История имеет привычку повторяться, но лишь с некоторыми изменениями в жизни тех или иных людей. Она любит играть жизнями, забавно хлопая в ладоши, словно маленький ребенок, когда видит тех, кто в прошлых жизнях люто ненавидел друг друга. Это Рэнсом понял еще в тот день, когда за Гвиневрой закрывалась дверь в его кабинет, а некоторые вопросы к этой особе все еще оставались висеть в воздухе, вероятно ожидая участь никогда не быть ни озвученными, ни отвеченными. И мужчину это коробило. Он хотел бы оставаться в стороне от всего происходящего. Хотел бы не вмешиваться в жизнь тех, кто вернулся из пятого века и все еще желал отправить его к праотцам на веки вечные.
А таких существ и людей было много.

Увы, как бы мужчина не пытался забыть о том, что он когда-то устроил - ему каждый считал долгом напомнить. Ему каждый обещал наслать на него проклятье, чуму. альцгеймера  и все лишь для того чтобы он страдал. Страдал как они когда-то по его воле. Страдал, как они думали, не страдал никогда. Артур лишь улыбался, мило кивал головой и наблюдал. Наблюдал как те брызжут слюной, называя его "король без короны", "король без королевства". Все это напоминало детскую игру, кто быстрее кого обидит и, по правде говоря, от этого становилось невыносимо скучно.

Чем больше людей встречал Артур, тем больше его список пополнялся. Список, кто когда-то предал его. Список тех, из-за которых последнее, что он помнили - серое небо над головой и парящие в нем вороны. Он умер. Он возродился. Он был чертовски зол и хотел мстить. Но как-то давно ему сказали одну очень хорошую мысль: месть - блюдо, что подается холодным. А потому, улыбка, кивки и попытки уйти в работу, которая теперь выглядела смехотворно, но все же спасала его от окружающего мира, который хотелось уничтожить.

Наверное, именно поэтому в день, когда ему приходит на электронную почту сообщение от Тимоти, местного фотокорреспондента. что не раз давал ему очень интересные находки, Артур не долго ломался и согласился на личную встречу. Во-первых, потому что они никогда не встречались лично. Во-вторых, ему было крайне скучно, и письмо вызвало интерес. способный эту скуку развеять. Поэтому он не долго думает, где назначить встречу. Тимоти просил встретиться с ним в тихом месте, где на них бы никто не обращал внимания, и Артуру место приходит само собой - библиотека. И плевать, что в этот день у него был выходной. Там уже никто не удивлялся, что профессор частенько появлялся в стенах библиотеки, забывая о том, насколько на самом деле важен отдых. Трудоголизм не излечим, а Рэнсом и вовсе не пытался от него избавится.

Так что в назначенный день, он быстро приводит себя в порядок, не успевая даже позавтракать дома. Его слишком заинтриговало письмо, а потому он не хочет опаздывать даже на минуту. По пути в библиотеку он все же, правда, заходит в кафе, чтобы взять большой стакан с бодрящим напитком, а после ловит такси. Так будет быстрее. Так, он еще раз сможет прочитать письмо Тимоти, снова и снова заостряя свое внимание на словах "секретно" и "очень важно". Нервно постукивает пальцами по стакану, смотрит в окно и даже не замечает, как таксист прибавляет газу. Артур настолько завороженно смотрит на город, будто бы и не видел его вовсе. Будто бы Рэнсом не рос тут и его воспоминания не были единым целым. Наверное, все дело в том, что иногда Рэн переключался между личностями, что были в его голове, как бы это совершенно по-сумасшедши не звучало. Артур помнил Оксфорд когда тут и города то не было, Рэнсом - помнит его с младенчества. И все же, он до безумия его любит.

