[indent] Его жизнь за последние месяцы изменилась, практически до неузнаваемости. Он просыпается каждое утро с улыбкой, что была практически на половину его собственного лица; он шлет короткое смс, той, что заставила его сердце вновь биться, и обещает себе в который раз, найти для них укромное местечко, чтобы ни одно живое существо до них не добралось. Он обещает себе, что больше не повторится то, что произошло четыре дня назад, отчего где-то в области живота еще отдает фантомной болью. Моргана его спасла, залечила ту практически смертельную рану, но осознание того, что пуля могла достаться не ему, а ей, заставляет внутри все свернуться и завязаться в смертоносный узел беспокойства и внутренней паники.

[indent] Забавно, как раньше ему совершенно нечего было бояться, потому что нечего было терять. Забавно, как раньше он бросался на амбразуру, зарабатывая себе звание самого безумного парня в ми-5, которому и горящий дом, кажется, был не по чем. Он вспоминает, как жил до встречи с Морганой и не хочет так больше жить. Он вспоминает и сестру, с которой теперь они ничем не были связаны, кроме осознания, что живет Хантер не так далеко от ее бара, и что в любой момент они могут зайти на чашечку кофе или чего погорячее.

[indent] Могут, но не делают этого. После их последней встречи прошло, практически, два месяца, но она, а точнее Юэн, так и не написал. Хантер же не хотел быть навязчив, не хотел влезать в его жизнь, как делал это в пятом веке и оставлял право выбора за ним: либо сестра, которую в пору называть братом, захочет общения, или же их пути разойдутся и они пойдут каждый своей дорогой. Наверное поэтому утренний звонок в дверь застают его врасплох. Он едва хмурит брови, машинально касаясь места, где была легкая повязка, скорее просто до царапины, которая осталась у него от раны, и смотрит на дверь. Он не сразу планирует ее открывать, а когда понимает, что за той дверью незваный гость не уйдет, достает свой глок и подходит к двери. Секундное замешательство, пистолет снят с предохранителя, на всякий случай, и он приоткрывает дверь. Заприметив улыбающиеся лицо Юэна, Хантер тихо выдыхает и пропускает его внутрь, попутно быстро осмотрев коридор лестничной площадки, а после закрывает дверь на замок, убирая пистолет в потаенное место.

[indent] - У меня выходной. Вынужденный, - с легким смешком проговаривает Хантер, прослеживая взглядом за Юэном и идя за ним в гостиную. - Ну, как тебе сказать. Меня пытается убить не прошлое пятого века, а прошлое этого времени. Но я в порядке. Спасибо за заботу. Как ты? От тебя не было ни слуха, ни духа последние месяцы...

[indent] Он говорит это без упрека, без попытки укольнуть Юэна за то, что тот не звонил и не писал. Их отношения были сложны. Возможно не так сложны, как у Морганы с ее братом, но далеко не легче. Они так и не проговорили многие обиды, сойдясь на немом соглашении не поднимать вопросы прошлого, оставляя его там, где ему было и место. В могиле. И все же Юэн не удерживается, сообщая ему о том, что он пересекался с Генри, что те говорили о нем, попутно сворачивается в кресле клубком, словно бы моментально принимая позу защиты. Хантер лишь вздыхает и протягивает плед парню, в его квартире действительно было холодновато и он все никак не мог позвонить в службы, чтобы проверили отопление. После чего мужчина садится в кресло напротив, внимательно смотря на него.

[indent] - Да, это любовь. Не наплыв прошлого, если ты об этом, - он хмурит взгляд, внимательно смотря на Юэна. - Почему ты спрашиваешь?

[indent] Узел внутри Хантера затягивается сильнее, на мгновение заставив его нервно поерзать на своем месте, но он все также не сводит взгляда с сестры. Он помнит тот разговор, который сподвиг его в пятом веке оставить Моргану. Помнит, какие аргументы приводила сестра, медленно, но верно поселяя в его голове червячок сомнения, что в итоге превратился в настоящую змею, отравив ему всю оставшуюся жизнь. И он не хочет. Не хочет повторения истории, которая теперь удивительным образом зеракалила прошлое. Он не желает слушать этот разговор, отчего Хантер моментально внутри выстраивает целую стену защиты вокруг его хрупкого счастья, но внешне не подает и виду.

[indent] - Она что-то сделала тебе, Гвен, - называть ее по новому имени все еще тяжело. -  Пока вы говорили?

