стучался не в двери, а в стены, дверь ведь не заперта
![]()
Оксфорд, пентхаус Рэнсома
Моргана и Артур
это было в корне неправильное решение, но свойственное Моргане - полететь мотыльком на пламя
[08.11.2020] стучался не в двери, а в стены
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться12021-05-04 23:49:03
Поделиться22021-05-05 12:27:45
По хорошему, Гере следовало взять такси, поехать домой и рухнуть спать. Но кровь все еще бурлила возбуждением, которым наполнялся воздух особняка, где проходила вечеринка. И не поддаться этому чувству поначалу было сложно, потом невозможно. Оно цеплялось коготками за все оголенные нервы, требуя выплеска в сексе, далеко не нежном и сладком, но в том, который оставит ссадины и синяки. Ее первый сутенер говорил, что шлюхами рождаются, что есть что-то такое внутри, раскованность и жажда первозданного желания, неприкрытого, в какой-то степени бесстыдного, и Моргана только и могла рассмеяться, понимая, как хорошо все сложилось. Века назад она отпихивалась от всех благостных устоев, в которых у женщины не было ни единого права, чтила Триединую и помнила о том, что страсть не порок, но лишь воплощение собственных желаний. Она не всегда получала, что хотела, но все же, если хотела мужчину, то проводила с ним ночь, если хотела уйти, ни к чему себя не обязывая - то уходила. Жаль, не всегда, безвольно покоряясь Артуру, но...
Она садится в такси и сознательно называет адрес Рэнсома. Сознательно по многим причинам - но больше по той, что сейчас ее, опьяненную возбуждением, тянет выяснит отношения так, чтобы и не повадно больше было повторять. В конце концов, расставить все точки над i, отказаться или принять происходящее, вывернуть все наизнанку, чтобы окончательно остановиться на чем-то одном. Их недосказанность, их неприкасаемость, все это снова выворачивает руки и выдергивает кости из пазов соединений, Моргана никак не могла избавиться от боли, которую причиняла удавка вокруг ее собственной шеи. Невидимая, но рука так и тянулась, находя на ней браслет Уилла, как оттенок ее образа, собранного на ходу. Ей в голову не приходит сменить платье, выпасть из образа, прикинуться обычной миленькой девушкой, чтобы не вызывать неуемных реакций в ответ. Моргане вообще ничего не приходит в голову, кроме вопроса "зачем я здесь", заданного самой себе после того, как такси тихо уезжает, оставляя ее в прохладе ноября перед домом, где находится квартира Хармона.
От Артура ее отделяют этажи. На границе сознания бьется мысль о Хантере. Она отчаянно взывает к здравому смыслу, к любви к нему, пытается за нее цепляться образами из собственной головы, но он выскользает из рук, оставляя ее с действительностью наедине. Та самая действительность лижет холодными порывами ветра ноги, обтянутые чулками (ажурный край так беззастенчиво выглядывает из-под подола неприлично короткой юбки), еще чуть-чуть, либо околеет, либо загребут в участок, сочтя за ночную бабочку. Моргана не хочет думать, внутри разламывается на части ее спокойствие, что все будет хорошо, внутри пеплом осыпаются все ее обещания Гиомару, которые она не сдержит по собственным причинам.
Моргана делает шаг вперед, портье (или как там положено называть стражей покоя в таких домах) поднимает голову, чтобы остановить, но узнает, видимо - имел возможность встречать Моргану тут раньше. Она тянет пустую и кукольную улыбку, ловит ответную, жмет на кнопку лифта, без тени грации вваливается в пространство кабины. Зеркало отражает искорки возбуждения в ее глазах, она все еще пытается избавиться от него в крови своей, но понимает, что для этого всю кровь надо выпустить из себя, каплю за каплей.
Она не знает, чего хочет больше, вымолить у Артура свое право уйти или остаться с ним. Она не в состоянии уже принимать решения (никогда не была, когда дело касалось ее брата и короля), и сейчас просто чего-то хочет, например, разрушить жизнь Артура до основания, чтобы не ждать его прикосновений, чтобы не хотеть его. Казалось бы, с новой жизнью безумие замолчит, казалось бы, у нее есть Гиомар, ее пристань, ее любовь, но вот она тут. Вместо того, чтобы стянуть с себя остатки одежды и скользнуть под одеяло в теплые объятия своего рыцаря, она тут, нахально и безоговорочно вступает на территорию Артура.
