[indent] Напоенные кровью и мелодией битвы, на крыльях ветра за высокие стены доносились вести столь же тревожные, сколь воодушевляющие. Знал бы Парцифаль, с какой надеждой люди прислушивались к сече, что шла за пределами крепости – в отличие от знати, что готова унести ноги по тайным переходам, прислуга, стража и прочие простые люди молились. Молились старым богам и новому, кровавому, молились силам природы, и из уст в уста передавалось имя, здесь ранее неизвестное.
Парцифаль.
Парцифаль из Уэлльса.
[indent] Каждого из лучников, что сейчас опустили оружия на стенах, наблюдая за расчищаемым ристалищем, сэр Кеннет знал поимённо. У большинства из них были уже свои дети, однако у некоторых только-только пробивались усы, как, к примеру, у зеленоглазого, поражённого зрелищем до глубины души Гвельфа. И именно Гвельф, среди бойцов один из самых молодых и зорких, с высоты своего обзора к концу поединка заметил странную суету по ту сторону поля боя, раскинувшегося перед Пельрапейром. Однако запоздало он сообщил об этом командиру стрелковых отрядов – к тому времени, как весть долетела до ушей Парцифаля, наверняка, изменить уже ничего было нельзя.
Командующий стрелковым взводом сложил ладони рупором – благо, славился он не менее лужёной, чем у славного рыцаря из Камелота, глоткой.
- Уоллес бежал!
- Подлая собака бежала! – грухнули смехом и воплями со всех сторон, однако радость, что живым потоком полилась со стен, до заторможенных, местами – в прямом смысле контуженных солдат внизу доходила медленно.
Сэр Давор дышал тяжело и медленно и, на миг скосивший взгляд на давнего своего друга Кенета, затем он устремил взгляд в высокое, безбрежное небо, распростёртое над притихшим полем битвы. В вышине неспешно парила одинокая птица, и лишь однажды она издала победный клёкот и камнем рухнула куда-то ближе к горизонту, перед зазубренным очертанием скал.
Люди Кондвирамур осматривали поле на предмет выживших.
- Раз такова воля Господа, примите мою капитуляцию, сэр Парцифаль Уэлльский. Или… Мне следовало бы называть вас Парцифалем из Пельрапейра?
- Это не нам решать, - тихо, хрипло, с налётом усталости, что свойственна людям, коим перевалило за четвёртый десяток, ответил ему сэр Кеннет, бросив на молодого воителя взгляд, в котором читалась сложная смесь эмоций. Все они ощущали дух перемен, что пришёл вместе с Парцифалем. Точнее, не пришёл – ворвался в город, презрев любые преграды и возражения, законы и порядки, принятые в городе. А, как известно, чем старше становишься – тем сложнее перемены принять, даже если они закономерные и рано или поздно настигли бы замок.
[indent] Королевская опочивальня была пропитана запахом диковинных масел, привезённых в Пельрапейр торговцами из далёких стран вместе с диковинными, мало похожими на известную местным правду историями. В камине лениво потрескивало несколько языков пламени, достаточных для того, чтобы выхватывать из сумрака, царившего в просторной комнате, два женских силуэта. Один на стуле, глядевший в чашу с смесью каменного порошка и лепестков мелких полевых цветов, плавающих по беспокойной поверхности. Второй - позади, разглаживающий тонкую золотую пряжу в руках.
[indent] Лува, девица диковинной красоты, более похожая на зверицу или кошку чертами, нежели на столь любимую поэтами птицу, перебирала необыкновенно длинные, отливающие медью в рыжем свете волосы королевы. Прядь за прядью, она проводила по ним гребнем, украшенным серебром и жемчугом, а затем ловкие её, длинные пальцы переплетали волосы драконицы, чтобы уместить их в высокую прическу, закрепить её жемчужной сеткой и шпильками, что будут сверкать с платине волос сапфировыми каплями.
