом. На его лице не расцветает привычная улыбка, не горят глаза, внутри не бьётся часто-часто сердце, обливаясь кровью за всех, кому нужна рука помощи.
Спасение утопающих - дело самих утопающих, кажется, как-то так ему отвечали на яростное желание сберечь других.
Он тонет и не хочет себе помогать.

Перед ним на столе лежит лук. Протянуть руку, привычно натянуть тетиву и вопрос решён: отомщена его принцесса, а он сам разрушен окончательно, наказан сполна, вынужден жить со своими потерями, со своей виной, купаясь в крови, пролитой им вынужденно и по доброй воли. Так просто, так сложно. Самому меткому стрелку в этой комнате даже не нужно напрягаться, искать лазейки - руки помнят, руки всё сделают сами. Рой стоит, смотря на Джейсона в упор, и не делает ровным счётом ничего. Смотрит с болью, смотрит так, как раньше не смотрел - без проблеска надежды на спасение их душ. Смотрит как человек, которому теперь терять нечего.
Ведь, если подумать, в тот день он потерял всё. И дочь, и друга. И обоих у него забрало безумие.
Такое знакомое, такое родное.

- А для кого? - вопрос звучит бесцветно. Рой должен злиться. Рой должен орать. Рой должен кидаться вещами, стрелять, окрашивая Джея в красный, затягивая агонию, должен взорваться, должен желать смерти человеку напротив неистово. Но мало ли что он там и кому должен. Внутри звенящая пустота, тишина и осознание насколько он беспомощен. Беспомощен перед миром, перед безумием, перед Джейсоном Тоддом, которому столько лет был верен. Которого так хотел спасти. С которым связан. Как же он слаб. Как ничтожен. - Знаем, конечно, знаем.

Джейсон Тодд пришёл за смертью. Искуплением, если будет удобно. Освобождением от собственного безумия, от гнева, обид и боли. Пришёл к последнему человеку, который в него верил. Пришёл с просьбой, зашитой между строк, неловко спрятанной. И Харпер это знает. Но помочь не может. Раньше не мог, потому что верил. Теперь не мог, потому что это слишком простая смерть. Слишком легко. Слишком неправильно.
Освобождение, если и будет, то не его руками.

- Нет, Джей. Я тебе не помощник,- вспыхнувшая ярость прогорела за минуту, став его криком. И снова пусто. Страшно. Но хотя бы нет сомнений. Рой Харпер не из тех, кто убивает то, что так долго поливал собственной преданностью и верой. Рой Харпер не из тех, кто мстит. Рой Харпер не тот, кто поможет Джейсону. Он вообще мог ему помочь? У них был шанс? Не много ли на себя взвалил? - Смерть не искупление. И ты это знаешь.

Смерть - аварийный выход из патовой ситуации. Красивый ход по спасению себя от мук совести и боли. Одна пуля и всё кончено, ни боли, ни сожалений, ни единого шанса стать лучше. Быстро, просто, слишком легко. Рой цепляется пальцами в край столешницы, заземляясь, Рой чувствует, как тошнота подступает к горлу. Рой молчит на Джейсона и это его манифест отрицания.
Харпер никогда не молчал раньше на Тодда.
А сегодня не знал, что ему сказать.

- Мы облажались: ты да я. А смерть забрала, как обычно, ту, у которой был шанс сделать мир лучше. Классика, верно? Знаешь, я так долго качал её на руках, что невольно задался вопросом... Джей, у тебя ведь даже не дрогнула рука? - а его рука бы дрогнула, возьми он сейчас в руки пистолет, решив, что стрела это не то? Он бы дрогнул? Он бы вообще смог? Смог выстрелить в голову человеку, которого терял и находил, верил свято, верил вопреки. Он бы смог? - О чём ты думал, когда жал на курок? Если пуля была не для меня, то это был урок? Чего ты хотел? Доказать мне, что ты чудовище?

Рой задаёт вопросы бездумно, не планируя ничего наперёд. Вопросы как выстрелы - ранил, ранил, убил. Взглядом режет без ножа, преисполненный боли. Джейсон Тодд мёртв и оживлён насильно. Рой Харпер числится как живой, но на самом деле это ложь. О чём вообще говорят мертвецы? О чужих смертях? О себе? О чувствах? Рой не эксперт и движется вслепую, чувствуя себя безмозглой куклой, прячущейся за столом, обойти которой совсем несложно.

