Иногда наша жизнь меняется слишком быстро. Настолько, что мы просто не успеваем заметить, осознать и принять новые реалии. Не успеваем выучить правила новой игры, из-за чего начинаем проигрывать. Проигрывать в ходах, эмоциях и чувствах, начиная теряться в собственном сознании. Рэнсом терялся в каждой новой догадке, в каждом новом витке логического объяснения, как такое могло произойти. Как вчера он был Рэнсомом Хармон, обожаемым профессором Оксфордского университета, уважаемым историком, а теперь... А теперь, в этот самый момент делил сознание на «до» и «после». На Рэна и Артура Пендрагона. Он ловил такой дичайший диссонанс собственного сознания, что казалось, — он просто сходит с ума.

Казалось, что не было никакого Артура, что он настолько погрузился в собственные исследования, что попросту начинал терять связь с миром, воображая будто один из пятерых первых встречных точно кто-то из его давнего прошлого. Расскажи он сейчас об этом кому-либо, и каждое его слово будет воспринято окружающими как затравка очередного сюжета очередной исторической повести, что обязательно должна была принести ему немалое количество денег. Начни он уверять остальных в собственной правоте и даже пытаться доказать кто он на самом деле, и белые двери святой психиатрии точно были бы для некого открыты. Хармон не знал, что делать с новой информацией. Он терялся, путался в датах и был совершенно несобран на собственных лекциях. А потому, когда ему предложили немного отдохнуть, взять больничный и привести свой разум в порядок, он не стал упираться. Не потому что сам хотел отправится немного отдохнуть, решить некоторые вопросы личного плана , что лишали его сна. Нет. Просто так было правильней. Просто так он наконец сможет дышать.

Вот только пока дышать он мог разве что алкоголем. Это помогало притупить пытливый ум, погрузиться в воспоминания, что картинками то и дело представали перед его глазами после той злосчастной встречи. А ведь все было так хорошо. Милая и очаровательная особа, с приятными улыбкой и голосом, оказалась в итоге той, кто был ближе ему остальных. Моргана. Это имя можно было бы отнести к нарицательным, что объясняло бы откуда не возьмись напасть. Это имя объясняло бы многое, но только не самому Артуру. Сейчас, в это время, и когда в его крови бурлил алкоголь, он не мог пошевелится, сидя на полу собственных апартаментов. Не мог никак принять правдивость тех легенд, что были заучены им с детства. Она, та что была ближе к нему, та что отчасти могла на него как-то повлиять, была причиной его собственной смерти. Вот только причиной она была не единой, не последний. Ведь если посмотреть правда в глаза — Артур сам был виноват. И от этого на душе становилось ещё хуже. От осознания, что он настолько был эгоцентричен, что не замечал, кому он делал больно. Не замечал тоски в глазах Гвеневры. Но что самое ужасное, он ни черта не изменился.

Даже это тело, его новое имя, его новая жизнь была отчасти похожа на ту, которою он когда-то проживал. Конечно были свои плюсы и минусы, но в целом Артур и Рэнсом были похожи. Поступками, повадками, взглядами. А ещё бесконтрольной ревностью к тем, кого он считал своим. Взгляд мужчины падает на телефон, что вот уже пару дней находился в авиарежиме. Минутное колебание и он берет его в руки, чтобы убрать авиа режим и проверить входящие. Звонки студентов из университета , звонки поклонниц и тех, кто всегда жаждал поймать его взгляд или получить толику внимания. И ни одного звонка от того, кто мог бы сейчас заставить его поспать. Рэнсом был сам виноват, приревновав юного любовника, наговорив кучу всего того, что говорить не следовало. Но будучи упёртым самим по себе, плюс упёртость Артура, не оставляло возможности наладить контакт с тем, по кому, откровенно говоря, тосковало сердце.

Тихий вздох срывается с его губ, и мужчина откидывает телефон, обратно вернув его в авиа режим. Эти несколько дней он продолжит быть недоступным для всего окружающего мира. Эти несколько дней он должен провести с пользой для себя, дабы стать единым целым с тем кем был и тем кем стал. Он поднимется с пола, направляется в душ, чтобы прогнать опьянение к чертям, приводит себя в порядок, потому что королям, пусть и мертвым, не предстало так откровенно жалеть себя. Потому что ему противно то, что он видит в зеркале. И как оказывается не зря. Мужчина успевает привести себя в порядок, прежде чем слышит стук в дверь его обители. Чуть хмурит брови, ведь он никого 6е ждёт, но все же направляется к двери и откроет ее , замерев буквально на мгновение.

— Я не ждал тебя, — спокойно, ровно произносит Рэн. — И даже не знаю, стоит ли тебя впускать...

