Бессменные админы:
    ЗИМА 2021. [ Update is coming soon... ]
    Мистика, фэнтези в современном Лондоне. В игру допускаются:

    Легенды Камелота

    Информация о пользователе

    Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


    Вы здесь » Легенды Камелота » Несыгранные эпизоды » [04.10.20] Where is the real me?


    [04.10.20] Where is the real me?

    Сообщений 1 страница 5 из 5

    1

    Where is the real me?
    https://i.pinimg.com/originals/e3/80/f7/e380f7e7d042069d583c7461ca7379de.gif

    4 октября, лестничная площадка у квартиры Йена

    Йен и Саманта

    Когда весь твой мир переворачивается с ног на голову, как поступить? К кому обратиться за помощью? Едва вырвавшейся из рук Рейгана девушке некуда идти. Глубокая ночь, телефон она потеряла и сама того не замечая Сэм пришла к квартире бывшего парня. Вот только Йен не рад ее видеть. Этой ночью кое-что произошло и с ним, он убил человека.

    +3

    2

    Si vis pacem, para bellum.

    Мир - синтетическая гармония, застывшая восковой маской на лице войны.
    На его лице.
    И снисходительная амнезия, длиною в сотни лет, - двоичный код забвения.
    Иэн словно докурил терпкую сигарету неведения, и никотин, который она содержала, убил беспамятство. Убил мир, который удерживал его предназначение в смирительной рубашке затасканных устоев. Ему было тесно в объятиях морали, а потому он ее обезглавил. Она обмякла и разлилась в его ладонях алым пятном. Осталась на руках уликой, которую Иэн так долго пытался умыкнуть у вечности, чтобы отыскать истоки своих желаний.
    Он убил, как умел уже целую вечность. И прозрел, о чем мечтал бесконечно долго. Стянул мутную пелену проклятия с невидящих глаз. И мир обнажился неонами, хрипами, экстазом; и мурашки пробежали по коже, которой прежде не было. Он дышал, он скалился, сердце разливалось в оживленном скерцо, и тысячи звёзд пронзали небосклон серебряными лезвиями. И в миг, пока кровь бежала из раны, единственный бог, которому хотел служить Га-Болг, - собственный гнев.
    Эта ярость, утрамбованная и смиренная, ярость приглушенная тоннами темных лет, ярость стонущая и поющая звоном жидкого - но не расплавленного - железа. Его неистовая, его прекрасная и новорожденная ярость, испившая жизнь до дна.
    Он так долго был лезвием, был оружием без шанса на выбор, что человеческая оболочка ошеломила его.
    Поразил выбор, поразил точно также, как нож человеческое брюхо. И Иэн тоже погибал, но чтобы возродиться с осознанием целостного и сиюминутного себя.
    Теперь ему понятна каждая нота его острых снов, этих кровавых кошмаров, что улыбались ему по ночам даже после горсти таблеток.
    Но теперь все стало прозрачно. Даже нож в животе бедолаги, чьё имя он не знал. Так все и должно быть.
    Вселенная дала ему второй шанс, подарив человеческое тело, но Га-Болг не умел иначе. И сколько бы раз время не обращалось вспять, это копье все равно бы нашло свою цель. Он бы все равно оказался этой ночью в этом переулке, пока кровь стеснительно подплывала к подошвам его обуви.
    Красная клякса в темноте казалась чёрной, словно небо без звёзд. Иэн смотрел вниз, зная, что где-то там на него смотрит несуразный призрак его отражения. Смотрит и тоскует. Ярость проходит, а вслед за ней всегда приходят последствия. И боль, и утрата. Он бы взвыл, но голос исчез. Будто его и не было вовсе.

    Вытянув нож из тела (Иэн не мог бросить его там одного), он в глубокой задумчивости направился домой, не зная является ли память даром или проклятьем.
    Его немой силуэт иногда ткался под фонарем, облитый столпом желтоватого цвета; тогда он видел кровь, как она блестит на лезвии и как она засыхает на коже, сбиваясь густым напоминанием по улыбке кутикулы.
    Он убил человека. И пусть для него - давно забытого него - это было таким же естественным, как сейчас дыхание, Иэн все равно знал, что произошедшее откликнется последствиями. Как и все в двадцать первом веке нулей и единиц. А ещё Иэн знал, что у него есть отец, у которого есть финансовые портфели инвестиций с разной валютой, криптой и десятью процентами золота.
    «Ксау», как он выражался.

