[indent] Осада шла уже вторую неделю. Сначала сборное войско под руководством принца Уоллеса гордо выстроилось в долине ущелья и снисходительно предложило защитникам города сдаться. Когда эта заведомо бессмысленная затея пошла прахом, отряды осаждающих попытались взять стены города нахрапом, но закономерно были отброшены — Пельрапейр имел высокие каменные стены и взять их приступом без приставных лестниц не представлялось возможным, а вражеской магии противостояли магики союзные. Тогда войско Уоллеса перегруппировалось и совершило попытку ночного налёта и тоже безуспешно. Снова состоялись переговоры, в которых Уоллес упорствовал, что подмоги Пельрапейру ждать неоткуда и если королева не сдастся сейчас, то осаждающие отстроят осадные лестницы и уж тогда возьмут замок штурмом, а там пусть защитники города пощады не ждут. И вот уже который день осаждающие строили лестницы и заградительные щиты. Они не торопились — это горожане были отрезаны от продовольствия, а не армия осаждавших. Сегодня стояла приметно ясная погода: припекало позднее весеннее солнце, с со снежных шапок гор периодически накатывал прохладный ветерок, горную долину оглашал далёкий клёкот сокола. Защитников города накрыло выматывающим ожиданием, когда вроде бы ничего не происходит, но нужно постоянно быть наготове.
[indent] — Что это? — дозорный, стоявший на парапете главных врат уже несколько часов и порядком уставший, протёр глаза. — Патрик, смотри, к осаждающим прибыл ещё отряд. Что они там делают?
— Кому бы там ещё прибыть? Итак уже стяги всех, кто мог бы хотеть нашей крови здесь — даже вон виконт Дэнуэлл пожаловал, — проворчал воин постарше, сидевший за парапетом и жующий краюху хлеба вприхлёбку с водой.
— Я тебе говорю, новый отряд. Всадники, дюжины полторы. Доспехи начищены так, что отсюда слепит.
— Да быть такого не может… И-эх, — старший встал и выглянул за стены, жмурясь и настраивая подсевшее зрение, чтобы рассмотреть происходящее вдали. — Ах ты ж… Неблагого двора задница!
— А эта небольшая группа может сделать нам ещё хуже? — с недоверием посмотрел на Патрика молодой дозорный.
— Зависит от того, зачем они приехали и нет ли за ними ещё подмоги. Но, отвечая на твой вопрос, да, эти — могут. Такое количество доброй стали для солдат и, тем более, коней — даже кони, смотри, сверкают — есть только в одном месте — в Камелоте. И, наверно, лучше бы они мимо скакали. Глаза не берут — ты не видишь, что они конкретно делают?
— Указывают в нашу сторону. Разговор кажись напряженный, незаметно, чтобы принц Уоллес приглашал пришлых в шатёр.
— Стало быть, камелотовцы хотят к нам попасть и Уоллес тому не рад. Ещё бы.
— Погоди, Патрик, кажется пришлые разворачиваются и уходят от шатра.
— Да то я сам вижу… Данк!.. Эй, Данк, спишь там внизу что-ли?!!
— Чего тебе?! — раздалось из-под арки врат.
— Чего не отвечаешь?!
— А чего я тебе из караулки орать буду?!
— Ладно! Зови начальника! Надо быть наготове — у нас тут гости! И либо они сейчас пойдут на штурм, либо их впускать надо будет!
— Какого чёрта у вас там происходит?! Сколько их там?! — раздалось снова снизу, но пара молодцев уже побежали в ближайший амбар, переоборудованный под казарму, выкрикивая капитана.
— Дюжины полторы! И я бы вместе с тобой посмеялся от души, если бы эта кучка не была из Камелота!
Снизу раздалась неразборчивая ругань и началось копошение и лязг металла.
— Патрик, но ведь пришлые вроде как уходить собрались?
— Плохо ты знаешь дружков Короля Артура, сынок, и будем надеяться, что Уоллес разбирается в них так же хреново. Эти сорвиголовы так просто не останавливаются.. Во! О чём я и говорил! Эй, Данк!!! Камелотовцы прорывают кольцо осады!!! Готовсь открывать ворота! Копья тоже готовьте на всякий случай!!!