Он злится. На неё, после встречи с контрой все пошло кубарём, на себя, за невозможность вернуть все назад. Тихо выдохнув, он все же пропускает ее внутрь, закрывая за ней дверь. В его квартире сейчас не лучшая обстановка, где-то стоят пустые бутылки, где-то чашки из-под кофе. Он собирался убраться, но Моргана нарушила планы и кажется это было ее даром и проклятьем. Он не обращает на неё внимание, открывает окно, чтобы проветрить помещение и убирает сначала бутылки из-под дорогого скотча. Так же молча проходит мимо, словно ее тут и вовсе не было и совершенно точно не собирается начинать разговор первым.

Отредактировано Ransom Harmon (2021-02-20 15:01:05)

[indent] Самое ужасное в жизни, что мог бы представить себе Рэнсом, это осознание, что все, во что он когда-либо верил - полная чушь. Что все те легенды, что воспевались людьми с одной, с другой стороны о великом короле королей, о том, кто был призван спасти Англию от погибели, подобно мессии - на самом деле просто человек, которого любили, но больше предавали те, кому он доверял. Ему страшно осознавать, что мир, в котором когда-то он жил был разрушен, сровнен с землей, а город, в который когда-то вкладывал так много сил - ничто иное, как пережиток прошлого, отзывающийся в его голове многовековой пылью воспоминаний. И ему становится тяжело от этого дышать.

[indent] Он задыхается в собственном возмущении, в собственных эмоциях и осознании того, что на самом деле произошло. Он умер. Его убили. Убили те, кому он веровал свое сердце, те, на чье плечо рассчитывал в случае опасности его королевству. Безумный. Глупый король. Он изображался в легендах подобно супергерою, а на деле был обычным мужчиной, на чьи плечи возложили слишком тяжелый груз ответственности. И он не справился. Не справился, потому что поддался на эмоции, потому что посчитал, что наказать неверную жену за измену было куда важней, чем выполнять свой долг. Минутная слабость, что повлекла за собой его погибель и погибель всего Камелота.

[indent] Поэтому он пил. Поэтому сейчас в его доме царил хаос, столь ему непривычный. Поэтому он продолжал демонстративно игнорировать Моргану, пока та что-то лепетала про «не получится быть кем-то одним..». На эту фразу он лишь мысленно хмыкает и порывается спросить: да что ты говоришь?! Но сдерживается, одаривая сестру тяжелым взглядом, демонстрируя ей все свое недовольство по поводу ее нахождения в его квартире. Он не пытался быть кем-то одним. Он не пытался осознать, что вот пару дней назад он все еще был профессором истории в Оксфордском университете, что был одержим историей Артрура. Профессором, который переживал ссору, или уже можно было думать  - разрыв, с единственным человеком, в которого умудрился влюбится. Он не пытался разделить жизнь на «до» и «после», принимая то, кем был на самом деле. И так было проще. Так, его голова не разрывалась на части от непринятия собственной сущности. Так, он не пытался вести себя подобно Рэнсому до пробуждения Артура в его голове. Для него, человека, который так долго занимался историей, который жил практически такой же жизнью, что и Артур в пятом веке, все это давалось значительно проще. Кроме одного.

[indent] Его воспоминание, последнее, что он помнит перед тем как попасть во тьму: красивое серое небо и черные вороны кружащие по кругу. Он помнит, как поворачивал голову, чтобы увидеть истекающего кровью Мордреда, его убийцу, как снова возвращался к небу и не понимал: что он сделал не так. Не понимал, почему люди, которых он искренне любил, о ком заботился чуть больше должного, в итоге предали его. Не понимал практически также, как сейчас не хотел понимать причину прихода Морганы и того, как она в принципе посмела явится ему на порог.

[indent] Он останавливается на кухне и смотрит, как его сестра присаживается на край подлокотника дорогого кресла. Как она спокойно допивает виски, что стоит больше, чем ее колье на шее. Он смотрит на нее внимательно, изучая каждое движение, будто перед ним была вовсе не его сестра, которую он знал. Которую он хотел когда-то, которая была его так недолго. Он смотрит на нее тяжелым, хмурым взглядом, и думает о том, как было бы приятно сомкнуть руки на ее тонкой шее и победить в этой не начавшейся войне заранее. Но это будет слишком просто.

[indent] - Спасибо, что ответила на вопрос, который я не собирался тебе задавать. - он упирается руками в столешницу барной стойки, и продолжает на нее смотреть.  Секунда, другая. Он тихо выдыхает и хмыкает себе под нос, качая головой. - Зачем ты пришла? Проверить, читать нравоучения? Моргана...

[indent] Отойдя от барной стойки, он медленно подходит к сестре, чуть взмахивая руками в жесте сожаления. Он даже меняется во взгляде, когда оказывается рядом с ней. Вместо хмурого и тяжелого взгляда - нежный, почти любовный. Тот, каким он на нее когда-то смотрел. Он наклоняется к ней почти вплотную, касается слишком откровенно ее бедер, и опускается к ушку, заставляя ее напрячься.