    Мороз пробегает по коже.
    Похолодало.
    Иэн почему-то вспоминает котировку канадского доллара и йены в американскую сессию.
    Его отец хотел, чтобы он занимался финансовыми рынками. А Иэн хотел крови. И он ее получил, спрятал в руках, словно новорождённого птенца; ощущал биение сердца и поцелуи мягкого оперения.
    Он вспомнил котировки и прогноз по фондовым рынкам, отмечая про себя, что осенью опять началось искусственное занижение акций перед выходом нового продукта компании Тима Кука.
    Вспомнил котировки... и отчего-то вспомнил Сэм. Ее образ светлой мыслью всколыхнул сознание. Все вокруг теперь казалось манипуляцией. А она словно была единственным настоящим в переплетении лжи и заблуждений. И если Иэн не знал, муляж перед ним, очередной мираж ли, то она была живой с трепетным, но раненым сердцем. Он ранил ее, потому что однажды был создан, чтобы приносить смертельную боль.
    Ранил.
    И этот факт интриговал его обнаженное перед космосом сознание. Ранил и не убил. Такого прежде с ним не случалось. Он убил даже Кухулина. Он убил случайного прохожего в переулке. А ее только ранил. Незавершенность щекотала внутренности, все сжалось, будто его сейчас вывернет от диффузии текилы и колёс.
    Но он был трезв. И единственное, что пьянило его - кровь на руках. И память.

    Он - мудак. Да.
    Права каждая сука, что заявляет об этом, крутись она вокруг пилона, раздвигай она ноги перед каким-то богатым папочкой или просто подрабатывая в дешевой забегаловке, сверкая затертым бейджиком с каким-нибудь сладким именем. Каждая из этих сук права.
    Он такой, каким его сделал мир. Не меньше и не больше. Вот только почему-то кто-то был достойнее. Может даже тот остывающий труп. Кредитоплатежный семьянин, золотая единица общества. Проблема в том, что у всех тех, кто лучше, денег меньше.
    А они развращают. Как и власть. Заставляют верить, все что дозволено, что все сойдет с рук и у всего есть цена.
    Какая была цена у малышки Саманты?
    Они не сошлись в цене. Вот она и сбежала, бросая взгляд оскорбленной и трепетной лани. Иэн злился, правда злился. Но злиться он умел всегда. А ещё был заинтригован, впервые смешавшись в диффузии с теми, чьи отцы не подняли свой капитал на чужих потерях. Встретил персонажа другого плана, девушки иного склада и порядка. Она его цепляла. И раздражала тоже.
    Отказать ему? Дура.

    Дверь встретила его равнодушным зрачком. И Иэн оставил на ней веселый отпечаток паучьих пальцев, он прошёл в глубину квартиры, направившись туда, где его ждал «чивас» и нож для колки льда. Теперь все ножи в доме - его лучшие друзья. Ведь кто знает, может спустя сто лет, один из них обрастёт плотью и будет ненавидеть Иэна за то, что им резали только хлеб.

    +2

    3

    "Ты ещё вернёшься" – зло бросил ей вслед Иэн, когда Саманта спешно покидала его обитель. Самоуверенный, наглый, совершенно несносный придурок. Как она могла так сильно в нем ошибаться? А ведь ей казалось... Действительно казалось, что под маской эгоистичного засранца она разглядела его настоящее лицо. Человека воистину сильного, отважного, бесстрашного, способного переживать подлинные чувства. На деле же, всё оказалось ложью. Кто бы мог подумать, что теперь, спустя столько месяцев она снова придет к нему? «Вернёшься...» - мысленно повторила Саманта, направляясь в сторону до боли знакомого многоэтажного дома.