[indent] Молодой дозорный происходящее никак не комментировал — с отвисшей челюстью это делать сложно — он ещё никогда не видел, чтобы столь маленький отряд столь уверенно сминал целые эшелоны пехоты, стремительно приближаясь к воротам. Когда всадники преодолели половину пути, в рядах осаждающих начало возникать некоторое подобие сопротивления, но простая пехота мало что может против закованной в латы кавалерии, а копейщики не успели выстроиться в ежа. Вскоре отряд уже мчался по пустому пространству между кольцом осады и крепостными стенами, один из всадников снял с седла рог и затрубил что есть мочи, оглашая своё прибытие. Вдогонку им сыпали нескладные кучки стрел, но расстояние уже было слишком большим для прицельной стрельбы, а те снаряды, что всё же долетали, бессильно отбивались от лат кавалеристов.
[indent] — Подъезжают!!! — Заорал Патрик внизу стоящим.

Отредактировано Christian Tairn (2021-03-27 18:05:00)

[indent] Большая часть свиты Парцифаля остановилась в нескольких шагах от входа в помещение, как того требовал этикет: этим прибывшие демонстрировали вежливость визита и уважение к власти самодержца. У одного из плеча торчала стрела, угодившая таки в сочленение доспеха, но не похоже, чтобы это его хоть сколько-либо беспокоило. Все они были заляпаны кровью, на шипах наколенника у приближавшегося «валлийского варвара» красовалось свежеоторванное ухо.
[indent] Шагом быстрым и решительным, который выдавал в нём человека, не привыкшего останавливаться, когда выбрал себе цель, сэр Гэльский вместе с одним рыцарем помладше, нёсшим сигнальный рог, пересек гулкое каменное помещение. Был в этом приближении, однако, странный диссонанс: латы и подкованные сапоги при каждом шаге эхом прокатывались по сводам, но слышно было шаги только одного человека. Когда оруженосец остановился на пару шагов раньше своего сюзерена, стало ясно, что этот высокий и достаточно массивный человек в полных латах действительно ходит бесшумно, из-за чего, в совокупности с пятнами чужой крови по всему доспеху, его приближение становилось несколько сюрреалистичным и совершенно не вязалось с чистым, безмятежным и открытым выражением лица.
[indent] Но несмотря на то, что в сложившейся обстановке «валлийский варвар» наверняка должен был, по мнению окружающих, по меньшей мере объявить королеве ультиматум, Парцифаль, доселе молча и воодушевлённо смотревший в глаза королеве, внезапно преклонил колено и голову, как и вся его свита за ним.
[indent] — Королева Кондвирамур Бланшефлёр! Позволь засвидетельствовать тебе моё почтение и представиться! Я — Парцифаль из Уэльса, сэр Гэльский двора Артура Пендрагона! Прибыл во владения твои в поисках Грааля, ибо было мне сказано мудрецами и друидами, что хранилась сия священная чаша в стенах замка твоего! Но вижу, что град твой осадили неприятели, и ясно мне, что не до поисков моих тебе сейчас! Миледи, скажи лишь слово — и, клянусь всеми ясенями лесов Уэльса, а также честью рыцаря Круглого Стола, все враги твои падут осенней листвой к ногам твоим!

Отредактировано Christian Tairn (2021-03-27 19:45:33)

Благоговейно взирая на королеву, Парцифаль накрыл её руку своей ладонью (невиданная дерзость!), прижимая к щеке платок. Его пылкая речь была наполнена стремлением свершить подвиг во имя государыни не лишь из одного рыцарского запала — перстень, что оставил он взамен рубинового кольца, сокрытого сейчас перчаткой, он заметил сразу и сразу же узнал, как и лик прекрасной нимфы, что была тогда без короны столь же величественна и бесподобна, что и сейчас. Когда же Кондвирамур отступила, сэр Гэльский сжал платок в кулаке, прикрыв глаза вдохнул ещё раз аромат цветов и встрепенулся, поднимаясь:
— К чему же медлить, миледи! Враг ошеломлён — так не дадим же ему опомниться! Немедля мы с моими воинами выступим под стены града! И коли будет на то запал у солдат ваших, то будем рады сражаться с ними бок о бок! Дозвольте же идти: уж верю — яства не сбегут прежде вражеского войска!