[indent] - Если так, то ты опоздала на несколько веков. - он тихо смеется, и забирает из ее рук стакан и пустую бутылку. Он все еще хозяин в своем доме и он не предлагал ей выпить. Пока что. Выпрямившись, он уходит снова на кухню, чтобы налить и себе и ей, потому что этот разговор на трезвую голову точно не пойдет так, как было нужно. - Давай я облегчу тебе задачу, - продолжает он, вернувшись к ней и протянув бокал со скотчем. - Твоя игра в старшую и любящую сестру - меня не тронет. Твоя игра в сожаления - не проймет. Я тебе не верю. Но, раз ты тут, я даю тебе шанс оправдаться. За мое убийство.

[indent] Он улыбается ей, но в улыбке нет ни капли тепла или дружеского настроя. Он улыбается так, как киллеры улыбаются своим жертвам перед их последним разговором в жизни. Пожав плечами, Артур устраивается на своем диване и внимательно смотрит на сестру. Он не спрашивает за что, он не спрашивает почему. Ему хочется для начала услышать то, как она поймет его слова. Ведь прижать ее к стенке, не только словами, но и физически, о успеет всегда.

[indent] Он не ждет криков ее любви. Он не ждет, что Моргана упадет перед ним ниц, будет касаться колений и просить о своем прощении, которого она нихрена не заслужила. Он знал ее еще будучи ребенком, помнил, как гордо сестра задирала носик, когда кто-то из старших смел ее отчитывать. Моргана, королева Камелота, королева всех тех, чья вера была уничтожена одним жестом Артура, никогда не умела извиняться. Нет. Вместо этого она выпускает коготки, скалит свои очаровательные зубки, намекая на то, как сильно может впиться в его глотку, заставив его снова и снова истекать кровью, если ей того захочется. И это заставляет Артура улыбнуться. Он улыбается, аккуратно, немного загадочно, чуть поднимая брови, словно бы сестра задевает его за что-то сокровенное. За что-то, что ему было стыдно.

[indent] Но это не так.

[indent] Он смотрит на нее внимательное, и видит разбушевавшуюся женщину, обиженную, одинокую. Ту, что пару мгновений назад нетерпеливо ерзала на подлокотнике его кресла, выдавая собственное желание и то, что она все еще помнила. Помнила, как он брал ее. Помнила, как его руки касались ее далеко не так невинно, как он сделал сейчас. Была бы его воля, было бы желание, он бы пустил пальцы ей под юбку и посмотрел бы, как та заговорила бы с ним в такой момент. Но у него еще будет возможность. У него еще будет возможность заставить ее думать о нем в своей постели, а не о ком-то другом.

[indent] Он тихо вздыхает, смотрит на нее и делает короткий глоток скотча, на мгновение прикрывая глаза и прислушиваясь к своим чувствам. Чувствовал ли он себя виноватым? Нет. Он не был виноват за то, что хотел сделать из Англии страну опережающую свое время. Он не был виноват в том, что запрещая старую веру, он спасал сотни тысяч душ от гнева Рима. Моргане это было попросту невдомек. Она не знала, какие разговоры шли с представителями Рима за закрытыми массивными дверьми его замка. Не знала, как сильно болело его сердце, когда он стоял перед выбором: старая или новая семья. Конечно, он любил Гвеневру. Любил мать, как любил и сестру. Но уже тогда, в его первый шаг он чувствовал, что Моргана может его предать. Пожалуй в ней, в единственной, он никогда не ошибался.

[indent] - Вау, - тихо произносит Артур, все же нарушая тишину, что звоном отзывалась в ушах. - Как много страсти, как много злобы и яда, моя дорогая сестра. Я и забыл, насколько пылкой натурой ты была тогда.

[indent] Он улыбается, чем, вероятнее всего, бесит ее еще сильнее. Но ему это и нужно. Ему нужно вывести ее из себя, чтобы она сама подошла к нему, чтобы она поддалась эмоциям, которые никогда не могла контролировать. Чтобы она оказалась в сантиметре от него самого... И тогда она попадет в его ловушку. Поэтому он наклоняет голову к плечу, рассматривает ее самым нежным взглядом, будто бы эти двое были женаты уже десятки лет, а он все еще видел в ней свою королеву. Он смотрит на нее нежно, сдерживая внутренний оскал, злобу, гнев, что вызвали ее слова. И это была одна из разниц между ними.

[indent] - Предал свою страну, стараясь защитить свой народ. Скольких людей вы убили во славу старых богов, которые никогда не откликались на ваш зов? - он чуть поддается вперед. - Сколько раз вы просили себя защитить, но в ответ получали лишь тишину? О, моя дорогая сестра, ты понятия не имеешь о чем говоришь, ведя себя как маленькая, избалованная девчонка, не получившая желаемого. Чего ты желала на самом деле? Гиомара? Ланселота? Ивейна? Я и не вспомню сейчас, скольким мужчинам ты шептала о единственной своей любви.