- Судя по всему, ты один, - сумка падает с самых кончиков пальцев на пол, когда Моргана делает к Артуру шаг, не сводя с него глаз, - значит, есть шанс попробовать все-таки разобраться, чего ты хочешь от меня.
Моргана делает к Артуру новый шаг, склоняет голову к плечу, отказываясь сегодня играть вторую роль. Улыбается, размышляя о том, поцеловать ли брата или дать ему время налюбоваться тем, что могло бы быть его, не будь он снова в иллюзиях собственных решений (как и тогда, очень давно). Она все еще верит, что контролирует ситуацию, сжимая кончиками пальцев тонкие нити судьбы.
Поделиться32021-06-29 22:41:33
Его мир никогда не будет прежним. К такому выводу Артур приходит не сразу, пытаясь сопротивляться желанию разрушить все на собственном пути, чтобы обладать тем, что [а точнее кто] принадлежит ему по праву. Как бы он не пытался забыть тот день, то дуновение смерти, что когда-то уже касалась его груди - он не мог. Не мог выкинуть из головы разъяренную Моргану, ее громкое «Я хочу» и тихое «освободиться». Он не мог забыть, как она поддалась на его поцелуй, как не мог и откинуть мысль: не помешай им тогда, возможно сегодня она была бы подле него. Возможно сегодня, она бы спала в его постели, и просыпалась каждый раз, недовольно ворча, когда его не оказывалось рядом.
Он пытался думать о другом. Пытался думать о работе, о собственном предназначении. О том, что ему нужны рыцари для громкого возвращения, не задумываясь ни на секунду: весть о возвращении Артура уже давно прошла в их теневом мире, о котором самой королеве не известно. И все, что оставалось ему, коронованному Пендрагону: так это явится в Букингемский дворец, без приглашения, но со свитой, объявляя свои права на трон.
Вот только хотел ли он того на самом деле? Хотел ли он снова править, быть впереди всех, ведя за собой? Нет. Как бы Артур не кичился своим титулом, как бы не напоминал Гвеневре, или Ланселоту о том, кого те когда-то посмели предать - Артур никогда не желал власти. Не желал быть королем, не желал вести за собой войска, объединяя одно королевство за другим. Он стал бы прекрасным художником, творцом. Он стал бы гением своего времени и без короны, вот только Мерлин решил иначе. Вот только те, кто делал ставки: кто же взойдет на престол, - активно подбивали его к короне и тяжести груза, который он так и не смог ни с кем разделить, как бы то не пытался сделать.
Мужчина устало устраивается в кресле, держа бокал из-под виски [что последнее время были отличным снотворным для короля] в одной руке, а пальцами другими разминая виски. Голова шла кругом от мыслей, от ожиданий и планов. От груза, который Артур ощущал затылком и от которого нещадно пытался сбежать. Пытался спрятаться в собственном небытие, в алкоголе, работе. Но как бы он не пытался - все время возвращался к одному и тому же вопросу: насколько сильно он на самом деле нужен им? Насколько на самом деле долго он сможет отсиживаться, пока та тварь, что напала на них с Морганой, не захочет уничтожить кого-то еще?
Может быть именно об этом говорила Игрэйна? Может быть, он вернулся сюда, в этот мир живых, далеко не для того чтобы пытаться жить новой жизнью, пытаться почувствовать себя счастливым. А лишь для того, чтобы положить свои кости на алтарь самопожертвования, искупая все грехи перед древними богами, которых когда-то посмел предать? Тяжелый вздох срывается с его губ ровно в тот момент, когда в его пентхаусе раздается дверной звонок. Не то чтобы он кого-то ждал, не то чтобы он хотел открывать дверь, но внутри все приятно сжалось, ровно так, когда о н а была рядом. Забавно, как их обряд, как та напасть, что случилось с ним и Морганой, лишь усилило их связь. А может, Артур просто хотел, чтобы это была она.