    По пути девушка старалась осторожно обходить странные компании. Обнимая себя за плечи, решительно прошла мимо группы из трех, судя по запаху, сильно подвыпивших молодых людей. Осторожно обернулась, проверить, что никто из них не увязался за ней. Страшно. Впервые Трашвант осталась один на один с подлинным миром. Настоящим. Порой жестоким и беспощадным. Лондон всегда казался ей приятным, приветливым городом, теперь она увидела его обратную сторону. Это удивляло, восхищало и пугало. Еще никогда раньше девушка не находилась так далеко от дома в столь позднее время суток. В какой-то момент Саманте захотелось остановиться, закрыть глаза, мысленно сжавшись до размеров крохотной точки. Липкое чувство бессилия протянуло к ней свои холодные руки, желая утянуть в мир полный беспросветного отчаяния и боли. Девушка злобно отбросила это чувство, напоминая себе, что это она буквально часом ранее вырвалась из рук создателя и сбежала. Решительности в ней было куда больше, чем страха. Поэтому шаг за шагом Мэйсон заставляла себя двигаться вперед. Подальше от Рейгана, от его слепой и жестокой морали, горьких уроков. И лишь теперь она понимала, что, в сущности, ей некуда идти. Домой нельзя, очень далеко, метро уже не работает, а на такси у нее денег нет. К тому же, тревожить Ричарда в столь поздний час не самое разумное решение. Он ведь деловой человек, не факт, что вообще ночует сегодня дома. Поехать к Кристи или Эмбер? Не вариант. Они наверняка уже спят, да и добираться до них ещё дольше, чем домой. И ведь не позвонить. Впервые девушка чувствовала себя настолько бессильной. С другой стороны теперь у нее возникла четкая цель – сбежать от Рейгана, показать ему свою силу и независимость.

    Трашвант так грезила свободой, да вот только теперь она обернулась тотальной потерей контроля. У Саманты было не так много опыта принятия самостоятельных решений, у Трашвант его было и того меньше. За нее всегда принимали решения другие люди. Вначале Рейган, не считающийся с мнением волшебного предмета, а после его смерти и другие. Порой ей действительно хотелось стать такой, какой ее всегда желал видеть Рейган. Холодным, бездушным, жестоким орудием в его руках. Вот только одна лишь мысль об этом вызывала стойкое чувство отвращения. В голову лезли такие глупые и никому не нужные вопросы. Кто она теперь? Человек с воспоминаниями и душой Трашвант или все-таки орудие, обретшее физическое тело, чувства, разум... Где находится эта тонкая грань? Или одно переходит в другое? Голова кружилась от усталости. Ведь ей никогда не приходилось думать о том, что будет дальше. Саманту же всю ее жизнь бережно и нежно оберегала сестра. Сама же Сэм только начала познавать мир. Отголосок семьи состоящий из трёх человек дарил иллюзорное чувство стабильности. Девушка не лезла в чужие дела, тихонько отвоевывая право жить в своем мире. Факультет искусств вместо экономического, подработка в дешёвом кафе вместо работы в ночном клубе Ричарда. Утратив опору Сэмми чувствовала себя листочком оторванным от корней могучего дерева. Кто знает, куда принесет ее ветер?

    Осталось совсем немного. И вот она набрала код, а после медленно стала подниматься наверх, размышляя о том, что ему скажет. Вломилась к нему поздней ночью, в оборванной кофте и потертых джинсах. Куртка и телефон остались там, в затхлом, пропахшем сигаретами и плесенью офисе. Не такая уж большая цена свободы. Попранная гордость наименьшая из проблем. Саманта  вернулась, потому что идти было некуда. Ей бы только переждать одну ночь, выдержать, справиться. А Иэн каким бы засранцем ни был, не станет прогонять ее одну в ночь. Он как минимум вызвал бы ей такси до дома и даже этого крохотного проявления заботы было бы вполне достаточно. Особенно, сейчас. На ободранных пальцах следы запекшейся крови. Выглядит жалко. Однако, несмотря на потрепанный вид девушка чувствовала себя победительницей. Ведь она сбежала. Добилась того, чего так хотела буквально вырвав свободу из рук Рейгана. Лишь одна мысль об этом согревала душу. Замерла у двери. Палец медленно опустился  на звонок. Тишина за стеной напрягала. Может он и правда спит, а то и вовсе не дома. Сэм кусает губы, упираясь руками в массивную дверь. Вновь звонит и снова тишина.