[indent] Артур качает головой, облизывая губы. Он не сводит с нее взгляда, рассматривает, задерживаясь на изгибах ее ног, на красоте ее глаз. Даже в этой жизни она была неотразима. Даже в этой жизни, она могла заставить его сердце пропустить один удар за другим. Он смотрит на нее все еще нежно, чувствуя, как внутри поднимается злоба. Как он злится, за то что Моргана не сказала ему о сыне. За то что он не был ее единственным, за то что она решила, что все произошедшее между ними - одна сплошная ошибка, а после связалась с Гиомаром. От вспоминания этого рыцаря, Артур невольно сжимает руку и отворачивает взгляд, зацепившись им за картину. Он рассматривает ее так, будто бы никогда не видел, хотя сам выбирал ее.

[indent] - Ты говоришь о сыне, пытаясь воззвать к моим отцовским чувствам, что я всегда питал к Мордреду. Говоришь о нем так, словно бы сама была прекрасной матерью, - Хармон возвращается взглядом к Моргане, и теперь в нем можно прочесть толику напряжения и злости. - Но ты не рассказывала мне о нем. Не смей меня винить, что я отказался от сына, о котором не знал. Который в последствии меня убил. Ты говоришь так громко, но все что я слышу, так это рассерженную девчонку, винящую во всех бедах остальных, но не себя и не тех, кто был действительно виновен. И ты понятия не имеешь, что я чувствую...

[indent] Хармон поддается немного вперед, внимательно смотря на сестру, а после качает головой. Он понимал ее злобу, понимал, отчего та предпочитала винить всех остальных, ведь в этом они были похожи. Но к разочарованию Морганы, Артур не считал себя предателем. Он не считал, что сделал что-то неправильное, за что должен был поплатиться жизнью. За что должен был оказаться роганосцем, с вырванным сердцем. Моргана понятия не имела, что возвращаясь в тот день домой, Артур, по правде говоря, молил богов и бога, чтобы те забрали его боль. Иронично, ведь они забрали его жизнь, под конец нанеся последний удар, что эхом теперь отзывался в его сознании.

[indent] Ее слова, подобны хлестким ударам кнута, попадающим на спину провинившегося раба. Она бьет четко, ровно, что у Артура даже на мгновение перехватывает дух. Она говорит так страстно, так рьяно, пытаясь доказать его неправоту в действиях, до которых, на самом деле, никому не было дело. Если бы того не сделал Артур, пришли бы другие. Если бы Артур не начал поход во славу Бога, в которого не верил в самом конце, это были бы другие короли. Другие королевы. И их методы были бы жестче, чем его. Наверное, это была лишь слабая попытка как-то очистить свое имя. Наверное, это была попытка возвести стену, укрепить ее, и не дать словам Морганы разбить все то, что он делал, заставив его сомневаться.

[indent] Сомнения убивали. И Артур знал это лучшего всего.

[indent] Он тихо смеется, когда она заканчивает свою тираду, поднимаясь с кресла, но все еще не подходя к нему. Он любуется тем, как поддергиваются ее пальцы, в переизбытке эмоций, которые он все еще вызывает в ее душе, и это согревает его внутри. Неправильно. Неверно. Совершенно эгоистично и даже как-то по-садистки. Но ему это нравится. Ему нравится мучить ее так, как она когда-то мучила его. Ему нравится сама мысль, что сейчас он может сделать ровно тоже, что когда-то сделала Моргана: привязать ее, заставить ее тянуться к нему сильнее обычного, ведь страсть, что летала в этой комнате, позволяет сделать ему этот шаг. Позволяет, и даже не отходит, когда Артур вспоминает о Закари. Не отходит, потому что он, может соблазнять, может заставить ее сходить с ума, но в отличии от сестры, - вряд ли переступит этот порог. Он скользит взглядом по ее тонкой талии. вниз, подчеркивая, как хорошо сидит на ней эта юбка, и насколько все же этот век был лучше того,  в котором он жил.

[indent] Тут все были свободны. Тут было меньше стереотипов, правил, условий. Он мог выбрать любую или любого, мог прожить жизнь в полном одиночестве, и никто бы не сказал ему и слова. Никто, кроме, пожалуй, Морганы.

[indent] - Ты так рьяно защищаешь тех богов, и забываешь, что они сделали с тобой. Со мной. Ты всегда верила, что все что было между нами - выткано на полотне судьбы. Ты шла на поводу, в то время как я противился этому. Так злишься ты на меня, потому что я воспротивился богам, или той судьбе, о которой тебе рассказали? - он вздыхает, отставляя стакан в сторону. Этот разговор пьянил куда сильнее, чем скотч в его бокале. - Ты злишься, читаешь мне нравоучения, вспоминая о том, что ты моя старшая сестра. Но Мори, неужели ты не видишь, что мне все равно? На новых, старых богов... Ты правда пришла сюда обсуждать их? Тех, кто плевал на тебя, тех,кто не остановил колесо, которое я запустил?

