Когда ты возвращаешься из небытия, просыпаешься в теле совершенно другого человека - вся твоя жизнь переворачивается с ног на голову. Ты теряешь ориентиры, выпадая из заданных жизнью реалий, пытаясь собрать осколки сознания одного и осколки сознания другого в едино. И в этом не помогают ни те, кто был с тобой в прошлом, таком далеком и недоступным; как и те, кто был с тобой в этой жизни. Люди, вокруг Рэнсома лишь придавали его клубку мыслей все больше узлов, не помогая их развязывать, но помогая потуже затянуть, завязать, запутать его сознание, не давая возможности получить ответ  на давно поставленный вопрос: а правильно ли он поступал.

Правильно ли он поступал, когда объявлял, будучи королем Артуром, охоту на различных магических тварей? Правильно ли он поступал, будучи уже не только Артуром, но и многоуважаемым профессором, когда объявлял охоту на "любимого" сына, диалог с которым не был закончен. Он знал ответ еще тогда, когда Моргана переступила его порог. Он знал ответ уже тогда, когда проснулся один в квартире, качая головой от трусости сестры, что сбежала, видимо думая, что в ту ночь он крепко спал. Он знал, но принимать этот ответ не хотел. Как и не хотел принимать собственную судьбу, что была так учтиво выстелена красной дорожкой его старым не_другом Мерлином. Найти бы этого ублюдка раньше остальных, да надрать ему задницу, чтобы не повадно было играть в бога.

Но вместо этого Рэн лишь решает в который раз убить свой вечер в одном из люксовых клубов. Ему плевать - кто его держит, пусть хоть сам Иисус, ему плевать, кто и что будет его окружать. Сейчас, все чего хотел Артур, так это забыться в алкоголе, чтобы дома очутиться в состоянии "упал" - "отрубился". Не самая лучшая его черта, не самое лучшее его решение. Но после дорогого и крепкого алкоголя, он переставал думать, переставал пережевывать раз за разом то, что когда-то случилось. То, что изменить он не мог, да и по правде не хотел. Он убивал это чувство вины, которое шло не от Артура, но от Рэнсома, борясь с собственным "я" и желанием найти возможность вернуть всех назад. Вернуть к истоку истории и переиграть, переписать, словно их история было нечто, что он мог держать в руках и управлять.

Он не ищет долго клуб, бесцельно бродя по улицам. Нет. Рэн был всегда достаточно состоятельным мужчиной, он знал хорошие места, которые когда-то любил посещать. А потому клуб с достаточно незатейливым, на его взгляд, названием быстро пришел на ум. Ему нужно всего ничего: минут двадцать от дома, чтобы добраться до места; мгновение чтобы выключить телефон, чтобы не отвлекаться и не ждать, что кто-то ему наберет; и всего минута, чтобы попасть внутрь. По правде говоря, ни Артур, ни профессору Хармону не нравилась обстановка, которая тут царила. Но это был ближайший клуб, где он мог отвлечься от мыслей, и не отравиться алкоголем по пути.

Пройдя в глубь клуба, он усаживается за барную стойку, кивает бармену и просит пятнадцатилетний виски. Бутылку. Этого, пожалуй, будет достаточно. Он не обращает внимание на тех, кто заостряет на нем внимание, видя в нем короля Артура. Как ни странно, после всех встреч с семьей, которую он бы еще век не видел, его уже не задевает такое внимание. Ему все равно кто и что о нем думает. И причина в этом была достаточно проста - он возвращался, пусть и медленно, в то самое свое "я", которое было королем.

Возможно именно поэтому мужчина не замечает сразу рядом с собой огнедышащую тварь, что сверлит его взглядом. Наверное, именно поэтому он флегматично все же поворачивается корпусом к мужчине в дорогом костюме, и смотрит на него, чуть подняв брови вверх. Он мешал отдыхать своим сверблением  и Артуру это не нравилось. Его неделька и так вышла не очень, что сейчас любой маленький движ, что придется ему не по вкусу, мог вывести его из себя.

- Я могу чем-то помочь? - спокойно спрашивает Артур, пока еще достаточно вежливо для того, кто пусть и любил драконов, но видел в них огромную опасность для своих подданных.

Слова дракона звучат подобно змеиному шипению, чем заставляют Артура чуть сильнее выгнуть брови дугой, словно бы он был удивлен подобному поведению. Нет, конечно, он был в курсе, что многие в нынешней Англии, те самые "многие" что отозвались на чей-то зов и пробудились в это время, не особо сильно горели желанием видеть его персону. Он даже понимал их, был солидарен. Будь воля Артура, он бы свое лицо тоже не видел, до поры до времени. Но слова дракона звучат настолько смешно, что в конечном счете, Артур не удерживается и начинает смеяться. Тихо, потом громче, потом еще сильней и качает головой, будто бы эта летающая тварь рассказала какую-то "гениальную" шутку [нет конечно]. Мужчина перестает смеяться,  нарочито медленно поднимает бокал и делает самый маленький глоток в своей жизни. Что ж, это будет весело. Для него, не для дракона.

