Коннер, как это обычно и бывало, переоценил собственные силы: соглашаясь вести себя хорошо и не отсвечивать без нужды, он в очередной раз забыл о том, что его бесит сидеть в четырёх стенах без дела особенно когда где-то полыхают костры и происходит то, чему обычно он всеми силами старался помешать. Это вообще не его формат. Он ведь мальчик-чересчур и всё в нём отзывается на окружающий мир слишком ярко. До рези в глазах, до скрученных внутренностей. Он видит больше, чем стоило бы. Он по-прежнему слышит слишком много, то и дело забываясь или наоборот прислушиваясь специально. И от чужих голосов, от сирен, от звуков пальбы в городе, где раньше подобное было чем-то из ряда вон спрятаться было невозможно. И от чувства, что всё не так, как должно  быть тем более. Как и от чувства вины за то, что он, в общем-то, оказался недостаточно героическим героем, чтобы самостоятельно влезать на эшафот и помогать вопреки. Ведь ему в самом деле ничего не стоит вылезти в окно и взмыть вверх, добраться до нужной точки, помочь, спасти, остановить и эта мысль засела в нём так глубоко, въелась в него как какой-нибудь химикат, что вырезать, не повредив какие-то более важные внутренние установки, было абсолютно невозможно. Немыслимо. Но от этой мысли было определённо некомфортно, а местами и вовсе больно.

Но он обещал. Обещал, что не будет делать глупостей и лезть на рожон. Обещал побыть хорошим мальчиком на чужих странных, местами и вовсе не применимых конкретно к нему в обычное время, условиях, притворяясь ветошью, снова влезая в костюм обычного очень условно среднестатистического человека, которому в самом деле нужна помощь и вовремя протянутая рука, отказываться от которой он никогда не хотел и не стал. Человека, который сам очевидно не справлялся. Просто не мог. Вот и терпел, раздражаясь с каждым новыми днём своего бездействия и неприкаянности всё больше, но старательно улыбаясь и не срываясь по-детски глупо на мебели или Джейсоне, следящим за тем, чтобы он тут невзначай не убился. И не то чтобы он этим гордился. Как и тем, что худо-бедно справлялся с тем, чтобы держать собственное неаккуратное слово.
Потому что гордиться было решительно нечем.

А люди по-прежнему не успокаивались. Упрямо продолжали продвигать новые законы, чего-то требовать, ждать ответа от криптонцев. Ждать, что те склонят перед ним голову, придя с повинной. Всё ещё винили. Боялись, прикрываясь словами, полными желчи и надуманной ненависти. Даже теперь, когда Метрополис перестал быть в самом деле безопасным - Джейсон был прав, стоило защитникам города скрыться, как в нём тут же появились чревоточины, разъедающие улицы с пугающей скоростью. Или может быть наоборот: теперь с особенной силой, потому что их больше никто не пытался защищать и это, видимо, было для них неочевидным результатом собственных действий, ведь герои затем и нужны, чтобы защищать, никто ведь не обещал быть им благодарными, что вообще могло пойти не так, верно? И на вкус Коннера всё это было в самом деле тоскливо и совершенно не вписывалось в его представления о мире и людях, в которых он всё ещё продолжал зачем-то верить. Вернее, он всегда знал, что его боятся. Слышал это, чувствовал, просто старался игнорировать, зачем-то пытался понять, принять, заочно простить. И никогда не думал, что до подобного в самом деле дойдёт. Что объявят охоту на ведьм, что он будет вынужден отойти в тень, что он в самом деле будет подчиняться планам Бэтмена и вступать в игру только по мановению местного дирижёра. Метрополис ведь всегда был обособлен, далёк от происходящего в том же Готэме. Город солнца и надежды.
Сейчас он был на себя похож даже меньше, чем сразу после того, как удалось нейтрализовать Кларка. Хотя казалось бы, куда уж хуже.

И для Коннера эта мысль была особенно болезненной. Даже не смотря на то, что прямо сейчас он вышел из своего убежища даже не за кофе, а по делу. Понятному для него, очевидному, привычному делу. Под чутким руководством Тима, конечно же, который всё ещё был недоволен тем, что его друг такой упрямый идиот, а Джейсон не справился с чётко поставленной задачей, и, собственно, Тоддом под боком. Но не геройствовал зазря. Только с каким-то глухим отчаянием прислушивался к миру вокруг и к самому себе. За город, в котором он бывал чаще всего и по наивности считал своим домом, было обидно. Всё ещё. Да и кому вообще может понравится наблюдать, как любимые места становятся иными, замечать как люди начали нервно оборачиваться и спешить домой, не задерживаясь, как раньше на улицах? Кенту по крайней мере точно не нравилось, но он честно пытался абстрагироваться от неприятных ощущений, концентрировавшихся где-то под рёбрами, путаясь в один большой ком, и сосредоточиться на выданных инструкциях, не особо увлекаясь полётами и прочими выдающими его с головой вещами. Он по-прежнему помнил, что в идеале никто не должен был знать, что вместе с командой спасителей города, не имеющими ничего общего с теми, кого город хотел линчевать, на улицы города по-прежнему выходит тот, кого так сильно хотели увидеть в кандалах, униженным и послушным. Ручным телохранителем, которому в случае проблем всегда можно было бы выдать красную карточку и заставить опуститься на колени, признавая власть большинства, к которому он не относился.
Он правда старался. И отчётливо понимал, что заочно проигрывает, играя не то что в полсилы, хорошо если в четверть.
С какой бы стороны он на всё это не смотрел - это был риск. Впрочем, их работа - всегда риск.

Коннер прислушивается к голосам в наушнике, не отзываясь - ему нет нужды говорить о своей готовности. Пожалуй, нет таких ситуаций, к которым он не был бы готов, в конце концов даже в случае взрыва он ничем не рискует. Только другими, ввязавшимися в чёрт знает чью войну, если это вообще можно так назвать. Прислушивается к ближайшим домам, не находит Тима, но не придаёт этому значения, сосредотачиваясь на сердцебиении Джейсона и происходящем в здании. В том, что ничего не получится сделать тихо, он даже не сомневался. Звук пальбы по-прежнему не кажется ему чем-то романтичным, но всё, что ему остаётся, так это вздохнуть. Он обещал не мешать, а, значит, свои праведные речи придётся оставить при себе, но всегда можно вмешаться иным образом, чем он и занимается, перемещаясь из своего очень условного укрытия в самую гущу событий в очередной раз то ли закрывая Тодда собой, то ли мешая ему стрелять по другим.

- Выглядят странно. А что они вообще должны были перевозить? - на фоне пальбы его слова особо и не слышно, но это неважно. Не особо отвлекаясь от раскидывания ребят, которые ему заочно не нравились и, в общем-то, тем самым помогая им прожить ещё пару лет, Кент попробовал идентифицировать состав камней, но ничего толком не определил - камни не были похожи на что-то ему известное. Новый наркотик? Новая руда, которую достали чёрт знает откуда? И почему Метрополис - точка сбыта? Так много вопросов и так мало времени, чтобы искать ответы. Всё ещё важнее уйти отсюда целыми и в роли победителей. Откинув парочку особо рьяных ребят в стену, не забыв вплавить двери двух из трёх гаражей в стены, не давая и шанса окружить из с Тоддом, Кент опустился на землю и как-то слишком самоуверенно направился поближе к полуоткрытой двери, не реагируя на пули, как ни крути попадающие в него, и вовсю пользуясь телекинезом, с трудом сдерживая едкие комментарии при виде крови на лежащих на земле - Джейсон вошёл в раж. И Коннеру в самом деле приходилось себе напоминать, что он вообще-то должен быть ему благодарен за то, что его вообще здесь оставили. Только вот это сложно. Сложно хоть как-то примириться с тем, что жизни других людей для него ничего не значат. А ведь это самое ценное и в тоже время на удивление хрупкое, что есть у человека. Но он молчит, только крепче поджимая губы и упрямо продвигаясь к камням. Просто потому что может.

- Я не могу определить состав, но на наркотики не похоже. По крайней мере это хотя бы не взрывчатка,- Коннер замолкает, прислушиваясь к себе, что-то внутри как будто барахлит, чего-то отчаянно не хватает. Чего? Это пресловутая интуиция, которую он обычно игнорировал?.. Или?.. - В здании почти никого не...

Для Кента мир не редко воспринимался как какое-то кино в замедленной съёмке, по-хорошему, все вокруг были в сравнении с тем, что он мог, медлительными. И подобное воспринималось им как что-то обыденное. Но чувство что что-то не так его по-прежнему не отпускало, но когда он вообще прислушивался к собственному мозгу, отчаянно посылавшему предупредительные сигналы? Так что он просто сделал то, что привык, заметив угрозу в лице выскочившего из-за двери как чёрт из табакерки очередного местного отброса, дёрнувшись в сторону, с удивлением подмечая, что скорости как будто не хватает, становясь аккурат на пути у очередной пули. Вот только всё вдруг пошло не по плану.
И мир ускорился.