Решимости молодого рыцаря одобрительно хмыкнув, сэр Кеннет и выдвинулся вперёд, чтоб обратить на себя внимание:
— Не сочтите за дерзость, миледи, но я поддержу сэра Парцифаля — нельзя дать неприятелю перегруппироваться! И хоть, похоже, готов он биться со всем войском хоть бы и в одиночку, если мы не двинемся сейчас, но будет смертным мне позором, равно как и всем нашим бойцам, коли не выступим мы вместе с сэром Гэльским.
Так, с напутствием от королевы, из дворца дверей вышел целый строй, в котором шли бок о бок защитники Пельрапейра и рыцари Камелота. Спускаясь по улицам града к ставке командования, Кеннет и Парцифаль обсудили общую тактику действий. Было решено дать возможность сдаться благоразумным, после выждать час и перебить оставшихся в осаде внезапным контрнаступлением. После, уже в оперативном штабе командования близ городских стен, обсудили детали предполагаемой стычки. А когда все приготовления были выполнены, Парцифаль вместе со своим оруженосцем вскочили в сёдла и выдвинулись к осаждавшим под звук рогов, сигналивших переговоры. Приблизившись ко вражескому войску так, чтобы его было хорошо слышно, сэр Гэльский остановился, ожидая ответной делегации, однако, после эффектной демонстрации склонности рыцарей Камелота к решительным действиям, благородные лорды осаждающей стороны соизволили выйти лишь в первые ряды своей армии:
— Ты вышел к нам, чтобы обсудить условия капитуляции города, сэр Парцифаль? — насмешливо прокричал с безопасного расстояния принц Уоллес.
— Отнюдь, милорд! Я вышел к вам, чтобы огласить условия вашей капитуляции! — провозгласил Парцифаль лужёной глоткой и был достаточно громким, чтобы его слышали простые воины.
В ответ благородные лорды разразились хохотом:
— Послушайте, юноша, — вперёд выдвинулся крупный рыцарь возраста сэра Ланцелота навскидку, — ваш внезапный манёвр, позволивший прорваться сквозь наши войска, был, несомненно, эффектным. Но я хотел бы вам напомнить, что наши бойцы в тот момент следили, чтобы никого не выпустить, а не за тем, чтобы никого не пускать внутрь. Больше у вас такого преимущества не будет, а если вы думаете, что ваш маленький отряд может изменить соотношение сил, то вы глубоко заблуждаетесь: нас по-прежнему впятеро больше, чем защитников замка, даже с учётом челяди, которая присоединилась к настоящим бойцам. И хотя у нас нет никакой вражды с двором Пендрагона, мы не отступимся от наших целей и у нас найдётся достаточно благородных сэров, способных показать рыцарям Камелота, что не только в Камелоте есть доблесть и отвага!
Парцифаль выслушал оппонента, не перебивая, а речь того была до того пылкой, что войско осаждающих, кажется, приободрилось, но теперь взял слово уже сэр Гэльский:
— Послушайте, добрый сэр, слова ваши правдивы, да не во всём. Что войско ваше велико — то правда, но много ли в нём благородных сэров, готовых биться до последней крови за честь и славу принца вашего Уоллеса, который не торопится идти в первых рядах своего войска? Нет! Я вижу здесь мужей! Отцов и сыновей! Которые пришли под стены замка погибать за своего лорда, поскольку так велит их долг, но не сражаться за свой дом и свои семьи, как это делают защитники Пельрапейра! Сила и отвага солдат королевы двукрат приумножена их детьми, братьями и сёстрами, дедами и матерями, что защищены лишь доблестью солдат Пельрапейра! И эти люди! Клянусь своей честью и верностью своей Артуру Пендрагону! Каждый из солдат, что стоит сейчас на стенах за моей спиной! Каждый стоит двух, а то и трёх ваших бойцов! Силы ваши превосходят?! Подумайте ещё раз!!! — в запале праведном, тронул Парцифаль коня и гарцевал теперь перед вражеским войском.