[indent] Он словно пытается оборвать этот разговор на корню, мягко, аккуратно. Он словно пытается сказать, что сейчас Генри - его островок счастья и спокойствия и это все что ему нужно. Сейчас, потом, через десятки лет. Ему хочется свой дом, чтобы было место, куда он сможет вернутся. Вот только получается у него это хреново, и беспокойство за сестру берет свое.

Когда-то очень давно, Хантер мечтал, чтобы у него был кто-то. Кто-то родной, близкий, кто-то, кто мог с легкостью понять каждый его шаг. Кто-то, кому не нужно было объяснять свои решения. Кто-то, кого он мог защищать, не смотря ни на что. Когда-то очень давно, он мечтал не быть единственным ребенком в семье, чтобы отец и мать перестали гипер сильно опекать его. Чтобы он перестал видеть в их глазах и после окончания учебы, как сильно они недовольны его выбором.

Он мечтал о брате, о сестре, о ком-то, кто был бы его частью души, связанный с ним кровью, но не обязанный совершенно ничем. Сейчас, когда он был уже не только Хантером, но и Гиомаром - он бы не хотел знать этого чувства, за которым несся всю свою сознательную жизнь. Сейчас, когда он сидел напротив Юэна, такой правильный и вежливый, он чувствовал, что порой одному быть намного легче. Не нужно ни перед кем оправдываться за свое решение. Не нужно никому объяснять, почему он выбрал ту или иную женщину, почему он готов был сломя голову нестись сквозь опасность и боль, лишь за малую и слишком блеклую надежду на что-то хорошее. Гиомар не был идиотом. Гиомар всегда смотрел на несколько шагов вперед, и его счастья с той, кто так бесчестно и нагло похитила его сердце, было слишком зыбким, чтобы верить в него окончательно. Оно было настолько туманно, настолько призрачно, что Гио иногда казалось - это пустая трата времени.

Но он хотел бороться. Он хотел переломить прошлое, которое тянуло к ним всем свои руки. Он хотел быть счастливым, а это не так много для того, кто отдавал свою жизнь, что в пятом веке, что сейчас, за счастье остальных.

Тихий вздох срывается с его губ, когда он слышит, что Моргана ничего не сделала Гвеневре. Что та не нагрубила его сестре, пусть теперь они и не были кровными родственниками. Что та не обещала ее сжечь на костре, превратить в лягушку или чего похуже. Мужчина смотрит на свою сестру спокойно, держа каждую эмоцию под контролем, не желая устраивать скандал, и все еще где-то очень глубоко внутри надеется - они подружатся. Две самые важные женщины в его жизни, когда-то обязательно найдут общий язык, их объединит что-то, кто-то... И это было так глупо, так наивно, что Гио сам понимает абсурдность собственных мыслей. От этого понимания, он на мгновение прикрывает рукой глаза, неудобно дернувшись, отчего едва морщится.

- Начни с того, что конкретно тебя беспокоит: мое счастье или отголоски прошлого. - без злобы проговаривает Гиомар, возвращаясь взглядом к сестре.

Это простой вопрос. И он не станет винить ее за эгоизм, который несомненно присутствовал в словах сестры. Он не станет винить ее в том, что она не одобряет его выбор, как бы тот не старался показать Моргану в лучшем свете - эти две женщины всегда останутся по разную сторону баррикад. И ни он, ни Артур, ни Ланселот, ни кто бы то ни был еще - никогда не смогут их свести на одну сторону. Они были слишком похожи, они были слишком свободолюбивы и сильны. Возможно, в Моргане мужчина даже видел отголосок своей сестры, которую так сильно любил. Возможно, в Гвен он видел ту, в кого впервые в жизни Гио влюбился искренне и без задних мыслей.

Их трио - никогда не было простым. Их трио всегда несло боль одному из них, и Гио это не нравилось. Именно поэтому он спокойно реагирует на слова сестры о своем благополучии. Поэтому его губ касается улыбка, когда он вспоминает их разговор в прошлом и примерно тот же тон, с которым сейчас говорил Юэн. В чьем бы теле не переродилась Гвен, она всегда оставалась его маленькой принцессой, его маленькой сестрой, чью манеру вести переговоры, а их разговор сейчас уж слишком на это походил, он узнает в ком угодно.