Ему нужно не так много времени, чтобы оказаться у дверей библиотеки. Пустой стаканчик, кофе он выпил еще в такси, учтиво летит в мусорку и Рэн чуть отряхивает от невидимых крошек свое бежевое пальто. Мужчина спокойно проходит внутрь, приветливо улыбается сотрудникам библиотеки, ловя их улыбки и взгляда "нужно запретить вне работы тут появляться" в ответ, и проходит дальше. Еще пару мгновений и вот он в зале. Тут не так много людей: студенты, погруженные в свои работы; его коллеги по цеху, которые искали нужную информацию; и люди, которые просто хотелось побыть в тихом месте. Пройдя чуть дальше, вглубь зала, и вовсе людей можно было не обнаружить. Тут было пусто, и только одна личность привлекла сразу внимание Артура. Он аккуратно обходит столы, чувствуя как сердце глухо отдается в висках, стоит ему на мгновение поймать профиль Тимоти взглядом. Ему даже хочется остановится, но невидимая сила буквально пинком заставляет подойти к тому, кого он видеть уж точно не был готов.

- Думаю, лучше было бы выбрать какой-нибудь пустырь... - проговаривает в ответ сухо Артур и щурит взгляд. - Здравствуй, сын...

Он не называет его Тимоти, не называет его именем, которое язык не поворачивается произнести. Он говорит тихо, не сводя взгляда с юнца, готовый придушить его прямо тут и сейчас. Очередная семейная встреча, очередное "ты виноват!", но в этот раз он хотя бы может сказать, что виноват был не один. Не он же себя убил. А вот, сидящий и таращийся на него пацан. Что ж, будет интересно.

[indent] Порой, жизнь преподносит нам встречи с людьми, которых мы бы никогда не хотели встречать на своем пути. Порой, эти люди нам незнакомы, порой, это те, кого мы когда-то оттолкнули от себя максимально далеко, стараясь одновременно забыть об их существовании. Так было проще дышать, так было проще двигаться дальше, забывая о тех ранах, которые когда-то нам наносили, или наоборот, сохраняя их в особенной комнате своей души, как напоминания о днях, когда ты был слишком доверчив, слаб и романтизировал любое действие в самых ярких, добрых красках, на который способен этот ебанный мир. Эти воспоминания, эти люди помогали отчасти становиться сильнее, разумнее, прагматичнее. Вот только ни одно это гребанное приобретённое качество, все равно не могло сравнится с тем, какие струны твоей души они затрагивали в ходе твоего же становления. 

[indent] Было ли то кармой, издевками судьбы или личным наказанием для Артура, сказать сложно. Но что точно можно было сказать наверняка, так это то, что за непростительно короткий срок, на его голову решили свалиться все, кому когда-то не угодил король, своими решениями. Моргана, Гвеневра, даже Ланселот  - он не был готов их видеть в этой жизни. Не был готов разговаривать по душам, объясняя свои поступки, слушая их речи о том, насколько он ничтожен, насколько он ужасен. После разговоров с ними, всегда оставалось послевкусие разочарования в своей жизни, в своих решениях и действиях, подселяя в его разум одну простую мысль: «тебе не стоило просыпаться в этом мире». Такая простая, но отчаянная мысль билась в его голове слишком сильно, отдавая болью  в висках и уговаривая его закончить весь этот балаган раньше, чем история сделает свой кульбит и все, что когда-то он проходил, снова повторится, только теперь его руки будут в крови.

[indent] Вот только это было бы проявлением слабости. Это было бы ничтожно, глупо и совершенно просто. Если ему и почить этот мир, если ему и оказаться снова под тоннами земли, то только после того, как он снова умрет от чьей-то руки. Кто знает. может в этот раз, Артур не будет сопротивляться, может в этот раз, он сам спровоцирует атаку на себя и опустит руки, позволяя нанести ему смертельный удар. Но это будет после. Не сегодня. ни в эту самую минуту, когда его взгляд пересекается с отцеубийцей своего времени, с тем, в ком Артур упрямо не видел своего сына, хотя Мордред был так на него похож.

[indent] - Обнять тебя, чтобы получит удар в спину? Прости, мой дорогой, но я не настроен на объятия. - Артур это произносит машинально, чуть хмуря брови.