— Что в стане вашем достанет честных рыцарей, чтобы дать бой воинам Камелота — то правда! Но долог ли будет тот бой? Подумайте ещё раз! Вы, добрый сэр, и вы, честные воины лордов, приведших своих людей сюда, видимо не совсем понимаете, кто перед вами! Я — Парцифаль из Уэльса, сэр Гэльский! — некоторые бойцов осаждающих стали роптать и переглядываться, кое-кто из благородных лордов помрачнел. — Будучи зелёным юнцом, не знавшим рыцарского дела, сразил я Марка Красного, что был рыцарем не из последних! Наставником моим был сэр Горнеманс, с коим уверен бок о бок бились ваши отцы, а у кого и деды — славный рыцарь, сражавшийся ещё при дворе Утера Пендрагона! Немало подвигов с тех пор я совершил и да отсохнет ваш язык, если солжёте вы, что о них не слышали! И были эти подвиги совершены во имя Белой Девы, чьего имени и лика вся Англия не знала до последнего дня! Так знайте же, что имя дамы сердца моего — Кондвирамур Бланшефлёр, королева Пельрапейра!!! — по рядам осаждавших прокатился вздох, такой же раскатился и по стенам замка. — Подумайте же вновь, о благородные сэры! Коль столь немалую отвагу я проявлял с одним лишь её именем на устах, то хотите ли вы со мной встретиться на поле брани, когда я защищаю клинком своим не только её честь, но её дом и её людей?! Подумайте хорошенько! Я не желаю смерти ни вам, ни вашим людям, но вы посмели запятнать её светлый лик! Даю же вам последний шанс в знак доброй моей воли! Отступайте! Возвращайтесь к своим домам и семьям, пока можете! Кто же останется под стенами замка — сражён будет нашими клинками ещё до заката! Безжалостным вихрем пройду я по вашим рядам и тела ваши, подобно лепесткам алых роз, будут устилать поля пред стенами града Белой Девы! Это моё последнее слово! — и воздетый к небу сжатый кулак Парцифаля сейчас не выглядел нелепым жестом. Рыцарь ещё раз окинул взором вражеский строй и те, кто встретил его взгляд, невольно отшатнулись, а после неспешно поскакал назад в ворота города, оставляя осаждавших во смятении.

Отредактировано Christian Tairn (2021-03-27 22:26:18)

[indent] Парцифаль со своими бойцами к еде не притрагивались — это были буйные, горячие головы, среди которых молодой сэр Гэльский, не разменявший ещё и кварты столетия, был старшим. В каждом из них чувствовалось благословение друидов и жриц, что позволяло не сомневаться — отсутствие обеда не ослабит их сил, зато поступь их в бою будет легче. И конечно же, каждый из них слишком мнил себя бессмертным, чтобы разменивать драгоценное время молитв и подготовки на такие мелочи, как последняя трапеза.
[indent] Защитники замка же были более прозаичны. Пару раз предложив-таки камелотцам перекусить, сэр Кеннет лишь покачал головой в ключе «Эх, молодёжь» и отправился воспользоваться возможностью неплотно, но вкусно откушать, пригубить немного вина и приобнять подавальщицу. Остальные защитники явно пребывали в повышенном расположении духа. На их лицах читалась, если не уверенность в победе, то решимость сражаться до последнего. Мужики то и дело поднимали тосты за рыцарей Камелота в целом и за Артура с Парцифалем в частности, не забывая в то же время славить королеву, девки же то и дело украдкой на рыцарей заглядывались. Когда сверху раздалось «Эрл Нортри уходит!», по улицам прокатилась отдельная волна радости.
[indent] Наконец, когда солнце уже стало клониться к горным пикам, а защитники были в боевом настрое, но ещё не успели захмелеть лишнего, сэр Гэльский и сэр Кеннет переглянулись и стали поднимать солдат на бой. Войска были проинструктированы заранее, так что громких команд никто не отдавал — высокий боевой дух защитников подталкивал их не отставать от предводителей, и солдаты стали быстро и тихо экипироваться, и строиться перед вратами. Вскоре, без единого вскрика, который мог бы оповестить осаждавших о готовящемся нападении, силы Пельрапейра выстроились у главных врат: сначала конница во главе с рыцарями Камелота, позади пехота с копейщиками, ещё дальше — часть лучников, но большая часть стрелков оставалась в замке на стенах.