Про боль Коннер много чего узнал, когда пытался остановить отца своими силами. Про переломы, про то как болезненно вправлять кости, порой ломая их заново, чтобы срослось правильно, а не как получится. Про бессилие, про собственную кровь, про то, что его кожа после хорошо поставленного удара взбесившегося криптонца мало чем отличалась от обычной человеческой, расцветая кровоподтёками, а если им проломать пару домой, то вся спина покрывается вязью гематом. Но про то, как прожигает пуля, проходящая насквозь, делая в нём дыру, обжигая, вынуждая отшатнуться и зашипеть, отстранённо понимая, неаккуратно оступаясь к тому же и рискуя оказаться на земле, не знал ничего. И был, пожалуй, не готов. Ему и в голову не приходило бояться пуль. Ведь криптонит есть только у тех, кто играл на его стороне, верно? Тогда..
Какого чёрта?
Шок проходит быстро, быстрее чем хотелось бы Кенту. Боль прожигает повторно, вынуждая сжаться, склониться вниз. Собственная кровь не пугает - удивляет скорее, да и какая разница, что из него вытекает, если он весь сосредоточился на боли, прошивающей плечо и руку, но восклицать и спрашивать как так вышло нет ни сил, ни желания, хочется поскорее со всем этим закончить. Остановить. Отомстить. Всё внутри него сворачивается в один большой ком злости, которая обычно означала, что кому-то не повезёт. Но глаза не загораются привычным красным, мир не останавливается, он сам не срывается стремительно с места, становясь в самом деле опасным.
Кажется, он в дерьме.

- Джей, мне кажется, что у меня проблема.

Да чёрт его знает, что должен сделать Джейсон с этой информацией, которую ему услужливо поставили на блюдечке с голубой каёмочкой непривычно хриплым голосом и поставив точку то ли вздохом, то ли стоном полного разочарования в себе, но Коннеру хочется верить, что он что-нибудь придумает. Потому что он сам не может - растерян, обезоружен и беспомощен, его хватило на пригнуться и попытаться уйти с линии огня, пока не стал решетом, впрочем, и тут он был не слишком профессионален - его вообще никогда не учили подобному, да и он сам не особо тренировался. Ставки всегда делались совсем на другое. И всё же ему не взмыть вверх, не закрыться невидимым щитом, не отбросить противника, обезопасив себя, тело не слушается, неожиданная боль глушит. Пожалуй, просто словленную пулю он бы спокойно пережил - неприятно, но с ним случались вещи и похуже, но вкупе с полным отказом всего того, к чему он привык, маловероятно. Дезориентирован. И совершенно бесполезен.
Хорош помощничек. Осталось словить ещё пару пуль и отключиться.
Интересно, он переживёт переливание крови?..
И снова выстрел.

[NIC]Conner Kent[/NIC][STA]небо в огне[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GLWWe.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Это было бы очень смешно, не будь так катастрофически плохо. Коннер много знал о ранениях не своих, конечно же, чужих. Ему приходилось вытаскивать друзей из откровенных мясорубок, уговаривать монотонно не отключаться, говорить с ним. Он редко пытался помочь сам - всё чаще относил раненных туда, где им могли оказать в разы более профессиональную помощь, благо такое место было практически у каждого, кто в ней нуждался. Это всегда было страшно, просто потому что сделать ничего нельзя, просто из-за того, что собственная беспомощность в подобных ситуациях всегда сводила с ума, доводя до исступленного и привычного: должен стать лучше, чтобы больше никто не пострадал. Именно поэтому он привычно вставал живым щитом между теми, кому пули были страшны и теми, кто совсем не боялся чужой смерти от своей руки. Это было настолько привычно, что Кент даже не задумывался о том, что это в целом ненормально. В конце концов он ничего не терял, для него это в самом деле был пустяк. Он даже не пытался злиться на пагубную привычку Джейсона всаживать в него пару обойм, если разговор не клеился с самого начала - ему даже не было больно, а Тодду становилось легче принять его точку зрения, ну, чисто теоретически. Вот и всё. Хотя в целом привычка каждого второго мудака использовать его как мишень в тире раздражала - давно известно, что это ни к чему не приведёт, но они всё равно пытались. И это какой-то странный замкнутый круг, который в самом деле надоел ему почти сразу.

Просто к могуществу привыкаешь, впрочем, как и к собственной неуязвимости. Жить так, как будто смерть ходит за ним по пятам, в его случае было бы очень эгоистично, ведь не задумываясь о собственной безопасности, которой в самом деле мало что угрожало, он мог гораздо больше. И всё же это были очень опасные игры с жизнью, о чём ему часто напоминали, но он всё равно никогда не верил. Кто его знает, что за козырь в чужом рукаве? Про криптонцев известно не так много и всегда есть вероятность, что не только криптонит опасен. Всегда была вероятность, что противник окажется опасен даже для него, а он просто не сумеет вовремя остановиться, потому что не научен бояться за себя. Всегда была вероятность, что он доиграется. Что сама идея быть живым щитом аукнется ему болью, кровью, переломами, инородными предметами торчащими из него и, возможно, даже летальным исходом.
До сегодняшнего дня он особо об этом не задумывался. Да, он выступал против Кларка совершенно чётко осознавая, что это не те игры, в которых ему стоит считать себя заговорённым. Но это другое. Он знал против кого борется, как и знал, что противник сильнее и ему никогда не выиграть, и лучшее, что он тогда мог - попытаться выжить, успевая вовремя сбежать с этого их пира во время чумы, чтобы зализать хотя бы часть ран и вправить пару неудачно восстановившихся костей.
Но это всего лишь исключение, подтверждающее общую теорию.

Что пошло сегодня не так он в самом деле не знал. Да это уже было и не важно. По крайней мере для него. Взволнованный голос Джейсона возвращает его к реальности, которая по-прежнему не укладывается в знакомые рамки, расползаясь вширь и рискуя затопить всё, что должно было так или иначе оставаться на поверхности. Собственное крушение в знакомые руки уже не кажется чем-то смешным, но и никаких возмущений внутри себя он не находит - справедливости ради стоять он бы сам всё равно не смог. Запоздало до него доходит, что и его нечеловеческая регенерация ему отказала, отдавая его в руки старой-доброй оглушающей, выбивающей из колеи боли, не мешая кровоточить ранам. Даже не ране, ранам. Кенту от этой мысли так дико, что он даже не понимает, что должен ощущать. Досаду? Разочарование? Страх? Удивление? Впрочем, какая разница. Всё равно он просто-напросто хочет отключиться, чтобы всё это уже закончилось. Беспамятство кажется хорошей идеей, впрочем, он точно знает, что это ложные сигналы организма, не приученного к подобным аттракционам. Нельзя закрывать глаза, какими бы тяжёлыми не казались веки, нельзя пытаться избавиться от удушающей, прошивающей, давящей как пара самосвалов, наваленных сверху, боли таким дурацким способом. Это опасно.

- Малыш мне нравилось больше,- улыбаться как-то на удивление сложно, но он старается, правда старается. В конце концов ему хотя бы не выстрелили в голову. Хотя бы. Как же всё чертовски неудачно складывается. Может быть ему дорогу перебежала чёрная кошка, а он и не заметил? Подобные мысли кажутся ему крамольными, но получше не завезли, зато он в сознании, пусть и по-прежнему не предпринимает попыток убедить себя и Джейсона, что в самом деле в порядке, проявляя чудеса воли и подтверждая звания идиота попытками найти опору самостоятельно и дойти до машины самостоятельно (или куда они там идут? какая разница) - ему просто кажется, что иначе быть и не может.
Всё ещё.

Собственная неуязвимость по-прежнему кажется чем-то реальным. Да и навряд ли он умрёт - всего какая-то пара-тройка пуль и, кажется, не задеты никакие органы. Он не уверен, но ему так кажется. Его даже хватает на то, чтобы зажать здоровой рукой рану на плече - не то, чтобы в этом было много смысла. Ему просто показалось, что он может и от ощущения, что он самую малость самостоятельный стало легче. Такая глупость, конечно. Неуязвимый Коннер Кент с неадекватной любовью чуть что подхватывать Джейсона на руки и перемещать в безопасное место, вдруг сам оказался на его месте. Если бы он мог, если бы был уверен, что смех не сведёт его с ума последующей болью, он бы смеялся. Пока он только решил говорить - это ведь хорошая идея, так проще оставаться в сознании. Просто нужно сконцентрироваться на лице Джейсона и пытаться не издавать лишних звуков, когда слишком ярко ощущается перемещение в пространстве. Всё-таки полёты для раненных в самом деле были безопаснее. Менее травматичны. Но выбирать не приходится - он по-прежнему не ощущает чего-то важного в себе, не может найти эту абстрактную точку опоры, от которой он мог бы оттолкнуться и взмыть вверх. Пусто. И это его пугает гораздо больше, чем то, что его костюм в крови. Его собственной.

