Дьявол Гэри обитал в реальном месте на земле, где фантазии находили воплощение в людях. Давно заброшенный старый театр подлежал ликвидации, однако всё никак не находилось идиота, готового купить кусок земли с нарастающим долгом и обязательным, дорогим пунктиком о сносе. Ещё одной помехой стали многочисленные защитники культурного наследия, которые считали обязательным отстоять развалину и прибить перед входом опознавательный знак вроде: «ОТНЫНЕ ЭТО ЗДАНИЕ ПАМЯТНИК ИСТОРИИ БЛАГОДАРЯ МЭРИ ТЩЕСЛАВНОЙ, РИЧАРДУ ЖАДНОЕ СЕРДЦЕ, ЛЬЮИСУ МЫ-ЕГО-ВЗЯЛИ-ЗА-СПОНСОРСТВО, КАРЛУ С КРИЗИСОМ СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА». Единственные, кто по настоящему любил это место, оставались старики и дети. Старики за плеяду сверкающих воспоминаний, которые не потеряли свой блеск даже после стольких лет; дети за идеальную постановку для военных действий с самоперезаряжающейся палкой и каменными гранатами без чеки — главное не говорить родителям.
Адам заглушил двигатель машину у тротуара, щёлкнул рычагом у значка парковки на коробке и обернулся к своему живому навигатору. Сидящему позади Гэри становилось всё хуже: болезненно бледный и вялый, он едва реагировал на происходящее и зажался в самом углу кресла, периодически прикладывая лоб к холодному стеклу. Кусающий холод помогал ему, но его же сильное ощущение напоминало о реальности происходящего. Громоздкие размеры амбала перестали казаться таковыми, он разительно постарел лицом, а в волосах виднелись седые стрелки. Что-то по мимо угрызений совести сверлило этого человека и имело отнюдь не некромантическую природу своего происхождения.
— Дай мне свою руку. — Адам поддел один карман и выудил от туда складной ножик.
Борзый послушно протянул вперёд толстую сосиску с пятью отростками. Дрожащая рука почти перевернула выпирающую из нижнего стенда бутылку с газировкой. Некромант задрал рукав мужчины и принялся вырезать на его коже причудливое кружево из рун. Гэри даже не вскликнул, молчаливо принимая загадочное действие: сталь просто надорвала его кожу и нарисовала тайное свидетельство забытым письмом. Кровавым узор стал не сразу, капилляры Гэри как будто бы и не были наполнены кровью. Давление мертвеца.
— Это поможет? — С чахлой надеждой спросил Уолтон. Он уже уверовал в дьяволов и сделки, почему бы не явиться и благому?
— Нет. — Признался Ковэйн. «Но поможет тебе не испортиться после смерти сразу». Ход мыслей мужчины перебил чужой взгляд, Кухулин намекал на что-либо слишком материально. Выдохнув, Адам поправил себя. — По крайней мере, если ты не поверишь. Вот почему народная медицина действуют не на каждого, вера — важный ингредиент. — Уолтон не видел, какую саркастичную мину приняло лицо Рэйгана, зато это отлично мог проглядеть моралист на соседнем сидении. «Втираем абсолютную чушь по столовой ложке, пока ближайший покойник не обретёт спокойствие и умиротворение». Ирония продолжила виться там, откуда была прогнана.
Они это уже проходили: присутствие Кухулина влияло на методы Рэйгана, а иногда и на саму суть поступков. Полубог стал его наказанием, потерянной совестью, предохранителем и шансом искупления одновременно. Могло ли это быть обоюдным? Могла ли за годы заточения высшая души ожесточиться из-за некроманта? По крайней мере сейчас определить это было невозможно.
За время поездки Льюэллин уже успел сломать бардачок в автомобиле, задев вытянутым коленом; однако вместо извинения зачитал обвинительный трактат, обнаружив под крышкой свёрток непонятной травы и птичьи кости. Он корректировал скорость движения, контролируя дерзость стрелки на милях спидометра. Призывал останавливаться, чтобы пропустить людей на перекрёстках. Предусмотрительно рассуждал о необходимости анонимности в грядущем акте правосудия (правосудия ли?). Вместе с О'Лири в салоне стало значительно душнее, хотя все окна были приоткрытыми. Но этого занудного ворчания по своему не хватало.