[indent] Рог не трубил начала атаки, бойцы не выкрикивали боевых кличей и даже врата замка на этот раз открылись без единого шороха или скрипа, бесшумно сорвались в галоп первые ряды конницы. Это было затишье перед бурей, будто ватой наполнился воздух перед раскатом грома — теперь-то сэр Кеннет понял, как у отряда Парцифаля тогда получилось застать врага настолько врасплох. Так случилось и на этот раз: изрядно поредевшие эшелоны осаждавших, выглядевшие ранее монолитным живым морем, омывающим скалу, а теперь представлявших собой скорее несколько раздельных боевых групп, среагировали далеко не так быстро, как им того хотелось бы. Деморализованные, со смешанными боевыми порядками, войска принца Уоллеса поднялись по тревоге — копейщики готовились встречать кавалерию, лучники стали осыпать защитников замка неплотными залпами стрел, пехотинцы готовились к лобовому сражению, кавалерия же в срочном порядке вооружалась, чтобы принять участие в бою.
[indent] В тот же миг, когда затрубил первый рог в стане Уоллеса, защитники замка конница которых преодолела уже половину пути до рядов неприятеля, разразилась боевым кличем:
— За Королеву! За Пельрапейр! — и живым золотом сияли лучи солнца на шлемах, клинках и доспехах солдат, волной набегавших по склону на войска осаждающих.
Кеннет с Парцифалем не погнали кавалерию в лобовую атаку, где возле стана Уоллеса были наиболее плотные оборонительные порядки. Вместо этого, они ударили чуть левее, прорывая жидкие ряды копейщиков и обходя осаждающих с тыла. Несколько рыцарей Парцифаля отправились в бой пешими, возглавляя пехоту в лобовом столкновении, а лучники Пельрапейра обстреливали вражеских копейщиков, чтобы облегчить манёвры пехоте.
[indent] Сражение завязалось стремительно. К тому моменту, как конница Уоллеса пришла в боеспособное состояние, его лучники уже были смяты и рассеяны. Пехота осаждавших держалась лучше, но численное превосходство теперь было не настолько значительным. К тому же, часть осаждавших войск оказалась на приличном расстоянии от боевых действий, из-за того, что часть лордов покинула строй, воспользовавшись предложением Парцифаля, и теперь они спешили в схватку под обстрелом защитников Пельрапейра. Становилось ясно, что переломить ход событий может только «отсечение головы дракону».
[indent] — Парцифаль! — во всю немалую мощь лёгких, заглушая крики раненных и лязг метала, громогласно прокричал рыцарь из армии Уолеса, подняв забрало. Тот самый, что вменял камелотскому выскочке благоразумие во время переговоров. — Парцифаль! Я, сэр Давор Ратенамский, вызываю тебя на поединок чести! Яви свою доблесть, или трижды будешь проклят!
[indent] — Я принимаю вызов! — раздалось с небольшого холма, где «уэльский варвар» отбросил очередного врага и поднял забрало, салютуя сэру Давору. Он обратился к своим сподвижникам: — Джеральд, расчистите нам ристалище!
[indent] Тут же, слаженным строем, рыцари Камелота усилили наступление на пехоту, заставляя отступать. Впрочем, бойцы Уоллеса, в немалом числе расслышавшие вызов на бой, и сами стремились убраться подальше.
— Незачем калечить добрых коней, сэр Давор, — прокричал Парцифаль спешиваясь, — мы оба знаем, что скакуны ничем не помогут!
[indent] По мере того, как поединщики приближались друг к другу, поле боя затихало, и когда Парцифаль и Давор остановились друг на против друга на расстоянии пары шагов, все, кто был достаточно близко, чтобы знать о происходящем, ловили каждое слово.
— Какие условия поединка вы предлагаете, сэр Давор Ратенамский?