- Я не волнуюсь. Всё будет хорошо, я верю тебе. Я просто.. не понимаю.

Ничего не понимает и нагло врёт. Ему страшно. Только он боится не умереть от кровотечения или потому что был задет какой-нибудь важный орган - это всё ещё кажется чем-то невозможным. Боится остаться вот таким обычным, ведь как бы он не хотел стать ближе людям, понять их, он давно осознал, что не сможет жить как обычный смертный. Для него это хуже смерти - ведь так он в самом деле будет бесполезен, более того, навряд ли ему светит долго и счастливо, ведь некоторые вещи не так-то просто перебороть в себе. А что он может, если отобрать у него все криптонские штучки? Дышать и нервничать за других? Пойти учиться в университет и отъехать в больницу, если не сразу в морг, после первой же попытки помочь кому-нибудь на улице, просто потому что не может остаться в стороне, и всаженного ножа в бок? Висеть на шее Джейсона тяжёлым грузом, требуя помочь ему стать как он, научить его выживать? Впасть в депрессию? Стать гениальным учёным? Дичь. Это всё невозможно. Как бы он не страдал от собственной особенности - это то, что определяло его как личность, то, что и было по сути стержнем, на который нанизывалось всё остальное. Это то, без чего он не сможет сосуществовать с самим собой в мире.
Это очередная, отдающая горечью, аксиома.

Заднее сидение машины, кажется, чужой сродни благословения свыше, впрочем до первого лежачего полицейского. Но Коннер не пытается жаловаться - он знает, что Джейсон побольше его знает об ощущениях в его положении. Да и какой смысл? Он не  боится боли, не боится стать поломанной игрушкой, у которой из целых костей осталось всего парочка - он точно это знает, он вообще много знает про боль, просто совсем не был подготовлен к пулевым ранениям, как и к тому, что кровь не остановится сама. И поэтому просто по-прежнему цепляется за окружающий мир, оставаясь в сознании, ловя краем глазом затылок Тодда, ведущего машину явно не как законопослушный гражданин, всё также зажимает одну из ран, как-то отрешённо смотря на собственную кровь, думая, что красный не его цвет. Всё ещё больно. И чуда не происходит. Не возвращается его могущество, раны не затягиваются сами и это по-прежнему пугает. Как будто закончился пробный период у лицензии, как будто ничего больше не станет как раньше. Он даже пытается что-то говорить, но быстро устаёт, предпочитая тишину.
Люди, носящие маски и подставляющиеся каждый божий день, пусть и в броне, пусть и не так глупо, как он сам, всё ещё кажутся ему сумасшедшими. Зачем? Навряд ли им кто-то в самом деле благодарен. Коннер ведь знает, что вся эта заварушка с попытками линчевать криптонцев - это всего лишь один акт из сотни. Никогда люди не смогут простить тем, кто их пытается защитить, что они не идеальны. Как и то, что они сильнее и мужественнее их. Отличия пугают.

- Чёрт, эта лестница всегда казалось мне в разы короче.

Лестница - это очередное маленькое испытание, но, право слово, пытаться подняться самому, почти полностью повиснув на Джейсоне, было в разы безопаснее и разумнее, чем пытаться вписаться в повороты, изображая из себя очень потрёпанную жизнью принцессу - лестничные пролёты явно не рассчитаны для подобных аттракционов. Да и он как-то смог не привыкнуть, но немного подготовиться к вспышкам боли от каждого неосторожного движения. Его в самом деле больше волновало, что теперь ступени заляпаны кровью и это определённо кого-нибудь да расстроит, он точно знает что на третьем этаже живёт славная рыжая девочка и ей определённо не стоит быть видеть что-то подобное. Хорошо ещё им никто не встретился, а то объясниться было бы сложно, хотя, учитывая происходящее в городе, может быть никто и не удивился. И всё это это всё глупости.
Важно только то, что они почти дома. И он всё ещё в сознании.

Родной, казалось бы, диван встречает его не слишком радушно и Коннер отвечает ему несдержанным стоном сквозь зубы. Обычно он казался мягче. Обычно. Обычно он ему даже не нужен был, чтобы оставаться на приличном расстоянии от пола. И это всё уже несмешно.
Совсем.

- Эй, Джей, самое время для твоего фирменного "всё будет хорошо, малыш".

Коннер не теряет нездорового оптимизма, откидывая голову на спинку дивана и недовольно шипя ругательства, пытаясь найти Джейсона взглядом и убедиться, что он видит его улыбку, ну или то, что ему кажется улыбкой. Потому что все остальные маркеры его здравомыслия были из рук вон плохи. Говорить ровно и вовсе было сложно, голос звучал как-то непривычно хрипло и загнанно, да и дышалось не сказать, что легко, после маленького подвига, но говорить нужно было. В целом он обычно мог бы вообще не дышать, а тут как будто задыхается и чертовски устал подниматься наверх. Это было сложно. В самом деле сложно.
Может быть стоит присмотреть квартиру в доме с лифтом?

- Дай-ка угадаю, дальше будет только больнее, но потом полегчает?

Он, конечно, не эксперт. Но кое-что знает.

[NIC]Conner Kent[/NIC][STA]небо в огне[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GLWWe.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Всё ещё смешно. От всего происходящего, от того, что поменялись ролями, от ощущения, что всё это не может происходить с ним. Шок, наверное.  Или самая настоящая тихая истерика. Почему нет? У него в конце концов десятки достойных поводов. Дезориентация в мире, вдруг ставшим таким тихим, различимым лишь на малых расстояниях. Полное непонимание как правильно переносить вес, когда нет возможности оторваться от земли и нет нужды следить стоят ли подошвы кроссовок на асфальте или чуть-чуть оторваны. Всё по-другому. Смазанное, нереальное, неродное. Из знакомого только Джейсон. А всё равно всё не так. Не хватает слишком многого. Оглох, ослеп, потяжелел. В миг.
Смешно же, разве нет? Весь из себя великолепный Коннер Кент, идеальный, несокрушимый, неузявимый, ненавидимый за это, вдруг стал беспомощным как котёнок. Смешно и страшно. Отличный коктейль для того, чтобы пережить сегодняшний день, откровенно рискуя сойти с ума от переизбытка эмоций.

Коннер ведь правда старался отнестись к происходящему, к собственному состоянию, иначе, поверить в происходящее, перестать циклиться на том, что было не так важно, как поставленная ему цель оставаться в сознании. Но как бы он не пытался, настроиться на серьёзный лад не получается, вынырнуть из глубин вод, которыми его накрыло, оглушая, тоже, как и перестать говорить что-то невпопад, банально пытаясь вытянуть из Джейсона парочку-другую слов, фраз, сделав его точкой отсчёта. Он сам не знает зачем ему задавать вопросы, ответы на которые прекрасно известны им обоим. Чтобы что? Со спокойной совестью продолжить бояться совсем не тех вещей, о которых бы стоило сейчас думать? Или чтобы не отвлекаться на пугающую тишину, с которой он никогда не был раньше знаком? Ответов нет. А вопросов всё ещё много. И некоторые были, пожалуй, серьёзнее некуда. Как так вышло? С чего бы вдруг ему отказали сразу все его сверхсилы? Временный ли эффект, обратимый ли вообще? Что вообще происходит с криптонцем, если он вдруг становится вот таким обычным? Особенно, если нашпиговать его сталью? Не то, чтобы Коннер не мог навскидку прикинуть что к чему. Ему просто чертовски не нравились собственные мысли на этот счёт. И это дурацкое чувство страха, уютно устроившееся где-то внутри, довольна урча и разрастаясь вширь особенно.
Умом он отлично понимал, что ему бы думать о том, что дальше, радоваться там, что осилил подняться и всё ещё был в сознании, в конце концов стоило бы быть благодарным Джею за то, что тот не терял голову и точно знал, что делать. На крайний случай морально готовиться к перевязке и извлечению всего лишнего из многострадального организма. Ему бы, в конце концов, хоть раз за сегодняшний день задуматься о том, что он, вообще-то, нынче не безупречный пришелец, а очень даже смертный, болезный и отвратительно хрупкий почти человек. Раненный, к том же. Но из замкнутого круга вырваться не получалось. Почему? Как надолго? Лицензия закончилась? Отравлен? Излечимо ли?