[indent] Артур устало потирает глаза, но делает это лишь для того, чтобы показать, как наскучил ему разговор о богах. Он никогда не любил о них говорить. Никогда не рвался доказывать свою веру, или веру своей драгоценной жены. Нет. Вместо этого, он вдохновлял своих рыцарей тем, что те сами строят свою судьбу, выбирают свой путь. А Бог, старый или новый, лишь тот кто заберет их душу, в случае погибели. Он говорил это не громко, аккуратно, стараясь не вызывать на себя гнев церкви, Рима, богов. Он был новатором, а новаторов никто не любит, до сих пор. И тем не менее, он не хотел говорить об этом. Не хотел обсуждать свои шаги, свои решения с той, что отошла от него; с той, кто считал  и х  ошибкой.

[indent] Он поднимает взгляд ровно в тот момент, когда Гера поворачивается к нему лицом, и видит, как больно ударил ее словами об ухажерах. Об одном. Гиомаре. Артур был не дурак, и пусть Гиомар был братом его любви, братом Гвеневры, он не мог его терпеть. Не выносил, потому что видел, как Моргана смотрит на него. Видел, потому что когда-то ловил на себе такие же ее взгляды. Он ревновал. Он злился. Он использовал свое положение, использовал то, что Гвен развела их по разным сторонам, и отправил Гиомара туда, откуда вернуться тот не мог. И все бы пошло по плану, все было бы как нужно, если бы Ланселот не влез и туда.

[indent] Одна эта мысль, последующие слова Морганы выводят его из напущенного спокойствия. Он снова поднимает взгляд на сестру, но только для того, чтобы та за секунду поняла, по какому тонкому льду ходит.

[indent] - Хорошо, что мы разобрались с этим. Добавь в это, что ты паршивая дочь, сестра, жена, и кем ты еще была, и я даже выпишу тебе грамоту. Хочешь? - мужчина поднимается со своего места, медленно подходя к Моргане. - Ты забыла, что мы с Моргаузой похожи. Забыла, что в нас одна кровь. А потому... что ты хочешь услышать от меня? Что я притворялся? Что я знал, что Мордред, мой сын? - он подходит все ближе, так, что Моргана может рассмотреть как сильно Артур сжимает челюсть. - Ты лучше остальных знала, как сильно я хотел сына. Неужели ты думаешь, что рассказав мне правду, я действительно отрекусь от него? Что оставлю тебя гнить с мужем, чью корону ты так и не приняла?

[indent] Артур подходит ближе к Моргане, заставляя ту вжаться в столешницу. Он ставит руки по обе стороны от ее тела, закрывая ей возможность к побегу, закрывая даже мысль к тому, что она может куда-то сейчас сбежать от него. Правильные слова, правильные эмоции и чуточка безрассудства - все что нужно было, чтобы пробудить в нем того Артура, который когда-то брал ее, совершенно не стесняясь. И Моргана это знала. Он нависает над ней на секунду, чтобы в следующую, достаточно властно схватить ее за шею, притягивая ее к себе. Он не сжимает ее настолько, чтобы та начала задыхаться, скорее просто показывает, что он все еще может взять ее, если захочет.

[indent] - Хочешь знать почему я не сжег тебя, дорогая сестра? Почему не объявил тебя ведьмой, почему не отправил к тебе инквизицию? - он внимательно смотрит в ее глаза. Он зол, и сейчас он уже этого не скрывает. - Чего мне не хватило? Мне не хватило ненависти к тебе, потому что я тебя любил. Я хотел чтобы ты сидела со мной на троне, но ты. Меня. Отвергла. Так скажи мне, сестра, ты правда веришь, что судьба, что была уготовлена тебе, это то что ты получила?

[indent] Он отпускает ее шею, но не выпускает из тисков. Она не уйдет сейчас, не начнет снова свою тираду о том, как он не прав. Нет. И Артур дает ей это понять, почти нежно заправляя выбившуюся прядь за ее ухо, мягко проводя пальцами по ее ключице. Ему ничего не стоило подойти  к ней, ворваться и нарушить ее границы, как он делал много раз. Только в отличии от прошлого, вряд ли Моргана знает, что у него на уме.

Отредактировано Ransom Harmon (2021-03-19 16:32:49)

Артур всегда был тем, кто сдерживал свое слово. Он был из тех, кто шел на пролом, если это было необходимо, дабы достичь нужной цели. Но какую цель он преследовал сейчас? Хотел вывести Моргану на чистую воду? Хотел услышать от нее признания, что она, как и он, любила его до беспамятства и все остальные рыцари лишь были поводом забыть его. Лишь маленькой попыткой хрупкой принцессы оправдать ту ночь, оправдать чувства и взгляды в его сторону. Он не знал. Он не умел читать мысли, и мог лишь концентрироваться на своих, подпитывая их эмоциями и чувствами. Он мог лишь наблюдать за тем, как Моргана пытается выстроить стену, как она пытается не пустить его к себе, запирая одну из немногих дверей, но забывая совершенно про другую.

