Бессменные админы:
    ЗИМА 2021. [ Update is coming soon... ]
    Мистика, фэнтези в современном Лондоне. В игру допускаются:

    Легенды Камелота

    Информация о пользователе

    Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


    Вы здесь » Легенды Камелота » Сыгранные эпизоды » [13.11.2020] and the shot goes through my head and back


    [13.11.2020] and the shot goes through my head and back

    Сообщений 1 страница 8 из 8

    1

    and the shot goes through my head and back
    https://pa1.narvii.com/6071/b33b4619013411ed46c2927391c4b610d35e03de_hq.gif

    квартира Хантера

    Гиомар и Моргана

    My heart cracked, really loved you bad
    Gun shot, I'll never get you back

    0

    2

    [indent] Предстоящий разговор казался концом света. Сродни пуле, которой я должна была пристрелить не то себя, не то Хантера, не то нас обоих. Я просидела час в машине, могла бы сидеть и дальше, но гипнотизировать окна в квартире в надежде, что погаснет свет и я смогу просто прокрасться и забраться под бок спящего мужчины, было бесполезно. Утром все равно придется говорить, утром все равно придется подводить черту, и никакие убеждения в том, что так нужно, не помогали.
    [indent] Я не хотела думать о том, что еще пару недель назад уверенно говорила, что хочу быть с Хантером не из-за чертовой ностальгии, но по любви – и с того вечера ничего не изменилось в моем желании, кроме одного. В воздухе отчетливо пахло грозой, и я пыталась отодвинуть от нее Хантера подальше. Как можно дальше. Чтобы не плакать над его хладным трупом, когда все закончится, не думать, что это я виновата, что не уберегла, не спасла. Я умела исцелять, но не воскрешать, а глупая мысль, что расставание не поможет, уже не казалась такой глупой. По большому счету, я попала в ловушку собственных чувств, в какую попадают все влюбленные: они верят, что, если уйти, отвернутся, сделать вид, что тебе все равно, риска будет меньше, боли будет меньше, страхов будет меньше. Но, как водится, пока дело не касается тебя, ты видишь все изъяны таких идей, а потом начинаешь лихорадочно искать решение для себя – и вот оно, «давай расстанемся ради твоей безопасности, не важно, что правду я все равно тебе не скажу».
    [indent] Правда была слишком путаной и многообразной, даже себе самой изложить ее внятно не получалось, что уж говорить об объяснениях для Гиомара. Знаешь, дорогой, я боюсь, что мой брат попробует сжить тебя со свету, твоя сестра что-то тоже сделает, а ведь еще эта непонятная тень, ну и так далее, - в целом так себе объяснение для человека, бывшего рыцарем. Это не остановит Хантера, как и не сработают слова «ну я пошла, вернусь через пару месяцев, когда мы со всем разберемся». Со всем мы не разберемся, со всем в прошлый раз мы разбирались лет сорок, и все равно, ничего не вышло.
    [indent] Какая ирония. Я сейчас поступаю так, как поступал с мной Гиомар когда-то. И с собой, впрочем, тоже. Запрещаю себе оставаться с любимым рядом потому, что боюсь стать причиной его еще большей боли, словно ту, что причиню сейчас, можно пережить. Но, наверное, можно. И мы выживем. И, может быть, еще останется что-то, что сможем спасти. Сейчас важно сделать это так, чтобы он не чувствовал себя виноватым, где там заготовленные банальные фразы? Впрочем, какой от них прок, если я сама была готова разреветься прямо в машине, но должна была как-то собрать себя, чтобы все с таким же видом, уверенным и спокойным, войти в квартиру Хантера.
    [indent] Когда я переступаю порог квартиры, то кажется, что все понимают, что сейчас будет. И даже кот с осуждением смотрит на женщину, которая сейчас будет причинять его хозяину боль, но я могу лишь шептать про себя, что так надо. Что иногда нужно причинять боль, чтобы потом не было настолько мучительно больно, что дышать будет невозможно. Смогу ли сама справиться с этим, вот еще один вопрос. В прошлый раз мне казалось, что я умерла в тот момент, когда Гиомар уходил, в тот момент, когда просила мать помочь, в тот момент, когда металась по своей комнате, почти пошла к брату, даже зная, что он мне откажет, а то и замуж попробует отправить, чтобы избавиться от моих слез. Но об этом я подумаю завтра, как говорила бессмертная Скарлетт. Все завтра, сейчас я сделаю то, о чем буду жалеть до конца жизни вне зависимости от того, чем все это закончится.
    [indent] - Хантер, нам нужно поговорить.
    [indent] Смотреть на него долго нельзя. Если смотреть долго, то станет невозможно противиться желанию его обнять, поцеловать, стянуть с него футболку, увлечь в спальню – а может быть так даже лучше, и наутро все будет лучше?
    [indent] Ложь. Все это чистой воды ложь. И я поджимаю губы, опускаю глаза, пока в груди идет трещинами сердце, разламываясь от сделанного выбора. Было бы проще, не обещай я так много Хантеру? Вряд ли. Уходить от того, с кем хочешь остаться до самого конца, никогда не просто. Ни тогда, когда ты признавалась в любви, ни тогда, когда ты молчала. А мне хотелось верить в ту минуту, что все будет хорошо, что все будет прекрасно.
    [indent] История же предательски делает виток, чтобы снова ударить обоих, теперь моей рукой. Буду ли я потом вымаливать прощения, либо снова останусь в гордом одиночестве, этого никто не знает. Меня не учили видеть сквозь туманы будущего, и без этого так ломает постоянно желанием уйти туда, откуда зовет Авалон, а тут еще это. Но тонкая нить связи с Артуром сводит с ума, он вообще меня сводит с ума, а страх предать Гиомара без объявления войны будит кошмарами за час до рассвета каждую ночь.
    У кого просить силы, чтобы выдержать взгляд Хантера? Да и не выдерживаю его, смотрю только на ключ от его квартиры, который аккуратно кладу на столе, не говоря сейчас о том, что где-то на дне сумки завалялся второй.
    [indent] На всякий случай.
    [indent] Не важно, какой именно. Просто попытка оставить для себя какие-то шансы, но какие вообще могут быть шансы после всего этого?
    [indent] - Я думаю, что это лучшее, что я могу сделать, Гио. Это… единственное, что я могу сделать.
    [indent] Потому, что твоя сестра считает меня мировым злом, которое только и способно тебя уничтожить. Я ее просила отступиться, оставить брата в покое, уверенная, что могу сделать его счастливым, но день за днем все перспективы рушатся, если не я, то Юэн, если не Юэн, то Артур, но кто-нибудь растопчет мое хрупкое счастье, так что пусть лучше я сама. Возможно, мне еще удастся что-то сохранить. Возможно, Хантер прочтет между строк что-то.
    [indent] Возможно. Но не точно.