[indent] Со всеми остальными он пытался говорить дипламотично, держа собеседника на вытянутой руке, чтобы не ранить снова, чтобы не сделать больно. С Мордредом такое, увы, не пройдет. И не потому что Артур не мог себя сдержать, мог, просто не хотел и не видел в этом смысла. А потому что Мордред был не так глуп, он четко знал, чего желает от своего положения и, как бы то ни было, Артур не видел смысла в этих играх, от которых он устал еще в пятом веке. Он не видел смысла давать Мордреду еще один шанс на побег, на удар из-подтяжка, как тот когда-то сделал. Он не видел и смысла в играх, которые, так или иначе, уже ведутся, а он об этом и не знает.

[indent] Артуру тихо выдыхает, позволяя сыну спрятаться под стол, чуть закатывает глаза, когда проходит, как он думает, целая вечность, и нетерпеливо кашляет. У него нет времени на игры. У него нет времени на эти прятки, на кошки и мышки, как и нет желания находиться в обществе своего убийцы больше, чем то было необходимо. Все что сейчас задерживало Артура тут, все почему он не повернулся на пятках и не свалил в закат сразу, как только узнал в Тимоти своего сына, так это один вопрос: "За что?". Ответ на него, Артур конечно знал. Он никогда не был особо примерным сыном, он не дал должного воспитания, он не признал его. И все его отговорки о молчании Морганы - пустой пепел на его же голову, ведь он мужчина. Он сильный, храбрый, умный. Как он мог не знать, что его сестра залетела от него после первой же ночи? Глупости и только.

Наверное, даже не этот вопрос его тут и задерживал, а что-то другое, что-то на уровне, куда он боялся опуститься. Гнев? Злость? Воспоминания о собственной смерти, ведь, кажется, это последнее что он помнит, после того как очнулся. Так или иначе, Артур не успевает и задуматься об этом, когда Тим поднимается из-под стола, а после и стает, козыряет ему и быстрым шагом направляется прочь. Мужчина даже на несколько секунд замешкался, а после хмурится, в ту же секунду поворачиваясь на пятках, чтобы направиться в след за Мордредом. Нет. Сейчас он так просто не уйдет. Сейчас ему придется ответить на все те вопросы, что роились в голове его отца, да так громко, что он их и не слышал.

[indent] - Стой! - Артуру нужно сделать всего несколько шагов, чтобы протянуть руку и коснуться до Тимоти, который тут же исчезает в его руках. Судорожный вздох срывается с губ, а сам мужчина сцепляет зубы практически до скрежета, насколько он зол такой уловке. Насколько он зол, что повелся на нее. - Твою же мать, Тимоти!

[indent] Артур поворачивается обратно, рванув к столу, и заглядывая под него. Нет. Исчез. Хорошо, что они были в библиотеке практически одни. Никто особо не обращал на него внимание, да и сам Артур не был готов спалить огнем остальных, невинных, в порыве собственной злости.

Если бы когда-то Артуру сказали, что он стал отцом - он бы обрадовался. Он бы носил свою женщину на руках, воспевая ее по меньше мере в статус богини Камелота. Он ведь действительно хотел иметь ребенка, наверное поэтому не упускал возможности в общении с бастардом. Наверное именно поэтому он так отчаянно желал, чтобы Гвеневра, его маленькая королева, родила ему наследника. Не только потому что это требовало их положение в обществе, не только потому что у них бы получился прекраснейший из детей, нет. Но потому что он отчаянно хотел быть отцом, тем самым, которого ему не доставало в прошлом. Тем самым, которого не доставала в настоящем и Рэнсому.
Но в отличии от Рэнсома - у него, у Артура, был сын, о котором, вопреки многим слухам и легендам, он понятия не имел. Сын, которым совсем недавно его упрекала Моргана, говоря о том, насколько тот был слеп. Сын, который по всем законам того времени, был озлоблен и напуган, настолько, что принял за чистую монету байку про: убей его или он убьет тебя, когда узнает кто ты.