    "Ну и черт с ним",  - решила она. Развернулась корпусом, чтобы уйти, но тут дверь отворилась. Блондинка медленно обернулась понимая голову верх, попыталась, поймать его взгляд. Иэн мрачен и сейчас казался особенно пугающим, но Сэм не боялась. Сердце сжалось пропуская удар. Она все-таки соскучилась. Так и не смогла полностью вытравить чувства к этому нахалу из сердца.

    - Привет, - развернувшись, сделала шаг на встречу. - Прости, что потревожила. Думаю, тебе приятно будет узнать, что ты оказался прав и вот я стою у твоего порога. Пустишь?

    Отредактировано Samantha Mason (2021-03-17 22:26:16)

    +2

    4

    Пальцы удушливо обожгло стекло, а они взамен оставили солёные отпечатки - автограф кровью.
    Будто кто-то украл его почерк. Кто-то безумный, ворвавшийся метастазом в сердце. Имя этому вакууму жажда. И чем больше пьешь, тем больше хочется. 
    Поэтому Иэн пил. Пил виски, проигнорировав стакан с толстым дном, в который отколол себе выкидыш айсберга. Горло обжег градус, камуфлетным взрывом упав в желудок.
    И если сегодня он превратится в падаль, - от суицида или отравления алкоголем, - то при вскрытии на его внутренностях обнаружат татуировку с чистосердечным признанием.
    Он не хотел убивать. Вернее, хотел. Как хотят дышать люди, повисшие в петле, как хотят пить умирающие от жажды, как хотят тепла, застрявшие на Луне. Он хотел... Нет, он жаждал в нестерпимой, тлетворной необходимости. Жаждал пламенно, сиюминутно, прозрачно и честно. И если бы этот нож не вонзился в плоть, то он бы нашел пристанище в самом Иэне.
    По ночам ему хотелось сдирать лицо с черепа, соскабливать душу с костей, а теперь он свободен. От всех оков, от морали и страхов, от цепей и пут. Вот только почему руки пробирает мелкая дрожь, а сердце немеет от ужаса?
    Хотелось выть, рычать, кричать, но все его звуки не находили выхода, словно человеческие связки были не способны выразить муку, что колючей проволокой обнимала естество.
    Он понимает, что безумие выписывает чеки, которые не сможет оплатить даже его отец.
    Деньги превратились в макулатуру. Ему нужна была кровь. Живая и горячая. Каждая клетка крови, вопящая в предсмертной агонии.
    Сегодня он сжал нож в руке и сделал то, о чем однажды попросил его Луг. Приказал.
    Это было умопомрачительное путешествие, в которое отправляются, зная, что не вернутся. Он был тем самым Джорджем Мэллори, который сдох в экстремуме Эвереста. Только вот Иэн не поднимался - спускался. Рыл себе могилу, эксгумируя старые раны. Плита в приапическим экстазе треснула, выпуская фосфор гиенового хохота.
    Однажды он откопает обглоданный скелет, разворачивая оскал цвета слоновой кости. Череп улыбнётся. И Иэн увидит себя. В его глазах будут размножаться опарыш тысячи павших, чьи тела он пронзил, в его глазах будет копошиться падаль, перетертая резцами кровожадного некроза; вскипятится кровь, ртуть и крики, облизывая пустоту глазных яблок; мучные черви страхов умоются чумной гнилью, прочитав библейские стихи:
    «Я наведу на них бедствие, которого они избежать не смогут, и будут они взывать ко Мне о помощи, но Я не услышу их.»
    Иэн схватился за волосы в немой истерике. Теперь его никто не слышит. Как и много веков назад.

    Иэн судорожно дышал. Он совсем не пьянел, только травился. Как будто пил бензин или выдохшийся энергетик, нагревшийся на солнце. Дрянь. Все дрянь. Вся жизнь. И этот хренов день. Вечер. И откуда у него был нож?.. Иэн жалел обо всем. Лучше бы он ничего не вспоминал. Кошмары - насмешливая ирония, античная сатира его воспаленного разума.
    Нет, это были не кошмары. В кошмар он погрузил себя сам.
    Кровь на ладонях запеклась. В сердце тоже. Страх застрял тромбом в груди.