— Никаких условий, юный сэр. Мы оба знаем, каждый из нас должен победить любой ценой и права на поражение не имеет, так покажите же мне всё, на что вы способны! — покачал головой старый воин.
— Да будет так. Этот поединок я посвящаю королеве Кондвирамур, Белой Деве Пельрапейра! — провозгласил Парцифаль, опуская забрало.
— Этот поединок я посвящаю леди Элайзе Ратенамской, упокой Господь её душу! — провозгласил сэр Давор, и ринулся в бой.
[indent] Едва лишь сталь схлестнулась со сталью, высекая искры, кольцо ристалища стало шире ещё на несколько шагов — столь стремительно столкнулись рыцари, что и бойцы Уоллеса, и бойцы Пельрапейра, до того сражавшиеся не на жизнь, а на смерть, вместе отшатнулись от поединщиков от греха подальше. Звон ударов мечей о щиты, кулаков о шлемы и сапогов об поножи очень быстро слился в единую какофонию. Сталь сминалась, щиты превращались в мочало, сама земля содрогалась под поступью двух человек, наделённых нечеловеческой силой. Им было, что показать друг другу: на стороне Давора были опыт и несомненное мастерство, но Парцифаль был сильнее и быстрее, и сражался с таким остервенением, что казалось — после каждого пропущенного удара он становится лишь сильнее. И в момент найвысшего напряжения, когда каждому было ясно — старик начинает уставать, внезапно все звуки стихли.
[indent] Ещё несколько мгновений и множество ударов в полной тишине и лицо Давора искажается в отчаянной ярости, как будто собирается сделать что-то, что должно всё изменить. Но ничего не происходит — кулак рыцаря самым обычным образом врезается в нагрудник Парцифаля, выражение Давора сменяется удивлением, когда он смотрит на кулак, потом шоком — когда смотрит в глаза Парцифалю, и искажается болью, когда лезвие клинка камелотского рыцаря вонзается сэру Ратенамскому под рёбра в щель между пластинами измочаленного доспеха.
[indent] Ноги Давора подкосились, он упал на колени. Парцифаль держал лезвие клинка у его горла.
— Чего же ты ждёшь? — прохрипел воин и струйка крови вырвалась у него изо рта.
— Я говорил, что не желаю вашей смерти, добрый сэр. Вы доблестно сражались и до последнего не пользовались козырем из вашего рукава. Сдавайтесь и я дарую жизнь вам и вашим людям! — Парцифаль поднял забрало, его лицо выражало спокойствие и лёгкое сожаление.
— А что насчёт принца? — Давор с трудом поднял забрало.
— Его судьбу решит королева, — всё так же спокойно сообщил Парцифаль.
[indent] Старый рыцарь, морщась от боли, посмотрел по сторонам — все бойцы Уоллеса напряжённо ждали его решения. Наконец, Давор встретился взглядом с подоспевшим Кеннетом, поднявшим забрало. Многие тогда могли бы поклясться, что прочитали просьбу во взгляде сэра Кеннета.
[indent] Давор выронил клинок и склонил голову. За ним стали бросать оружие бойцы Уоллеса, а защитники Пельрапейра разразились победным кличем.

Отредактировано Christian Tairn (2021-03-28 02:00:33)

[indent] Защитники возвращались в город неспешно и устало, преисполненные смешанных чувств — упоением победы, радости, гордости, горечи, гнева. Повезло тем, кто был на поле боя без братьев и отцов, кто не потерял друзей — те от души наслаждались славной сечей, даже если сами остались без уха, или с выбитыми зубами. Но большинство, всё же, радовались со слезами на глазах. Так же было и с жителями града, встречавшими победителей: старики и дети, матери, сёстры и жёны с радостью, надеждой и смутным беспокойством вглядывались в ряды солдат, идущих вслед за Кеннетом и Парцифалем. Рыцарей Камелота, служивших Артуру и Кровавому Богу, хранил дар богов старых, но иным повезло меньше, и за спинами соратников Парцифаля нет-нет да раздавались рыдания и сдержанные всхлипы. Но даже те, кто потерял на поле боя всех близких, при взгляде на груду искорёженного металла, бывшего некогда сияющими рыцарскими доспехами сэра Уэльского, не могли помыслить упрекнуть рыцарей в смерти своих любимых.