Она оставляет дверь ее желания открытой, лишь прикрывая тонкой вуалью, чем лишь раззадоривает Артура. Она рычит ему в лицо, уклонно называя его слабым, называя его тем, кто поддавался страху, лишь бы не быть с ней, и не знает, что дергать тигра за усы - опасная игра. Мужчина смотрит на нее спокойно, мягко, и лишь глаза могут выдать, насколько близко она сейчас к истине. Насколько близко ходит с той больной точкой, на которую Пендрагон-младший любил нажимать изо дня в день, с момента ее отъезда в королевство другого короля. Она и понятия не имеет, как сильно он не хотел ее отпускать. Как сильно он не хотел отдавать ее кому-то, но то что он сделал, было лишь слабой попыткой дать ей возможность на счастье.

Подальше от него. Подальше от Гвеневры и проклятого Камелота с его придворными. Подальше от той судьбы, которую пророчила ей ее мать и Мерлин, будь он проклят.
Он хотел, чтобы Моргана была счастлива без него, но просчитался. Просчитался в мужчине, за которого выдал замуж сестру, просчитался в собственных чувствах, ведь стоило Моргане покинуть замок, как его эмоции к любимой жене начинали угасать. Гвеневра этого не заслужила, и быть может когда-то он попросит у нее прощение за это. Когда-нибудь он признает, что был не прав.
Когда-нибудь, когда мир перевернется, и Артур устанет быть собой.

- Не перевирай мои слова, Моргана. - шепчет Артур, внимательно смотря на нее. Пока она будет буйствовать, он будет наслаждаться. Пока она будет пытаться укусить его за чувство вины, он будет улыбаться. - Я бы принял тебя. Я бы сбежал с тобой из этого места, если бы ты сказала. Ты винишь меня в том, что я не знал, не видел. Но не задумываешься о том, что сама мне не сказала, хотя мы были так с тобой близки... Почти как ты и он.

Он припоминает ей Гиомара снова и снова, припоминает, как брат жены практически сразу положил взгляд на Моргану, как та сдалась под его обаянием. Он никогда не говорил ей, насколько сильно ревновал. Он никогда не показывал ей, не давал повода думать о том, что он претендует на нее. Нет. Артур всегда был умен, пусть и вел себя как глупец. У него был план, свой собственный, в котором ее непреклонного ухажера не было в живых.

Мужчина улыбается, когда Моргана говорит о страхе. Улыбается, внимательно следя за ее действиями, опуская руку снова так, что она не выберется из этой ловушки. Он любуется, насколько та почувствовала свою силу. Любуется ее ненавистью и чувствует тоже самое. Артур любил ее, но вместе с тем до боли в сердце ненавидел. Поэтому он хмыкает, поэтому не отталкивает ее когда сестра касается его губ, позволяя той искре страсти между ними разжечься чуть сильнее. Сердце пропускает удар за ударом, и он не сразу отвечает на ее действие. А когда отвечает, перестает себя контролировать.

Ее властный поцелуй переходит в его, он сжимает ее талию, поднимая на столешницу и усаживая так, чтобы ему было удобно. Он запускает руки в ее волосы, сжимая их у корней и заставляя Моргану откинуть голову и открыть доступ к ее шеи. Теряя контроль над собой, Артур забывает о том, что сердце его занято. Что ссора с Закари - лишь ссора, что у них еще есть надежда получит то, что так отчаянно хотелось - настоящей любви, без вмешательства магии. Он забывает об этом настолько, что неконтролирует свои руки, которые задирают юбку Морганы, сминая верхнюю часть чулок и идя дальше, запуская пальцы под ткань. Но стоит ему дотронуться до нее, стоит Моргане шумно выдохнуть, как где-то на задворках сознания кричит Рэнсом.

Профессор, жизнью которого так долго жил Артур, жизнью которого он считался и принимал, отчаянно кричит о Закари. Просит его остановится. И этот голос настолько громок, настолько силен, что он отрывается от очередного поцелуя и убирает руки, резко отходя от Морганы, будто его шибануло током. Грудь тяжело поднимается от каждого вздоха, и Артур выставляет руку вперед, прося ее не подходить к нему.

- Нет...

Выдыхает мужчина. Один вдох, второй, третий, Артур пытается совладать с тем возбуждением и наваждением, которое обрушилось на него с поцелуем Морганы. Мужчина, кажется, даже протрезвел, настолько сильно было желание от которого так сложно было отказаться. Моргана - его запретный плод. Его печаль. И она нужна ему на его стороне любыми из способов, но не таким. И эта мысль, словно тихая просьба, похожая на уговоры ребенка действуют на Артура в этот момент. Сейчас, когда рядом с ней нет больше ни одного мужчины, когда ревность, съедающая его изо дня в день спит, он готов пойти на эти уговоры.

- Не так. Я не хочу начинать все с того, с чего началось наше прошлое, любимая сестра, - его голос хриплый, но он все же берет себя в руки и качает головой, смотря на Моргану. - Между нами всегда кто-то будет, один, трое, десятеро не важно. Мое сердце не свободно, Моргана. И я не хочу повторять то, что было тогда: твою войну с Гвеневрой, столь утомительную для меня. В плане твоей матери и Мерлина был и остается недочет, мы можем его использовать... Мы все еще можем быть братом и сестрой, и идти вместе против их планов...

