Сколько себя помнил Артур - он никогда не был один. Его никогда нельзя было застать врасплох, или не в компании кого-то крайне очаровательного, как в своем амплуа, так и в своих манерах человека. Он всегда был душой компании, тем, кто ходил в окружении многих, приковывал к себе взгляды и умел увлечь. Умел рассказать занимательную историю, убалтать на очередную авантюру, а после, за добротным хмельным напитком рассказывать небылицы, что после становились легендами. Он был тем, на кого хотели ровняться. Он был тем, кто вызывал зависть у мужчин и желание у женщин. Он был тем, кто всегда был верен своей королеве, и позволил лишь раз слабость, что вышла ему,  откровенно говоря - боком.

Артур был примером рыцарей, которым хотел стать каждый мальчишка при дворе Камелота. Артур был тем, кем хотел стать Рэнсом, когда был еще совсем ребенком. Он помнит, как в детстве, на Хэллоуин наряжался в костюм мертвого короля и гордо выпячивал грудь. Как долго смеялся, парадируя Короля Артура из старого фильма, как смеялся его брат и как недоволен был отец. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет - ему не нужны будут ни костюмы, ни актерский талант. Что он и будет тем самым Королем Артуром из Камелота, что проснулся от долго сна? Уж точно не он.

Рэнсом был Артуром всего немного, ведь он проснулся позже остальных, но уже чувствовал тяжелую ношу на своих плечах. Нет, не ответственность за королевство, королем которого он был всегда и после смерти. Не за подданных, которые в нем не нуждались и хотели его защиты одновременно. Он чувствовал себя разбитым, пытался свести одну жизнь с другой, чтобы это не давило на его плечи непомерным для него, в настоящий момент, грузом. Он не был готов. Одно дело - когда ты рассказываешь легенды, когда ты почитаемый профессор истории и писатель, знающий слишком много деталей для обычного человека; другое - когда ты сам часть тех легенд, что всегда касались сердца. Наверное, проснуться именно в этом теле, этого человека, было своего рода иронией. Словно злая шутка высших сил, дабы Артур посмотрел на себя со стороны. Посмотрел как много он сделал, и как о нем отзывались потомки. Это было трудно, нелегко, но ни Рэнсом, ни Артур не привыкли жаловаться.

Очередная таблетка от головной боли отправляется в рот и запивается холодной водой. Он не покидал свой кабинет со вчерашнего дня, роясь в бумагах и статьях, ища нужную информацию для сегодняшней встречи. Сейчас он был больше профессором, увлеченным собственными трудами, историей и сказаниями, нежели чем бравым королем и рыцарем всех времен. В какой-то момент, он ловит себя на мысли, что просто пытается забыться. Что текста, переведенные ранее, найденные в закромах королевской библиотеки, отчасти тешат его самолюбие и в тот же момент - больно ударяют по нему. Он вспоминает каждый свой шаг, решение, эмоцию, что от этого голова болит еще нещаднее. В самую пору отправится на гильотину, чтобы избавится от нее. Но это была бы слабость.

Артур тихо выдыхает, открывая окно и пуская свежий воздух в кабинет. Ему не нужно много времени, чтобы привести себя в божеский вид, будто бы он пришел сюда с самого раннего утра, а не проводил тут ночь. Всего лишь чашка кофе, что воспринимался теперь совсем иначе, необычнее, от Феликса и новость о том, что гость вот-вот должен приехать. Артур коротко кивает, благодарит его и просит встретить человека, что заинтересовался Артуровским временем. Не то чтобы он сам не мог его встретить, но мысль о том, что бумаги еще не разложены по папочкам и в кабинете царит небольшой хаос - его коробила. И эта привычка к порядку на столе была больше от Рэнсома, чем от Артура, но и та и другая, новая часть его сознания, были абсолютно против бардака.

Он успевает допить кофе, сидя в своем кресле и пробегаясь взглядом по документу о таинственных существах. Коллеги по кафедре называли это сказками и недостоверной информацией, Рэнсом же считал иначе. И был чертовски прав. Забавно, как сильно Пендрагон пытался отстраниться от волшебного мира в свое время, и как сильно он повяз, даже не особо стараясь, в нем сейчас. Ведь его возращение явно было не простым. Когда дверь открывается, он не сразу поднимает взгляд. Даже успевает подняться с места,  в знак приветствия, и замирает, стоит ему поднять глаза. Эту персону он не ожидал увидеть. Эту персону он видеть не желал. Его жена, Гвеневра. Узнать ее было также легко, как Артур узнал Моргану. Почувствовать ее было еще проще, вот только радости ему это не приносило. Он помнит из-за чего умер, помнит, что сделала Гвен, спасибо текстам легенд, что освежили его память. И была бы его воля - он бы, быть может, избегал встречи с ней как можно дольше.