Заметив, как молодой человек напротив него кутается в плед, Гио аккуратно поднимается со своего места и закрывает окна, чтобы в комнате стало теплее. Он чуть подкручивает батареи, отличное изобретение нынешнего века, чтобы воздух нагрелся чуть быстрее и Юэн мог чувствовать себя более комфортно, чем сейчас, а после возвращается обратно. Привыкнуть к тому, что перед ним парень, а не девушка, все еще сложновато. Но не так, чтобы он продолжал пялится на него во все глаза. Он лишь замечает тонкие пальцы, что держат плед, замечает как тот кусает губы, и повторяет его жест совершенно инстинктивно.

- Ты не увидишь. Не подумай, я не обещаю, что у нас все будет как в сказке. Я ведь реалист, я не могу прогнозировать что будет дальше, но... - он тихо выдыхает, пожимая плечами. - Если мне будет больно, ты не заметишь этого.

Он не врет. Не врет, хотя бы потому что, в этом времени, в этой жизни он лучше скрывает свои эмоции. В этой жизни он не обязан быть двадцать четыре часа рядом с сестрой; в этой жизни она не знает его повадок, пусть и прошлые привычки могут проскользнуть в его жестах и словах. Он другой. Пусть все и тот же Гиомар. И он не покажет ей, что ему больно. Он не будет попадаться ей на глаза, сделает все, чтобы Гвен его несчастье не задело. Это он пообещал себе еще при первой их встрече, пусть и не озвучивал на всеуслышание.

Чуть наклонив голову, мужчина удивленно поднимает брови, а после хмурится. По правде говоря, Гио не задумывался о том, кем они будут друг для друга в этой жизни. Хотя бы потому что не был уверен, что нужен Гвен сейчас. Хотя бы потому что рядом с ней было много других людей, кто мог о ней позаботиться, без его гиперопеки. Да и, признаться честно, Гиомар больше склонялся к тому, что Гвен не захочет видеть его в своей жизни, потому ее вопрос ставит его в тупик и он чуть отводит взгляд в сторону, смотря на пол, а после едва качает головой.

- Мне казалось, ты дала понять еще тогда, что никогда не хотела такого брата, как я, - произносит он тихо, аккуратно поднимая взгляд на молодого парня. - Когда стрелой попала мне в ногу. Я душил тебя своей заботой, помнишь? Мешал тебе жить так, как тебе хотелось... Твои же слова? - он улыбается, робко, беззлобно, пряча глубоко внутри боль от воспоминаний слов той, что была ему роднее всех. - Мы не родственники с тобой по крови в этой жизни. По правде говоря, я все еще не знаю, как называть тебя: сестрой или братом... Но ты не чужой мне человек, Гвен. Нас связывает нечто больше, чем просто кровь.

Ему нестерпимо хочется занять чем-то руки, и Гио смотрит коротко на кухню, подумывая заварить им чай, или налить чего горячей, но не двигается с места. Чуть качает головой и вздыхает, снова возвращаясь к Гвен. У него нет ответа, как стать им семьей. Как забыть то, что она не хотела его видеть. Как забыть каждую свою оплошность в отношении к ней. Как переступить и переломить все то, что они сделали друг другу в попытке защитить, и просто двигаться дальше.

- Может... Стоит не делать, а просто быть? Не задумывался об этом? Семья не определяется кровью, тебе ли об этом не знать, пташка? - он называет ее так, как когда-то в пятом веке, и это происходит слишком обыденно. отчего Гио едва закусывает губу. Если бы они сели на диван, он обнял его, прижал, согрел. Показал что ему не все равно. Но Гио так отчаянно не хочет нарушать личное пространство Гвен. - И для того, чтобы стать семьей снова, нужно просто сделать шаг. Первый. Самый сложный. Скажи, мне, Гвен, отметая весь присущий нашей с тобой натуре эгоизм, нужно ли это тебе? Действительно ли это то, что ты хочешь?

Он ведь и забыл, какой бывает упертой Гвеневра. Насколько та может быть эгоистичной в собственных желаниях и взглядах, насколько просто и ровно она может отсечь тонкую нить, что соединяет ее с семьей, которая когда-то о ней заботилась. Он и забыл, как сложно было о ней заботиться, когда та отвергала любую помощь, кроме той что ей предлагал Артур. Кроме той, что предлагал ей Ланселот. Так ведь было проще, те мужчины в ее жизни никогда ее не осуждали, ставя ее на пьедестал идеала. И только Гиомар знал, насколько может быть невыносима та, чью красоту сравняли с красотой богинь.
От этой мысли мужчина слабо улыбается, поднимает руки в знак капитуляции и все же усаживается в кресло рядом с Гвен, чтобы не нервировать ее своим видом. Он улыбается, потому что подобный характер сестры его всегда забавлял. Она могла быть покладистой, но иголки ее характера никто не отменял. Быть может именно поэтому ни она, ни Моргана, в конечном счете не нашли общий язык. Быть может именно поэтому он выбрал тогда сестру, а не собственное счастье, которое могло бы повернуть всю их жизнь совершенно в другое русло истории.

