Бонни выбросила Ретта из своей жизни как номер баристы из Старбакса под своим домом - без сожалений, без надежды на нечто большее. С ним уже всё было ясно к третьему году совместной жизни: ей с ним было даже скучнее, чем ей одной. Бонни не стала даже тратить время и разводиться - просто забрала документы и в половину третьего утра вызвала себе такси.
На часах тоже была половина третьего, когда они встретились снова, но Бонни об этом узнать было не суждено: между тем, как её заметил Ретт, и тем, как оглушающий бит в висках и динамиках сменился тишиной пустоты, прошло не более десяти минут. Сколько было на часах, когда Бонни очнулась, она не знала. Знала, что дико ломило затылок, болели в плечах и предплечьях руки, и как от песка слезились глаза и сушило горло.
Бонни откашлялась, давая понять, что пришла в себя, и снова закрыла глаза.
Освещение тусклое, мебели нет, под спиной - холодный бетон. Руки связаны, юбка от костюма Красной Шапочки задрана сзади, но аккуратно натянута на колени спереди.
Забавно.
Так Бонни ещё не просыпалась.
На "доброе утро" Бонни кривит губы, отворачивается. Ей нет нужды смотреть - этот голос она узнает везде. Она может даже предсказать выражение его лица: едва доброжелательное, со скрытой в уголках губ полунасмешливой улыбкой - они ведь были женаты.
А бариста варил ей кофе, и к третьему визиту Бонни уже могла воспроизвести его движения по шагам. Это лишь следствие наблюдательности, не интерес.
- Есть, - усмехается Бонни, впустую пытаясь пошевелить пальцами, и всё ещё упрямо не открывает глаз. Она прислушивается к себе, вслушивается в то, как частит сердце.
Ей, пожалуй, даже страшно. То, что её муж теперь способен вызвать в ней лишь страх, с какой-то стороны забавно тоже, но...
Ей нравится этот страх. Это лучше прыжков с парашютом и наркоты - это то, что Бонни совершенно не способна контролировать. Нечто новенькое. Бонни, наконец, заглядывает мужу в глаза, выразительно приподнимает тонкую бровь:
- Ты же знаешь, я не практикую подобное... бесплатно.
Ей никогда не нравилось подчиняться - даже в постели, - и никогда не нравилось чувствовать свою свободу ограниченной. Доминировать над кем-то - другое дело, и отчасти даже специализация Бонни. Возможно, поэтому она как будто бы по привычке не спрашивает ни как она оказалась здесь, ни чего Ретт от неё хочет. Он расскажет сам, пытаясь вернуть себе контроль.
Он ведь любит этим заниматься - выбрасывать вёсла, а затем бороться с течением. Именно так он поступил со своей жизнью после ухода Бонни (она наводила о нём справки лишь раз, так что это не считается).
Едва прогнувшись в спине, Бонни устраивается на его коленях удобнее и ласково улыбается снизу вверх:
- Сильно соскучился? 
Когда-то, когда они только выясняли, кто из них главный, это всегда работало. Будет ли работать теперь, неизвестно, но то, за кем право принимать решения, Бонни для себя определила уже давно. Отчасти поэтому она и ушла, а отчасти - потому, что ничего не чувствовала рядом.
Теперь, конечно, всё иначе.

Отредактировано Bonnie Batler (2021-03-15 18:45:46)

Думает ли Бонни, что скоро кровь в её руках застоится настолько, что это перестанет причинять боль, а она сама перестанет их чувствовать? Да, она думает об этом. Она думает только об этом - и ещё о том, что у Гарретта, очевидно, поехала крыша, - и эти мысли пугают её до дрожи в коленях.
- Я думаю, ты прав, - спокойно отзывается Бонни.
Она ошиблась насчёт контроля - страшно ошиблась. Гарретт контролирует всё, кроме себя самого.
У Гарретта слишком блестят глаза, а у неё недостаточно опыта в общении с сумасшедшими, чтобы сейчас чувствовать себя хоть сколько-нибудь уверенно. Она напугана. Она страшно напугана, хотя и держится молодцом, смотрит на него как будто бы ласково. Только раз её губы судорожно вздрагивают, но Бонни улыбается почти сразу же:
- Конечно.
Конечно, Бонни готова играть, готова идти домой, или чего ещё он от неё хочет, - готова на всё, лишь бы усыпить его бдительность. Она даже скажет ему правду:
- Но только потому, что ты меня до чёртиков пугаешь, малыш.
Ему будет спокойнее от этого знания, наверное - он ведь никогда раньше не понимал, как она думает. Она и сама, пожалуй, не понимала, но ушла от него не поэтому. О том, что ушла, она не жалела ни разу, но вот об этой встрече жалеет, и жалеет о том, что он вообще жив.
Бонни не убийца. Бонни относится к людям безразлично, равно как и к деньгам, наркотикам и даже животным, но сейчас у неё впервые за долгое время горят глаза. Горят также, как у самого Гарретта - нездоровым огоньком.
Окажись в руках у Бонни пистолет, она бы спустила курок без колебаний, но она только закрывает глаза снова, сосредотачивается на прикосновении к шее. Делает вдох, выдох, потом ещё вдох в попытке замедлить пульс.
Если он захочет, он сможет её задушить. Бонни не уверена, что отделается лёгкой смертью, и это, пожалуй, лучшее, что было с ней в этом браке.
- Малыш, - пробует Бонни, напряжённо вглядываясь в давно заученное лицо, и влитая улыбка на её губах сменяется капризной гримасой, - у меня правда болят руки. Сильно болят, и я очень боюсь, что ты меня покалечишь. Мы оба знаем, что ты быстрее и сильнее меня, и к тому же я не вооружена. Развяжи меня сейчас?
Она даже может добавить "пожалуйста". Ему наверняка будет приятно.