Не потому что боялся, не потому что она сделала ему слишком больно своим предательство. Нет. Его эмоции по отношению к этой персоне были слишком сложны и не многогранны, отчего описать всю ту спесь, что поднялась в его груди, стоило встретиться с юношей, что была его женой, было сложнее всего. Он даже не особо обращает внимание на то, что Гвен теперь мужчина, утонченный, с острыми чертами лица и невероятно большими глазами, но мужчина. Что перед ним не та белокурая красавица, которую он помнит.

- Спасибо, Феликс, - произносит Артур, чуть хмуря брови и не сводя взгляда с черноволосого юноши. - Принеси две кружки чая, будь добр.

Феликс коротко кивает головой и удаляется тот час. Хорошо быть профессором, даже тут юные и пытливые умы пытаются тебе угодить, лишь чтобы попасть под твое крыло и расти дальше. Артур тихо вздыхает, жестом указывая Гвеневре на кресло перед его столом и сам возвращается в свое. Он чуть наклоняет голову, но не улыбается. Он хмур. И это все что он показывает ей из того урагана, что творился в его душе в данную секунду.

- Мысль действительно верная, жена, - проговаривает Артур достаточно сухо. - Только не бывший. Помнится развода я тебе не давал, а выходила ты замуж за меня при богах. И даже смерть не повод...

И не понятно, шутит он или говорит серьезно. На самом деле Артур не считал Гвеневру бывшей женой, хотя бы потому что на костре та не сгорела за свои грехи, а развода он и правда не давал. Женившись при старых и новом боге, они давали клятву. К сожалению, данную клятву нельзя было так просто разбить, ведь связывала она скорее не тела, а души.

- Могу сказать, что я тоже не планировал тебя увидеть. Не сейчас, быть может даже никогда. Но раз так получилось, - он пожимает плечами и разводит руками. - Разговор, кажется будет не только о том, что ты хотела узнать. Дам возможность тебе начать.

В эту минуту заходит Феликс. Он быстро оставляет две кружки и чайничек с наивкуснейшим китайским чаем, и тут же удаляется. Артур знает, что он не станет их подслушивать, не в его привычках. А потому он провожает его взглядом, чтобы после вернуться к Гвеневре, чуть поджать губы и более не проронить ни слова. У него много вопросов, на которые он не знает ответов. Не знает, потому что сам не дал ей возможности объясниться. Потому что не хотел слушать ее тогда. Сейчас же - у него нет полномочий казнить за предательство, но нет и желания ее прощать. А потому, по крайне мере, сейчас он готов ее послушать. По крайне мере ему так кажется, что он готов.

Артур всегда славился хорошим чувством юмора. По крайне мере, он хотел бы в это верить, а не в то, что над его шутками смеялись просто потому что он - король. Он хотел бы верить, что Гвеневра была влюблена в него искренне, и искренне желала быть королевой. Он хотел бы верить во многое, но это многое, увы, оставалось несбывшимися надеждами на что-то лучшее. На что-то, что позволяло в прошлом разбавлять серые будни; на что-то, что в прошлом подгоняло его быстрее возвращаться домой.

Сейчас, сидя в кресле в своем кабинете, он не притрагивается к чаю, внимательно рассматривая ту, что стала его ахиллесовой пятой. Гвеневра. Он не сразу замечает, что нет тех длинных локонов, что вместо них - короткая, но стильная, мужская стрижка. Он не сразу замечает мужские черты в его теле, но точно касается взглядом острых скул и соблазнительных губ. Она была красива. пусть и в мужском теле. Пусть и до конца, вероятно, этого не понимала, все еще некомфортно ощущая себя в совершенно другом теле. Ему это было невдомек, он не мог читать мысли, хотя, пожалуй. иногда это было бы очень полезной способностью. Артур внимательно рассматривает свою жену, и улыбается, когда та называет себя вдовствующей королевой.

[indent] Он действительно умер раньше. Он действительно оставил ее одну в этом проклятом мире и не знал, что было дальше. Ушла ли она с Ланселотом, или тот был лишь поводом, лишь отчаянным криком, чтобы привлечь его внимание? Он не знал. Все что знал наверняка Артур, так это то, что она вызвала его гнев. Настолько сильный, что он был готов сжечь ее, обвинив первой ведьмой в королевстве, забирая этот титул у своей сестры. И думая об этом, он чувствует, как внутри все сжимается от боли, от отчаяния, что в день его смерти сковало его сердце.