— Борзый, пошли. — Бросил за спину Адам, прежде чем выйти из машины.
Бесшумного шага не получалось, дворники обходили территорию театра — ботинки то и дело подминали намокшие от дождей листья. Лин подступал к строению первым, Гэри плёлся последним, запинаясь о собственные икры. Он уже плохо контролировал собственное тело, но Адам не почувствовал к нему и доли сострадания. Кое что выступало против устоев жизни куда чаще, чем некромантия. Это общество. В обществе наперекор закону эволюции слабые, больные и проклятые выживали, получая поддержку от более здоровых и сильных. От кого получит поддержку Уолтон?
— Я не верю, что кто-то из друидов или жриц способен так быстро заполучить силу. — Негромко произнёс Адам так, чтобы слышал его только Лин, но мысленно продолжил: «Если только не стал орудием Тени». По мнению друида они имели дело с какой-то другой тварью, и от этого смерть твари значительно вырастала в цене. У обоих изыскателей были догадки на счёт ритуала, который практиковала тварь, хотя оба лишь слышали о подобном, но никогда не становились свидетелями.  — Знаешь, ещё не поздно вызвать подкрепление. — Мужчина сравнялся с плечом Лина, его сухой голос всё никак не расточался на эмоции. — Самую малость. Загоним двоих вперёд, а сами наведём порядок на том, что останется. — Ушлый взгляд мазнул по лицу Кухулина. — Шутка. — Сознался Рэйган, хотя и не отказался бы от её чёрного воплощения.
Они уже были перед самым входом, когда услышали движение внутри театра. Кто-то шумно обыгрывал внеплановый спектакль.

Отредактировано Adam Cowan (2021-02-28 11:31:37)

Перекись водорода из аптеки на Сторклифф.
Серная кислота из автомастерской на Эджвар-роуд.
Ацетон из хозяйственного отдела в Универмаге на Аппер-Беркли.
Смешать в пропорциях. Выдерживать температуру.
Фрэнку всегда нравилась химия. Она была одной из самых разрушительных наук. В смеси с саперным делом и электроникой она давала порой стопроцентно победные результаты. Будь ты хоть колдун, хоть упырь, хоть неведомая гребаная хуйня, - от направленного взрыва с начинкой из свежего метиза не спасет ни реакция, ни скорость, ни даже твое обосранное колдовство. Фрэнк видел, что такие взрывпакеты делают с человеческими телами. По сути дела, вместо тел остается лишь свежий парящий фарш и литры крови, которая лениво впитывается в землю под ногами.
Высушенный осадок раствора представлял собой безвкусный белый кристаллический порошок, не имеющий запаха и нерастворимый в воде. Фрэнк фильтровал осадок в тонком полотенце. После чего тщательно промыл тряпку под краном, швырнул ее ведро и бросил спичку. Грохнуло так, что уши забило ватой, а в глазах запрыгали звезды. Фрэнк покачнулся. И присел на пороге сортира, сбивчиво дыша и морщась от контузии. Продукт получился отличный. Если даже тщательно промытое все еще мокрое полотенце дает эффект объемного взрыва… В замкнутом пространстве коридоров любого здания от такого взрыва ничто не спасет. Негде будет укрыться и некуда бежать. То, что надо. Они с Эриком заминируют основные пути подходов и войдут в чертов театр. И либо они победят, либо сдохнут, закопав вместе с собой и ту чертову тварь, которая мерзотным червем влезла в голову Фрэнку несколько дней назад, разворотив там все круче, чем это сделала когда-то пуля. В тот день Шепард едва не убил своего лучшего друга. И Железный Пес не собирался прощать гребаному колдуну это дерьмо. Он доберется до его сердца, вырвет его и сожрет. 
Взрывпакеты оснащены примитивной системой удаленного радио-подрыва. Переключатель у Эрика. Если вдруг колдун прорвется к одному из выходов, и Фрэнк упустит его, - Эрик подорвет коридоры, а Баргест доест теплые парные потроха.
В этом и был смысл плана. Один раз получив дьявольских пиздюлей, морпехи решили вспомнить военное прошлое и обставить дело не как два пьяных ушлепка, а как достойные профессионалы и специалисты боевой тактики. Ни один гражданский не сможет противостоять грамотному и продуманному армейскому плану. Не хватит опыта. Особенно, когда ты ебаный колдун.