    +1

    3

    С самого утра где-то в глубине сердца у Хантера было не спокойно. Он проснулся один, долго не мог найти Генриетту, которая по всему решила снова сбежать от него ранним утром. Мужчина все никак не мог понять, что именно было не так. Почему Моргана не остается рядом с ним до пробуждения, зачем заводит будильник на раннее утро, зная, что Гиомар его не услышит, так сильно он выматывался на собственной работе. Он не мог понять, что пошло не так, с какого момента, с какой секунды женщина, что была им горячо любима - начала отстраняться.
    Это сложно было не заметить. Сложно было не почувствовать, что рядом с ним она все чаще становилась напряжённой, все чаще летала где-то в собственных мыслях и заботах, отодвигая легкость в их отношениях на задний план. Он мог бы спросить у нее напрямую, мог бы узнать причину, чтобы начать латать ту брешь, чтобы Моргана все чаще улыбалась ему, совсем как раньше. Но внутреннее предчувствие, внутренний голос из раза в раз шептал ему: «не дави». Этот голос просил его не торопиться с выводами, не устраивать допрос, который его жрица не потерпит. Не тот характер, не тот нрав. Да и сам Гиомар уже не был прежним.
    Те времена, когда он мог позволить себе допрашивать свою женщину на предмет ее вечно плохого настроения - давно прошли и канули в лету. В этот же веке было принято уважать личные границы. И он уважал. Держал переживания в себе, чаще пропадал на работе до самого поздна, лишь бы закончить уже с делом и мафией, и наконец насладиться обычной жизнью, которая, как оказалась, ему была необходима.

    Вот только в это утро его предчувствие кричало о том, что он пропустил какой-то очень важный момент. Что сегодня что-то произойдет, что-то, что заставит его опустить руки и он перестанет дышать полной грудью. И как бы не пытался Гиомар откинуть эти мысли, у него не получалось. Он ловил себя на том, что занимаясь каким-то делом, внезапно «зависал»: замирал, забывал что он хотел сделать, терял нить разговора, когда ему звонили по телефону насчет работы. Он не мог собраться, и в конечном счете просто решил даже не пытаться.