[indent] Он любил ее так, как умел. Неправильно. Где-то грубо. Где-то недооценивая ее саму. Но любил.
Она же запустила цепочку событий, уничтожив все, что так отчаянно пытался добиться Артур.

[indent] - Вдовствующая королева. Надеюсь, черный был тебе к лицу, хотя траур ты вряд ли носила, и все же... - он поддается вперед, чуть качая головой. - Мы были связаны с тобой перед богами, давали клятву, которую я не нарушал. Я был верен, и моя любовь не угасала до самого конца... Так что, дорогая жена, быть тебе бывшей лишь во снах.

[indent] Артур говорит это спокойно, мягко, без желания задеть свою королеву. Он говорит это так, словно снова давал обет. Только обетом это не было. Лишь напоминания о том, что он был рядом. Каждый раз, когда другие говорили найти ему другую королеву, что принесет ему наследников, да даже дочерей, а эту - беспомощную и поломанную игрушку - выкинуть за двор, словно беспородную псину, - он оставался с ней.

Ему было все равно, сможет ли Гвеневра родить ему детей, которых ему так хотелось. Ему было все равно, скольких слуг придется выгнать из дворца, стоило ему лишь услышать намеки на слухи про свою королеву. Он любил ее всем сердцем, пусть и не всегда этого мог показать. Пусть зачастую ведя с ней как последняя тварь, постепенно, с каждым годом, отдаляясь от нее. Но он оставался ей верен, до дня, пока новость о ее измене не дошла до его слуха и не коснулась его сердца.

[indent] Злился ли он на нее? Несомненно. Хотел ли он напомнить все то, что сделал он ради нее и чем та отплатила? Конечно. Но вместо этого, Артур сцепляет руки в замок и продолжает изучать Гвеневру, или точнее быть Юэна, в новом обличии, подмечая старые привычки. Он сдерживает в себе бурю эмоций, сдерживает желание демонстративно показать, насколько сильно ему сейчас не хочется находится с ним в одной комнате. Все что он делает, так это лишь едва улыбается и чуть кивает головой.

[indent] - Что ж, ты права. Не думаю, что удастся разобраться в твоем деле, с которым ты пришла, не разобравшись для начала в нас. - улыбка пропадет с его губ, а сам мужчина чуть щурит взгляд. Он держит паузу не специально, не желая нагнать чуть больше драмматизма. Нет. Он обдумывает, выбирает, какой из вопросов ей задать. Что он хочет знать, чего знать не желает до конца его нынешних дней. И все что он может спросить, это: - Почему?

[indent] Артур замечает удивление, или что-то очень похожее, в глазах Гвеневры и тихо хмыкает. Такой простой вопрос, что может выбить из седла. Вопрос, который та не раз задавала ему, спрашивая, отчего тот отдаляется от нее. Отчего он больше не так часто приходит к ней в постель, после трудного дня, просто не позволяя себя обнять. У него не было ответа на этот вопрос. Не было ни тогда, не сейчас. А теперь, он спрашивал ее.

[indent] - Почему ты... Я делал тебя несчастной, Гвеневра? Не давал тебе того, чего хотелось? Не защищал земли твоего брата, что так дорог был тебе, и так отчаянно не хотел преклонять передо мной колено? - он тихо вздыхает, инстинктивно поддаваясь вперед. - Не отвечай. Я знаю, что ты была несчастна. Что я отдалялся от тебя... Но почему ты, выбрала его, ближайшего моего друга, того, кто был всегда рядом, а не какого-то плебея, что не появлялся в нашем замке так часто? Ты так сильно ненавидела меня, Гвеневра?

[indent] Он никогда не называл ее Гвен, лишь полным именем. И сейчас он называл ее ровно также, как и раньше: мягко, без злобы, без отчаяния. Скорее даже несколько устало. Возможно, ему не совсем хотелось вести этот разговор, но он был нужен им. Он был нужен ему, еще тогда, до дня, когда он решил ее сжечь за неверность.

Он не пытается оправдаться. Не пытается найти ответы, почему у них вышло все именно так. Почему, в какой-то момент он перестал приходить к ней. Почему, в какой-то момент, он охладел к той, кого любил. Быть может дело было в его эго. Быть может, дело было в его окружении, что поселили в его сознании погрехи нежелания продолжать то, что было сломано. Сломано ее братом, который так рьяно оберегал свою сестру, и которого так сильно невзлюбил Артур. Сломано было Морганой, которая навсегда поселилась в его мыслях, но не подпускала ближе, чем на расстояние вытянутой руки.