- Шрамы как повод для гордости? Не перестаю тебе удивляться, Джей. Но, если честно, мне больше нравилось без шрамов - не думал, что ты иного мнения на этот счёт,- ту часть, в которой Джейсон не одобряет его методы борьбы со вселеннской несправедливостью, Коннер малодушно пропускает мимо ушей. В конце концов он сегодня итак огрёб достаточно за свои альтруистичные порывы, не хватало ещё оправдываться или отвоёвывать своё святое право гордиться шрамами, если они останутся, конечно. Хотя гордости он не испытывал, даже теоретической - это глупо, он и так помнил все свои плохие дни, свои ошибки, свои промахи, из-за которых страдали другие - лишние напоминания были ни к чему. Романтика разбойников с больших дорог ему никогда не была по вкусу и чужие метки для него были всего лишь причиной вспомнить о их хрупкости, но никак не причина для восхищения или излишнего любопытства, но на секунду ему показалось что что-то такое именно на нём было бы даже символично. Правда всего на секунду. Лишние напоминания о собственной сокрушимости навряд ли ему по жизни помогут - сознание по щелчку пальцев не перепрограммируется во что-то более применимое к жизни, в которой надломить и обесточить его мог не только зелёный криптонит, но и что-то ещё. У него, в отличие от Тима никогда не было запасного плана. Ни плана, ни второй личности, у которой была бы реальная жизнь, а не её иллюзия, ни отработанных схем эвакуации. А для тех, кому до него вообще есть дело подобное, конечно же, станет триггером. Лишним поводом пытаться остановить его или одёрнуть, многозначно кивая на неидеальные рваные линии, на вязь меток, потенциальных отличительных черт для опознания тела. Поводом для беспокойства.
И от этой мысли по-прежнему веяло неприятным холодом. Гораздо ощутимее, чем от слов Тодда про перевязку и продолжение феерии болевых ощущений.

Джейсон, в отличие от откровенно плывущего Кента, был собран и, кажется, в самом деле знал, что делает, а главное зачем. Ну, или отлично притворялся. В любом случае это подкупало и одновременно успокаивало, помогало шатко-валко держаться и балансировать на грани то ли истерики, то ли чёрт знает чего - страха за себя всё ещё не было, но поводов беспокоиться всё равно хватало. Футболку правда было жаль, но с другой стороны у него есть ещё и плевать, что Джей только что разрезал самую любимую (как будто между ними вообще была разница). Это было не так уж важно, но Коннер всё ещё почему-то отчаянно цеплялся за в самом деле дурацкие мысли, отвлекая себя от всего, что не вписывалось в привычную картину мира. И то, что от вмешательства из-вне, которое должно было помочь, становилось только больнее, тоже не казалось чем-то важным, достойным концентрации. И боль не важна, да и бывало хуже, правда бывало - просто нужно сцепить покрепче зубы и немного потерпеть. В конце концов сам виноват, что прогуливал те части обучения юных сайдкиков, где нельзя было жульничать и приходилось играть честно.

Его, наверное, от реальной потери сознания после всех перегрузок и потери крови спасало, что мир для него сейчас был чрезвычайно тусклым, плоским и почти не ощущался. Реальность без привычных вещей, недоступных окружающим людям, в самом деле не знающим, каким громким может быть город и как странно вдруг перестать слышать, как бьются чужие сердца, подтверждая, что те, кто важны - живы, как ярко светит солнце, как это вообще ощущать всё в десять раз ярче, чем они привыкли, казалось зыбкой и совершенно неправдоподобной, больше похожей на кошмар, из которого всегда можно вынырнуть, резко садясь на кровати. Хотя вот же кровь. На его руках, впиталась в его футболку, наверное, даже испортила обшивку дивана. И больно по-настоящему, от касаний, от бинтов, стягивающих и мешающих свободно двигаться. И слабость самая настоящая, доселе ему вообще неизвестная - даже после того как Кларк раз за разом пытался сделать из него отбивную, было иначе: внутри всегда был аккумулятор, заряжающийся на раз-два-три и подбрасывающий вперёд и вверх. И всё равно. Так не бывает. Так не может быть.
Но всё же, как бы отчаянно он не отрицал, всё как-то так и есть.

- Деспот и тиран,- смешок получается не таким уж и убедительным, но Кон не сдаётся и продолжает гнуть линию, что всё нормально - осталось самому в это поверить. Вздыхает только, выдавая себя и свои смятения с головой, но стакан и таблетки покорно принимает и даже молча в обратном порядке отправляет внутрь себя, решив малодушно не озвучивать, что воздействие обезболивающего на криптонцев не изучено. К чёрту подробности. Как бы ему не казалось, что всё понарошку и как будто под хорошими такими заборными седативными, он всё равно измотан и в самом деле нуждается в волшебных таблеточках. И во сне тоже. Но позже. Не сейчас. Ему бы не хотелось провалиться в сон, не поняв сперва, что вообще происходит. И насколько всё плохо. - Ты сам-то в порядке?

Задавать подобные вопросы ему тоже в новинку и как-то неловко даже, глупо. Обычно он просто знал, возможно, даже лучше, чем сам Тодд, насколько тот в порядке. Видел. А сейчас нет. И это было странно. А вот пистолеты на журнальном столике смотрелись на удивление неплохо, впрочем как и броня тут же на полу. Коннеру от подобного натюрморта легче дышится. Они дома. Дома не может не произойти ничего из ряда вон. Тут безопасно. Джейсон не снимает шлем там, где можно словить пулю - это Коннер знал наверняка. Это что-то вроде очередного маркера, на который он мог себе позволить ориентироваться.
Но он всё ещё слеп, глух и чертовски напуган перспективами привыкнуть к этому.

- Не знаю. Всё было нормально, как всегда. Если бы это был криптонит, меня бы ломало - ощущения незабываемые, но не было никаких предпосылок. Только.. какая-то неправильность, не знаю, я списал это на предчувствие некоторого дерьма и, как видишь, не ошибся. Но распознал неверно. Мир просто как по щелчку замедлился и всё. Ничего больше. Дальше сам видел. Я хрен знает, что это. И главное обратимо ли. Я.. я как будто ослеп, оглох, ослаб, потяжелел в раз и потерял связь с реальностью - всё слишком тусклое, блёклое, непривычное. Ни хрена не понимаю, дезориентирован и, если честно, даже не понимаю как правильно переносить вес, чтобы не рухнуть мордой в пол. Всё вообще не так, как должно быть. Понимаешь? - он правда старался говорить спокойно, не скатываясь в истерику или как это вообще лучше назвать. Но день выдался слишком сложным, чтобы ещё и звучать убедительно, когда уверенность в завтрашнем дне больше похоже на осколки, лежащие под ногами, чем на что-то целое. Он и в лучшие то дни вечно поддавался эмоциям. Но перед Джейсона не стыдно. Ни за собственный идиотизм, ни за свою вскрывшуюся вдруг неидеальность, ни за страх, плескавшийся на дне синих глаз. Ни за что уже не стыдно. Кому ещё ему признаваться, что он напуган?

- Может.. может, камни эти странные? Я ведь не смог определить из чего они. Не знаю. Меня больше волнуют последствия, чем причина,- быть честным сложно, но иногда полезно. Гораздо полезнее, чем мрачно молчать, копаясь в собственных внутренностях и препарируя без анестезии. И плевать, что голос звучит неестественно и сломано. И совсем не стоит концентрироваться на том, что рука со стаканом, благоразумно отставленным на всё тот же журнальный столик, подозрительно дрожит. Лучше уж попытаться сесть как-то поудобнее, желательно не вырубиться прямо на диване, вопреки всем предпосылкам вроде свинцовых век и внутренней потребности перестать уже геройствовать - уже итак всем доказал, что даже без криптонских штучек крутой парень. И вместо того, чтобы последовать совету умудрённого сомнительным опытом Джейсона, концентрируется на знакомом лице, отчаянно цепляясь за что-то достоверно реальное. - Твои мысли на этот счёт?

Домыслы им на самом деле ничем помочь не могли - нужен был Тим и факты. Но разговор немного выравнивал горизонт. Ему, конечно, отчаянно хотелось коснуться Джейсона, чтобы удостовериться, что не зря пытался заземлиться с помощью него, чтобы точно знать, что реальный, но собственные силы он оценивал на удивление трезво. Ни встать, ни куда-то там наклониться ему явно не под силу. Оставалось только смотреть и слушать. И всё пытаться уловить не слухом, так чем-то ещё, привычный ритм чужого сердца.
Но вместе мерного стука - тишина.