Артур слишком поздно понял, что Мордред его сын. Он слишком долго присматривался к юнцу, к сыну своей любимой сестры, что и мысли не допускал, что он может быть его. Он держал его возле себя, учил фехтовать, учил тактике боя и искусству войны. Да научил на столько, что в конечном счете умер от его же копья. Иронично и глупо,  но воспоминания о собственной смерти не отпускали его разум и по сей день, отчего он был озлоблен на всех, кто когда-то был рядом с ним. Они ведь ликовали. не так ли, когда его жизнь оборвалась? Мордред ликовал, пусть и совсем недолго, но ликовал. Эта мысль заставляет Артура прибавить шагу, когда он поворачивается на пятках, чтобы нагнать мальца, что посмел магию использовать против него. Ему нужно всего минута, или две, чтобы загнать Мордреда в один из коридоров из книжных стеллажей, чтобы тот уперся задницей в подоконник и испуганно смотрел на короля, который, кажется, был не в духе.

Мужчина лишь вопросительно выгибает бровь, аккуратно двигаясь к Мордреду, наступая, загоняя его в тиски собственного страха, подобно хищнику. что нагнал свою жертву. А после тихо хмыкает, когда тот начинает закидывать его вопросами, и качает головой. Мордред был напуган и это было вполне себе объяснимо, отчего Рэнсом плавно поднимает руки, показывая что он безоружен и не собирается нападать [но кто ему поверит, не так ли? ].

- Я хочу поговорить. Для начала. - он опускает руки и подходит ближе. - Не будь как Гвеневра, принцу не пристало показывать свой страх. И я знаю, что ты прекрасно можешь его запрятать, проверено на собственной шкуре.

Последнее Артур произносит тихо, но слишком опасно и предупреждающе. На его лице играет ухмылка, не противная, не снисходительная, скорее та, что говорила бы его сыну не выкидывать больше фокусов и не испытывать терпение Артура. Что там говорила Гвен? Артур нужен им, нужен этому народу. что только проснулся, нужен был для того чтобы вести и получать первым оплеухи, чтобы спасти их всех. Что ж, пока что это были только слова. Его рыцари не спешили возвращаться в круглый стол. Его рыцари не спешили приклонять колено перед своим королем, который им оставался, даже если королевство давно сгорело во временных отрезках истории.

- Зачем я трахнул свою сестру? Потому что мог, mio figlio. Потому что хотел и любил ее. - он качает головой, прикусывая губу и улыбка спадает с его лица. - Не тебе задавать эти вопросы, Мордред. Твоя мать не сказала кто ты для меня, так что не думай, что ты ей безразличен.

Не то чтобы он мог как-то угрожать Мордреду. Не то чтобы он хотел угрожать ему. Моргана была любимой сестрой, и не только сестрой. Она была тем самым камнем преткновения, тем самым криптонитом для Артура и после смерти. Она притягивала к себе, он слушал ее больше, чем Гвеневру. Он желал ее больше, чем собственную жену. Конечно он любил Гвен, конечно она в чем-то походила на Моргану, но в тот же момент была совершенно другой. Их отношения, их многоугольник из измен и попыток найти в других то, что им не хватало [а не хватало, потому что признаться себе они не могли в собственных желаниях]  был слишком сложен. Для их потомков уж точно. Мужчина поднимает голову и смотрит тяжелым взглядом, чуть сощурив глаза. Смотрит внимательно, отмечая, что Мордред сейчас куда больше похож на него, чем раньше. Отмечая, что с ним все еще можно будет наладить контакт, остается только взять себя в руки и...

Мысли Артура разбегаются в тот самый момент, когда решетки на окне распахиваются во все стороны, а Мордред хмыкает. Он освободил себе путь, вот только куда? Прыгать с окна, переломать себе ноги, лишь бы сбежать от него? Артур чуть ведет голову, и втягивает воздух, будто бы предупреждая сына не делать этот опрометчивый шаг . Но разве кто его слушает, разве кто улавливает нотку предупреждения в его взгляде? Нет. конечно.

- Твою же мать, - ругается Артур, срываясь с места и вовремя хватая Мордреда за ногу, заставляя того повиснуть вниз головой. - Ты с ума сошел? Или настолько сильно хочешь жить, что готов убиться насмерть?!