Он не хотел искать ответы, потому что знал их. Потому что видел это по ее глазам, видел, как сильно он когда-то ее задел, как сильно обидел, какие раны нанес, которые сейчас начинали кровоточить, на совершенно не тронутом теле. Он видит все это, и ловит себя на мысли, что не хотел бы этой встречи. Не хотел этого разговора. Не хотел видеть чужие глаза, которые были для него такими родными.

Ему не стыдно.
Ему не страшно.
Ему все равно.
Ему больно, просто от осознания, что персона, что так грациозно проходит к креслу и спокойно садится напротив него, когда-то посмела его предать. Что это она положила конец их «долго и счастливо», позволив двору узнать о своих похождениях. Что это она сбежала из дворца с его лучшим другом, а теперь заявляет, что она бы не понравилась ему. Не понравилась бы ему настоящая, дикая, свободная. Такая, какой он когда-то ее встретил. И Артуру остается лишь шумно выдохнуть на это заявление, на мгновение прикрыв глаза.

- Ты права. Как всегда. Смерть обнуляет все обещания, все клятвы, но не слова. - уголок его губ чуть приподнимается, в легкой ухмылке, и он снова смотрит на Гвен, едва качая головой. - Но ты была моей женой. И нравится тебе это или нет, но я не перестану тебя ею считать. Королевой не буду, не после того, что ты сотворила. Но пожалуй, и я был не идеальным мужем.

Мужчина пожимает плечами. Он не был идеален. Он изменял, он подолгу находился на войне, в конечном счете переставая стремится задержаться дома. Он отдалялся от Гвеневры, стараясь держать свою злость на весь мир под контролем. Не получалось. Не получалось, потому что он отправил Гиомара в пустошь мертвых, из которой ее брат мог не вернутся, и искренне на это надеялся. Он отправил Моргану подальше от себя. И если бы была его воля - отправил и Гвеневру. Но не мог. Это было бы неправильно, это было не честно, по отношению к той, что не должна была смешаться с миром его бесов, но так сильно в нем повязла.

А может, это он пытался убедить себя. Быть может, Гвен было бы лучше, если бы он отпустил ее, если бы позволил жить своей жизнью, видя насколько та становилась несчастна. Ведь ее побег с Ланселотом, был ничто иным как криком, как попытка достучаться до некогда любимого мужа. Как жаль, что понял он это только сейчас. Как жаль, что собственное эго не позволит ему признаться в этом смотря ей в глаза.

Его не задевают слова, что она не оплакивала его. Его не задевает, как резко они звучат. Он лишь чуть щурит взгляд, пытаясь понять насколько искренне сейчас говорит Гвиневра. Но не понимает. Юэн, тот молодой человек, в котором проснулась некогда его Гвен, был для него незнакомцем. И пусть во взгляде его что-то и проскальзывало от его жены, это все было чужим.

- Любил? - слова о Моргане заставляют его встрепенутся. Он хмурится чуть сильнее, не понимая, почему Гвеневра заговорила о его сестре, к чему было такое громкое заявление. - Что изменит мой ответ? Она моя сестра, естественно, я любил ее. Но ты была мне женой, Гвеневра. Ты видела заговор там, где его не было. Прости, но я не твой брат, чтобы видеть в моей заботе о сестре то, чего не было.

Он отнекивается. Отнекивается, потому что Гвеневра слишком точно попадает в цель. Потому что еще прошло не так много дней с последнего разговора с Морганой. С того самого разговора, где сестра выворачивала его душу наизнанку, и он делал тоже самое в ответ. Забавно, но Артур до сих пор до конца не понимал, что конкретно чувствовал к Моргане. Была ли это одержимость, была ли это любовь. Было ли это что-то более глубокое, о чем не могли рассуждать люди вокруг. Чего не могла понять сама Гвеневра. И это выбивало его из колеи.

- Почему тебя так задевает, что я так трепетно относился к ней? Почему ты ищешь взгляды, которые были предназначены только тебе? - он хмурится и качает головой, не давая ей и слова вставить. - Гвеневра. Я знаю, что ты хотела свободы, которой дать я тебе не мог. Не  в  то время, не в те года. Но разве стоило все это, того, что ты натворила? Ты ищешь подвох, забывая, что  это не я спал с ним в нашей постели. Что это не я открывал ему дверь в спальню, пока твой муж был на войне.