- Прости? Считаешь, что будучи драконом имеешь право мне указывать? - он наклоняет голову к плечу, рассматривая монстра перед собой. Доброта в глазах, с которой он пришел в это заведение испаряется в тот же самый момент, стоило дракону заговорить, а потому Артур теперь смотрел на него взглядом, что ничего хорошего не предвещал. - Ты не можешь запретить мне находится там, где я хочу. Не можешь указывать мне, всего лишь потому что, дай угадаю, владеешь этим клоповником, называя его своим королевством. Я даже имени твоего не знаю, с чего ты взял, что скажу тебе "да, конечно, сию секунду" ?

Он хмыкает себе под нос, делая еще один глоток виски. Он не знал этого дракона, понятия не имел как его звали в прошлом, и уж точно не хотел знать как его зовут в настоящем. Если он пожелает, если Артур действительно захочет, он лишит его всех богатств, используя собственные связи, оставив дракона ночевать на улице. Стоит только захотеть. Стоит только нашептать нужным людям, и вуаля. Не так то прост профессор, который лишь кажется достаточно мягким человеком.

- Если это все, - он показывает пальцем жест, чтобы дракон разворачивался и уходил. - Будь добр, свали с глаз долой. Не вынуждай открывать охоту на вас снова. Слишком много чести для вас, и слишком много драгоценного времени рыцарей потратится. Оставь своему виду льготу на выживание, с королевского плеча, так скажем. - он поднимает бокал, отсалютовав ему,, и делает глоток чуть больше, чем в первый раз. - Пока-пока.

Артур не намерен продолжать этот разговор. Как и не намерен уходить. Поэтому он разворачивается снова к стойке лицом, отворачиваясь от дракона и задумывается о своем, совершенно забывая о существе, которое хотелось уничтожить, за неумением того вести переговоры. И где дракон только бизнесу учился.

Артура забавляло, когда окружающие его люди считали, что он глуп. Его забавляло видеть в глазах тех, кто ему осточертел, восторг, что поднимал их над ним, по их мнению. Видеть в их глазах то, что превозносило их, заставляло говорить и делать опрометчивые действия, которые после оборачивались многим врагам короны - полным уничтожением. Артур любил, когда персоны напротив него, улюлюкали, не замечая лежащей под их носом капкана, в который, вот-вот и сам дракон попадет.

Мужчина улыбается, когда дракон язвит. Улыбается, когда тот называет свое имя. Он буквально чувствует, слышит, как капкан захлопывает свои пасти, впиваясь в чешую дракона до самой крови. Мысленно, конечно. Но дракон захлопывает за собой дверь, показывая нетерпение, показывая что он так сильно зол на короля, что способен опуститься до слов, говорить которые ему не позволено. Этот, Скирлауг даже не понимает, что именно сейчас, своим поведением, тем, что он хотел выгнать мирно отдыхающего, не разбрасывающего направо и налево магических тварей по углам, Артура прочь - он открывает дверь к войне, которую им не выиграть. К войне, которая канула в небытие еще в пятом веке, пожары которой затухали после его смерти и загорались вновь, когда христианство и Рим пришло на эти земли.

Он смеется.  Снова. Снова поворачивается к дракону, смотря на того так, словно он был не древним созданием, а тем, кто только что вылупился из яйца.

- У-у-у-у, большой и страшный дракон. У меня уже коленки трясутся, смотри, - он поднимается со своего места, показывает на коленки, а потом картинно задерживает дыхание. - Ой, - он виновато разводит руками, смотря на мужчину, который орет во всю глотку, видимо надеясь его напугать. - Не страшно. Вообще не капельки.

Если до этого Артур не шибко хотел выяснять отношения с драконом, желая просто отдохнуть. допить бутылку и свалить восвояси, то теперь он провоцировал дракона специально. Внутри все буквально ликовало от желания как следует подраться. От желания уйти в небытие, утащив с собой всех остальных, пока план Мерлина или кого бы то ни было, не привели в действие.

Поэтому он не защищается, поэтому пропускает удар дракона, отлетая в сторону и чувствуя, как дорогая рубашка, быстро становится мокрой. Как теплая кровь сочится из раны, но он не кричит. Лишь сильнее сжимает зубы и, вероятнее всего на зло дракону, поднимается на ноги, чуть поведя головой. Он снова смотрит на дракона, отвечая таким же взглядом как и тот смотрит на него. Сейчас бы меч, да поострей, чтобы снести ему голову самолично. Но у него есть только его руки, что наполняются огнем. Это скорее всего отправит его в нокаут, но у Артура плохое настроение, плохая компания, так что ему просто плевать.