Отредактировано Bonnie Batler (2021-03-15 18:43:05)

Их светлый, уютный и такой образцово-показательный дом оснащён отличной звукоизоляцией, и из него не докричаться до соседей. Бонни знает об этом потому, что уже пыталась - водила любовников, пока Гарретт был на работе, и пыталась достучаться до него чужими руками, но либо соседям было плевать, либо Гарретту. Её совесть чиста: она в самом деле старалась почувствовать в этом браке хоть что-то, пусть даже это было бы чувством вины.
Бесполезно.
- Нам не обязательно в него возвращаться, малыш, - робко пробует Бонни, делая первый неуверенный шаг. - Мы можем завести новые воспоминания где угодно ещё.
Ноги дрожат. Шпилька подворачивается за полметра до выхода, заставляя Бонни всем телом облокотиться на Гаррета и зашипеть: она зря пыталась выставить руки, чтобы смягчить возможное падение. Переждав, Бонни сглатывает, вскидывает острый подбородок выше, но сдерживается.
Он всё ещё большой, а она - маленькая и безоружная, и ей всё ещё чудовищно страшно.
Ей настолько страшно, что она в самом деле готова убить человека, с которым несколько лет засыпала и просыпалась рядом. Это ведь всё ещё он - даже если его безумие говорит за него, даже если сейчас вместо прежнего безразличия он наслаждается возможностью сделать ей больно.
Это совершенно, абсолютно и бесповоротно ненормально, как и весь их брак. И это закономерно, что он заканчивается так, хотя Бонни была бы не против пожить ещё.
Она бы очень хотела пожить ещё. Пусть Гарретт делает с ней, что захочет - пусть следит за ней и ночью, и днём, это всё равно лучше, чем умирать. Умирать - чудовищно больно, и Бонни знает, чувствует это так хорошо, словно уже умирала раньше.
- Сжечь ведьму! - кричит толпа, и Бонни цепляется за девочку, которую отец поднимает на руках, чтобы той было лучше видно.
Меньше чем через полчаса Бонни очнётся в её теле, и не будет помнить ни боли, сводящей с ума, ни бессильной и отчаянной ярости, как не помнит их сейчас, хотя они всё же живут в ней.
Умирать снова Бонни очень не хочется, и Бонни, коротко прочистив ободранное фантомным дымом горло, кивает Гарретту:
- Никогда, малыш.
Бонни не обещает ему себя, хотя и соглашается с ним. Она больше не принадлежит ему, чтобы он ни сделал, и принадлежать никогда не будет. Бонни просто выжидает, пока он даст слабину, и ластится к нему, пытаясь приблизить этот миг:
- Я действительно скучала по тебе.
И сейчас из-за него она не может даже пошевелить руками - не может даже сидеть ровно и всё время ёрзает, пытаясь отвлечься от боли, хотя делает этим только хуже. С ней так часто бывает.
- Но я не думала, что мы встретимся так, - договаривает Бонни спешно, пока Ретт не успел выразить ей недоверие, и в обманчивой обиде отворачивается к окну. Вздыхает:
- Ты мог бы просто предложить мне начать всё сначала. У нас ведь были чувства.
Даже если Бонни казалось, что она не чувствовала ничего, что-то всё равно было - иначе бы Бонни не пыталась разрушить его жизнь.
- Я бы согласилась, - укоряет его Бонни и слезливо всхлипывает, закусив губу.
Ей же всё равно хотелось поплакать. Почему бы не извлечь из своей слабости пользу?

Отредактировано Bonnie Batler (2021-04-17 21:24:20)