    Отложив работу в сторону, Гиомар включил какой-то сериал, что шел фоном, а сам улегся на диван в обнимку с Шаком. К вечеру он уже просто не хотел двигаться, страшась, что именно одним каким-то своим движением запустит череду событий, что приведет к неменуему пиздецу, который надвигался на него с утра. Поэтому он не сразу среагировал, когда дверь в его квартиру открылась, а на пороге появилась Генри. Но стоило Шаку спрыгнуть [недовольно ворча на хозяина, что тот его держит и не дает встретить Моргану], Гио поднял голову. Заметив девушку, он вымученно улыбнулся, а сердце предательски пропустило удар, всего лишь потому что он буквально кожей ощущал ее волнение.

    - Привет, - выдает Гио прежде, чем Моргана что-то скажет. Но стоит ей то заветное предложение из трех [не считая его имени] слов, как сердце еще раз пропускает удар. Он садится на диване, немного сонно потирая глаз, а потом все же снова смотрит на Моргану, немного обеспокоенно. -  Что-то случилось?

    Проклятый вопрос, который он не хотел ей задавать. Проклятый вопрос, с которого в прошлом началось его безумие, которое он еле подавил; вопрос, что ведет к концу неосознанно быстро, будто бы ты на русских горках. Он хмурит брови, становясь тут же серьезным, прослеживает за ее движением руки. Звук брякнувших ключей о стол отдается эхом в ушах, и он не сразу обращает внимание на слова девушки. Он смотрит внимательно на столешницу, на ключи на ней и ничерта не понимает. Медленно переведя взгляд на Моргану, Гиомар хмурит глаза чуть сильнее, наклоняя голову к плечу.

    - Сделать.... что? - выдает мужчина, аккуратно подбирая слова. Где-то внутри все ухает вниз, но внешне он не подает никаких признаков. - Положить ключи... потому что ты... переезжаешь ко мне? Или мы перебираемся в другую квартиру, дом, нужное подчеркнуть?

    Он пытается шутить, хотя на его лице не играет улыбка. Он пытается смотреть ровно, хотя чувствует, как хмурость с лица никуда не уходит. Его сознание отказывается принимать жест Морганы. Гиомар, а вместе с ним и Хантер, в принципе отказываются верить в то, что это то самое, что не давало ему сегодня спокойно существовать. Что его интуиция его не подвела, хотя лучше бы подвела.

    +1

    4

    Кажется, так сильно себя Моргана ненавидела только раз - когда вершила правосудие в пользу Авалона, принося в жертву горячо любимого брата. Но тогда она себя утешала тем, что выбора у нее и не было, как у дочери Богини, как у Владычицы Озера. Сейчас все было иначе. Сейчас у нее не было оправдания самой себе, сколько ни повторяй, что все это ради необходимости защитить Гио от Артура.
    Все это она делает только потому, что не знает иного способа сохранить обоим жизнь, кроме как предать Гиомара. Он сочтет это ее местью в память о том, как он поступил с ней. И Генри придется промолчать, не убеждать его в обратном. Ей придется уйти, не оглядываясь.

    Шак крутится у ног жрицы. И в какой-то момент начинает казаться, что сейчас она жестоко поступает не только с хозяином, но и с котом. Казалось бы, ей всегда хватало здорового цинизма, она мастерски куталась в этот доспех, а сейчас не в состоянии им защититься, болью отдается каждое слово мысленной речи.
    - Нет. Мы не переезжаем, Гио. Переезжаю только я.
    Наверное, только сейчас Моргана в полной мере понимает, как было Гвиневере тогда. Она предпочла бы любить обоих, Артура и Ланса, предпочла бы обоими владеть, не выбирая. Но для этого не хватало двух вещей: желания похерить христианские законы, которыми Гвен распоряжалась на свое усмотрение и согласия обоих мужчин. И, видимо, с первым было сложнее, чем со вторым.
    Ей же даже в голову не приходило предложить Гиомару и Артуру себя на сдельных условиях. Хотя бы потому, что оба были слишком королями, чтобы соглашаться на подобное.
    А выбрать она не могла. Хотя и понимала, что отказывая мужчине перед собой, она делает шаг к брату. Сколько пройдет времени прежде, чем они снова окажутся лицом к лицом в недвусмысленной ситуации, наполненной сексуальным напряжением?

    Но возвращаясь к реальности. Болезненной. Бесконечной. В которой хотелось выть от боли, угнездившейся в области сердца. В которой хотелось встать на колени и просить прощения у Гио, боль в его глазах уже была ощутима. Он спрашивал, цепляясь за надежду, что все это кажется, но предчувствовал беду.
    Ей бы бросить ключи и сбежать.
    А она...

