Его мир никогда не будет прежним. К такому выводу Артур приходит не сразу, пытаясь сопротивляться желанию разрушить все на собственном пути, чтобы обладать тем, что [а точнее кто] принадлежит ему по праву. Как бы он не пытался забыть тот день, то дуновение смерти, что когда-то уже касалась его груди - он не мог. Не мог выкинуть из головы разъяренную Моргану, ее громкое «Я хочу» и тихое «освободиться». Он не мог забыть, как она поддалась на его поцелуй, как не мог и откинуть мысль: не помешай им тогда, возможно сегодня она была бы подле него. Возможно сегодня, она бы спала в его постели, и просыпалась каждый раз, недовольно ворча, когда его не оказывалось рядом.
Он пытался думать о другом. Пытался думать о работе, о собственном предназначении. О том, что ему нужны рыцари для громкого возвращения, не задумываясь ни на секунду: весть о возвращении Артура уже давно прошла в их теневом мире, о котором самой королеве не известно. И все, что оставалось ему, коронованному Пендрагону: так это явится в Букингемский дворец, без приглашения, но со свитой, объявляя свои права на трон.

Вот только хотел ли он того на самом деле? Хотел ли он снова править, быть впереди всех, ведя за собой? Нет. Как бы Артур не кичился своим титулом, как бы не напоминал Гвеневре, или Ланселоту о том, кого те когда-то посмели предать - Артур никогда не желал власти. Не желал быть королем, не желал вести за собой войска, объединяя одно королевство за другим. Он стал бы прекрасным художником, творцом. Он стал бы гением своего времени и без короны, вот только Мерлин решил иначе. Вот только те, кто делал ставки: кто же взойдет на престол, - активно подбивали его к короне и тяжести груза, который он так и не смог ни с кем разделить, как бы то не пытался сделать.

Мужчина устало устраивается в кресле, держа бокал из-под виски [что последнее время были отличным снотворным для короля] в одной руке, а пальцами другими разминая виски. Голова шла кругом от мыслей, от ожиданий и планов. От груза, который Артур ощущал затылком и от которого нещадно пытался сбежать. Пытался спрятаться в собственном небытие, в алкоголе, работе. Но как бы он не пытался - все время возвращался к одному и тому же вопросу: насколько сильно он на самом деле нужен им? Насколько на самом деле долго он сможет отсиживаться, пока та тварь, что напала на них с Морганой, не захочет уничтожить кого-то еще?

Может быть именно об этом говорила Игрэйна? Может быть, он вернулся сюда, в этот мир живых, далеко не для того чтобы пытаться жить новой жизнью, пытаться почувствовать себя счастливым. А лишь для того, чтобы положить свои кости на алтарь самопожертвования, искупая все грехи перед древними богами, которых когда-то посмел предать? Тяжелый вздох срывается с его губ ровно в тот момент, когда в его пентхаусе раздается дверной звонок. Не то чтобы он кого-то ждал, не то чтобы он хотел открывать дверь, но внутри все приятно сжалось, ровно так, когда  о н а  была рядом. Забавно, как их обряд,  как та напасть, что случилось с ним и Морганой, лишь усилило их связь. А может, Артур просто хотел, чтобы это была она.

Отставив бокал в сторону, он спокойно двигается к двери, чтобы через пару мгновений открыть дверь и замереть в изумлении. Он не замечает, как наклоняет голову к плечу, как рассматривает Моргану [а это была она все же на его пороге] в откровенном наряде. Артур отходит в сторону, пропуская сестру в свою обитель, и закрывает за ней дверь, а улыбка сама касается губ. Пришла подразнить? Чтож, это его хотя бы отвлечет.

- Ты уверена, что не ошиблась квартирой? - нарочито с легким ехидством спрашивает Артур, щелкая замком. Даже если ошиблась, это не значит, что он не рад ее видеть. Особенно в этом наряде. Он обходит сестру, останавливаясь напротив нее и скрещивая руки на груди. - Я давно один, а вот ты, мне помнится нет, дорогая. И, кажется, ты не совсем трезва.

Чего он хотел от нее? Многого. Он хотел всего, он хотел всю ее подле себя, с ее силой, ее смекалкой,  ее умением успокоить его зверей. Все что он получал в итоге - одну лишь тягу, без возможности вмешаться. Ведь Моргана дала понять, стоит Артур тронуть Гиомара [а то, что ее новой-старой пассией был он, узнать было проще простого] - и она сотрет его в порошок, не посмотрев на то, что они связаны. Взгляд мужчины медленно скользит по телу сестру, очерчивая каждый ее изгиб, что скрывается под достаточно откровенной одеждой.

- Удачный наряд для разговора, - подытоживает он, чуть щурясь в своей хитрой манере, и отходит от нее, чтобы вернуться в гостиную. В этот раз он более доброжелателен, а потому добавляет, уже повернувшись к ней спиной: - Выпьешь, или может голодна?