- Он будет рассчитывать на свои способности. Он так легко нас размазал в прошлый раз, что не будет сильно переживать и сейчас. Это наше преимущество.
Устойчивый к влиянию на разум Железный Пес пойдет в лобовую атаку, чтобы удержать врага, не дать ему сбежать. А уязвимый, но чертовски опасный Эрик займет удаленную позицию наверху.
- Займешь балкон в зале, а я найду ублюдка в зданиии выгоню его на тебя. Пусть он хоть три раза кудесник, - от пули в голову ничто не спасет. Даже его ебучие фокусы.
Фрэнк бесился, словно его тыкали раскаленной кочергой, каждый раз, когда думал о том, что сделал с его головой чертов ублюдок. Он влез Шепарду в мозги. Он копался там, высматривая самое сокровенное и больное. Последнее, что осталось от его семьи – память. Он нашел и увидел все до последней тени. И отравил это все. Вонзил свое ебучее жало прямо в душу. Превратил его брата в лютого врага. В предателя. В монстра, который продал свою семью. За деньги.
Фрэнк никак не мог забыть это. Чудовищное опустошение. Выжженная черная пустыня. Пепел над руинами и пылью. Это все, что осталось от его жизни. И виноват в этом был только один человек. Эрик Карвер. Двуличная тварь, подонок и…
Баргест спас его расплавленные мозги. Фрэнк так выбесился, размазывая Эрика по асфальту, что перекинулся в зверя, в единственном желании дотянуться, наконец, до лживого сердца этой гниды и вырвать его… И в тот миг, когда он почувствовал землю всеми четырьмя лапами, - кровавая пелена вдруг исчезла. Сознание прояснилось, освобождаясь от чужого влияния. Эрик вырвался и, тяжело хлопая окровавленными крыльями, исчез в ночи. Эрик… невиновный ни в одном из грехов. Ни в одном из преступлений, за которые Шепард рвал его на куски всего две секунды назад.
- Эрик! – рявкнул ему вслед Баргест. Но побоялся снова обратиться человеком. 
- Эрик! - Хриплый утробный звериный рык прокатился по улице, отражаясь от стен и уходя в небо. Фрэнк хотел бежать следом, чтобы догнать брата, но ноги хреново держали. Ворон бился не на шутку. И вскрывал по-настоящему. Кровь лилась с Пса резким и густым ручьем. Только это удержало его тогда.
Они оба едва не погибли в ту ночь. Но в этот раз все будет иначе. Сегодня Пес и Ворон были готовы. Ко всему, кроме, пожалуй, божьего вмешательства. Но вряд ли чертов боженька соскочит со своего облака, чтобы играть на стороне врага.

Они оставили машину поодаль и подошли к зданию театра пешком. В полном обвесе. Без лишних слов морпехи разделились. План здания старого театра, найденный на сайте лондонского архива, они изучили досконально. И теперь заходили с двух входов. Эрик со служебного, Фрэнк – с парадного. Заходить они будут тихо, минируя следом за собой коридоры. А когда театр превратится в мышеловку, пес подаст голос. И этот голос кое-кому здесь очень не понравится.
Фрэнк поднялся по широким ступеням и тихо вошел незапертые двери парадного входа. Коротко огляделся, прислушиваясь к тишине. Театр выглядел так, будто простоял пустым лет триста. Пыль, облупившаяся краска, какое-то невнятное тряпье, пустые бутылки. В углу под изрезанным кожаным диванчиком валялся огромный металлический чайник с изогнутым носиком и помятой винтажной крышкой. Похабные надписи на стенах, застарелый запах мочи и бомжатины – как ни проветривай, от него не избавиться, если только не сжечь это место дотла. Последний вариант Фрэнка вполне устраивал.
Он осторожно повел носом, прислушался и шагнул вперед, миновал фойе и вступил в полумрак внутренней залы перед входом в зрительный зал. Здесь не было окон – лишь наверху, под высоким куполом, брезжило не до конца поднявшееся в зенит солнце.
