Юстасу редко снились сны. Спал он крепко и практически беспробудно, за редкими исключениями, потому что слишком мало времени ему выпадало на сон. Совершенно сумасшедший мир не давал толком сомкнуть глаз – бывало, к неудовольствию супруги, ему звонили за полночь, и каждый раз – с чрезвычайно важными новостями.  К неудовольствию Уолша – частенько с безотлагательными и требующими сиюминутного вмешательства. Впрочем, что поделать, человеку его обязанностей и планов приходилось всегда чем-то жертвовать, в его случае в качестве жертвы выступала личная жизнь.

Над Лондоном распростёрлась антрацитовая ночь. Беспокойная ночь, запустившая когти в сны Уолша на сей раз слишком глубоко. Пот гудроновыми каплями проступил на лбу, исчерченному отметинами возраста. Вероятно, как и многие до него, в то время и после, Юстас был вырван их привычной ему жизни, из плена снов, видениями не из приятного.
Сон этот был страшен не тем, что мужчина умирал от удушья и не тем, что отравила его, судя по всему, по тем или иным причинам собственная жена (что редкостью не являлось и в наши дни), но тем, что умер сир Уриэн Горский неподобающе для воина. Позорно, выворачивая на обеденный пол кровавый ужин и исходя пеной. Последним перед своей смертью он пожелал бы видеть не выцветший гобелен по ту сторону длинного стола. Не малодушных призраков, отступивших к стенам, позволяющих своему господину умереть. 
Потому первым, что сделал Уриен, когда проснулся, был шумный, глубокий, хриплый вдох, клокотавший где-то в горле вместе с густой слюной, намертво склеившей язык и нёбо. Он поднялся одним рывком, толком не в состоянии разглядеть то, что окружает рыцаря – кровь набатом била у него в ушах. Глухая, мертвенно-ледяная злоба поднялась из нутра и разлилась по венам. Почти наощупь Юстас нашёл графин, на столе, расплескал воду, прежде чем наполнить ею стакан.
Сделал глоток, будто то был последний раз, и только тогда прозрел.
Небо за огромным окном уже окрасил пурпур подступающего рассвета. Худо-бедно Уриен смог разглядеть столь причудливую комнату, для Уолша, впрочем, уже несколько опостылевшую за годы жизни в этом доме – с уклоном в итальянский модерн, обилием белого повсюду и минимализмом форм. Тяжело дыша, Уриен следил за тем, как наливается сиянием небо. Как тяжело и лениво тянутся облака по невидимому зову ветра. А затем он ощутил, как в груди вместо кашля и хрипа рождается смех с привкусом горечи и некоего странного, тихого торжества, поскольку для рыцаря новый рассвет означал лишь одно – продолжение жизни. Какой бы она ни была.
Отирая со лба ледяную испарину, Юстас бросил взгляд на широкую кровать, укрытую почти что невесомой прозрачной вуалью портьеры, неспешно приблизился, вглядываясь в черты спящей. Бледная благородно-белокурая девочка младше него лет на двадцать, а то и больше. «На двадцать пять.» - услужливо подсказала память, причудливо смешавшаяся с по большей части кровавыми воспоминаниями Уриена. Кажется, даже со сменой роли и эпохи кое-что не меняется.

Атмосфера убаюкивала бы, не будь Уолш на прицеле множества взглядов как деловых партнёров, так и неявных конкурентов. Он пребывал в копании иностранного коллеги, немца, имевшего в делах бульдожью хватку, и сейчас, в окружении куртуазных дам (в прочем, с не менее бульдожьими хватками, но ещё и привычкой подмечать любой изъян в собеседнике) и их кавалеров, вынужден был держать вполне конкретный разговор о будущей сделке. К счастью, Юстасу за его многолетний стаж ничего не стоило держать не только фокус внимания, но и беспристрастно-доброжелательное лицо. Даже в условиях, несколько не распологающих к подобным разговорам.
Они оба с виду держались расслабленно, и несколько отстранённо от остальных. Уолш даже держал одну руку в кармане брюк, молча подмечая детали в монологе коллеги, а так же в его поведении. Тот казался несколько взволнованным, точно если не обсудить дело сейчас, то позже дела пойдут не в его пользу.

Просторное помещение со сценой и живой музыкой – небольшой ансамбль, наигрывающий попурри из джазовых мотивов – было залито приятным золотистым светом, не нарушающим уютный полумрак. Изредка освещение выхватывало блики на шёлковых юбках, драгоценных запонках или часах. В воздухе стоял гул, присущий такого рода мероприятиям – практически монотоный, порой прерываемый заразительно-залихватских смехом мужчин, чувствующих себя здесь в своей тарелке. Как раз то, что нужно было Юстасу.
[nick]Юстас Уолш[/nick][status]Уриен[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/f0/c8/87/431183.png[/icon][sign]Cold
Inside lying deep, the father of hate
The endless nightmare I can never escape[/sign]