Артур никогда не умел открываться перед кем-то. Не умел рассказывать и посвящать в свои тайны, доверяя их лишь своему собственному «я» и тихому шепоту в собственных покоях. Он не умел делиться мыслями, чувствами, не умел или попросту не хотел, чтобы кто-то знал, что он ровно такой же человек, как и все. Пендрагон никогда не возводил себя до бога, никогда не называл себя мессией и никогда не кичился тем, что при жизни еще стал легендой. Он был королем, возможно где-то правым, возможно где-то через чур справедливым. Это не важно уже. Сейчас не важно, ведь у него не запрятана корона в столе рабочего старого стола, сделанного из дуба. У него не надета корона, которую никто не мог увидеть. Не было и дворца, не было и придворных. Никого. Лишь он и его эго, которое бушевало все еще в сознании человека, который не пытался делить разум на две личности, стараясь их объединить.

У Артура был лишь он, его усталость, его досада и боль,  о которой никому знать не положено. Ни Моргане, что так недавно была в его доме; ни Гвеневра, что скалила зубки, стараясь задеть как можно сильнее и глубже, может быть даже не осознано. Он опускает лишь голову, с тяжелым вздохом и качает ею, словно бы откидывая ненужные мысли, что пришли в его голову в не самый лучший момент.

- Зачем ты пришла? Выяснить кто ты для меня теперь или выяснить, что чувствовал теперь? - мужчина поднимает голову, парируя каждое ее слово, сказанное про Моргану, Ланселота и ее титул.

Он устал. безумно устал после очередной бессонной ночи, в которой его мучают кошмары из комы, на которую его обрекла сестра. И меньше всего в жизни он хотел бы сейчас пытаться играть в эти игры престолов, которых больше не существовало. Меньше всего он бы хотел делить их «наше» на «твое» и «мое». Это бессмысленно. Сейчас, смотря на молодого человека перед собой, того в чьих глазах горит огонек ненависти, чьи уста пытаются задеть его словами, он видит лишь свою Гвеневру, которую когда-то обидел. Он видит ту, которой клялся в любви, но не сдержал эту клятву. Он видит ту, которую обрек на костер, не отправив вместе с ней ее нового возлюбленного. Он видит ту, что стала королевой не по собственной воле, что была запертой птичкой в его золотой клетке. Той, кого он не хотел отпускать, хотя должен был.

И она бьет его поддых, подмечая каждое решение, что прикрывало его тылы, но открывало его перед ней. Она бьет его словами, глубоко вонзая осознание того, как он был неправ, как он обманывал себя и обманывает до сих пор, и это вызывает у него защитный барьер, от которого Артур постепенно вновь начинает злится. Он чувствует, как пальцы наливаются теплом, как еще чуть-чуть и огонь вспыхнет, попортив идеальный кабинет. И вздыхает, смотря на Юэна.

- Тебе нужна правда. Хорошо. Да, у меня была связь с Морганой. Да, Мордред был моим сыном, - он поднимается из-за стола, обходя его, - Да, я любил ее. Но ты понятия не имеешь, какова была та любовь. Она не зависела от нас двоих, лишь от тех, кто ее начертил на наших картах судьбы. Ты понятия не имеешь, ведь у вас такого не было, с Гиомаром, верно? - обойдя стол, он упирается в него ягодицами, оставаясь напротив Юэна. Он не сводит с него взгляда, скрещивая руки на груди. - За вас не решали так далеко. Все, что за тебя решили - это выдать тебя за меня. Даровать тебе корону, власть, силу. Все остальное. дорогая жена, ты решала сама. И не нужно говорить, что это не так. Прошу.

Он вздыхает, облизывая губы. Артур и вправду не запрещал ей быть той, кем она хотела. Быть той, кем хотели видеть ее окружающие ее люди. Он бы любил ее любой, ведь она была для него спасательным кругом. Тем самым, который должен был спасти его от безумства к сестре, тем самым, за который он так долго хватался и был по истине счастлив. Он не скажет ей об этом. Не будет рассказывать все то, что узнал от Морганы на кануне. Не будет посвящать ее в заговор ее матери и Мерлина. Это ни к чему. Это натравит ее на мысль, что он давит на жалость, а это было не так.

Гвеневра просила правды, и в этом мужчина не может ей отказать, как бы того не хотел. Раз сейчас им удается поговорить, не сжигая другу друга, кроме как взглядом, то они должны расставить все точки над «i».

- Ты не носишь титул королевы, потому что больше не моя. Надеюсь, такой ответ тебя устроит. Ты ведь этого хотел, свободу от Пендрагонов, от их сложны отношений... - он фыркает себе под нос и после резко поддается вперед, не в надежде запугать, а просто на импульсе, сокращая расстояние между ними. Упирается руками в подлокотники кресла и чуть прищуривает взгляд.  - Что же до Ланселота, он был моим первым рыцарем, человеком которого я знал дольше, чем тебя. У меня будет с ним разговор, в который ты не входишь. Как и мои комментарии на мысли. о возможных моих чувствах к нему.