Рой Харпер ненавидит человека напротив за ту боль, что он ему причинил. Рой Харпер ненавидит себя за то, что ничего не сделал, чтобы предотвратить катастрофу.
Но и собственная смерть ему кажется незаслуженной роскошью. Жить с чувством вины, давящим на плечи, жить в слепой надежде на искупление, жить, помня о тех, кто умер из-за него - это звучит справедливее.

[NIC]Roy Harper[/NIC][STA]ниже падать некуда[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GDrZS.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Они оба знают, что смерть - это спасение. Они беглецы, бегут всю жизнь от себя, от чужих неоправданных ожиданий, от боли, от кровавых следов, остающихся после них. Бегут прочь от собственной сути, от своих ошибок, от своих решений. У них разные первопричины для бегства, у них разные отцы, разные скелеты в шкафах. Каждый из них справлялся со своими страхами и демонами по-своему, даже будучи рядом, даже дыша в унисон. Общего у них - уверенность в том, что второй всегда будет рядом, когда придёт время. Братья не по крови, по духу, по смыслу, по собственному выбору. Одно из немногих решений в их жизнях, которое должно было спасти, а не тянуть ко дну.
Но не сработало, не получилось, не выстрелило.

Рой смотрит в глаза-дыры напротив, кривится от осознания собственной вины в произошедшем, цепляется пальцами за край стола, пытаясь вернуться к реальности, ощутить как кровь уходит из рук - ничего. Пусто и гулко. Никак. Может быть, если бы ему хватило духу признать, что Джейсон безумен, опасен для себя и других, отравлен своим непрошенным бессмертием, ему бы не пришлось оплакивать дочь. Может быть, если бы он не был трусом, если бы был согласен на безусловное одиночество, на мир, в котором нет его друга, брата, то ничего бы не произошло. Не случилось бы катастрофы. Но он был преступно эгоистичен, слишком ценил свои хрупкие идеалы, бездумно шёл следом, готовый убивать и умирать за человека, которому себя навязал. И свою верность тоже навязал. Ведь, если бы был нужен, был важен, то тот бы с ним так не поступил?..
И в качестве платы за свою собачью преданность получил то, что получил.
Не хотел быть одинок - лишился всего, что у него было, оставшись один на один с Джейсоном Тоддом, ставшим причиной его крушения.

На секунду ему становится смешно и истеричный смех застревает в горле. Он всё ещё молчит на Джея. Это всё ещё манифест, восстание против собственных идеалов, попытка устроить государственный переворот в своей голове. Молчит и смотрит. Смотрит и молчит. У боли нет предела. На выжженной земле рано или поздно взойдут ростки. Но когда? И хочет ли он дождаться этого момента? Под бетонной плитой тяжело дышать. Строить новые воздушные замки на руинах старых уже нет сил.
Ему нужны всего две пули, чтобы всё закончить.
Никогда в жизни не решится на подобное. Самоубийство - грех. Убийства Джейсона сродни самоубийству.
Человек напротив - его наказание. Человек напротив - всё, что у него осталось.

- Ты не мог знать этого наверняка! - удивляется собственному крику, не чувствует собственных рук, бьющих в бессильном жесте по столу, подкидывая вверх железо, роняя бутылку на бок. Следит бешеным взглядом как та катится по поверхности и падает вниз на бетонный пол, разбиваясь на осколки. Запах спирта бьёт в нос - столько воспоминаний. Если бы он мог, он бы бился в истерике, рыдал, свернувшись в тёмном углу, бессильно пытаясь отгрызть себе руку, глуша боль алкоголем, не приходя в сознание. Если бы в нём было живо хоть что-то, он бы сходил с ума, буйствуя на улицах, пытаясь достать Джейсона и поставить его на колени, чтобы казнить. Но внутри глухо. Внутри ничего. Бездна.
Их обоих поглотила бездна, сожрала, не оставив даже пары косточек. Выхода нет. А был ли?

- Ты безумен. Посмотри на себя! Чего ты добиваешься?! Ты знаешь, что я не могу тебя убить. Даже сейчас, даже когда ты убил мою дочь. Я не могу, Джейсон. Я не могу! - шаг за шагом прочь из своего укрытия прямиком к причине своей боле, прямиком к своей тихой гавани, приходящей домой только, когда сам того захочет. В его бункере тихо, но он слышит смех. Безумный, чужой, ненавистный. Рой знает, кто смеётся. Рой знает, в чём дело. Рой не так безумен, чтобы понять и разделить. Всегда был якорем в этом океане безумия, но его недостаточно. Так от чего же ему больнее? От того, что всё так закончилось? Или от того, что не справился?