- Могу понять вашу печаль, госпожа, - тихо проговорила она, и голос Лувы вибрировал подобно струнам арфы, - Однако не спешите горевать. Да, он не красив, однако рыцарь этот – человек, чьё слово всегда на вес золота. Не зря барды называют людей Камелота «рыцарями без страха и упрёка».
- Ах, Лува, милая моя Лува, - прошептала Кондвирамур, до того сидевшая неподвижно и наблюдавшая за тем, как на дне чаши мерцают осколки янтаря, а по поверхности его, минуя неподвижные лепестки крохотных маргариток и тысячелистника, «марширует» жёлтый львиный зев. – Что мне до доблести его, что до громогласности, когда единственное поле битвы, что ждёт меня в ближайшем будущем – эта комната? Эта постель.
- Любая правительница идёт через тернии брака, моя госпожа, - отвечала ей служанка. Достаточно понимающая непростую душу Кондвирамур, чтобы быть с нею чаще прочих. – И часто складывается так, что первое впечатление обманчиво. Я видела, как вы улыбались, когда мы возвращались со стены.
Лува склонилась вперёд, и смоляная её прядь упала Кондвирамур на плечо. Она смотрела мимо королевы, в чашу, в которой та видела больше, нежели положено простым смертным. Мало кто знал, что у служанки королевы секретов больше, чем кажется.
- Каково это, - она поддела пальцем нежный лепесток кремовой розы, пуская по глади воды волны, - быть Белой Девой Пельрапейра?
[indent] Кондвирамур замолчала, крепко задумавшись. На высокий белоснежный лоб набежала рябь нахмуренности, поскольку противоречивые мысли одолели девушку.
- Каково это – слышать о Белой деве, но даже не подозревать, что речь идёт о тебе? Каково быть в центре странной, пугающе-достоверной сказки, Лува? – вторила она её вопросу, затем, мягко отстранив служанку, поднялась со своего места, возвышаясь над нею на целую голову.
- Самое ненавистное мне чувство – уязвимость. Вся моя жизнь – сплошной обман ожиданий, своих и чужих. Обман необходимый, но легче от этого не становится. - продолжила Кондвирамур, покуда верная её подруга накидывала тунику на разлёт плеч, натренированных с годами обращения с оружием, но всё ещё недостаточно крепким, дабы тягаться с «профильными» воинами.
- Может быть, вашему верному рыцарю вы сможете довериться, госпожа? Неказистая внешность может скрывать другие достоинства, величие духа, не обременённое искушениями для прекрасного облика.
- Ты мудра, Лува. – тихо отвечала Кондвирамур, взглянув в светлые глаза служанки, несколько напоминающие лисьи, сверху-вниз и улыбнулась ей. – И понимаешь меня так, как не понимает никто другой.
- Как я понимаю, се – слова благодарности, моя госпожа.
- Так и есть.
[indent] В этот миг от протяжного, пробирающего сами стены гула рога обе девушки едва заметно вздрогнули, а Кондвирамур поспешила к окну, дабы убедиться – воины, обременённые почётным пленником, снова вошли в замок. Снаружи доносились радостные крики, возвеличивающие имена Кондвирамур, Киннета и Парцифаля. Обернувшись, взволнованная Бланшефлер, точно скинувшая с себя тяготы королевской неприступности, встретилась с улыбкой Лувы, как бы говорившей «Вот видите?»
Та застегнула колье из прозрачных, аки слёзы, горных хрусталиков, заключённых в оправу из белого золота, на высокой тонкой шее прежде, чем Белая Дева отправилась навстречу победителям.
Самое время было пировать.
[nick]Blansheflor[/nick][status]Кондвирамур[/status][icon]https://i.ibb.co/MR1rmNp/ca4cbf881da0b755fa86384c95ff930c.png[/icon]
Отредактировано Constance Wright (2021-03-28 13:03:37)