[NIC]Conner Kent[/NIC][STA]небо в огне[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GLWWe.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Коннер, конечно, известный идиот, но всё равно был в состоянии осознать, что его страх остаться навсегда обычным, вот таким слабым в рамках его личной градации силы, легко ломаемым и способным сделать ровным счётом ничего для себя, что уж там говорить про других - это всё ненормально. Так не должно быть. Человеку, в которого всадили пули, который потерял немало крови и чудом не потерял сознания от болевого шока, должно быть страшно только из-за того, что он чуть не отдал богу душу. А ему не было. В его голове всё ещё стоял блок под кодовым названием "нельзя просто так взять и убить". А ведь можно. И почти получилось, верно? А он всё равно думал о том, что облажался и, чёрт возьми, в таком виде вообще ни на что негоден, а не о том, что пугающе смертен, что обезболивающее может не подействовать, что его сердце может не выдержать непривычных нагрузок и перестать работать, что может произойти всё, что угодно. Он думал только о том, что он недальновидный самонадеянный идиот. И что всего этого можно было избежать, если бы он не воспринимал собственное надуманное бессмертие как что-то абсолютное. И плевать, что по другому он бы просто не смог. Мог ведь хотя бы прислушаться к собственной интуиции! Не прогуливать уроки  для сайдкиков и  быть в состоянии уйти с линии огня, а не стоять столбом, не понимая, как так вышло.
И отчаянно тонул в собственных невесёлых размышлениях о вечном и собственной несостоятельности, чудом не опускаясь на дно, только потому что цеплялся за Тодда мыслями и взглядом, находя в нём точку опоры, но всё равно продолжая плыть в пространстве и времени, и в тоже время отказываясь отыгрывать роль принцессы, которую спасли, с толком, чувством и расстановкой. Оставляя себе всю свою боль и пытаясь не пустить сомнения и страхи дальше собственной головы. Не пытаясь вынудить Джейсона заботиться о нём  ещё больше.
Потому что он просто не мог быть в роли этой самой принцессы. И дело вовсе не в гордости или каких-то внутренних странных в его случае стереотипах.

Скорее проблема в том, что от него все и всегда ждали чего-то великого, подвигов уровня Супермена или даже круче. Да, что уж там, от него в принципе ждали слишком многого: одновременно человечности и в тоже время схожести с  богами, в которых люди верили, да ещё чтобы моральный компас не барахлил. И он в том числе, пусть и сомневался. И никто никогда не говорил ему, что вот так глупо получить ранения и не быть в состоянии даже дойти до собственного дома - это допустимо. Ему вообще редко разрешали быть слабым, вернее давали такую возможность, просто потому что из всех кого он знал подобной ему бронебойностью обладали единицы и он просто не мог позволять им маршировать впереди, зная, что для них это в самом деле опасно. Так что просто-напросто первую очередь подобное запрещал себе он сам, упрямо доказывая всем вокруг, что нет ничего, чтобы он не сделал ради мира, которому на самом деле никогда не нравился, как раз потому что мог слишком многое. И никогда не слышал просьб остановиться и не пытаться так скоро покончить с жизнью, пусть и чужими руками. Просто игнорировал, как белый шум. Ведь, если не он, то кто-то другой, верно? 

В общем, как ни крути у него в самом деле было мало шансов здесь и сейчас ощущать себя не бесполезным мешком с дерьмом, которому должно быть стыдно за свою тупость, слабость и все прочие его сомнительные таланты. И даже то, что рядом был Джей, перед которым он в своих попытках оправдаться и объяснить собственные взбрыки уже далеко не один раз выворачивал душу наизнанку, отчаянно тыкая пальцем во все внутренние нагноения и раны, не спасало его от этого липкого, непривычного и горького на вкус чувства, что он отчаянно не справляется со своей великой миссией.
Не смог. Не справился. Что-то внутри сломалось. Нет уверенности, что всё придёт в норму.
Всё ещё страшно. И дико.

За чужое "в порядке" Кон цепляется крепче чем за всё остальное и чувствует, как страх внутри делает неуверенный шаг назад. Джейсон в порядке. Его слабость не стала для них обоих одной большой проблемой. Только для самого Кента, а это в его системе координат было вполне приемлемо. Всё ещё странно, дико и ненормально, но приемлемо. Собственные переломы, ранения и попытки уйти за черту никогда его не пугали, пусть и не были такими уж частыми в его биографии. За себя бояться у него получалось отвратительно плохо. Даже, когда было очевидно, что шансы остаться целым после очередного финта ушами из разряды "была не была" очень низки.
Сейчас, оказавшись вдруг без всех свои криптонских фишек, он впервые, пожалуй, осознал, насколько же он самонадеян и как часто делает ставки исключительно на собственную прочность. И как часто играет с огнём. Раньше ему и в голову не приходило задумываться о подобном, просто потому что всегда прокатывало.
И всё же. Если всё вернётся в норму, то он навряд ли будет вести себя иначе. По крайней мере он на это надеялся, отказываясь выдавать себе право на жалость к себе и страх за собственную жизнь, выставленных вперёд чужой сохранности.
С этим он жить не может - он уже проверил, просиживая в собственной квартире, пока Метрополис пытались сжечь дотла, чтобы построить новый лучший дивный мир.

- Это не магия, Джей. Просто.. физиология,- и именно поэтому Кента так пугало, что в нём что-то сломалось. Источник его силы - его собственный организм, физиология криптонца, восприимчивого к местному солнцу. Оно просто не могло взять и сломаться. Источник не мог опустеть. Это всё ещё антинаучно и ненормально. Впрочем... впрочем, про криптонцев всё ещё слишком мало известно. Гораздо меньше, чем нужно было для того, чтобы что-то утверждать. И это в кои-то веки Коннера удручало. - Как-то не так я рассчитывал стать настоящим мальчиком.

Чужое "если" неприятно царапает изнутри. Будь в нём больше сил, он бы обязательно взбрыкнул и может быть даже устроил что-нибудь, за что ему было бы потом стыдно, забыв сперва подумать, прежде чем открывать рот, но сил нет. И это хорошо. Джейсон ни в чём не виноват и не обязан выступать в качестве груши  для очень расстроенного Кента. Они в конце концов оба не понимают, что произошло. И в отличие от него Тодд работал с тем, что у них имелось. Работал умело, бережно и качественно. И уж точно не заслужил истерики от парня, которому в момент отрезали крылья и предложили то, о чём он так давно мечтал. Как будто его услышал какой-нибудь мерзкий джинн и исполнил его желание дословно: хотел быть обычным - получай. Ты чем-то недоволен? Формулируй желания лучше.
И всё же Кент помрачнел. Но взгляда не отвёл - страшно снова утонуть в собственных страхах и сомнениях. Джейсона по крайней мере его неизвестный благодетель оставил. И этому Коннер был рад, старательно не задумываясь, а что будет дальше, если силы в самом деле не вернутся.

- Бэтмен вас специально обучает мыслить рационально в любой ситуации? Мне почти завидно, потому что у меня как-то плохо получается,- где-то в глубине души Коннеру стыдно за свою панику, за страх, который всё ещё им управлял. Стыдно и за то, что он даже мысленно не может согласиться с тем, что важнее, пусть слова Джейсона и звучат логично. Это иррациональное. Иррациональный страх, иррациональное желание получить в свои руки подтверждение, что его смертность - это временное. И всё это не подвластно ему. Он бы мог, наверное, объяснить Джейсону, подобрав какой-нибудь подходящий пример вроде потери руки или подвижности, дав понять насколько для него в самом деле естественно летать, быть неуязвимым и не нуждаться в том, что было нужно  для обычных людей. Суметь как-то пояснить, что всё, что он научился делать, чтобы не выделяться в толпе, когда играл роль просто жителя Метрополиса, в самом деле было для него искусственным и в своё время дико раздражало именно потому, что это всё не про него. Но он даже не пытается, вместо этого устало, но всё же обеспокоенно подмечая, что Джейсон не выглядит, как обычно. Как будто не может найти куда себя применить. Не похож на привычную версию самого себя и ни на одну из тех, с которыми Коннер был знаком. И явно не был к чему-то подобному готов. Они оба не были.
И  эта мысль кажется какой-то особенно неприятной. Причинять другим неудобства, лишать привычного уклада и быть поводом для тревог - это вовсе не то, о чём мечтал Коннер.