- Как мы.. Почему всё так, Джей? Почему? - ему бы выйти из себя, потерять остатки самообладания, занести руку и ударить. Бить, пока есть силы, смотреть безразличным взглядом как кровь проступает под местами, куда опустился кулак, но он не в силах. Цепляется пальцами за одежду, как будто бы может встряхнуть, цепляется, чтобы держать равновесие, чтобы знать наверняка, что здесь не один, что всё это не обман зрения. Плевать хотел на то, что безоружен, плевать хотел и на то, как было бы правильно. Потому что правильных решений не существует. Слишком много альтернатив, слишком непредсказуемы последствия.
Они больны. Безумны. Он осиротел. И всё, что может - молчать и смотреть. Без укоризны, только болезненно. Взглядом человека, сделавшего неправильного ставку.

[NIC]Roy Harper[/NIC][STA]ниже падать некуда[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GDrZS.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Рою кажется, что он тонет. Воды смыкаются над его головой, глуша звуки извне, забирая остатки кислорода. Чувствует как невидимые руки сжимаются на его шее, задыхается в самом деле, хватает воздух ртом, кривится, скалится. Ему бы хотелось разрыдаться, впасть в истерику, рухнуть на пол, сжимаясь в комок, выплёвывая всю свою боль, воя дурным голосом, выорачивая себя наизнанку, лишь бы выкорчевать из себя всю свою тоску и выкинуть её во вне, где она растворится, станет не такой громоздкой, не такой болезненной. Ему бы хотелось что-то чувствовать, ему бы хотелось не проваливаться глубже и глубже в темноту, пытаться выплыть на свет, пытаться сделать хоть что-то. Но волны бесшумно накатывают сверху, топя его. Его крик всё также беззвучен. Когда человек в самом деле может считаться мёртвым? Когда перестаёт дышать? Или всё же когда перестаёт чувствовать что либо, задыхаясь в своей беззвучной агонии?
Рой не знает.

Этому не учат юных героев. Об этом не принято говорить. Об этом не принято даже думать. Все они вынуждены нести свой крест, шагать, когда хочется лечь в безымянную могилу и больше никогда из неё не вставать. Быть героем весело до первой потери. Быть тем, кто борется против человеческой природы, нарекая себя спасителем, забавно, пока не понимаешь, что все твои усилия бессмысленны.
Ведь никто из них не в силах защитить самое ценное, самое дорогое. Спасая целый мир, они теряют себя. Тратясь на людей, которым даже не нравятся, забывают оборачиваться на тех, кто зовёт их в самый страшный час.
Рой давно не герой. Наёмник. Отброс.
А крест всё тот же.

- Ничего я тебе не должен,- пальцы, цеплявшиеся за одежду, разжимаются, следуя за безвольно повисшей рукой. Его качает и штормит. Внутри так больно, так пусто, так гулко. Есть ли предел боли? Есть ли пределы безумия? Может ли бездна сожрать их с потрохами, не прожёвывая? Могут ли они отмолить свои грехи? Захотят ли?..

Харпер делает шаг назад, с трудом ловя равновесие, улыбается криво, вздёргивая голову вверх, смотря прямо. Глаза в глаза. Болезненно, безумно. Он снова смотрит в бездну, полыхающую зеленью яму Лазаря. Он снова ищет оправдания. Снова и снова ищет причины не выполнить волю друга. Брата. Человека, за которым спускался в ад. Человека, который способен устроить ад на земле. Человека, которому был так верен и предан.

Ему кажется, что чужие слова делают в нём дыры. Ты должен - пулевое навылет. Убей меня - росчерком катаны поперёк тела. Она ждёт - очередное пулевое, прошивающее насквозь лёгкое, обжигающее, удушающе. Джейсон давно не в себе. Бежит по свету на полусогнутых, ищет смерти. Безумец. Оживший мертвец. Был ли Рой когда-нибудь лучше его? Нет. Прав ли он, говоря о смерти Лиан как о чём-то неизбежном? Они никогда не узнают.
Харпер и впрямь не знал, что может быть так больно. Не от ран, не от потери крови, не от предательства даже. От потери, от рушащихся прямо на глазах воздушных замках, от расколотых надвое надежд. Смотрит на Тодда, а видит как земля падает с глухим стуком на миниатюрный гроб.
Плакал ли он тогда?.. Заплачет ли теперь?..
Можно ли ему?..

- Не смей,- не знает откуда силы, откуда решимость, откуда вообще сама идея. Смотрит только отстранённо как собственная рука размахивается и лепит по до боли знакомому лицу напротив пощёчину. Звонкую. Болезненно громкую после часов-дней-недель тишины. Наверное, останется след. Но разве им есть до этого дело? - Не смей говорить от её лица! Не смей прикрываться ей, пытаясь получить желаемое! Не смей, слышишь?!