В зрительный зал со стороны фойе было два входа. Фрэнк бесшумно и тихо прикрепил взрывпакеты к стенам возле обеих дверей. Дьявольская террористическая поделка. Грязный ход. Но для Шепарда не было разницы в выборе оружия против врага. Гуманности по отношению к своей цели ему явно не доложили при рождении.

Оба выхода из зала перекрыты, и Шепард остановился. Никто больше не влезет ему в голову. Он выдохнул и сменил обличье. Череп на бронежилете дрогнул на мгновение, словно в дымке, и вмиг покрылся густой черной шерстью. Фрэнк отчетливо помнил, как все двести лет жизни любил свою человеческую ипостась. Он так редко пользовался звериной формой, что зачастую оружие в его руках было ничуть не менее эффективным, чем острые когти и чудовищно голодная пасть. А в нынешнем веке огнестрельное оружие по своему убийственному потенциалу стремительно шагнуло вперед. Но сегодня звериная шкура спасет его от той мрази, которая едва не отняла у него брата.
Баргест бесшумно боднул дверь и сгустком черноты вошел в сумрак зрительного зала. Затхлый воздух. Запах плесени, пыли, прелой обивки и гнилых досок. И сквозь все это – пронзительно пахнет разогретым воском, благовониями и свежей человеческой кровью. Впереди, прямо на сцене десятки свечей, оплывающих, трепещущих сочным оранжевым пламенем. Фрэнк чувствует запах своего врага. Никакие благовония не смогут перебить этот смрад. Он узнает этот запах из миллиона людей. Запах человека, которого он идет убивать.
Глаза Железного Пса вспыхнули в темноте. Он увидел свою добычу. Колдун стоял спиной к залу, плавно поводя руками и формируя какие-то сложные фигуры. Колдует, ублюдок. Ничего. Недолго тебе осталось. Краем уха Баргест уловил едва слышный шорох наверху. А потом коротко, бесшумно, на грани инстинкта… шепотом… щелк! Винтовка снята с предохранителя. Эрик занял позицию. Вот теперь пора начинать.
Баргест бесшумной черной тенью перебежал на другую сторону зрительного зала. И вдруг замер… Он наконец увидел, что делал на сцене чертов колдун. Он стоял в центре сложно вычерченной ритуальной фигуры. Свечи по кругу, разложенные кровавые куски чьих-то тел, цветы, горстки старых монет и мертвые животные… Но самое важное было прямо под ногами колдуна. Человек. Жертва, обездвиженная и подневольная.
Фрэнка захлестнула холодная ярость. Захотелось обернуться человеком, воткнуть нож в кишки блядского колдуна и  провернуть столько раз, чтобы увидеть всю глубину его боли. Нельзя!
Из темноты зрительного зала раздался чудовищно низкий рык. Колдун вскинулся и отпустил жертву, вглядываясь в темноту. Фрэнк почти осязаемо чувствовал, как чужая воля скользит по его разуму, пытаясь отыскать лазейку. Тщетно. Железный Пес прыгнул вперед, сшибая фанерные декорации, раскидывая ящики с ритуальными ингредиентами, и метя зубами прямо в глотку блядскому колдуну.

Отредактировано Frank Shepard (2021-03-12 00:47:54)

Гэри затрусил вслед, вяло перебирая ногами. Носок споткнулся о небольшой камень и Борзый невольно подумал, как эта крошечная каменная херня вообще могла его хоть как-то остановить. Пальцы на ноге свело до самой судороги, обгоняющей колючий народ, устроивший феерию под кожей его икры: мужчина вдруг понял, насколько на самом деле ослаб. Он столько времени бежал, что загнал сам себя, как тот вестник на фронте с окончания второй мировой (а может быть и первой?) про которого ему как-то рассказывал отец. Ассоциация напугала Уолтона, как можно скорее он коснулся своего рта — на губах совсем не было пены умирающего, лишь корка мертвеца. Ничего не говоря, Борзый провёл языком по нёбу, набирая хоть какой-то слюны, чтобы сглотнуть. Ему советовали использовать веру. Если бы только у веры был коньячный вкус и она не выглядела как Кларисса или её дочь.
Гэри даже не видел, что делали его спутники, но инстинктивно замер, когда Льюэллин затормошился, вооружаясь прутом.