[indent] И всё же, когда была оказана помощь раненым и почёт павшим, ликование перевесило чашу и был пир, и было празднество. Праздновали по всему городу. Устроили фестиваль на городской площади, жгли костры до утра на каждом свободном клочке улиц, пили брагу и мёд даже на городских стенах, небезосновательно полагая, что в ближайшее время никто больше напасть не посмеет.
[indent] В королевском же дворце тем вечером было жарче и громче, чем в Лугнасад урожайным годом. Благородные господа с таким пылом обсуждали побег Уоллеса, что как ни старался придворный менестрель Яскьер спеть так, чтобы его услышали, а потуги его так и остались тщетны. Лишь одну песню Яскьера все слушали молча — песнь о доблести павших. Но даже ей ненадолго удалось приглушить общую радость.
[indent] Парцифалю, ныне переодетому в простоватые, как для такого случая, одежды — лучшего найти наспех не удалось, а сами камелотские рыцари прибыли очень налегке — было предоставлено наипочетнейшее место по правую руку от королевы. Смотрелся он рядом с сиятельной Кондвирамур, облачённой в тончайшие, вышитые узорами ткани с каменьями и жемчугами, прямо скажем, неуместно — как уличный серый пёс рядом с благородной гончей. По левую руку от королевы располагался сэр Киневерд по праву советника и телохранителя, пол вечера сетовавший на то, что не имел возможности выйти на поле брани вместе с защитниками. Левее сэра Киневерда сидел сэр Кеннет, которому вообще полагалось сесть на почётное место правее Парцифаля, но тот предпочёл составить компанию старому соратнику, заодно успокаивая Киневерда тем, что дескать и сам Кеннет в бою толком поучаствовать не успел — за Парцифалем не угонишься, поскольку этот шмель слишком молодой и шустрый, а за Уоллесом — потому, что как он убегает, на нём можно в скачках побеждать. Много ещё кто был в пиршественном зале, да только не многим более было дозволено сидеть с королевой за одним столом, так что те поднимали кубки за Бланшефлёр и её защитников с некоторого отдаления.
[indent] В некотором отдалении держался и ещё один человек, несомненно имевший право сидеть если не ближе сэра Гэльского к королеве в текущих обстоятельствах, то сразу после молодого рыцаря. Но Ухтред этим правом не пользовался, предпочитая стоять так, чтобы видеть воинов Камелота и в особенности — их предводителя. На удивление старого друида, молодой «уэльский варвар» вёл себя весьма благочестиво: пил только когда поднимались кубки, ел умеренно и, прилежно отвечая на все вопросы Кондвирамур, сам королеву вопросами не донимал, на монархиню лишнего не заглядывался. Да и в целом создавалось впечатление, что чувствует себя молодой человек, как не в своей тарелке, не находя в пиршестве того веселья, коим упивались окружающие. А меж тем, внимание друида весь вечер привлекало рубиновое кольцо, поблёскивавшее алым камнем на мизинце правой руки Парцифаля, и то и дело Ухтред поглядывал на кольцо с бриллиантом на руке Кондвирамур…

[indent] Пиры в Камелоте проходили несколько иначе, разделяясь на светские — когда съезжались все лорды и леди объединённых и союзных земель, и свойские — когда на празднике присутствовали только приближённые вельможи и боевые соратники Артура. Это празднество во дворце Кондвирамур по настроению напоминало скорее второй тип событий Камелота, но по наполнению событиями — первый: не было ни сальных шуток сэра Кея, ни борьбы в партеле, ни метания ножей. Да и Парцифаль, хотя и сидел с Артуром за одним столом, никогда не занимал за ним столь почётного места. Так что теперь он чувствовал себя более, чем не в своей тарелке, никак не в состоянии определить, нужно ли ему вести себя сдержанно, или надо позвать Кеннета проверить — возьмёт ли опыт зрелости верх над силой молодости.