Собственный голос кажется изломленным, преображённым, надорванным, едва ли имеющим общее с тем, что он привык слышать. Собственный крик кажется блажью. Шёпот звучит гораздо естественнее. Есть ли у него теперь право на чувства? На злость? На эмоции вовсе? Имеет ли он право быть живым? Дышать?

На них двоих лежит бетонная плита вины. Они оба мертвы - каждый по-своему, в сумме в стенах маленького бункера, созданного для спасения от целого мира, но не Джея, ни одной живой души. Только призраки, страхи и вина. Бескрайняя вина перед друг другом, перед маленькой девочкой, перед целым миром, которому всегда было на них насрать. Они всегда были отбросами, но Лиан не заслужила подобной участи. Она была невинна, добра и навряд ли бы пошла по стопам людей, которых знала с самого детства. Она им доверяла, верила в них, тянулась к ним.
А что сделали они?

Смерти нет. Есть только ветер.
Их всё ещё двое. Всегда двое. Спасение или проклятье?

- Ищи смерти от другой руки, Джей,- это никакой не торг и не попытка набить себе цену. Это заявление, подписанное кровью. За сделанное Рой должен был бы его убить. И если бы перед ним был не Джейсон, кто угодно, только не Джейсон, его рука бы не дрогнула. Но перед ним стоял Джей. И Рой знал, наверняка знал, что его девочка никогда бы не хотела, чтобы отец остался один. Совсем один. В отличие от них она всегда была искренней в своих словах и совсем не умела врать. - У меня был только ты. Жизнь подарила мне Лиан. И у меня были ты и Лиан. Ты забрал у меня Лиан и тебе хватает смелости требовать, чтобы я собственноручно лишил себя последнего, что мне дорого? Тебе больно, да? Страшно? Ты тонешь в своём безумии, смотришь в бездну и всё ищешь смерти, спасения - я знаю. Я знаю тебя, Джей. Знаю лучше чем себя, смотрюсь в тебя как в зеркало. Знаю, что смерть - это освобождение. Но почему ты ищешь прощение у меня? Это твоя плата за мою верность? За веру в тебя? За что ты так ненавидишь меня? Почему, Джей?

Рой всё ещё дышит. Никакая молния не пробила насквозь крышу, не пронзила его, сжигая на месте. Никакого бога не существует, иначе они были бы давно уже мертвы. Грешники правят балом, грешники гарцуют, грешники идут вперёд с мечами наперевес и веруя в свои идеи. Когда-нибудь придёт их час, когда-нибудь их бег закончится, когда-нибудь они освободятся от своих долгов, обещаний, вины и обязательства.
Но не сегодня. Слишком рано. Слишком легко. Слишком им хочется.

- Знаешь, Джей, я никогда не сомневался, что когда ты будешь умирать, я буду рядом. Что я отпущу тебе все грехи, я буду тем, кто держит тебя за руку до самого конца. И как бы больно мне сейчас не было, как бы страшно, даже не смотря на то, что ты разрушил всё, что я пытался построить на руинах, я в этом всё ещё не сомневаюсь. Но ты не умрёшь сегодня, не умрёшь из-за того, что я спустил курок. Не в этой жизни, прости,- Рой знает, что его штормит, кидает из крайности в крайность. Из бешенства во всепрощение. От желания придушить обратно к привычному желанию обнять и быть рядом. Харпер не знает, как это жить без безумного Тодда, бегущего параллельно. Не помнит и совсем не хочет даже пытаться вспомнить. Он потерял так много, совершил так много ошибок, держал на руках истекающую кровью дочь. Не может позволить себе отпустить ещё и Тодда. Это эгоистично - он знает. Но ведь он не святой. И всё же находит в себе силы на тихую улыбку, едва ли созвучную с привычными, всё же находит в себе силы снова заявить о том, что будет рядом. Ему так много надо сказать Джейсону. Ему так о многом надо умолчать.

И он снова молчит.
Молчит на Джейсона, чего прежде себе не позволял. Молчит и смотрит, даже не пытаясь заставить понять его, услышать, посмотреть в развороченную чужим снарядом грудную клетку.
Теперь это совсем неважно.

- Надеюсь, что она не успела испугаться. Хотя бы это ты смог сделать для меня? Для нас?

[NIC]Roy Harper[/NIC][STA]ниже падать некуда[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GDrZS.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