    Плеснув виски в стакан, Иэн подумал, что ему нужно что-то тяжелее. Какие-нибудь симуляторы, чтобы забыться. А завтра он скажет отцу, что какой-то конченный пидорас перебрал и… Он нахмуримся. А откуда у Иэна тогда был нож? Долбанный нож…
    В сознании копошились мысли, облачившись в форму мокриц. Как это называют в юриспруденции? «Убийство чести»?
    Отец разберется. Ему же не нужен сын за решеткой.
    ...Из открытого окна виниловым голосом иронично звучал Игги Поп «Идиот».

    Виски снова обжег горло. И Иэн зажмурился, вспоминая как тринадцать лет назад он также жмурился под солнцем, поворачивая лицо к морю.
    Солнечный свет жидким золотом желтка лился по его щекам, губам, шее; пальцы рук шевелись в холодной почве отвесного берега.
    Да, это было тринадцать лет назад. И семья отдыхала на острове Мэн. Ведь тогда ещё не лопнул мыльный пузырь экономической системы, тогда ещё отец не отмыл миллионы… миллиарды для каких-то там компаний, делая ставки на понижение. Выбирая позицию «медведей», если использовать терминологию спекулянтов.
    Ослепительно-желтый можжевельник и багровый вереск танцевали волнами, пряча Иэна, который молчаливо лежал на спине. Тогда ему казалось, что никто в мире не знает, где он. Даже он сам. Где он? Кто он?
    Ему казалось, что с земли он упадёт в глубокое синее небо; он бы тонул в этой запредельной высоте, словно в море, барахтаясь, взбивая сливки облаков. И если он вдруг проглотит хотя бы одно, то на вкус оно, пожалуй, будет мятной конфетой и тут же превратит все его внутренности в лёд.
    Но Иэн не падал, даже когда перестал верить в притяжение.
    Тогда он решил, что земля обнимет его, утянув в почву, смешав с червями и корнями.
    Но ничего не происходило. Целый мир был равнодушен к нему.
    Иэн оказался пойман в склепе между землей и небом, между морем и сушей.
    Пока звонок в дверь грубо не выбил его из мыслей, возвращая в реальность, от которой просыпались рвотные позывы.
    Он поднял взгляд, смотря куда-то в сторону. Должно быть за ним пришли. И лучше сдаться.
    И однажды, выйдя из тюрьмы, он напишет книгу о том, как жить не стоит. Будет бестселлер.

    Иэн мысленно отмерил шагами путь от самобичевания до двери. Открыл дверь, пересилив страх, скорее с каким-то тупым смирением.
    Сначала он никого не увидел, но вспоминая, что живет в мире карликов и пробников человека, уронил внимание, спотыкаясь взглядом о… Сэм?
    Он ожидал увидеть кого угодно: свидетелей Иеговы, мусоров с наручниками, Бритни Спирс, выдру, жонглирующую камешками. Но Сэм? Иэн на пару мгновений решил, что последний глоток виски был лишним. Но нет. Это и правда она, но совсем не похожая на себя. Как и он с окровавленными руками был не похож на себя. Словно это была ночь откровений, которую они не выбирали, но которая выбрала их.
    Иэн молча смотрел на неё, не понимая, когда нужно смеяться. Когда эта ранимая блондинистая динамо машина скажет, что это пранк и выстрелит ему в лицо хлопушкой с конфетти, где на каждой от руки будет написано «отсоси, кретин».

    Он забыл как дышать, но вспомнив, попытался улыбнуться. Даже в такой ситуации хотелось ухмыльнуться, высокомерно заявляя «я же говорил».
    Но, смотря на мисс Мейсон, Иэн вдруг осознал, что ее присутствие - панацея от целого безумия, которое хирургическим путём вживилось в его жизнь убийством и осознанием себя Га-Болгом.
    Только с ее присутствием и этой дурацкой фразой он вдруг ощутил острое щемящие одиночество, о котором никогда бы не подумал. Словно ему пять лет и он потерялся в торговом центре.

    - Ты тоже права, Сэм. Я конченный мудак, - затравленно процедил Иэн, отпуская дверь, в которую вцепился пальцами до болеющих костяшек, - я облажался, очень сильно.

    Он наклонился, крепко обнимая, потому что боялся, что она может оказаться миражом, а ее неприсутствие упало бы на его шею ножом гильотины.