- Конечно, разберёмся. Нам просто нужно немного отдыха и времени, - Коннер почти верит в то, что говорит, пусть и звучит отрешённо, списывая всё малодушно на усталость и насыщенность сомнительных событий за день. По крайней мере он точно знает, что навряд ли хоть когда-то снова поднимет тему собственного страха перед отсутствием привычного могущества в адекватном состоянии. Как минимум постарается. Даже, если решение проблемы они не найдут. Потому что в самом деле нет ничего важнее того, что они живы. Что ничья смерть не легла на чужие плечи. В конце концов, чужое "в порядке" по-прежнему было самым важным из произнесённого в этом доме. И рука непривычно тяжёлая ложится на чужой затылок привычно, пусть всё внутри и против этой позы отчаяния Джея с низко опущенной головой. И зарыться пальцами в чужие волосы тоже необычайно легко. И от этого становится только легче, пусть внутреннее напряжение никуда не делось. Касаясь, легче загнать себя в привычные рамки, лишить возможности раскачивать лодку, в которой он оказался, рискуя перевернуть её и захлебнуться собственными сомнениями и домыслами. Ещё бы вытащить Джейсона из его нервного состояния, но Кент в подобном, кажется, не эксперт. На их общем счету слишком мало ситуаций, когда всё было вот как-то так, когда угроза жизни и сломаны столпы, на которых держалось мироздание. У них всё больше личного, внутреннего, того с чем  они тоже не справлялись, но это было хотя бы не опасно. Никогда не было шанса сорваться.

- Эй,- собирать себя из осколков собственной личности и уверенности в том, что он в силах сделать, не просто. Но бесконечно  жалеть себя и ждать от окружающих понимания и попыток уберечь от случайных травм было бы чересчур эгоистично. И Кент упрямо собирает себя в кучку, огрызается на страхи, концентрируется на том, что Тим в состоянии разгадать любую загадку, а он сам нужен Джейсону, который, в отличие от него, сохранял самообладание всю дорогу от места икс до текущего времени. И посыпался только сейчас, не тогда, когда ему самому нужна была помощь. И это правда помогало. И в том, чтобы в жесте собственной заботы касаться, приглаживая взлохмаченные дурацким шлемом волосы, пусть и стараясь при  этом оставаться максимально неподвижным, не особо веря в волшебную таблетку, он видел больше смысла, чем в том, чтобы продолжать бессмысленно тратить силы на попытки что-то там как будто важное осознать, придумать себе новую жизнь или выпасть из реальности вовсе, замкнувшись на том, что ему вот так не поезло. И бережно касаться основания шеи Тодда, вести ладонью по знакомой, пусть и сгорбленной сейчас, спине гораздо важнее и, справедливости ради, ему ближе. Им обоим просто нужно найти новую точку отсчёта. Отпустить ситуацию, признать, что от попыток бега по кругу, неважно которому и по какой причине, не станет лучше. Не ему одному стоило бы отдохнуть. - Джей, не загоняйся. Посмотри на меня, а? Всё в порядке. Мы оба живы. И мы в безопасности. Джей?

Коннер злиться на себя и собственную немощность. На собственный совершенно нормальный, но такой непривычный страх лишний раз бередить обработанные раны. На то, что не может нормально включиться в ситуацию, растормошить Джейсона. На то, что ни черта не смыслит в чужом восприятии мира. На то, что всегда был слишком зациклен на себе, чтобы подмечать детали, а теперь не понимал с которой стороны подступиться. Злился на себя за то, что не нашёл подходящей минуты отблагодарить. Сказать, как сильно Джей ему помог и вовсе не тем, что зашил и подлатал, нет, а сейчас уже было бы странно. И злость на удивление отрезвляла, заглушала страхи, отодвигая всё прочее. Как ни странно, это помогло.
Помогло всё-таки вынырнуть, найти причину не циклиться на себе. Не убирать руки, неловко зашевелиться на диване, морщась от неприятных ощущений и невольно выжидая приступ боли, пытаясь развернуться, перестав притворяться предметом мебели.

- Нам просто нужно дождаться привета от Тима. А пока можно выдохнуть. Тебе бы тоже не помешало отдохнуть, м?

[NIC]Conner Kent[/NIC][STA]небо в огне[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GLWWe.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Коннер жмурится, касаясь чужой шеи, успокаивая и заземляя то ли себя, то ли Джейсона - это ведь совсем неважно, кому простой и когда-то будничный жест помогает больше. Отчаянно пытается затормозить внутренние процессы, грозящие тихой истерикой, запрещая эгоистично упиваться жалостью к себе. Это им никак не поможет - не вернутся силы, мир не станет прежним, он не сможет взмыть в небо, рана не затянется сама, его не оглушит какофония звуков. Так будет только сложнее подстроиться под новую реальность. В конце концов даже, если у них ничего не получится, если Тим в ответ разведёт руками, если он станет обычным мальчиком как просил, как требовал у глухого к его просьбам неба, то он будет жить и это единственное на что стоит сейчас зациклиться. Начинать всё с начала, отчаянно отставая от окружающих на старте, для него не в первой - научится ходить заново, привыкнет быть глухим, научится смотреть вокруг внимательнее, привыкнет беречь себя и не бросаться на амбразуры, заставит Джея научить его драться, станет ему равным, даже если никогда больше не услышит как бьётся его сердце на расстоянии в тайне от него. Он не сдастся. Он не умеет сдаваться.

Единственный его проигрыш сидит сейчас рядом: напряжённый и сбитый с толку, нервничающий даже больше, чем он сам, едва ли справляющийся с новой реальностью. Едва ли выглядящий как человек, который переживает за старого друга, навязавшегося в период отчаяния. И это должно было бы быть хорошей новостью, но каждый уже сказал своё слово и точки расставлены. И сейчас от этой мысли во рту особенно горько. Вместе проще. Вместе было бы привычнее. А вот так, не зная, что разрешено, а что вынесено в чёрный список окончательно и бесповоротно собственная беспомощность чувствуется особо остро.

Коннер всегда знал, что Джейсон никогда его не щадил. Никогда не парился на счёт его неуязвимости, считая это константой в их отношениях, выпуская в него всю обойму в приступе бешенства, кидая в стену, никак не комментируя привычку парить, а не шагать по земле, никогда не искал в нём того, чего нет, не требовал притворяться человеком, не ждал, что он будет мимикрировать под реальность, замедляясь, заземляясь, ставя себе на одну ступень с ним. Один из немногих, кого не волновал статус кво Кона и он цеплялся за это, отказываясь отступать. А сейчас в Кенте слишком мало от пришельца. Обычный мальчик, из крови и плоти, заштопанный на скорую руку человеком, привыкшим заниматься подобными вещами, позволившим себе слететь с рельс в пропасть только когда дело было сделано. И проблема сейчас ведь вовсе не в том, что Тодду плохо после шитья живого человека, конечно же, нет. Ему такое наверняка не впервой. Просто у Кента никогда не было шрамов. А теперь будет - лучшее напоминание о том, что могущества легко лишиться. А значит он смертен. И никто из них не знает не повторится ли вновь. Кент знает, что ему никогда не скажут правду, но догадывается в чём проблема, не рискуя озвучивать вслух свои догадки.
А ведь такая простая загвоздка, такая глупая, такая странная для других и очевидная в их случае. Очередное подтверждение того, что Джейсон живой, настоящий. Не зло во плоти, как любит себя описывать, доказывая, что рядом с ним никого быть не должно, ведь смельчаки будут обречены. Вот только почему от этой догадки тяжелее дышать?

Кент всё не отнимает руки, уже не удивляясь тому, что ему дозволено касаться, и думает, что Джею, наверное, страшно. Коннеру по крайней мере страшно. Не из-за Джейсона, а так в общем. Страшно перестать быть неприкасаемым, страшно оказаться под прицелом, страшно знать, что нет больше никакой защиты и всё зависит только от того как быстро он сориентируется в случае проблем. А ведь в нём мало здравомыслия, всё чаще действует по наитию, следует инстинктам, доверяется рефлексам и нет в нём ничего про то, что сперва кислородную маску нужно надеть на себя. И навряд ли Джей был к чему-то подобному готов. Никогда ещё Коннер не был так беспомощен рядом с ним. Никогда ещё так сильно не нуждался в нём не как в любовнике и друге, а как в защитнике. Кент молчит, но думает, что наконец-то понял чего боится больше всего на свете - стать ненужным. Ненужным и абсолютно бесполезным. И верить в то, что это навсегда, отчаянно не хочет. Ведь так страшно переворачивать страницу. Страшно до мелкой дрожи в пальцах, которую легко можно списать на стресс. Но если надо будет - он справится.
Ведь иначе зачем это всё?