Артур отстраняется от Гвен и возвращается к столу, снова упираясь в него и скрещивая руки на груди. Он и сам не мог объяснить, почему ее он хотел сжечь, почему Ланселота решил не трогать. Это все было сложно, запутанно, неправильно. Наверное, потому что Ланс был кем-то особенным для него, наверное потому что тот знал многое, чего Гвеневра не знала. Возможно, он снова и снова пытается себя убедить, что Ланселот был просто другом, а не тем, о ком говорит Гвен. И одна эта мысль начинает его еще сильнее злить, но мужчина не двигается с места, смотря на ту, что когда-то клялась ему в верности и любви.

- К чему этот разговор, Гвен? Не можешь простить, что я не смог удержаться за тебя, что достаточно людей хотели быть на твоем месте, мозоля глаза? Неужели, ты все еще ревнуешь?  - он тихо смеется, смотря на Юэна. - Нет. Все что ты ревновала, это твоя корона. Твое место в замке, в которое ты вцепилась мертвой хваткой, к взглядам, которые были устремлены к тебе. Тебе нравилось это, я тоже тебя хорошо знаю. Не строй из себя невинную обиженную овечку, прошу. Как ты сказала, тут нет придворных. Нам не перед кем играть этот спектакаль.

[indent] Каждое слово сказанное Гвеневрой, было подобно изящному молоточку, что уверенно вбивал один за одним новый гвоздь в пустой гроб. Артур спокойно наблюдал за тем, как меняется выражение лица жены, пока та упорно утверждала, что она бы никогда не пришла к нему. Никогда, это значило ровно до того момента, пока не осталось бы иного выбора. Никогда, это значило ровно до того момента, пока гордая королева, что похищала сердца подданных и рыцарей, не смогла бы переступить собственную гордыню. Проблема была в том, что если бы они сами не пришли друг к другу, их бы столкнули: люди, существа, невиданные силы - но столкнули бы. Их связь, та красная ниточка, что тянулась из пятого века, еще не была оборвана. Не была перерезана, не была сожжена, хотя Артур и пытался. Пытался забыть предательство жены, пытался переступить собственную боль и попросту отпустить ее. Но, как видно - не получалось. Будучи тем еще собственником, Артур просто не мог смирится с мыслью, что был недостаточно хорош, недостаточно внимателен к той, кому клялся в любви, любя совершенно другую женщину в его жизни.
[indent] Он тихо выдыхает, потирает пальцами переносицу и считает про себя до пяти. Он мог ругаться с Морганой, он мог выплескивать все свои эмоции рядом с ней, потому что та знала его с детства, та знала, или по крайне мере догадывалась, что кроется за его злобой. Гвеневра же... Гвеневра вряд ли бы хотела даже попытаться докопаться до истины. Ее это не интересовало, и каждое новое слово, говорило само за себя. Пожалуй перед ней, Артур просто не мог ни вскипеть от злости, ни сказать что-то необдуманное. Он не должен был давать ей повод усомниться в нем, увидеть слабость. увидеть раздробленность сознания и то, что ему откровенно срать на все, кроме титула и того, что он помнил последнее. И даже титул был не так важен.
[indent] - Ты не хочешь слушать, Гвеневра. Никогда не хотела. - он качает головой, а голос его звучит смертельно уставшим. - Вы нашли храбрости сбежать, нашли храбрости предать меня, и я должен тебе за это аплодировать? - он хмыкает, поднимая на нее взгляд. - Боги, женщина. Даже в мужском теле, ты все такая же. Винишь меня, что я сносил все, принимал как должное и в то же время винишь меня, что я не принял ваше предательство. Что стоило мне единственный раз не закрыть глаза на происходящее, как я стал не угоден...
[indent] Он качает головой, поднимая руку, давая ей понять, что слушать ее размышления на эту тему он не хочет. Он не готов слышать, как и она не была готова. Он не был готов простить ее, ему с трудом давалось простить Ланселота, и то, мужчина не мог сказать с уверенностью, что при первой их встрече, он не захочет ему сломать нос. Все было слишком сложно, настолько, что Артур бы не хотел никогда больше не просыпаться. Не оттого, что он бы с удовольствием сбежал от чувства вины, что просыпалось вместе с ним каждый божий день с момента пробуждения. Нет. Но он бы с удовольствием сбежал бы от этих ненужных встреч, что не несли за собой ничего кроме разочарования и четкого ощущения, что в прошлом произошло все именно так, как должно было. Быть может осознай они раньше, что совершенно не подходят друг к другу и им было бы легче?
[indent] Артур едва ли задерживает дыхание, когда Юэн касается его щеки пальцами и дает свои советы. Он не сводит с него взгляда, едва щурясь, словно бы пытаясь найти хитроумный план его королевы, что так отчаянно хотела сбросить тень прошлого и быть свободной. Ей, как и ему, придется усердно трудится, чтобы это стало реальностью. Ей - быть свободной, ему - быть тем королем, которым он всегда хотел быть. Он тихо вздыхает, перехватывая, достаточно мягко, его руку и убирая от своей щеки.