— Господи боже... — Пробормотал преступник, высушив всю влагу во рту, которую так тщательно наскребал языком.
— До такого он пока не дорос. — Наблюдал Адам скрестив руки. Отвлёкшийся О'Лири не успел сцедить очередную язву, свисающую вместо слюны.
Но уже спустя мгновение, вооружённый храбростью, балкой и, конечно же, глазами полными меланхолии, полубог был готов бросить вызов любому злу, оккупировавшему театр, кроме плохой игры актёров. Очевидное превосходство плана без подготовки и какого-либо подкрепления. Если бы только не осторожность и режим тишины (соблюдался в диапазоне стука бетонных блоков, пронизанных арматурой), с телефонов можно было бы смело загружать «Survivor — Eye Of The Tiger». Ковэйн мог мысленно критиковать напарника сколько угодно, не смотря на это он был абсолютно уверен в Кухулине. Беспечность дозволена тому, кто только по происхождению был одарён необыкновенными способностями — а полубог был крайне способен.
Развязав длинные руки и качнув головой, друид предложил обойти здание, и, возможно, подсмотреть как именно выглядел этот странный источник шума в за щелями обглоданного временем каменного скелета. Выбрав правую сторону, мужчина мерно обходил стену, с каждым шагом отдаляясь от Лондонской реальности. Даже для заброшенного заднего двора театра не существовало будничной Англии, как когда-то не существовало её для тщеславных, надуманных представлений на сцене. До сюда не доезжал курьерский велосипед, здесь растворялись голоса людей, а заброшенные заросли подбирались к культурным останкам, только разрисованные яркими ругательствами облупленные стены и использованный презерватив в рослой траве служили напоминанием какой-то другой жизни. Люди плотно заколотили окна, чтобы спрятать свои последние воображаемые миры.
Через какое-то время закончив осмотр и воссоединившись с остальными у центрального входа, Рэйган показал рукой на верхний край арки, прямо перед самодельным устройством:
— На выходе справа точно такой же. — Адам подозревал, что кислотный пластырь был на каждой из дверей. Либо на всех, кроме одной.
— Оно же может ебануть в любой момент...
Уолтон протянул руку, чтобы поддеть один из двух проводов, когда Адам резко рявкнул: «НЕТ».
— Думаете, цепь замкнута? — Заколебался Гэри. Ему и прежде было сложно решаться на что-то, а теперь рассуждения вертелись в его голове, словно в ней уже был свой маленький взрыв, раздробивший прежнее видение на шарики вокруг бесконечно горячей эмоции.
Ковэйн не думал, что устройство сложнее примитивного, просто не хотел заранее обезвреживать то, что можно использовать. Но решать не ему.

Существо под маской Брэда Кента считало, что положение жертв имеет первостепенную роль в ритуале. На страницах многих магических гримуаров отсутствовали аспекты оформления и детализация жертвенного стола, и в этом была его — Кента, ошибка: следовало быть строже с учениками, дабы они не позволяли в своих писаниях подобного рода вольности, не игнорировали ключевые детали. Грамотное наследие знаний было необходимо для того, чтобы культ (пока не время пробуждать название — за это накажут) распространил своё влияние должным образом и занял место под сердцем.
В этот раз он выдерживал свою жертву в форме рунического символа забытого алфавита.
Для этого ему пришлось вывернуть оба коленных сустава девушки;
из-за этого она кричала, рождаясь заново;
благодаря этому её кровь наполнилась новой эссенцией — всё ради чести наполнить своей кровью весь сосуд.
Озабоченный жатвой, колдун заговаривал древние формулировки, насыщенные стрекочущими согласными и всё меньше напоминал человека. Появление чужаков он не заметил: вперил взгляд в старую книгу. Её страницы давно пожелтели, но чернила пересекали листы плотными линиями. Иногда они пересекались, чтобы нарисовать абстрактную схему. Уродливая подсказка о том, как провести убийство более эффективным образом.
Если бы не уставшие мычания жертвы, всё можно было бы принять за простой спектакль, хотя декорации были выстроены крайне безвкусно. Многочисленный мусор, реставраторские инструменты, нагромождённые старые коробки и сундуки с архивами постановок и разорванные костюмы, судя по запаху, используемые бомжами вместо одеял, временем вместо заплатки. В театре: на сцене, между рядами кресел, за кулисами и даже на балконе было слишком много выброшенных и оставленных вещей. Совершенно не ясно, какие принадлежали колдуну, а какие были разбросаны до него.