    - Гио, послушай меня.
    Генри опускается на колени перед сидящим на диване Хантере, ловит его лицо в ладони.
    - Я знаю, о чем ты будешь думать после нашего разговора. Я знаю, что ты не поймешь и не примешь моего решения, решив, что я мщу. Это не так. Я не могу больше так. Я не могу любить тебя, я не могу быть с тобой потому, что это гребаный мир несовершенен, я не совершенна. Потому, что я все еще жрица Авалона, может быть не Верховная, но это не имеет значения, я все еще жрица Богини и все еще существует то, для чего я предназначена. И я не могу разрываться между тобой и этим проклятым предназначением.
    Голос падает до лихорадочно шепота, Моргана уже готова целовать Гиомара, но это явно не путь к разлуке, это ухудшит их расставание. Если вообще можно ухудшить то, что само по себе ужасно.

    - У тебя все будет хорошо. Если ты отпустишь меня, то все будет хорошо. Раны затягиваются, я знаю это, затянутся и твои.
    Моргана могла бы ему помочь ее забыть. Почему она об этом не подумала сразу? Напоить его отваром, который сокроет все в тумане в собственном сознании. Но одна только мысль, что Гиомар не вспомнит прохладных простыней, жара тела, страстных поцелуев - то, что было у них, вызывает тошноту. Она это будет помнить в с е г д а, даже тогда, когда это будет доставлять боль.
    Почему она не может быть той, кто любит как все? Почему она любит двоих? Почему она Верховная жрица с верой в Богиню и памятью о том, что нужно закончить начатое? Почему она помнит каждую угроза Артура Гиомару и не может о них не думать.

    И почему ей не хватает сил совершить все, как должно? Моргана в шестом веке ушла бы. Моргана в двадцать первом стоит на коленях перед Гиомаром, срывается на отрывистые поцелуи, которым покрывает его лицо, понимая, что не сдержит обещание, данное ему во время свидания в музее.
    Она была в нем искренна.
    Но уже ничего не могла изменить.

    +1

    5

    Когда-то отец говорил ему не верить людяи. Когда-то очень давно, когда они еще жили в небольшом доме в глубине леса, он говорил, пытался вбить в голову маленького мальчишки мысль, что достойным его окружения могут быть лишь животные. Лишь они достойны искренней заботы, искренней радости, искренней открытости. Люди же заслуживают быть использованными в собственных целях, потому что души их гнилые, и только Хантеру выбирать: быть использованным, или быть тем кто стоит выше этого.
    Как какая-то гребанная Белоснежка.
    Как какой-то гребанный отшельник, которым был всегда его отец, с недоверием в человечество.

    Хантер верил. Хантер был центром любой компании, он собирал вокруг себя людей, почти как Король Артур в легендах, которые каждый ребенок знал на зубок. Его даже иногда в компаниях так и звали, оттого сейчас на душе было еще больней. Он не Артур. Он лучше его, он чище... Он злей.
    Но даже с этой внутренней тьмой, он не переставал верить людям. Даже с ней, он оставался дружелюбным, обаятельным парнем, который готов был прийти в любой момент на помощь. Он оставался собой, не веря, что кто-то сможет так легко вонзить в него нож, глубоко, прямо под лопатку.

    Моргана смогла.
    Моргана произносит слова, а Гиомар чувствует, как ему становится резко сложнее дышать. Внешне, он, конечно, не подает никакого вида, что он этого ожидал. Ожидал, что в его жизни не может быть все так прекрасно, что в его жизни не может быть все так идеально чисто и прекрасно. Ведь он не в гребанной сказке, что тогда, что сейчас, даже будучи королем. Он лишь едва сжимает челюсть, не произнося не слова, внимательно следя за девушкой, что аккуратно кладет ключи на столешницу. За Шаком, который отходит от женщины и скрывается где-то в стороне кухни. не желая видеть всего того, что произойдет дальше. Он не двигается с места, боясь что просто не сможет встать. Боясь, что та боль, что начинает разливаться по его венам, заставляя его практически физически ощущать, как сердце бьется на мелкие кусочки, попросту не даст ему сделать ни шагу навстречу, ни шагу в сторону.

    И Моргана это видит, подходит, начинает что-то говорить, сжимая его лицо в своих ладонях. Она говорит, что знает о чем он будет думать, знает, что он думает уже. Но она не знает, что он будет делать, не знает, что он не смирится, что будет искать и ведь найдет того, из-за кого это все снова происходит. Профессор Хармон, с которым Моргана уезжала в короткую поездку. Профессор Хармон, что так хорошо знал легенды о короле Артуре, что, вот уж удивительно, был к ним причастен.

    - Не можешь любить и быть счастливой? - его голос звучит неожиданно спокойно. Нет ни грамма той теплоты, с которой он в глупой надежде спрашивал ее о сделанном жесте. Он ловит ее руки, заставляя девушку перестать его целовать, перестать делать ему еще больнее. Он смотрит на нее, чуть сильнее сжимая запястья Морганы, а после тихо хмыкает. - Ну да. Не мстишь...