- Ничего не хочу об этом знать,- тенью улыбки обозначает, что по-прежнему не хочет лезть туда, куда его не звали. Теперь то у него и права на такие подробности нет, впрочем ему и раньше не рассказывали. Ну и к чёрту. Меньше всего на свете ему хотелось узнать страшные тайны Готэма и их защитников - никогда не сомневался, что не поймёт. Это ему ещё Тим смог объяснить вообще без слов, буквально парочкой многозначительных взглядов и траурным молчанием в ответ на признание, что с его братом знаком достаточно близко. Но в вопросах понимания у них ничья. Кон не понимал особенностей Готема, так же как и Джей не понимал его громких речей про то, что быть символом ему не упало, придуманное ему имя и образ, выдуманная репутация и подаренные на день рождения обязательства перед миром, в котором он был и остаётся чужаком, тем более. Разные истории, разные идеалы, разные жизни. Они в принципе разные - вот она очевидная истина, которую Кон так ненавидел всей душой. Краеугольный камень, упавший на красивый витраж с высоты, разбив его и сделав уродской пародией на то, что могло и приносило им радость. С этим, наверное, ничего нельзя сделать. По крайней мере он пытался, но не сложилось. По крайней мере его не вычеркнули из жизни и он всё ещё рядом, пусть и на расстоянии вытянутой руки, смотрит растерянно на то, как Джейсона клинит. Провожает взглядом остатки бинтов, улетевшие в мусорку, толком не отдавая себе отчёт в том, что на них его кровь. На футболку, складывать которую не было нужды, на рваные движения, про себя считая количество сделанных кругов человеком, в чьём умении выжить не сомневался, хоть и вечно лез прикрыть. Что-то не так. Что-то сломалось. Схемы искрят, но какой контакт закоротило?

- Джейсон,- зовёт тихо, надеясь, что это сработает лучше, чем попытки перекричать мысли в чужой голове. А их там, судя по всему, было предостаточно - не мудрено. Коннеру тоже было о чём подумать, но он малодушно отвлёкся от своих проблем, переключившись на Джея. Может быть оно и к лучшему. В конце концов им в любом случае придётся ждать ответа - здесь и сейчас они ничего больше не могут сделать, всё, что от них зависело, уже сделано. Остаётся только ждать. - Джейсон, сядь.

Ему нет дела, что права требовать, вероятно, лишился с правом пытаться спасти во чтобы то ни стало, выбирая его, а не мир, который ему сейчас особенно претил. Это неважно. В конце концов они так и не говорили о том, чем занимаются, умудряясь уживаться на одной территории, как будто ничего не сломано и всё в порядке, пусть и держась друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Не озвучены права и обязанности, а значит он может сам выбирать, что можно, а что нельзя. По крайней мере он очень старался держаться выдуманных рамок, трусливо опасаясь наткнуться на очередное «нет», признавая право Джейсона в случае очередного стратегического его провала уйти в принципе, а не нянчиться с ним, пытаясь сберечь от безрассудных решений и погружения на дно ниже и ниже. Он благодарен. По-прежнему влюблён, не смотря на честные попытки избавиться от этого отягощающего обстоятельства, и ему не всё равно, что прячется за осточертевшей маской. Пусть это уже не его вотчина - сидеть и смотреть он не согласен.

- Ладно, понял,- не дождавшись отклика непривычно грузно встаёт, снова удивляясь тому, что центр массы сместился и впрямь как будто заново учится ходить. Старательно держит лицо, не подавая виду, что всё это не лучшая идея - даже то, что он ранен не выключит по щелчку вшитый под корку альтруизм. Привычнее заботиться самому, чем позволять заботиться о себе. Проще и понятнее. Очевиднее. Шаг вперёд, ещё шаг. Хотел бы коснуться чужого плеча, не опираясь, но это слишком сложный для него трюк, в конце концов неважно, Джей не фарфоровый - по факту из них двоих сейчас сильнее он. Во всех смыслах. Главное только то, что есть контакт. Тянет вторую руку к лицу, чтобы бездумно обхватить пальцами чужой подбородок, вынуждая смотреть на себя. Глаза в глаза. Как раньше. У него нет никакого злого умысла, никакого плана по захвату чужих рубежей. Ему просто нужно, чтобы Джей отвлёкся, включился, перестал искрить во все стороны.

- Видишь, всё в порядке. Я могу стоять, могу ходить. Посмотри на меня, пожалуйста, честное слово, я не рассыпаюсь на части. Никакой трагедии не произошло, наверняка, если бы можно было навсегда лишить сил криптонца, ты бы об этом знал. Мы оба знаем человека, который бы подобное не упустил из виду, верно? Ты бы знал, слышишь? Или Тим. Кто-то из вас бы знал. А значит, всё будет в порядке, как раньше, понимаешь? А даже, если нет, то какая разница? У меня очень длинная линия жизни, в конце концов,- Коннер сам себе не верит, но говорит так, как будто знает наверняка. Как будто это очевидно. В нём нет уверенности, что проблема в этом, если точнее в нём. Не знает наверняка, что именно могло так выбить из колеи Джея, но снова делает ставку на то, во что так отчаянно верил даже теперь. И даже если ошибся, то это нестрашно. Даже, если его снова пнут как щенка, напоминая о выделенном месте - всё равно не страшно. Ведь смысл не в том, чтобы узнать правду. Ему просто нужен Джей, которого он знал, в которого верил, и которого так сильно не хотел терять, но всё равно облажался. Тот, которому плевать на порядок в доме и брошенные вещи. Который не прячет старательно от него взгляд и не молчит на него напряжённо. - Нам просто нужно подождать, пока Тим разберётся. А тебе нужно успокоиться. Пока ни ты, ни я не наделаем глупостей - всё будет в порядке. Я вот не планировал, а ты, м? И оставь в покое футболку - мир не рухнет, если она останется валяться на полу.

Смотрит без страха, смотрит с искренним беспокойством, смотрит как человек, слепо верящий в того, кто стоит перед ним вопреки послужному списку, игнорируя миллион предупреждений. Это всегда было сложно, всегда было страшно. Им никогда не было просто, не было между ними понимания от и до, не всегда они могли говорить друг с другом честно. Не всегда могли говорить в принципе. Но Кон старался молчать, закрывая собой человека, не знающего пощады, и тех, кого он пришёл казнить. Старался быть рядом, старался следовать, не пытаясь переубедить, но уберегая. Ему всегда казалось, что только так и можно. Не осуждать, а быть рядом, подавая руку. Не клеймить и линчевать, а молча стоять стеной между личным адом и человеком, стремящимся в нём свариться заново. Ему казалось, что он справлялся, пока внутри не рванула бомба замедленного действия и из него не полилось всё наболевшее, отравленное застарелыми обидами, привкусом вечной борьбы за право быть личностью, а не символом или выдуманной надеждой, не для целого мира даже, а для самого Джейсона. Он ведь всего-навсего хотел встать на одну ступень, быть не просто помехой на общем поле боя, а напарником. Равным. Существовать не только в той части жизни, где шлем был брошен на журнальный столик, а всегда. Но не сложилось. Локальный апокалипсис закончился плохо, гораздо печальнее, чем он ожидал, привычно взрываясь по делу и без. И вот снова расстояние между растёт. И снова ступени разные. И снова он ниже, снова ему нет места рядом с Колпаком, только впервые от этого не столько обидно, сколько страшно.

Если Джейсон сорвётся и сбежит в город сейчас, пытаясь найти причину, наверняка найдёт на свою голову приключения - нет возможности привычно проверить насколько пострадал в стычке без разрешения, но интуиция истошно вопит. И Коннер не сможет ему помочь. От этой мысли темнеет в глазах и пальцы сильнее вжимаются в чужое плечо. Как бы не старался - не догонит. Может быть, если бы он признал это раньше сейчас бы не пришлось подбирать слова и бояться позволить себе лишнего? Может быть.
Единственное в чём он сейчас уверен, так это в том, что Джейсон никакой не мертвец. Настоящий, живой, тёплый. И ему нужна рука помощи также как и любому другому. А ещё причина остаться здесь, а не напяливать снова шлем. Хотел бы Кон быть этой причиной.

- Останься со мной, хорошо? Тебе тоже нужен отдых,- просит остаться, не уточняя, что это не только про физическое присутствие, всё больше про то, чтобы не закрывался и не прятался в панцирь. Чувствует себя беспомощным щенком, нуждающимся в чужом внимании и заботе, утыкается лбом в лоб, стараясь лишний раз не дышать - тревожно. Быть бессильным, быть раненным, быть настолько неравным - тревожно. От собственной беспомощности - тревожно. От непонятного взгляда знакомых глаза - тревожно.
Внутри него бурлит водоворот чувств, к которым не привык. Говорить вслух, что ему нужен Джей, по-прежнему не получается. Пробовал ведь - не помогло. - Пожалуйста?

Свободной рукой забрать несчастную футболку, беспощадно бросая её на пол - мир ведь и впрямь не рухнет от этого. Миру вообще до них нет дела, чтобы на этот счёт не думал Джей. И это настолько простая истина, что даже обидно осознавать её так поздно, когда собственный маленький мирок собственноручно разрушили.