- Геноцид говоришь, - он игнорирует слова по типу "падаль", не опускаясь до уровня дракона, и лишь хмыкает в ответ. - Ты уничтожал мой народ веками. А я еще и плохой...

Он не хочет говорить дальше, лишь выпускает огонь, окружая дракона им. Нет, конечно, огонь не ранит дракона. Но многие из них забывали, что род Пендрагонов был близок им. Многие забывали, что когда-то очень давно Артур уважал этих существ и прежде чем объявить на них охоту тогда, он пытался договорится.  Он не хотел им гибели, хотел лишь защитить свой народ. А этот дракон даже понятия не имел, за чем на самом деле Артур пришел сюда.

Мужчина срывается с места, чтобы оказаться рядом с драконом, хорошенько бьет его в челюсть, наплевав на то, насколько больно отзывается этот удар для него самого, ведь чешуя это вам не шутки. Но кто там говорил о безумии и отваге, когда они не нужны в деле? Он проиграет, Артур это прекрасно понимает. Рана, из которой сочилась алая жидкость, от плеча до ключицы, мешала его маневрам. Но его это не остановит. Рыцари все были слишком целеустремлены, порой настолько, что забывали о тормозе.

[indent] Вокруг вспыхивает огонь. Скирлауг бы расхохотался, не будь он так сосредоточенно-зол – ну разве может огонь убить дракона? Или хотя бы ранить, причинить ему боль? Скирлауг сам был пламенем, облечённым в плоть. Артур не мог этого не знать, не мог не понимать – не совсем же он идиот, в самом-то деле, но, видимо, кроме огня ему больше было нечем крыть.

[indent] Почти нечем. В ответ на удар кулаком в чешуйчатую морду Скирлауг лишь злобно щёлкнул зубастой пастью. Удара как такового он не почувствовал. Чтобы пробить чешую дракона требуется что-то посильнее человеческой конечности. Шквальный порыв ветра ударил Артура в лицо – снёс с места, шмякнул о стену и…

[indent] Скирлауг не стал разбираться, по какой причине рыцарь потерял сознание. Он слышал, как бьётся сердце. Значит, не сдох. Остальное неважно. Может, переоценил свои силы, играя с огнём, а может, стукнулся болезной головой о стену.

[indent] Всё складывалось замечательно. Во всяком случае так казалось Скирлаугу до тех пор, пока с ног его не сшибла мощная струя воды. Дракон завалился набок, взмахнул крыльями, прокатился по полу, собирая чешуёй осколки стекла… он не собирался убивать Артура, но убил бы того, кто помешал ему.

[indent] Если бы этим кем-то не оказался Лансель.

[indent] — ТЫ?

[indent] Какого хрена ты делаешь, спрашивает его Лансель. Почему он не спросил этого у Артура, который объявил охоту на драконов и на остальных существ? Почему он не спросил этого у бесчисленных поколений рода человеческого, уничтожавшего драконов год за годом, век за веком? Почему?

[indent] — А НА ЧТО ЭТО ПОХОЖЕ? — дракон остервенело хлестнул себя хвостом по боку. Он уже стоял на четырёх лапах, грозно вздыбив крылья и припав всем телом близко к полу – как кот за мгновение до прыжка на дичь. — ЗАЩИЩАЮСЬ.

[indent] Ну или не совсем начинается. Кто там из них напал первым?.. Впрочем, неважно, виноват всё равно Артур… и судя по тому, как бледнеет лицо Ланселота, ранение у короля оказалось серьёзнее, чем Лансу хотелось бы.

[indent] Возможно, серьёзнее, чем этого бы хотелось Скирлаугу. Или нет. Он не хотел причинять боли Ланселю, а потому ощутил в самом сердце своём укол вины, а сразу после – гнев. И растерянность. И… как это всё выглядит в контексте его союза с Гвиневрой?

[indent] — Я просил Пендрагона уйти, — стены подрагивали в такт голосу дракона, стекло тихо позвякивало. — Он сказал много... лишнего. Тех, кто уничтожал нас, я убивал и за меньшее.

[indent] Скирлауг наблюдал, как Лансель пытается сделать хоть что-то. Например, заткнуть кровотечение водой. Хорошая идея – но долго ли рыцарь продержится?

[indent] Дракон двинулся вперёд, ведомый чувством вины, жгучим раздражением и желанием как можно скорее выбраться из этой ситуации, но вскочивший на ноги Лансель лучше всяких слов показал – к Артуру теперь не приблизишься.

[indent] Не то чтобы это было нужно.

[indent] — Я не собирался убивать его.