[indent] Тем больше был его испуг, когда королева взяла его за руку и повела в гущу танцующих: танцы были, пожалуй, единственным, чего боялся Парцифаль, поскольку его потуги в этой народной забаве не венчались успехом. Бывало, когда на свойской пирушке было особо весело, а другие развлечения наскучивали, соратники просили станцевать сэра Кея с Парцифалем — заканчивалось это всеобщим надрыванием живота. И тем сильнее было его удивление, когда Кондвирамур вывела его в полутёмные коридоры с редкими свечами:
[indent] — Вы очень проницательны, моя королева… — ошеломлённо ответствовал Парцифаль. Надо сказать, от кого другого этот комплимент сошёл бы за насмешку, но было ясно, что рыцарь сейчас на такое не способен, если вообще подобное умеет. — Разве будет столь сиятельной особе, как моя королева, интересен человек из леса, кто знает лишь повадки зверей и свойства трав и глухих тропинок? — спросил он чуть погодя, потупив взор, но того было не видать во мраке дворцовых переходов. — До сих пор лишь сэр Борс с интересом относился к чащам лесов Уэльса и лишь Артур и Горнеманс относились к этим познанием с почтением. Неужто есть дело власть предержащим дело до каких-то там лис и барсуков?
[indent] Когда, уже в подсобном помещении, Кондвирамур прошелестела за ширму, дабы переодеться, Парцифаль зарделся в смущении, ведь не был сэр Гэльский никогда ни ловеласом, ни сердцеедом и, несмотря на то что не ведал даже имени девы сердца своего, хранил ей верность, отвергая прочих девушек, хоть и было Бланшефлёр до того дела, как соколице до горбатых коней далёкого юга. Сдержав внезапный кашель, молодой рыцарь открыл платяной шкаф, указанный королевой, и попытался там найти что-то себе по размеру. Благо, простолюдины не зря так назывались — их платья были практичны и незамысловаты, но что важнее — до определённой степени безразмерны. Так что, перебрав лишь половину содержимого шкафа, Парцифаль смог кое-как одеться — простая льняная рубаха, холщовые штаны — и всё равно штаны были коротковаты. Благо, свои сапоги можно хоть на пиру, хоть в поле носить. Невольно, он подумал, что если бы праздник отложили на пару дней, то и больше защитников смогло бы в нём поучаствовать, поднявшись на ноги, и сам он успел бы съездить в удел сэра Уриенса, где непременно нашлось бы платье по размеру. О том, что простым солдатам нужно больше пары дней, чтобы подняться на ноги, Парцифаль неизменно забывал, что было и не мудрено, коль скоро большую часть времени он проводил в походах с другими рыцарями.
[indent] И всё же, в простом облачении ему дышалось свободнее и, выйдя из-под сводов дворца на открытый простор, где разносился благоуханный запах костров, слышалось наполненное весельем пение и над головой расстилался усыпанный звёздами небосвод, Парцифаль заметно расслабился. Прогуливаясь по улицам с Кондвирамур, наблюдая за радостью горожан, за тем, как учтиво и искренне они встречают королеву, и как Бланшефлёр, без лишнего сокращения дистанции, тем не менее никого не оставляла без приветствия, он продолжал помалкивать, но теперь уже не растерянно и напряжённо, а задумчиво:
[indent] — Миледи, — произнёс он наконец, делая паузу между фразами, будто подбирал каждое слово. — Вы правильно сказали, что это я тогда обменялся с вами кольцами в лесах близ Уэльса. Много позже, я узнал, что это значит на самом деле. Коли будет вам угодно, я немедленно верну ваше кольцо и приму своё кольцо назад, но прошу не торопиться. Как вы уже поняли, все свои деяния я посвящал вам, пускай и не чаял с вами снова повстречаться. Много ли их было или мало, благими они были или скорбными — судить я не возьмусь. Но все они по праву в вашу славу. И видится мне в этой нашей новой встрече перст судьбы и воля Божья. Так окажите же мне честь. Пускай кольца наши остаются там, где они сейчас, и пусть отныне будет им там место! Позвольте испросить руки вашей и сердца, о Бланшефлёр Кондвирамур! — и со словами теми, отринув мир вокруг, он преклонил пред ней колено.