[indent] - Ты и тогда была не моей. Ты была женой народа... Святой. - мужчина говорит спокойно, не отпуская его руку и внимательно смотря в глаза Гвеневры. Ему хочется спросить, какого ей, знать, что именно из-за нее разрушилось целое королевство. Из-за ее шага, из-за ее поступка и решения, все то, что так долго строил Артур пало как карточный домик. Но вместо этого он лишь хмыкает, и нарушает тишину. - Пусть мне и не нужен был этот совет, я его приму. Но и ты прими мой: смотри внимательней на тех, кто рядом с тобой. Даже те, кого ты называешь семьей, могут тебе под ребра нож вогнать. И не спеши говорить, что тебя это не коснется Гвеневра. Ты королева, пусть этот титул ничего и не значит в этом мире, где на троне сидит потомок нашей четы, но ты королева, как и многие другие, что восстали в этом столетии.
[indent] Он отпускает ее руку, внимательно слушая о том, как ей хотелось быть его сестрой. Ощущая при этом горячее дыхание на своей щеки, но оставаясь совершенно спокойным. Он отпустил ее еще тогда, когда она сбежала с его лучшим другом и рыцарем круглого стола. Он отпустил ее в тот день, когда понял, что не сделает счастливой. Вот только сказать об этом забыл. Забыл ввести правило: если не любишь, просто отпусти. Проблема была в том, что огласи он это тогда. и Гвеневра умерла бы раньше, как умирали все неугодные жены других королей. Он спасал ей жизнь так много раз, что она этого даже не замечала. И говорить об этом было бессмысленно, что тогда, что сейчас.
[indent] Все что может сейчас Артур, так это лишь покачать головой, не отвечая на ее "хотела быть ею". Все что он может, это промолчать, ведь то что она хотела - уже не так важно. Важнее было то, что хочет она теперь. Артур тихо вздыхает и отходит от Юэна, слушая, как тот напоминает. зачем на самом деле сюда пришел. Он отходит к большому шкафу, наклоняя голову и ища книгу, которая могла бы ему помочь. Не то чтобы он не помнил названия каждого существа, которого когда-то изучал, но Гвен нужен был список. А список с особенностями этих самых существ - было куда полезнее. Найдя нужную книгу, он спокойно достает огромный талмуд  возвращается к своему столу.
[indent] - Ты говоришь о тех, кто предпочитал ловить бедняков и сжирать их при свете луны? И не только? - он хмыкает, качая головой. - Откуда у тебя информация, что они проснулись тоже? И только ли они?
[indent] Он не спешит отдавать ей список, который спрятал в этой книге, лишь поднимает взгляд, чтобы встретиться с Гвеневрой глазами. Не то чтобы он планировал устраивать очередную охоту, нет, планы у него были совершенно другие, но кажется бывшая супруга в этом сильно сомневалась.
[indent] - Не беспокойся, я не хочу устраивать новый геноцид. Но ты проснулась раньше меня, должно быть успела многих повидать. Расскажи мне и я со спокойной душой отдам тебе этот список. - он скрещивает пальцы в замок, сидя в своем кресле и не сводя взгляда с Гвеневры. - Начнем с того, что для чего тебе это нужно? Зачем лезть на рожон, когда ты только что говорила мне о желании быть свободной?
[indent] Это не претензия, простой интерес и легкое беспокойство. Как бы то ни было, как бы они не относились друг к другу, Гвен не была для него чужой. И пусть он херово показывал беспокойство, сейчас ему действительно было интересно, в какую дыру она хочет залезть и насколько то будет рисково для нее же самой.

Их отношения всегда были слишком сложны. Еще тогда, когда на этой земле существовал Камелот, когда Гвеневра была женщиной, чьей красоте поклонялись миллионы, когда он носил латы и крепко держал меч в своей руке - их отношения были сложны. Возможно, случись ее предательство в этом веке, сейчас, и им бы помог простой поход к психологу, чтобы расставить все точки над i. Но тогда таких людей не было. Были советники, были те, кто умолял Артура остановиться и не отправлять жену на костер. Но он их не слушал. Он не хотел слушать, не хотел закрывать глаза на ее предательство, ведь предавала она вовсе не его, но корону, страну, и все, что, черт возьми, он сделал для нее. Да, Артур никогда не был прилежным мужем, он быстро утратил интерес к первой красавице его королевства. И это даже можно было бы объяснить слишком ранним возрастом, его влюбленностью в собственную сестру, наставлениями Мерлина, против которых так отчаянно хотелось идти. Это можно было бы объяснить, сейчас и здесь, пока она восседает в кресле в его кабинете. Но...