    Он отталкивает ее руки от себя и поднимается с кресла, отходя ближе к окну. не желая, чтобы Моргана была к нему настолько близко, чтобы он мог до нее дотянутся. Он отходит к окну, не поворачиваясь к ней лицом, предпочитая смотреть на город, что уже погружался в сумрак. В тот день, когда они расставались в прошлом - была весна. В тот день, когда он оставлял ее, было яркое солнце и небо без облаков. Сейчас же, на улице была тьма, подобная той, что долго томилась в душе Гиомара, той, что просилась наружу и один из барьеров, сдерживающих ее, был сломан одними словами. Забавно.
    Гио прикрывает на мгновение глаза, не нарушая воцарившуюся тишину, прикусывает губу, стараясь не думать о том, что она уходит от него не просто так, уходит от него не в пустоту, но в чужие руки, что теперь будут согревать ее по ночам. Он старается не думать об Артуре, но его ухмыляющееся лицо то и дело появляется перед глазами. Они ведь говорили с ним. Артур обещал разрушить его жизнь, просто потому что Гиомар еще дышит, просто потому что он снова посмел посягнуть на Моргану. Но Гиомар ей об этом не скажет, не сейчас. Ей не за чем знать о мужских разборках из-за одной лесной нимфы.
    И от одной этой мысли становится больнее. В какой-то момент ему даже кажется, что все звуки вокруг стихли, что он остался один и время остановилось. Но этот миг проходит слишком быстро, вероятно желая остаться на десерт, когда Моргана покинет его квартиру.

    - Я не буду спрашивать, что я сделал не так. Вероятно все, раз ты приняла подобное решение, - он говорит спокойно, все еще не поворачиваясь к ней лицом, но прекрасно видя ее отражение в зеркале. - И я не стану тебя держать, потому что это бесполезно. Но не делай вид, что ты знаешь о чем я думаю, что я чувствую, и как затягиваются раны. Надменность тебе ни к лицу.

    +1

    6

    - Гио...
    Ему не нужны ее жалость, ее слезы. И это понятно, пусть и больно. Моргана сидит на коленях, чувствуя, как внутри все ломается, истекает кровью, но внешне уже прячется за маской холодности и спокойствия. Потому, что сколько бы она не рыдала, ей уже ничего не исправить. И не объяснить, что вот так бывает: хочешь уберечь, значит, делай больно.
    - Может, и не могу.

    Гиомар отводит ее руки, поднимается, оставляя ее наедине с собственной жестокость. Моргана не мигает, смотрит перед собой, где только сидел ее рыцарь, который больше не принадлежит ей. Можно заламывать руки, а можно вспомнить, кто она такая. Моргана поднимает глаза к потолку, их обжигают слезы. И взывает к памяти того дня, когда он уходил от нее по собственному решению. Нужно разозлиться, и тогда ее не будет царапать боль. Злость закроет собой все, злость спасет от душевной смерти. Моргана сжимает пальцы в кулак, впивается ногтями в ладони.
    Он ушел.
    Она осталась.
    Теперь роли изменились, и так будет лучше - все, чем может оправдаться жрица.

    - Хочешь считать, что мщу - считай. - Моргана заставляет себя встать. Выпрямиться. Гордо вздернуть подбородок. Она забыла, кто она. Забыла, кем была. Легенды врут, но в одном они правы - Верховная жрица, воплощение жестоких и беспощадных решений, пусть и фанатичных, но таких необходимых.
    - Возможно, ты прав. Возможно, это кара. Нельзя предать раз и надеяться, что об этом забудут. Нельзя жить и закрывать глаза на прошлое. Предательство всегда будет отравлять, заставлять оглядываться за спину и думать, когда, когда тебя предадут в ответ. Ну вот, дождался.
    Она разводит руками. В глазах уже читается высокомерие, Моргана расправляет плечи. Чуть кривит губы, не то улыбнуться, не то засмеяться, но не делает ни того, ни другого. Это все, на что она способна. Большего от себя ждать не приходится в эту минуту.