Моргана играет не по правилам. Она танцует на чувствах брата, широко и весело размахивая руками, устраивая настоящий хаос в его жизни. Она топчет его любовь, она уничтожает все то, за что он цеплялся, так легко и просто, чтобы не упасть в пучину этой всеразрушающей страсти. Он помнит, к чему это привело в прошлом. Помнит, потому что Моргана напомнила ему об этом всего несколько минут назад, которые кажется, были уже в прошлой жизни. Она проводит черту, и Артур всячески старается не переступить ее.

Но чем ближе Моргана, чем сильнее трясутся ее пальцы, не позволяя ей опустить юбку ниже, дабы не соблазнять его еще сильнее, тем ближе к этой черте Артур. Он не знает, как смог оторваться от нее. Не знает, зачем в принципе решил сделать этот шаг, стараясь заглушить голос этого гребанного желания. Закари не вернется. Он сам выгнал его в тот вечер, посадив на такси и попросив больше не появляться в его жизни. Он сам отправил парня подальше, не выдержав мысли об измене, не выдержав собственных демонов в голове. Как иронично. ведь в прошлом, Артур точно также поступил с Морганой. В прошлом, он тоже отправил ее подальше, не сумев иначе совладать со своей ревностью. Только тогда, чувство одиночества, когда он был в центре всеобщих взглядов, Артур глушил войной. Сейчас же, его одиночество заглушал скотч, что стоял на барной стойке недалеко от сестры. И Артур мог поклясться - он слышит, как тот зовет его и просит выпить.

Кажется, ему пора завязать с выпивкой хотя бы сегодня.

Он тяжело дышит, все еще не в силах восстановить собственное сердцебиение. Все еще ощущая, как в воздухе пахнем желанием, сексом и тем, отчего мурашки бегут по коже. Она была готова стать его, она была готова сейчас, в этот самый миг отдаться добровольно, переплести их судьбы настолько, что план Мерлина и ее матери точно должен был бы сработать. И от этого перехватывает дыхание.

- Это не честно, - хрипло проговаривает Артур. - Он был до того, как ты пробудила меня, Моргана. - мужчина осекается, поняв что сказал чуть больше, чем хотел. Но так ли это важно сейчас? Он смотрит на нее, не хмурясь, но сдвинув немного брови в короткой мимической гримасе "мне жаль". - Я не хочу ломать тебя. Не хочу взять тебя, а после... Разбивать.

Артур говорит искренне, старается донести до нее простую истину: он хочет ее, но ему больно даже касаться ее. Он хочет ее примерно также, как организм требует воду и воздух, но он знает, что из этого выйдет. Знает, что в конечном счете Моргана будет его ненавидеть, да так сильно, что все снова закончится крахом. Только в этот раз не Оксфордом, а всей Англии. И ему этого не хочется. Не хочется разрушать мир, который можно вернуть себе. Не хочется идти на поводу того, что портило и отравляло им жизнь тогда. Как бы сильно его не тянуло к Моргане, как бы сильно он не хотел однажды проснуться с ней в одной постели, позволить себе  эту маленькую радость, он не пойдет на это.

Не сейчас.
Ни после.
Но она нужна ему. Нужна, для того чтобы он мог достигнуть цели. Нужна рядом, как союзник, как сестра, как та, чью мощь и силу можно использовать себе на благо. И пусть Артур все еще злился на нее, за свою смерть, за сказанные и несказанные слова. Она. Была. Ему. Нужна. Точка. Он готов дать ей шанс, дать шанс себе, чтобы быть рядом как семья, которой их лишили. А потому сейчас предлагает сделать все мирно, без принуждения и лишней боли.

- Да. Я предлагаю тебе быть моим союзником, Моргана. - отвечает Артур и выпрямляется, не двигаясь с места.

Он смотрит на нее, уже чуть спокойнее дыша, чувствуя, как земля уходит из-под ног одним только вопросом. Моргана не играет честно, и этому когда-то он ее научил. Он не двигается с места, даже когда Мори подходит непростительно близко, заставляя его снова почувствовать запах ее парфюма, заставив его облизнуть губы, что казалось пересохли ровно за секунду до того как она оказалась рядом. Пальцы начинают подрагивать,  в желании коснуться ее еще раз. Прижать, повалить на диван, что как раз оказался за ее спиной. Но если он это сделает - назад дороги не будет.

- Не смогу. . . - его голос снова сбивается на хрип и он делает шаг к ней навстречу, касается сам пальцами ее руки, но тут же ее одергивает. - Я никогда не мог от тебя отказаться, Моргана. Они говорили, что Гвен стала моей погибелью. На самом деле вы обе. Прошу, мы можем разорвать этот круг...

Он бы хотел уметь поворачивать время вспять. До определенного дня, до определенной минуты, до определенного решения, которое он когда-то принял в своей жизни. Артур бы хотел изменить многое: в прошлом, как в недалеком, так и в очень давнем. Он бы хотел переписать свою историю, убрав из нее всех, кому был неугоден после. Но он король, и всегда будет именно им. А королям не пристало сожалеть о прошлом. Королям просто некогда лить слезы и сожалеть о том, на чей зов сердца он не смог ответить, на чье "прошу" он когда-то ответил тихим молчанием. У королей другая задача, и быть счастливым - в это не входит.