Против образов пошёл Баргест — в том числе и навязанных ему лично. Пёс выпрыгнул внезапно, тут же повалив заклинателя наземь. Хищная пасть была готова не просто впиться в шею, а вырвать её большой кусок, зажать в зубах вместо игрального мячика; но едва клыки надорвали плоть, вместо железного вкуса Баргест почувствовал обжигающую кислоту. Она не прожигала его до кости, в этой форме он знал, как отличить наваждение, и всё-таки боль была нестерпимой, а колдун с жёлтыми, гнилыми зубами — его персональным ядом.
— Мы ведь это уже проходили, жалкая псина! — Хотел было рассмеяться распластанный Кент, но вдруг осёкся. Узкое лицо с жирной, блестящей кожей сосредоточилось. — Хм-м-м-м-м... — Раз за разом он пытался атаковать ментальную защиту монстра, но каждый раз врезался в плотную стену. Кент заводился, раздражение распаренной скверной поднималось из лёгких, а он не мог даже сбросить осадок, придавленный к полу.
Ошпарившись не меньше, чем Баргест, тварь под именем Брэда начала стремиться вырваться из объятий цепких лап. Он даже не пытался найти его друга, убеждённый в том, что Ворона сожрали с потрохами ещё в первый раз, и поэтому самодовольно, с облегчением хихикнул, стоило двери открыться, пропуская кого-то ещё. Кого-то с не вывернутыми суставами. Кого-то пышущего силой.
— ТОГДА ТЫ! — Напрасно думал Адам, что они столкнулись с адептом магии крови, для Кента была подвластна не одна специализация. С полушёпотом заклинания, умноженном стараниями мага, его второй секрет проник внутрь Льюэллина, изувечивая самые надёжные воспоминания. — О да, какое ценное приобретение... — Колдун задышал чаще, смакуя разум полубога, точно самый лакомый кусочек. — Давай, пёсик, встреть гостей! Или благословенный Кухулин сам это сделает. — Он хотел сказать что-то ещё, но не продолжил.
Не вставая, маг закинул голову и стал снова что-то бормотать. Он намеривался облачиться под покров магического щита, липкой, непробиваемой накидкой примыкающей к телу. Наблюдающий превращение Ворон мог бы заметить, что источники (к которым интуитивно обращались жесты) столь могущественной магии были не только внутри колдуна, но и где-то в самом зале. Что-то помогало магу, и это была вовсе не книга в самом центре сцены.

Отредактировано Adam Cowan (2021-04-01 23:46:25)

Война и оружие требуют человеческих рук. Поэтому Фрэнк не любил свой песий облик. При любых обстоятельствах предпочитал человеческую форму. Всегда. Но сегодня было не до капризов. Колдун так крепко проутюжил ему мозги, что больше на эту удочку Баргест не попадется.
Мудака даже не пришлось искать по всему зданию театра. Он не прятался. Видимо, был из той породы ублюдков, которые считают свои действия сакраментально величественными. А где же место таким вещам? Конечно – на главной сцене. Фрэнк никогда не беседовал со своими целями. Он просто поднимал пушку и стрелял до тех пор, пока все вокруг не становилось красным. А сейчас все отягощалось живой жертвой. Пес не вглядывался, не важны были ни пол заложника, ни его возраст, да ничто вообще было неважно… Кроме смерти гребаного колдуна. Наверное, из Фрэнка получился бы отличный командир спецназа из отдела антитеррора. Он был из тех людей, которые умеют расставлять приоритеты. И основной целью видят уничтожение террориста. И только после этого – спасение заложников. И если не останется другого выбора – он выстрелит в террориста даже сквозь заложника. По крайней мере, ему так казалось.
Но ведь выбор есть всегда, правда?

Поэтому сейчас Шепард даже не взглянул толком на жертву. Он просто знал, что там еще теплится жизнь. А потому – просто прыгнул вперед, смыкая челюсти на глотке колдуна.
