Он не слишком верит в то, что психотерапевт ему хоть чем-то сможет помочь, но послушно слушает своего врача, который назначает ему консультации. Первые встречи именно такие неловкие, какие они всегда случаются с малознакомыми людьми, но Персиваль больше не видит и до сих пор не смирился с травмой.
Первый психотерапевт советует ему чаще гулять.
Второй говорит, что травмы нет.
Третий рекомендует оставаться на психотропах как можно дольше.
Четвертый ему не нравится по голосу и он не слушает его, не слушает его назначений и молчит на сеансах. Это часы тишины, которые он думает о себе.

Когда все случается, когда он просыпается слепым оружием, когда он больше не может видеть мир, но может чувствовать его безумие, его кровь, его магию - он думает что наконец-то сошел с ума. Он наконец-то дома, он наконец-то среди тех, кто так или иначе скользит взглядом по нему и видит пустое место. Первые несколько дней он живет с приятным ощущением того, что он добился своего, он свихнулся, его больше нет.

Его больше нет.
Это больно бьет по его голове и он приходит к врачу, который направляет его к еще одному мозгоправу. Фиона Холланд, красивое имя, нежность и ласка на языке, Персиваль не знает как к ней относится и на первом сеансе больше молчит, отвечая общими фразами и размышляя о том, насколько стоит ей доверять.
Он сошел с ума, у него фантазии о баталиях и крови-крови-крови, он не помнит времен, когда было иначе, когда он был спокоен, когда безумие не сжимало его в тисках. Персиваль не знает как к ней относится, потому молчит и молчит.
Пока его не срывает среди ночи в темноту, пустоту, на улицы города, который опасен, с которым он не может справится, с которым он не в ладах. Он срывается, кричит в парке, надрывно и долго, после этого он утром тщательно одевается, выбирает рубашку, брюки, туфли и пиджак, чтобы выглядеть не сумасшедшим и идет к ней на прием, чтобы говорить.

- Мне больше не снятся пожары или котята, умирающие от болезней. Мне больше не снится мир, каким я должен его помнить. - Он слепой человек, в голове которого мрак и ужас, полные боли, отчаяния и смертей, человек ли он? - Мне снится поле боя, полное крови, мне снится кованая броня, которую пробивает оружие, мне снится что меня снова и снова используют. И это бесконечный цикл, который никогда не заканчивается.

Он не спрашивает у нее нормально ли это? Он не просит сказать ему, сон это или явь? Он не просит от нее информации, он не требует от нее участия, он просто говорит и говорит. Таким образом сеанс за сеансом они пробираются дальше.

Сегодня, сейчас особенный день.

- Я встретил человека, который кажется особым. - Он вздыхает. - Не знаю как описать, но он как будто бы мой. Или я его. Такое случается? Как с этим жить? Как жить с тем, что внутри что-то лопается или ломается?

Персиваль раздумывает пытаясь сформулировать ответ на ее вопрос. Принадлежал ли он тому человеку? Правильно ли будет сформулировать это так? Или это было иначе и человек был его?

Копье не может быть владельцем и все же, может. Он владел умами, сердцами и душами тех, кто вооружался и с ним шел на войну. Он требовал крови, он жаждал страданий и убийств, он требовал следующих шагов, он требовал от них выкладываться полностью, вкладывать душу в войну, вкладывать душу в бой, он требовал от них жизни.

Принадлежал ли он сам им? Да. Но не только он, они тоже были его. Так какой ответ будет правильный? Что он должен сказать девушке, которая общается с ним на тему его снов, страхов, мыслей.

- Я даже не уверен жив ли я. - Он смеется тихо и выразительно, это шутка для тех кто понимает.

Он не самоубийца, он не повесится на кране, и не вырежет себе сердце. Он даже не будет убивать людей, несмотря на то, что ему этого хотелось бы. Он слеп, как слепы те, кто рядом с ним. Только его темнота подкрашена алыми разводами.

Голос Фионы звучит издалека, потому что он опять где-то в своей голове, потерян и забыт там, оставлен, чтобы рано или поздно вспомнить собственную участь. Он хотел бы кого-то свести с ума, хотел бы кого-то, кто будет держать его, удержит от разрушений. Он разрывается от желаний, которые не может воплотить. От желаний, которых слишком много вокруг.

- Осознал? - Он наклоняет голову из стороны в сторону, если бы он не был слепым он видел бы ее глаза, он знал бы о чем она говорит, он не пытался бы по голосу угадать что это за вопрос. - Осознал как кого? Как что? Как нечто? О чем вы, Фиона.

Он готов был бежать, еще один шаг, неосторожное слово и он сорвется с места. Потому что он не хотел чтобы его узнавали. Он не хотел чтобы его трогали, чтобы кто-то снова был его а он принадлежал человеку, он не хотел…

Или жаждал именно этого?

Кто тот человек? Хозяин? Друг? Исполнитель? Кто тот человек, от которого тоже хотелось бежать несмотря на его улыбку в голосе и теплоту. Несмотря на раннее знакомство, общее по сути своей и личное по причинам, которые он сам себе не может отписать.

Когда он осознал себя? Осознавал ли он себя на самом деле? Не должно ли ему быть безразлично все, что происходит вокруг него? Не должно ли его убивать то, что он даже не человек? Хочет ли он быть чем-то чем был ранее? Чем-то, что не имело воли, не имело слов, не имело судьбы, несмотря на звание Копья Судьбы.

- Я слишком долго был с кем-то, кто никогда не думал обо мне. - Он выдыхает. - И этот человек, кажется, друг? Или что-то близкое к этому пониманию, наверное. Я не уверен что понимаю о чем говорю или о ком говорю. Может быть о себе в таких странных тонах. Меня раньше никогда не спрашивали чего я хочу и я привык хотеть только цели, для которой был создан. Возможно, пришло время для чего-то другого, но я не знаю больше ничего другого.