Но вместо этого Артур лишь качает головой, снисходительно улыбаясь, понимая, насколько такая улыбка может выбесить Гвеневру. Он не хочет объясняться, не видит в этом никакого смысла, не сейчас. Он был попросту не готов. Нет. Вместо этого, мужчина лишь складывает кисти рук в замок, кладя их на книгу, которая так была необходима Гвен, и снова ведет себя как мудак. Так было проще. Проще понимать, что она его ненавидит, что ее пальчики чешутся от желания устроить тот самый, некогда ей обещанный, пожар в его кабинете. Но она сдерживается, это видно по ее напряженному лицу, пусть сама не его королева пытается сделать вид, что все в порядке.

- Я ничего от тебя не хочу, Гвеневра. - наконец проговаривает он, смотря прямо в глаза некогда любимой женщины. - Это бессмысленный разговор. Поклонения, королевство, корона - все это в далеком прошлом, мы ничто, как призраки легенд со своими нерешенными проблемами.

Наверное, Артур мог бы принять ее уход, ее предательство с его лучшим другом, если бы смог отпускать. Если бы смог понять, что отпусти он тогда ее на свободу, из клетки которую сам же и построил для них, и все было бы иначе. Но обида больно скреблась кошками где-то внутри его собственной души. Единственное воспоминание ее предательства, и последующего предательства других, что повлекло его смерть, тонкой невидимой иголкой вонзалось каждый раз в его висок. Вот только это было неважно. Мужчина был уверен - скажи он сейчас это Гвен, и та лишь посмеется. Та не поймет его, как не понимала в последние года их совместной жизни, и это станет снова порочным кругом, который им будет не разорвать.

И ему этого чертовски не хочется. Поэтому Артур спокойно реагирует на демонстративное сбрасывание несуществующих частиц пыли с ее плеч и грациозной осанки, ее хмыку. Он спокойно смотрит на нее, когда та дает ответ на его вопрос, лишь позволяет себе едва прищурить взгляд, будто бы пытаясь понять, насколько с ним честна сейчас Гвеневра. Юэн. На самом деле нет. На самом деле он смотрит на него лишь так, чтобы сопоставить два образа в своей голове, чтобы перестать путаться и не называть ее больше своей королевой, а обращаться к ней исключительно по нынешнему имени. Он смотрит на нее так, чтобы найти баланс между нежной Гвеневрой  и гордым Юэном. И у него получается. Получается нащупать что-то очень похожее между ними, в голове даже проскальзывает мысль, что Юэн мог быть потомком Гвеневры, но Артур не хочет даже пытаться углубится в эту мысль, тут же ее забывая.

Тихий вздох срывается с его губ, он убирает руки с книги и подталкивает ее к концу стола, ближе к Гвеневре. Не в его правилах ее останавливать. Не в его силах это сделать сейчас. Если маленькая королева хочет побыть героем, хочет почувствовать силу, а после понять, что все было напрасно, что все ее хорошие дела разрушат те, ради кого она старается - пусть. Артур не вправе ее останавливать.

- Если это так, то книга тебе действительно понадобится, - спокойно замечает мужчина, снова складывая пальцы в замок. Он на мгновение удивленно поднимает брови, и тут же их хмурит, слушая вопрос Юэна о последних новостях. - По правде говоря, не так много, как хотелось бы. У моих коллег было несколько странных запросов от полицейского участка, но... - он замолкает на мгновение.

Он вспоминает о своей студентке, которая совсем недавно пережила ужасное событие, оставшись совсем одна. Артур невольно хмурит брови, смотрит на коллекцию своих книг и через пару минут переводит взгляд на Юэн.

- Я не уверен. - признается он. - Но с моей студенткой произошло кое-что, ее семью убили, а она осталась одна - цела и невредима. Это странно, полиция не может найти убийц, как будто они испарились.

Артур сильнее хмурится, вспоминая, что когда-то давно, когда он еще носил латы, на его пути такое встречалось. Он вспоминает, что когда-то давно, от подобных происшествий пахло магией, что не нравилось ни ему, ни его гостям из большой Европы. Но чтобы освежить свою память - ему необходимо уйти в нее глубже, а сейчас это было невозможно. Сейчас он не мог вспомнить ничего дельного и целого, как бы не пытался.