Могло быть совершенно все иначе: Гвеневра могла быть счастлива с Артуром, могла родить ему детей, могла править целым королевством, оставаясь в легендах богиней сошедшей с небес. Он мог оставаться ее братом, мужем сестры короля, верным соратником Артура, если бы сам король дал на то право. А Артур никогда бы не дал, будучи таким же эгоистом, как и Гвен, их судьба была предрешена. Их исход был решен еще задолго до встречи, как и исход этого разговора.

Хантер понимал в глубине души, что Гвен волнуется. Что она бы не хотела снова видеть брата разбитым, способным на безумства во имя той, что была к нему равнодушна. Она не хотела бы, наверняка, видеть, как ее брат изводит себя, но при этом улыбается всем вокруг, убеждая каждого вопрошающего: все хорошо. Он способен обмануть всех, кроме собственной сестры. И сейчас это отчетливо проскальзывает в ее словах.
Мужчина едва качает головой, не смотря на Гвен. Облизывает губы и едва их прикусывает. Он и забыл, как сложно кому-то открываться, особенно, когда вся твоя жизнь - одна сплошная государственная тайна.

- Ты никогда не был глуп, Гвен, - он все же смотрит на сестру, решая обращаться к ней в том роде, в том виде, в котором та теперь присутствовала в его жизни. - Но сейчас ты говоришь глупости, считая, что ради любви я забуду о том, что был когда-то тебе братом.

Он тихо хмыкает себе под нос. Это не отнять. Даже не смотря на то, что у Хантера не было родственников, кроме родителей, о которых он мог бы печься, как Гиомар в свое время о сестре, это ничего не меняло. Не меняло того, что в этой жизни он чуть больше эгоист, что в этой жизни он не стремился связать себя узами брака и заделать несколько наследников. Ему было хорошо одному. Ему было так комфортнее. Но стоило Гвен появится в его жизни, и где-то внутри Гиомар постоянно напоминал ему: нет ничего важнее семьи, даже если эта семья теперь на самом деле таковой и не являлась.

- Мы все другие в этой жизни, ты прав. В этой жизни у меня нет ни братьев, ни сестер, в этой жизни я единственный ребенок.   - он тихо вздыхает. - Но я не говорил, что оставлю тебя. Брошу одного, если тебе понадобится моя помощь. Вспомни, при первой нашей встрече, я обещал что не буду лезть в твою  жизнь, пока ты сам этого не попросишь.

Он едва качает головой. внимательно смотря на Гвен. Ее сестра, а точнее брат, все же изменился. Было видно, что жизнь в нынешнем веке была к нему суровее, чем к принцессе в пятом. И все-таки, между ним тогдашним и им сегодняшним можно было легко провести параллель, которая в конечном счете пересечься, вопреки всем законам физики. Они были похожи на себя тогдашних, хранили в сердце обиды прошлого, не желая их отпускать в настоящем. И Хантер будет лжецом, если станет это отрицать. Он до сих пор не верил, что Моргана простила его, и все же...

- Я люблю ее, Гвен, - срывается с его губ, а он все также смотрит на Юэна не отрывая взгляда. - Люблю ровно также, как и в прошлом. И я хочу попробовать быть счастливым, не пытаясь выбирать между тобой и ней. У нее есть я, и это все что я могу ей предложить сейчас. У тебя тоже есть я, и всегда буду, с условием, что ты сам этого желаешь , - он тихо вздыхает, едва наклоняя голову к плечу. -  Ты моя семья, и всегда ей будешь. Но не заставляй меня снова делать выбор...