Артур практически рычит на Мордреда, но не спешит поднимать его обратно в библиотеку. В голову приходит мысль, что может так большая часть дури [о том, что выйдет вся можно было не надеется - они же Пендрагоны] выйдет из его головы. Он поудобнее хватает его за ногу, внутри радуясь своим рыцарским рефлексам, и тихо, даже флегматично, вздыхает.

- А в прочем, повиси так. Может так ты лучше меня услышишь? - он со скучающим видом смотрит на Мордреда. - Я не собираюсь тебя убивать. По крайне мере сейчас, по крайне мере в данную секунду. Я хочу поговорить. И если стены библиотеки на тебя так давят, мог бы просто сказать, мы бы вышли на улицу. К тому же, помнится, тебе нужна была помощь? Или у отца помощи просить зазорно?

Он хмыкает, отмечая, что не вытащит сына обратно, пока тот не попросит помочь.

Чего он ожидал? Ждал, что вися головой вниз, Мордред станет его лучше слушать? Станет лучше разбирать слова, которые он ему говорил, пытаясь достучаться до того, кого совсем не знал? Глупо. Совсем глупо пытаться убедить человека, что ты не желаешь ему зла, держа его на высоте второго этаже за ногу. Глупо надеется, что тебя станут слушать, когда жизнь этого самого человека зависит от того, насколько крепко ты держишь его за ногу. Но Артур об этом не думает. Он думает только о том, что он тут делает. Зачем он пытается доказать кому-то, что он не так плох, как о нем говорили. Что он не так хорош, как о нем потом слагали легенды.

Зачем он пытается доказать кому-то, что он просто человек, как и все остальные. Что и у него есть слабости, что и он имел права [многие на самом деле считают, что нет] на собственные ошибки. Он был когда-то королем, он был когда-то значимой фигурой, а теперь... Теперь он простой профессор, человек, который ни о чем таком никогда не просил у богов или единого бога. Он чуть наклоняет голову и тяжело вздыхает. Нестерпимо хочется потереть переносицу, но Артур лишь прикрывает глаза, считая до десяти. Медленно, монотонно, про себя. Все лишь для того, чтобы не выпустить Мордреда из рук. Все, лишь бы тот не упал и не сломал себе череп, ведь: «я хочу поговорить», не так ли? Он даже не реагирует на острое «говнюк», хотя это слово больно резануло куда-то в сердце, напоминая Артуру, что он не стена. Что он не бесчувственная глыба. Он чуть сильнее сжимает челюсть, смотря на Мордреда сверху вниз, но молчит. Молчит и ждет, когда тот все же соизволит согласится поговорить без бегства.

И ожидание окупаются, когда он все же тихо просит его поднять. Без лишних слов, Артур поднимает его обратно, помогает аккуратно встать, бегло, почти не заметно, оценивая состояние Мордреда. Голова не разбита, значит о стену не ударялся, нога может будет болеть, но это не страшно. А вот глаза. Глаза сына были полны боли, страха и... злости. О, Артур прекрасно знал этот взгляд. Он хорошо отпечатался в его голове, ровно  в тот момент, когда копье Мордреда пронзило его. Копья сейчас у того правда не было, зато были руки, кулаки, желание навредить и сделать больно. И Артур даже не сопротивляется, когда тот толкает его. Раз. Второй. Третий. Он готов даже выдержать, если тот решит его ударить, но с места не сдвинется. Мордреду это нужно.
А р т у р у   это нужно. Настолько, что он не ожидает от себя то, что делает в следующий момент. Когда Тим толкает его еще раз, Артур ловит его руку и притягивает к себе, крепко обнимая, запуская пальцы в его волосы и чуть их сжимая. Он понимает его злобу, он сам был когда-то таким. Вот только разница между ними в том, что Артур повезло больше.