    +1

    5

    Так непривычно видеть его таким… растерянным. Направляясь сюда, девушка ожидала чего угодно: едкой усмешки, пошлых шуток, такой привычной озлобленности Иэна. Однажды поверив в его искренность, Саманта уже обожглась. Такие как он просто не способны любить. Они играют, обманывают, и в итоге ты остаешься совсем один с разбитым сердцем. Вот и сейчас Сэм ожидала услышать что-то привычное. Он бы усмехнулся, попытался задеть ее чувства. Она бы сказала что-то не менее едкое в ответ, и все осталось по-прежнему. Но неожиданно даже для себя Саманта напоролась на искренность. Поразительно. Ведь эта самая искренность медленно, но верно острым клинком вспарывала сердце. Иэн проникал в него без спроса, поселяясь глубоко внутри. Поразительно новое чувство нежно обволакивало душу. Непривычно. Тепло. Трашвант впервые испытывала подобное, ведь любить она не умела. Это чувство завораживало, но в тоже время пугало. Парень обнимал ее, сильно, трепетно. Словно цеплялся за последнюю надежду. Она замерла в нерешительности. «Что происходит?» - хотела спросить Сэм. Вот только слова сейчас казались чем-то совершенно неуместным. Они бы просто разрушили без того хрупкую атмосферу взаимопонимания. В это мгновение на душе стало поразительно спокойно. Сэм и Иэн были нужны друг другу. Нужны как никогда. Девушка осторожно обняла Иэна в ответ, скрещивая руки за его спиной. Такое трепетное молчаливое единение.

    - Я скучала, - тихо произнесла она, даря откровение за откровение. Такое чистое, необходимое им обоим. На какое-то время они застыли подобно двум безликим статуям объятиями разрушая одиночество друг друга. Ощутив тепло, девушка перестала дрожать, подавшись вперед, осторожно провела пальцами по его спине, даря легкое поглаживание, желая этими простыми действиями забрать тоску Иэна. Непривычно. Невыносимо. Весь остальной мир остался где-то вдали. И не имело значение более ничего. Эта ночь незримо связала их.

    Саманта медленно отстранившись, посмотрела в бездонный океан карих глаз. Осторожно, буквально кончиками пальцев бережно прикоснулась к его щеке и в эту секунду резко одернула руку. Больно. Невыносимо больно. Ощущение, словно она дотронулась до раскаленного металла. В тусклом свете на белоснежной коже проступили алые следы недавнего прикосновения. Сэм однозначно не успела бы обжечься раньше. А значит дело в нем. Осторожно сделала шаг назад, потрясенная до глубины души этим странным откровением. Посмотрела на Иэна с подозрением, но непохоже, чтобы молодой человек  сделал это специально.

    - Кто ты? - вопрос вырвался из ее уст прежде, чем девушка успела его обдумать. Со стороны это могло показаться глупо, но краем сознания Трашвант понимала, что он точно знает, что она имеет в виду. Впервые от прикосновения к коже ей было так мучительно больно. Поразительно. Ничего подобного девушка не испытывала ранее. Ни в этой жизни, ни в прошлой. Она отступила еще на шаг. Трашвант отчетливо чувствовала угрозу. Инстинкты кричали о том, что это ненормально. Ей стоит бежать отсюда как можно дальше. Но девушка медлила. Почему? Нечто влекло ее к Иэну. Что-то знакомое. До боли родное. Трепещущее. Желая проверить свою теорию, она снова потянулась вперед, аккуратно взяла ладонь молодого человека в свою. Раскаленный металл обжигал кожу, но она не отступала, смотрела в его глаза смело, решительно. Этим незамысловатым жестом давая понять, что доверяет ему. А стоит ли? Ей бы спросить, что происходит. Как они за долю секунды перешли от "ты меня кинула" и "я ненавижу тебя, мудак", к такому тихому и молчаливому взаимопониманию. Поджав губы, стараясь спрятать боль за нежной улыбкой, чуть сильнее сжала его ладонь. В этот момент между ними зародилось доверие. Она не знала, что произошло. Но имело ли это значение сейчас? Весь мир, оставшийся за границей этого тихого, смиренного спокойствия утратил свои краски.

    +1


    Вы здесь » Легенды Камелота » Несыгранные эпизоды » [04.10.20] Where is the real me?