Едва смял, едва прокусил кожу, как всю пасть ожгло острой обжигающей болью.
Блядская песья форма! Попробовал бы ублюдок причинить боль комку свинца и стали в тот момент, пока он кувыркается у него внутри, в месиве из сердца, легкого и осколков ребер.
Баргест оглушительно рявкнул, отпрянул и замотал огромной башкой. Тяжелые лапы прижимали колдуна к доскам сцены. Но чертов кудесник лежал спокойно, наслаждаясь и оттягивая момент контроля над разумом. Он как будто любовался здоровенным тупым псом, которому мало показалось в прошлый раз. И он явился за добавкой.
Все изменилось в тот момент, когда его заклинание контроля соскользнуло с цели, словно вода с гребаного гуся. А потом еще раз. И еще. Защита разума жалкой псины сегодня была абсолютной. Непрошибаемой. Пес голодно ощерился, нависая над колдуном. Глаза вспыхнули желтым, будто их врубили в розетку. С белоснежных бритвенно острых зубов на щеку человека капнула слюна. Баргест примерялся, как бы ухватить гаденыша так, чтобы снова не прострелило болью через весь череп навылет.

Но этой секундной заминки хватило, чтобы полностью изменить ситуацию. Блядскому колдуну подфартило, и в театральном зале появился кто-то еще.
Фрэнк чувствовал, как одна за другой атаки на его разум накатывают и отступают. Он ощущал это, как глухое прикосновение. Будто кто-то хлопал его ладонью по спине, снаряженной в бронежилет. Глухо и далеко, как сквозь вату. Но едва скрипнула входная дверь, а чуткие уши уловили чужие шаги на истертом войлочном ковре, - колдун переметнулся на новую цель.
«Бллядь», - подумал пёс, - «Вот только агрессивного бомжа или сумасшедшего патрульного копа не хватало в этой свалке». 
Он сильно недооценил юмор жизни. И только успел поднять голову, как в нее едва не влетел здоровенный прут арматуры. Баргест чудом уклонился, сиганув в сторону… и его тут же сбил паровоз.
Железного Пса крутануло в воздухе, он упал на спину, перекатился, прижимаясь к полу брюхом и всеми четырьмя лапами. Мгновенно сориентировался и подобрался.  Противником оказался крупный, абсолютно незнакомый мужик. Точно не бомж и не патрульный. Здоровенная оглобля с лицом, перекошенным яростью и гневом. Похоже, сейчас он видит и чувствует то же самое, что и Фрэнк в первую свою встречу с колдуном. Врага. Смертельного. В котором нет ничего святого.
«Ладно. Как бы тебя сильно не поцарапать, болезный…», - подумал Баргест, прыгнул вперед, целясь зубами в бедро и тут же получил кулаком в песий ебальник. 
Откатился от противника, как черный лохматый прибой, судорожно присел на мгновение на задние ноги и вяло мотнул башкой, ошалело глядя на человека перед собой.
Нужно было откусить колдуну голову или на худой конец - жопу, чего бы это ни стоило. Не сдохнет, так концентрацию потеряет.
Но чтобы добраться до бубнящего уебка, нужно было сначала избавиться от этого тяжеловеса, который явно считал Баргеста своим кровным врагом. Пес махнул хвостом и сделал обманный выпад. Узкое длинное тело, словно стремительная гибкая игла, метнулось вниз, целя зубами в ноги. Замедленный противник будет не так страшен. Но мужик, не смотря на свои габариты, оказался четовски увертливым. Острые, словно скальпели, зубы, чиркнули по бедру, вспарывая ткань одежды и едва цепляя кожу. Собачья челюсть клацнула в абсолютной тишине театрального зала, как затвор винтовки. А еще Баргесту не давал покоя запах. Этот парень пах до дикости странно, незнакомо. И дело не в ароматах какао и печенья - эти запахи Фрэнк еще помнил... Было что-то другое. Странное, на грани внимания и чувства. Но на эти размышления у Пса не было ни мгновения. Колдун явно прикрывал себя нечаянным защитником, а сам не переставал бубнить и выделывать руками колдовские знаки.
Пес метнулся в обходную, надеясь опередить защитника и дотянуться до цели.

Отредактировано Frank Shepard (2021-04-01 18:37:06)