- Тш-ш-ш-ш, - тихо шепчет Артур, держа Мордреда в объятиях. - Я отпущу тебя сейчас, попробуй выдохнуть. - он мысленно считает до трех и отпускает сына также неожиданно, как только что заключил в объятия. Он тут же делает несколько шагов назад, давая Мордреду спокойно вдохнуть. - Легче? - спокойным голосом спрашивает Пендрагон, зная, что подобный вопрос может лишь разозлить сына. Но мужчина остается спокойным, смотрит своими голубыми глазами на того, кто в этой жизни был поразительно на него похож. И едва качает головой. - Давай, можешь еще потолкать. Хоть весь день. Это ничего не изменит, но может легче станет...

Он все же едва выдыхает, и потирает переносицу пальцами, когда Тимоти решает закурить в библиотеке. Они все еще в самом конце заведения, библиотекарша хорошая знакомая Рэнсома и он сможет и это уладить. Наверное именно поэтому он не делает ему замечаний, наверное именно поэтому сам бы был не против закурить. Но вместо этого, мужчина складывает руки на груди и опирается спиной о массивный стеллаж с древней литературой. Он внимательно рассматривает Тимоти, сейчас, когда тот был не по ту сторону экрана, когда тот никуда не мог убежать [на самом деле мог, но только не через окно], у Хармона была возможность рассмотреть его лучше. Тонкие черты лица, почти как тогда; голубые глаза, такие же как у него. Светлые волосы. Его образ сейчас совершенно точно не походил на образ того, кто когда-то убил своего отца. А вот слова... слова все же возвращали в реальность.

- Прости, но тебе придется терпеть мое присутствие, Мордред. И это совершенно не потому, что я твой отец, - он разводит руками.
Его лицо становится более серьезным. Все ли он сказал, что хотел? Все ли то, что он только что произнес, он действительно хотел сказать? Вряд ли. Вряд ли он хотел так говорить о Моргане, будто бы та была какой-то вещью. Вряд ли он на самом деле хотел зубоскалить. Вот только откинуть тот момент своей смерти он все еще не мог. Как и не мог откинуть мысль о том, что его убийца сейчас стоял перед ним.

- Я не хотел для тебя той жизни, которую ты прожил. Вдали от матери, вдали от меня. Ты подобного не заслужил, - Артур говорит аккуратно, будто бы боясь спугнуть. Он все еще внимательно смотрит на то, как Тимоти курит. - Но я не знал. Не видел и не подозревал, был слеп, думай что хочешь. Это нисколько не извиняет меня перед тобой. Но Мордред... Зла я тебе не желаю, ни сейчас, ни позже. Ты мой сын, - он тихо хмыкая, сам с трудом веря в слова, которые слетают с языка. Наверное, он сам не до конца верит в то, что у него все же был сын. - И я не хочу идти по стопам своего отца. Нам был дан шанс не просто так, мне бы не хотелось его упустить...

Мужчина все же аккуратно отталкивается от стеллажа и подходит к Тиму, заглядывая тому в глаза. Наверное, с его стороны это выглядит странно. Наверное, Тим подумает, что Артур сошел с ума, что в этом есть какой-то подвох. Наверное, именно поэтому Артур внимательно смотрит в глаза сына, ведь ему когда-то сказали, что глаза - прямой путь к душе, что по глазам можно понять - врут ему или нет. А Артур не врал.

- Я хочу наверстать то, что было когда-то упущено... - он аккуратно кладет руку ему на плечо, чуть сжимая, не до боли. - Вот и все. Не мести, ни попыток отомстить. Лишь быть тем, кого тебя лишили.

Мужчина отпускает его плечо и снова делает шаг назад, уже так, чтобы Мордред видел - если он хочет уйти, Артур не будет его останавливать. Если Мордред ему не верит, он не будет пытаться убедить его сейчас. Это было бы глупо, ожидаемо. Он же, все-таки, был не таким глупцом и был готов дать время обдумать его слова. Был готов быть тем, кем он был Мордреду - отцом, но тем, кто не станет вешать на сына собственную волю, под гнетом страха или боли. Это точно был не тот путь, который бы смог помочь им сблизится.