    Моргана изучает спину Гиомара. Еще неделю назад она бы шагнула вперед, обняла бы и запустила бы руки под футболку, оглаживая живот. Задавала бы вопросы на ухо, шептала бы глупости. Сейчас желание сильно, настолько сильно, что удерживая себя от него, она испытывает боль там, где бьется неровным ритмом разочарования сердце. Моргана сцепляет пальцы рук, чтобы поставить больше препон соблазну, взывающему к чувствам, а не к холодному разу, которым девушка сейчас руководствуется.
    Но она не может. Ей хочется счастья, ей хочется любви, ей хочется просыпаться в объятиях Гиомара, но она не может - за этим следует выбор, в котором кто-то умрет, за этим следует минута, когда умрет она сама. Закрыть глаза, не видеть Артура [она чувствует запах его туалетной воды прямо сейчас и это сводит ее с ума] не выходит. Моргана в капкане, хочет отгрызть себе лапу, видимо, так и начинается конец, в котором самый оптимальный вариант утопиться в Темзе, не выплывая.

    Говорят, ведьмы не тонут...
    Моргана не проверяла никогда.

    - Ты так уверен, что знаешь, что мне к лицу? Ты меня не знаешь, Гио. Ты помнишь девочку, которая отчаянно хотела любви, которая отчаянно хотела быть нужной, и уже видела, как ее рыцарь увезет с собой на коне в свой замок. Так что не тебе мне говорить, что мне к лицу. Хочешь страдать - страдай. Хочешь жалеть себя - жалеть. Хочешь утешаться тем, что это месть - не стесняйся, мне не привыкать быть злой ведьмой всея Британии, убившей всех, мало-мальски достойных рыцарей, - в голосе Морганы звучит сарказм, он исходит ядом, пусть и удается сдержаться, не дрожать, не сбиваться. - Сделай одолжение: в своей жалости не нужно находить того, кто лишит тебя головы. Ты ведь выше этого, не так ли? Ты ведь не тот слабак, что способен отвернуться от реального положения вещей и прыгнуть в пасть к дракону.
    Этот потаенный страх крошит сердце на кровавую кашу. Страшно представить, куда отчаяние способно завести такого рыцаря, как Гиомар, и дракон может быть наименьшей его проблемой. Остается надеяться, что Гиомар не решит пойти от противного, противясь ее просьбе.

    0

    7

    Если бы он не знал Моргану, то подумал бы, что ей не все равно.
    Ей не все равно, что будет с ним ровно в то мгновение, когда за ней закроется дверь. Ей не будет все равно, когда она будет просыпаться в холодной кровати, или в объятиях того, чье имя было проклято веками. Он мог бы представить, как после, она придет к нему обратно, как будет просить прощения и умолять взять ее за руку, ведь он - ее единственный якорь от безумств, на которые когда-то ее подписали отнюдь не добрые родственники. Даже сейчас, пока Моргана изводится ядом, выпрямляет спину и становится обжигающе холодной, Гиомар знал - за ее словами кроется кроется нечто большее. То самое, что она никогда не признает себе, никогда не озвучит в полной тишине комнаты,  где звучит только ее голос.
    Она боится признать, что может быть счастливой. Что может послать всех к черту: судьбу, магические узы, Артура. Она может выбирать, в этой жизни и в эту секунду. Но она не выбирает его.

    Тихий вздох срывается с губ Гиомара и он невольно потирает глаза пальцами, пряча за этим жестом свою усталость. Он смертельно устал еще в той жизни, от жены, которая как Моргана сейчас, требовала от него внимание. Он устал еще тогда, потому что ее не было рядом с ним, и он знал к чему приведет нынешний выбор жрицы. Моргане ведь не в домек, что в пятом веке, когда он ее оставил, он и вправду хотел умереть. Хотел сгинуть в пасте дракона, хотел сбежать на край земли и увидеть Кернунна. Он хотел бросить все, но не смог. Его слабость к маленькой королеве, по имени Гвеневра, которая порой, как могло показаться. перерастала из простых родственных во что-то более постыдное, не дало ему это сделать. Когда он лишился Морганы, единственным маниакальным желанием было заботиться о сестре, потом о дочери, и не разу о женщине, что заняла место жрицы. Потому что мать его детей никогда так и не была в его сердце.
    И сейчас, в тот момент, когда он и вправду поверил, что Моргана будет с ним, что их история не пойдет по написанному ранее сценарию, он буквально ощущает, как падает в пропасть. В ту пропасть, которую старался избегать. В ту пропасть, что не сулила ни одному живому спокойное существование в радиусе где он мог их достать. Он упадет в безумие, отчаяние, злость. Он упадет туда, широко раскинув руки, словно встречает старого друга.
    И Моргана, как бы не старалась просчитать все ходы, не спасет его. И ее страх - станет ее кошмаром.

    - О, слышу нотки верховной жрицы. - сухо произносит Гиомар, открывая глаза, но все еще не смотря на девушку. - Холодность, надменность, высокомерие. В этом ты всегда была хороша. Но если в тебе осталась хоть капля любви ко мне, ты сменишь тон.