Слова Юэна имеют свой вес. Всегда имели, и не важно были ли они сказаны в личине столь горячо любимой сестры в прошлом, или же в личине совершенно не знакомого ему молодого человека. Гиомару не нужно было знать Юэна в этой жизни с самого его начала, чтобы знать: перед ним все еще его сестра. Все столь же эгоистичная особа, которая никогда не хотела делить его с кем-то, но и не подпускала к себе достаточно близко. Перед ним его сестра, которая грозилась при следующей встрече пустить стрелу не в ногу, но в сердце, чтобы раз и навсегда избавиться от его опеки. Перед ним все еще его сестра, которая пытается скрывать собственную тревожность и заботу о его существовании, под тяжелым вздохом. Это заставляет Хантера мягко улыбнуться, наклонив голову к плечу, внимательно наблюдая, как легкие морщинки появляются на лбу Юэна, от далеко не самого легкого выбора в его жизни.

Он смотрит на него с заботой, смотрит с нежностью и в то же время, в глазах мужчины играет огонь решимости. Хантер любит Моргану, любит ее всей душой и верит - им удастся не повторить историю прошлого. Он верит, что в этой жизни они - не пешки, а короли собственной истории, и ни один проклятый Пендрагон не встанет у них на пути. Гвен не была Пендрагоном по крови, но как же противно ноет сердце от осознания, что она слишком долго пробыла подле Артура, чтобы перенять манеру поведения этой семьи.

Наверное именно поэтому Хантер не отводит взгляда, когда Юэн впивается в него одними глазами, хотя внутри кажется: она по меньше мере взяла его сердце в кулак и сжимает с невиданной силой. Ему не нужно много времени, чтобы понять: его ответ не радует сестру. Не радует такая решимость, не радует просьба не заставлять его выбирать между ними двумя. Потому что он не сможет. Он не сможет выбрать Моргану, не предав при этом Гвеневру. Он не сможет выбрать Гвеневру, не предав при этом Моргану. Их война, которую они некогда объявили друг другу задевала всех, кто оказывался в радиусе ста метров. И сколько бы раз ты не пытался избежать этого - ты не сможешь. Ты будешь ранен их игрой, ты будешь впутан в паутину старых обид, желаний и гнева. И Гиомар сейчас чувствовал, как его засасывает в самую ее пучину, но взгляда он не отводил.
Ведь если отведет - значит проиграл, а он все же старше, чтобы сдаваться своей королеве так просто.

- Я люблю ее, но мои желания возле меня, моя дорогая, - он наклоняет голову к плечу, мягко улыбаясь ему. - Я все еще прикован к ней, я все еще желаю ее. Я все еще хочу быть счастливым, разве я этого не заслужил?

Вопрос срывается с его губ раньше, чем он осознает, что спрашивает это вслух. Глупый, риторический вопрос, будто бы это может ему помочь хоть как-то в попытках не разорваться между Юэном и Генриеттой. Будто бы это поможет ему помирить двух самых непримиримых женщин на всем белом свете, пусть и делить им, на самом деле, в этом веке было уже нечего. Но вопрос звучит его настолько искренне, что он не сдерживается и тихо смеется, качая головой.

Конечно не заслуживает. Если бы он заслуживал счастье - возможно этого разговора бы и не было. Если бы он заслуживал счастья - он все еще бы гнил в земле, не зная о том, что ему предстоит вынести в недалеком будущем. И все же... И все же лон внимательно слушает Гвен, ловя себя на мысли, что от каждого сказанного ею слова, сердце начинает щемить. Что ему хочется возразить на каждое возмущение сестры, уверить ее, что в этой жизни все будет иначе. Но вместо этого он лишь позволяет ей вцепиться ему в руку. Вместо этого, не пытаясь убрать ее руку, Гимора кладет свою ладонь поверх ее пальцев и тихо, аккуратно поглаживает.

- Что-то новое в этом и состоит. Мы не были с ней в той жизни до конца, я не завел с ней детей, я... я был несчастлив, Гвен. - он тянет руку к лицу парня и мягко гладит большим пальцем по щеке, словно бы успокаивая сестру. - Но я обещаю, что что бы не случилось - я справлюсь. Тебе не о чем беспокоиться, я взрослый мальчик. Я справлюсь.

Гиомару не хочется думать о том, что будет с ним если Моргана решит уйти. Ему не хочется думать о том, что будет с ним, если все его надежды пойдут по тому же сценарию, что и в прошлом. Единственное, в чем уверен Гиормар, так это в том, что в этой жизни его сестра не приложит руку к их расставанию. Не станет той эгоистичной принцессой, что топнув ножкой, повернула его против любви всей его жизни.

- Прошу тебя, не иди по тому же пути, что и в прошлом. Ты ведь знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать, независимо от того, с кем я сплю, ведь так?