[NIC]Conner Kent[/NIC][STA]небо в огне[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GLWWe.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Спасать проще чем быть спасённым. Кент раньше об этом не задумывался - некогда было, дела, дела, весь мир в огне, друзья в опале, Джейсон в списке контактов на быстром наборе. Всё это так или иначе мешало лишний раз задуматься о собственном спрятанном в потаённом уголке души желании стать обычным. Из крови и плоти, хрупким и едва ли способным вынести хотя бы половину того, что уже выпало на его долю. Каково это видеть собственную кровь, бояться лишний раз пошевелиться, искать опору в другом человеке не на психологическом уровне, а вот так физически, цепляясь пальцами за чужую одежду, опираясь всем весом. Как оказалось паршиво. И всё же  в глубине души он не уверен, чего боится больше: что всё вернётся на круги своя или что не вернётся.
И причина его сомнений стояла перед ним, страдая от перемен даже больше, чем он сам, пусть говорить об этом вслух никто из них не будет. У них так не принято.

Ведь если бы Кон не был из дома Эл, если бы он не был бессмертным, если бы он не был неуязвимым и вынужден сиять на небосклоне, заменяя солнце, то у них бы с Джейсоном было больше точек соприкосновения, верно? Больше понимания, больше прав друг на друга. У них была бы надежда. Надежда, у которой не было бы имени. И все эти роли, розданные в начале партии, не влияли бы на происходящее - как бы дети не мечтали о суперспособностях, начитавшись комиксов и пересмотрев новостей, на самом деле у простых смертных выбора и прав было в разы больше, чем у тех, чьи мечты сбылись или не учитывались вовсе. И если бы всё было иначе, если бы эксперимент Лекса пошёл по иному пути, Коннер мог бы быть подле человека, выбивающего ему все предохранители одним своим естеством, как был подле Тодда его рыжий друг. Тогда бы они, наверное, смогли бы встать на одну ступень, если бы всё сложилось, конечно. Много нюансов, условий, несчётное количество если. Но ведь шанс бы был, наверняка бы был.
А что у них было сейчас?

Недоотношения-передружба метачеловека, вынужденного оправдывать чужие ожидания, жить в тени надуманного образа под гнётом девиза «большая сила - большая ответственность» и наёмника, едва ли подходящего под определение «парень в белом» с поправкой на то, что Кент сейчас был бесполезнее котёнка, едва открывшего глаза. И это всё было бы смешно, не будь так горько. Не будь ему так тоскливо от несбывшегося, не бейся внутри едва живая надежда, не чувствуй он пустоты под рёбрами и мерзкого комка где-то в районе солнечного сплетения. Он ведь весь сейчас соткан из страхов и сомнений, едва ли похож сам на себя, цепляется пальцами за чужое плечо и всё говорит что-то, и говорит. Слова, в которых нет смысла, слова, предназначенные только для Тодда, слова, за которыми прячутся чувства и непрожитые эмоции. Слова, за которыми прячется забота и недобитое желание спасти-уберечь-сделать своим. «Моё» в принципе по-прежнему стоит поперёк горла, мешая дышать во всю мощь лёгких.
У них так мало времени, у них так мало личного, у них так мало их в распоряжении друг друга. И даже это они умудрились слить впустую, забыв закрыть кран. Здесь и сейчас, в знакомой от и до квартире, Коннеру как никогда хочется выть. От собственного бессилия, от страхов, от неспособности убедить Джея, что всё ещё будет - вся жизнь впереди. Ведь у него нет такого права.
И от этого больно. В разы больнее, чем от пулевого навылет.

- Не будет,- он должен был сказать «какая разница», обязан был выдавить из себя больше чем пустое обещание. Сам себе должен был заговорить о том, что так может быть даже лучше. Так у них есть шанс. И никаких белых плащей, никаких расстрелов в упор и неудобных истерик, никакого больше неравенства между ними. Только белый лист, новая жизнь, новые начинания. Но сам в это не верит, прислушивается к собственному телу, выжидая, когда снова обретёт зрения, слух и оторвётся на миллиметр от земли. Есть время для пустых надежд и мечтаний, есть время жить и умирать. И сейчас вовсе не время для того, чтобы скулить, вцепившись в чужое плечо, просить прощения, пытаться договориться, обещая, что так будет лучше. Время быть столпом, как был и раньше, константой в пространстве, точкой возврата, пусть и без желанной обратной связи. Силы вернутся, они снова разойдётся по разным углам и будут встречаться как прежде в нейтральных водах, бросаясь друг на друга как два бешеных пса, чего-то требуя, чего-то добиваясь. А пока он мог только обещать. И обещал. - Не потеряешь. Разве я тебя когда-нибудь обманывал?

Мальчик, не умеющий лгать, и впрямь не обманывал. Говорил от сердца, озвучивал то во что верил, всё пытался достучаться-докричаться. В любви признавался без лишнего жеманства, сходил с ума по-честному, орал во всю глотку, швырял в стены тоже от души. Врать не умел и не хотел учиться, хотя не раз уже жалел о том, что вилянию хвостом предпочитал рубить как есть прямо, немного косноязычно, зато честно. И орал про свою территорию честно, не в силах объяснить, донести. И просил, взглядом просил, услышать, дешифровать, понять. Ничего это им не дало, но по крайней мере сейчас он мог использовать это как аргумент. Так себе утешение, но в его случае и это уже много.

- Не остановил бы,- вторит тихо, едва ли готовый примириться с тем, что всё так бы и было. На языке вертятся слова благодарности за то, что не ушёл, остался. За то, что нервничает и ходит кругами рядом с ним, а не рассекает по крышам, пытаясь унять дрожь в руках единственным верным способом. А можно ли? - И впрямь человек. Знаешь.. спасибо. За сегодня, да и в целом.

Звучит даже хуже, чем он ожидал. Наверное, поэтому и делает шаг назад: аккуратный, не имеющий ничего общего с привычным его стилем перемещения в пространстве. По-прежнему странно, что земля так близко, по-прежнему дико, что воздух больше его не держит и теперь он сам себе господин. Странно это всё и не смешно. Но так желанно и так не вовремя, так неудачно. Так поздно.

- Ага, сон. Понял,- кивает рассеянно, делает ещё шаг, вздрагивает от трели телефона, не сумев ещё привыкнуть к тому, что мир так тих. Прислушивается, надеясь различить голос Тима - в ответ ему тишина. Так дико. Так оглушительно тихо. Так неловко за собственную бесполезность, за невозможность что-то изменить, повлиять, за то, что ему от своей человечности всё ещё страшно, но даже немного радостно - так вот как ощущает этот мир Тодд. В его мире так тихо и, наверное, так страшно. Ничего нельзя предугадать наперёд, подготовиться к тому, что ещё не случилось. В его мире тело такое тяжелое и боль такая яркая. А кровь алая. Может быть ключ к Тодду спрятан где-то между этими открытиями?

Коннер неловко дёргает плечом, смотрит на Джейсона - виновато и тихо. Исключительно за тем, чтобы, неловко маневрируя между привычными предметами мебели, уйти в спальню, прячась от до боли знакомых глаз. Пряча от них растерянное выражение лица, страх, таящийся в глубине синевы радужки, неровно бьющееся сердце и дикие мысли, что может быть оно и к лучшему. В мире Джейсона едва ли есть место смертному Кенту. Там нет места даже его бессмертной версии, за которую не нужно бояться, если нигде рядом не замечен криптонит. А что взять с него такого? Глухого, слепого, слабого и чуть-чуть радостного, что он узнал сегодня что-то новое не о мире в целом, а о Джейсоне.
И шрам на теле - это не страшно. Это всего лишь напоминание об удивительно дерьмовом и в тоже время светлом дне.

Дне, когда он не в силах даже услышать краткий отчёт Тима о найденном, и вынужден прятаться в спальне. О дне, когда кровать кажется во истину гениальным изобретением человечества, мягким и до ужаса безопасным. Особенно, если свернуться под покрывалом, стараясь лишний раз не шевелиться, чтобы не было мучительно больно, и закрыть глаза, не столько пытаясь уснуть, сколько заставляя сердце замедлиться, нет-нет, но прислушиваясь к шорохам в гостиной.
О дне, когда он перестал слышать сердцебиение Тодда. И ведь ему всегда казалось, что это будет самый страшный день в его жизни, а он получился другим. Памятным.
День, когда он услышал, что Джейсон боится его потерять. День, когда у Джейсона и впрямь были все шансы его потерять не из-за его безумной храбрости, а просто потому что он больше не мальчик из пробирки.
А что-то более естественное. По крайней мере пока.
И, к сожалению, всё такое же отторгаемое самим естеством Тодда - от этого, конечно, по-прежнему внутри пусто и гулко.

[NIC]Conner Kent[/NIC][STA]небо в огне[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/GLWWe.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