    Гиомар, наконец. поворачивается лицом к Моргане. В его глазах - та холодность, что звучала в ее голосе. На его лице тень надменности, которой она старалась его напугать. Он - ее прямое отражение. И он, так же как и она сама, прячет за этой маской боль. Моргана не увидит ее в его глазах, не почувствует, не учуит. Он слишком был хорошо воспитан своим отцом, что в прошлом - что в настоящем. Он слишком хорошо умел скрывать свои эмоции. а это значило, что сейчас он выглядит как последний подонок, который, кажется, радуется от разрушения оков, которыми успела его околдовать Моргана. Вот только это не далеко не так.

    - Ты будешь говорить мне, что делать? - он тихо хмыкает и наклоняет голову к плечу, едва ею качая. - Зачем все это, Моргана? Ты можешь уйти, можешь хлопнуть дверью. Оправдываться передо мной... Не стоит. Я понимаю, - он разводит руками в сторону и тихо смеется. И только смех выдает ту боль, что слишком быстрым потоком накапливается груди. - Я слышу, - он кивает в ее сторону, внимательно смотря на область сердца. - Слышу твой страх, твое отчаяние. Ты можешь продолжать плеваться ядом, можешь продолжать пытаться меня в чем-то убедить. Но я - не он, Моргана. Если бы ты хотя бы немного меня знала, ты бы увидела... Жалости к себе у меня нет.

    По правде говоря, жалости к другим у него тоже нет, но это сейчас было не важно. Он внимательно смотрит на Моргану, сжимая челюсть от потока злости. Сжимая кулаки, от желания разнести новую квартиру, чтобы она испугалась сильнее. Испугалась, оставила ключи и убежала из его квартиры, из его жизни раз и навсегда. Так будет лучше. Она ведь хочет быть монстром, вот только она - не монстр, не чудовище, не ведьма ведьм. Она - марионетка Мерлина, Вивиан, Артура. И он мог оборвать эти нити, дать ей свободу.
    Но если Моргана того не хочет, он не станет насильно тянуть ее в другую сторону. Не в этой жизни, не в последующих. Она будет камнем его преткновения. Вот только в этой жизни раз и навсегда.

    - Если это все, то - дверь ты знаешь где. Я не стану тебя держать, Моргана. - он говорит почти шепотом, не сводя с нее глаз. - Не стану умолять. Не стану привязывать тебя к себе. Но прошу лишь об одном одолжении, я ведь могу тебя попросить? - он отходит от окна и подходит к ней, наклоняясь к самому уху, чувствуя как ее сердце бьется. - Когда закроешь за собой дверь, забудь сюда дорогу. Навсегда.

    Он обходит ее, но все еще слышит как бешено бьется сердце девушки. Гиомар отходит к бару, где достает виски и наливает себе в бокал. Моргане выпить он не предлагает и, по правде говоря, в принципе держится из последних сил, чтобы не сорваться. Но мысль о том, что она не должна это видеть - все еще держит его на слабом равновесии. Он делает глоток и смотрит на девушку. Красивая. Но больше не его. И наверное, именно поэтому он продолжает говорить, желая отдалить ее от себя. Отдалить то чувство, которое может заставить ее сунуться обратно. Вот только обратного пути больше нет.

    - Чтобы не случилось, со мной или с кем-нибудь другим. Не возвращайся. - он прикусывает губу, а голос предательски надламывается.

    +1

    8

    Моргане кажется, что она не сможет с этим справиться. Не сделает выбор, запутается в сетях, сломает руки, ноги и себя. И может быть, так было бы лучше. Малодушные мысли о смерти приходят в голову, но нет, не сейчас - ее связывает по рукам и ногам связь с Артуром, крепче наручников.
    Можно ли любить двоих? Одинаково сильно, запретно и сладко? Можно ли получить обоих? Да и нет. Моргана понимала, что не сможет обманывать, не сможет играть с одним, со вторым, не ошибиться, не споткнуться. Как и не может сказать Гиомару, что непозволительно им рисковать, а схлестнуть его и Артура - это почти что шанс лишиться обоих. И тогда ее не будет. Просто не станет. Она умрет вслед за ними, не в состоянии жить после. Ей приходится сделать выбор, от которого все внутри болит, болит при каждом взгляде на Хантера.