[indent] Взгляд алых глаз сместился с лица Ланселя на рану Артура. Вспыхнуло пламя, ноздри защекотал запах палёного мяса. Скирлауг прижёг рану. Теперь Пендрагон не сдохнет от потери крови – вот только Скирлауг не знал, радоваться ему этому или злиться.

[indent] Пендрагоны – враги, определённо.

[indent] Лансель… нет.

[indent] Но близок с Артуром.

[indent] Как сложно, как непонятно!

[indent] — Но как представлю, сколько нашей крови на его руках… — Скирлауг перевёл горящий взгляд на Ланселота. — Люди первыми начали эту войну. Драконы помнят.

[indent] Глаза Скирлауга пылали ярко-алым, а взгляд — осмысленный, глубокий, пугающе сосредоточенный — был направлен в лицо Ланселота. Кончик драконьего хвоста нервно метался из стороны в сторону, будто бы принадлежал раздражённому коту. Скирлауг видел множество мелких бритвенно-острых иголок и не обманывался тем, что это вода. Он отлично знал, что скорость воды, помноженная на её плотность, может быть убийственной.

[indent] Особенно когда прямо перед тобой стоит эмоционально неуравновешенный рыцарь, который прекрасно знает, в какое именно место нужно бить.

[indent] Во всех смыслах.

[indent] Но что, кроме этого, Ланселот вообще мог знать о драконах?! Скирлауг ощерился, обнажая клыки не менее острые, чем иглы рыцаря, и яростно хлестнул себя хвостом по чешуйчатому боку.

[indent] — Надо же, какую великую угрозу несут несколько сотен или даже несколько десятков драконов роду человеческому — нас теперь не осталось вовсе, а вы размножились до миллиардов, — первобытный гнев клокотал в груди.

[indent] Будь перед Скирлаугом не Ланселот, а любой другой рыцарь — он бы уже покоился в желудке дракона. Возможно, будучи ещё немножко в сознании и перевариваясь заживо. Но и это бы длилось недолго.

[indent] Скирлауг внутри был горячим. Очень горячим.

[indent] — Напомнить тебе, какой урон вы, люди, нанесли магическим существам? Убивали ради наживы, ради забавы, ради бахвальства, уничтожали нас семьями, родами, целыми видами! — рявкнул Скирлауг.

[indent] Зачем ты говоришь с ним? Человеку никогда не понять дракона.

[indent] — Бедные, несчастные люди… они всего лишь защищались от тех, кого боялись и не понимали! О, как это по-человечески — ненавидеть и уничтожать то, что отличается от вас! — Скирлауг распалялся всё больше и больше. Голос его становился глубже, и вскоре к тихому звону стекла присоединилась вибрация стен. — Интересно, обратись против вас коровы, куры и свиньи, которых вы жрёте — вы бы тоже считали себя жертвой? Еда, Лансель — это то, без чего не может существовать никто на этой земле. Когда люди впервые стали едой для драконов, вы были для нас даже меньше, чем для вас — цирковые обезьянки! Но вместо того, чтобы доказать, что вы действительно разумны, вы объявили войну. Вы, трусливые, лицемерные, жестокие! Даже себе подобных вы ненавидите, насилуете, калечите, убиваете! Вы обращали в рабство целые народы, уничтожали нации! Это вас стоило стереть с лица земли, как тех, кто считает себя в праве попрать законы природы!

[indent] И кто после этого монстр, чудовище? Всё ещё Скирлауг, всё ещё его братья и сёстры? Нет, нет…

[indent] Люди не заслуживают драконов, — шепнул внутренний голос. — Никогда не заслуживали.

[indent] — Ничего ты не знаешь, Ланселот Озёрный, — дракон презрительно скривил губы. — Я не Инграм Кинг. Никогда им не был. И никогда не буду.

[indent] Монстр, чудовище. Бешеный зверь, ведомый дикими инстинктами. Он вообще в курсе, что у драконов нет инстинктов?

[indent] Как можно… быть таким, каким Лансель был со Скирлаугом… а потом вот так просто обрубать это всё?

[indent] Никогда не изменится.

[indent] Да, кое-что никогда не меняется.

[indent] Люди не заслуживают драконов.

[indent] — Вот ты, значит, что ты о нас думаешь? — и вот Скирлауг стоит перед ним, с лицом Инграма Кинга, в костюме Инграма Кинга и даже одеколон ему достался от Инграма Кинга — но Инграма Кинга больше нет. — Считаешь меня бешеным зверем? Монстром? — пальцы медленно расстёгивали рубашку. Голос был полон горечи. — Хочешь убить меня? Ты не забыл, куда нужно бить, Лансель?.. — Скирлауг снял пиджак. Снял рубашку. С мокрых волос на тело падали капли воды. — Давай же. Убей меня, если хочешь. Только, пожалуйста, не промахнись. Потому что мне очень больно.