Так его обучал Мерлин. Так ему говорили десяток других советников, что когда-то обучали и были рядом с ним. Так написано во многих исторических трактатах, которые когда-то изучил Рэнсом. А значит он ничего с этим не сможет поделать. Ни со слезами Морганы, что вот-вот польются из ее глаз от обид всей сложившейся ситуации; ни с тем, что он бы хотел вернуться назад и, пожалуй, никогда не становится королем. Его ведь не спрашивали. Никогда не интересовались, чего на самом деле хочет Артур, кроме того, чтобы сделать страну единой. Никому не было интересно, ведь его судьба была предрешена, а спорить со судьбой, это все равно что кидать вызов старым богам.

Быть может именно поэтому он тогда объявил крестовый поход против всего магического. Именно поэтому в тот день встал на другую сторону баррикад, от своей сестры, от той, что сводила его с ума и приводила к безумию. Моргана была его погибелью, была той, кто с легкой руки мог указать дорогу. Но и она же была его предрешенной судьбой, не оставляя ему ни единого выбора. Поэтому была Гвен. Поэтому был Рим, а после и христианство. Артур всегда хотел выбирать дорогу самому, принимать решения и последствия, но зная - он сам виноват в том или ином роке, что постигло бы его на пути к заветной цели. И он был виноват. Он пошел против воли тех, благодаря которым появился когда-то на свет. И, пожалуй, это было единственное, о чем на самом деле не жалел Артур. А все остальное - лишь последствия, о которых он не обязан был задумываться.

И он не задумывался. Ровно до сегодняшнего дня, до этого самого момента, когда он признается Моргане, что никогда бы не смог от нее отказаться. Он делает ей больно, но сам не понимает: говорит это его сердце и он сам, или то магическое сплетение, которым переплетено вся их жизнь. И от этого становится тошно. От этого он тяжело вздыхает, на мгновение прикрывая глаза и отворачиваясь от сестры. Смотреть на Моргану практически невозможно, практически физически больно от ее нахождения в его квартиры. Больно, оттого что он запрещает себе к ней прикасаться; больно, оттого что даже в этой жизни она ослепительно красива, и до безумия притягательна, что он знает - не ровен час, когда в ее жизни кто-то обязательно появится. Кто-то, кто будет заставлять его сходить с ума от ревности, от того, что она не досталась ему. Тупая жадность, тупое желание, чтобы Моргана всегда принадлежала только ему, даже если он не сможет до нее прикасаться.

Все это было настолько глупо и эгоистично, но так просто, что Артур попросту не может от этого избавится. Он знает, что именно так и будет. Знает, потому что когда-то очень давно, они оба все это пережили и ни один раз.

- Мы пытались разорвать этот круг в одиночку, Моргана. Тянув каждый в свою сторону, латая там, где нам казалось неправильный надрыв, - тихо проговаривает Артур и снова смотрит на сестру. Ему хочется ее обнять, прижать к себе, сказать, что все будет хорошо. Но сделай он это - и снова сорвется. И снова начнется все по кругу, а им сейчас лучше стараться держать дистанцию, хоть какую-нибудь. Поэтому он наклоняет голову к плечу, и едва улыбается. - В этот раз ты не будешь одна. Я помогу тебе

"А ты поможешь мне" - проносится в его голове. С чем конкретно она должна была ему помочь, и почему он так отчаянно хотел, чтобы Моргана была на его стороне - он делится, конечно же, не стал. Не сейчас, ни в эту минуту и не в этот час. Когда-нибудь Моргана сама поймет, когда-нибудь она будет стоять рядом и аплодировать ему, потому что увидит - ее брат не принц на белом коне. Не в этой жизни. Больше нет.

Артур лишь на мгновение погружается в свои мысли и пропускает тот самый момент, как бутылка оказывается на полу. Он слышит лишь удар стекла, а после чувствует, как его ладонь пронзает боль. Первая мысль: "осколок попал", он проверяет ладонь, но ни видит ни царапины, но хмурится от неприятного ощущения. Вторая мысль "фантомная боль", но взгляд падает на руку Морганы, и Артур хмурится еще сильнее.

- Что за... - он подходит к ней ближе, - Дай руку. - аккуратно взяв ее руку в свою, Артур смотрит на то самое место, где были осколки, смотрит на свою ладонь и видит покраснения именно в той самой точке. - Ты заклинание наложила?

Звучит немного жестко, но Артур не понимает почему от ее ранения больно ему. Тихо чертыхнувшись, пока Моргана не начала говорить, он стаскивает полотенце и прижимает ее руку к нему, чтобы кровь не попала на пол. А после ведет за собой в просторную ванну. Нужно обработать рану, пусть та и не серьезная, ему попросту не хочется оставлять все вот так.