    Она причиняет боль ему в надежде, что он выживет. Он не слабее ее, нет. Он уже прожил жизнь без нее, как и она когда-то, они справились, какой бы этой жизнь ни была. Но второй раз, и снова ошибка, и снова она заложница ситуации, в которой выбор в любую сторону равно утрате. В ее руках тонкое лезвие, в ее руках право выбирать, кому из ее любимых мужчин жить и умирать, и она не может. На одной чаше весов Артур, ее брат, часть нее самой, отец сына, мужчина, которого она всегда хотела, но который ей никогда не принадлежал. На другой Гиомар - за ним она ушла бы из Камелота, чтобы быть счастливой, стать матерью его детей, но и это не имело право сбыться. И равновесие хрупко бьется в висках.
    Моргана давит вдох.
    И снова прячется за маской Верховной жрицы. Снова играет во Владычицу озера, чуть копируя Вивиану, но больше будучи той, какой ее знали ее жрицы.

    - Другого моего тона ты слушать не хочешь, Гио.
    Ключи, оставленные Морганой на столе, словно линия, которая делит жизнь до и после. Она переводит на них взгляд, думает о том, что утром не захочет проснуться. Думает о том, что готова от всего отказаться. Думает о том, что они оба могли быть мертвы, и так было бы лучше.
    Но такой роскоши, как смерть, нет в их списке. И сейчас Моргана отчаянно пытается заставить Гиомара не допустить и мысли о том, чтобы умереть. Убиться в своем героизме. Или нырнуть в свое безумие.
    - Затем, что я не хочу твоей смерти. Затем, что мне не все равно.

    Такие чувства не уходят по щелчку пальцев.
    Такие связи не рвутся так просто. Моргана давит судорожный вдох. Моргана пытается не обращать на боль в сердце. Не замечать, как дрожат ее пальцы в желании коснуться Гиомара. Она ненавидит себя за все сказанные слова. Ненавидит его за то, что он бьет наотмашь потому, что ему б о л ь н о. Ненавидит Артура за необходимость выбирать.
    - Ты - не он, - хрипло произносит Моргана, - и в это вся проблема, Гиомар. Твоя, моя и даже его, поверь мне. Ты не станешь им, он не станет тобой, а я... я никогда не буду счастлива, в мои базовые функции это не заложено.
    Проклятье. Моргана позволила себе забыть, что для Гиомара все тайны ее сердца слышны в каждом его биении. Чувствует ли он каждую каплю ее любви, боли, отчаяния? Если да, то зачем устраивает пытку им обоим, убеждая самого себя, что она его предает?

    Сделать несколько шагов. Обнять Гиомара со спины. Прижаться пальцами к его шее. Прошептать, что это всего лишь с т р а ш н ы й сон. Но она не успевает даже прокрутить в голове очередность действий, когда он оборачивается. Сокращает дистанцию. У Морганы дыхание перехватывает, и на миг она надеется, что сейчас Гиомар обнимет ее, поцелует, не отпустит вопреки словам своим. Что все случится именно так, и тогда Моргана не сможет ничего сделать, кроме как отдаться, а утром будет снова решать неразрешимую дилемму. Она прикрывает глаза, дыхание Гиомара ласкает ее щеку. Его голос ввинчивается в ее сознание, она кончиками пальцев успевает коснуться его груди, но чувствует лишь ткань, и все. И опускает руку.

    К о н е ц.

    - Хорошо, - шепчет она.
    Хорошо, мысленно повторяет. В этом Гио прав. Ей стоит уйти и больше никогда не возвращаться, чтобы ни случилось. Но сможет ли, это другой вопрос.
    Жрица медленно делает шаги к двери, которая закроется за ней навсегда, как того и просит Гиомар.
    Но его голос, что-то в нем, заставляет Моргану задержаться. Достичь в несколько торопливых шагов своего рыцаря, мужчину, который мог дать ей все, а она отказалась от его даров. Моргана торопится, чтобы Гиомар не успел ее остановить, целует - жадно, долго, томительно, чувствуя привкус собственных слез в этом поцелуе. Скомкано шепчет ему:
    - Прости.
    И бежит.

    В этот раз она не оглядывается. Не тянет время. Сбегает по лестнице, едва не ломая каблуки, и все-таки подворачивает ногу второпях уже на выходе на улицу. Слезы текут по щекам, боль внутри соревнуется с болью снаружи. Но подвернутая лодыжка ничего не значит по сравнению с тем, что происходит в душе Морганы. Она прячется в машину, роняет голову на руки на руле и плачет. Громко, навзрыд. Тут никто не вмешается, не будет утешать, не будет спрашивать "все ли с вами в порядке, девушка".
    Ничего не в порядке. И Артуру она этого никогда не простит.
    Как и самой себе. Потому, что она обещала Гиомару счастье, а вместо этого принесла боль. Да такую, что сама с ней справиться не может.

    0


    Вы здесь » Легенды Камелота » Сыгранные эпизоды » [13.11.2020] and the shot goes through my head and back