Отставив бокал в сторону, он спокойно двигается к двери, чтобы через пару мгновений открыть дверь и замереть в изумлении. Он не замечает, как наклоняет голову к плечу, как рассматривает Моргану [а это была она все же на его пороге] в откровенном наряде. Артур отходит в сторону, пропуская сестру в свою обитель, и закрывает за ней дверь, а улыбка сама касается губ. Пришла подразнить? Чтож, это его хотя бы отвлечет.
- Ты уверена, что не ошиблась квартирой? - нарочито с легким ехидством спрашивает Артур, щелкая замком. Даже если ошиблась, это не значит, что он не рад ее видеть. Особенно в этом наряде. Он обходит сестру, останавливаясь напротив нее и скрещивая руки на груди. - Я давно один, а вот ты, мне помнится нет, дорогая. И, кажется, ты не совсем трезва.
Чего он хотел от нее? Многого. Он хотел всего, он хотел всю ее подле себя, с ее силой, ее смекалкой, ее умением успокоить его зверей. Все что он получал в итоге - одну лишь тягу, без возможности вмешаться. Ведь Моргана дала понять, стоит Артур тронуть Гиомара [а то, что ее новой-старой пассией был он, узнать было проще простого] - и она сотрет его в порошок, не посмотрев на то, что они связаны. Взгляд мужчины медленно скользит по телу сестру, очерчивая каждый ее изгиб, что скрывается под достаточно откровенной одеждой.
- Удачный наряд для разговора, - подытоживает он, чуть щурясь в своей хитрой манере, и отходит от нее, чтобы вернуться в гостиную. В этот раз он более доброжелателен, а потому добавляет, уже повернувшись к ней спиной: - Выпьешь, или может голодна?
Поделиться42021-06-30 22:04:21
Замок позади щелкает, взывает к здравому смыслу. Здравый смысл падает в обморок под упрямством Морганы, впавшей в твердой желание добить сегодня, себя или Артура. Каким образом и что она будет делать завтра, она не знает: в этом вся жрица, всегда бросавшаяся из крайности сдержанности в крайность безумия, такого притягательного голубыми глазами Артура. Она фыркает, проходит дальше, снова прислушивается, присматривается - но в его апартаментах нет более чужого присутствия. Батареи бутылок - тоже, явно кое-что изменилось с прошлого раза, если виски все больше в стакане, чем в нем самом.
- Будто тебя особо волнует, одна я или с кем-то, - Моргана подхватывает бутылку виски, задумчиво рассматривает ее. - Ты ведь ясно дал понять, что чужие жизни и желания тебя мало волнуют, вот решила попробовать поиграть в тебя и наплевать на всех остальных.
Она затыкает стыд, запирает его глубоко, она никогда не искупит своей вины перед Гиомаром, но может и не нужно пытаться, если все равно не способна ни на что, кроме разрушения. Она само р а з р у ш е н и е.
- Нравится?
Девушка даже позволяет себе покрутиться перед Артуром, чтобы со всех сторон оценил.
- Нет, ни пить, - и виски возвращается на свою исходную позицию, - ни есть я не хочу. БДСМ вечеринки интересное место, всегда было интересно на них бывать, когда работала девочкой по вызову, - Моргана останавливается за креслом, опирается на него, впивается взглядом на Артура. На сколько его хватит? Когда в нем взыграет ретивое, когда он взбесится тем фактом, что его сестра была шлюхой в новой жизни. Она ходит по острому лезвию, жаждая раздражать и доводить Артура до исступления, до потери контроля, до безумия - словно бы и не было искреннего желания поддержать его, любить его, заботиться о нем.
Она видела брата в своих снах, и это было следствием как магической связи, так и их собственной, его постоянных покушений на ее свободу, его поцелуев, ведущих только к смятению в душе самой Морганы - план в голове выходит неожиданно четким, формируется в эту минуту. Плану безнадежно глупый, но построенный на попытке открыть Артуру глаза, что непогрешимость сестры миф, впрочем, ему ли об этом не знать ранее.
Но пусть увидит это снова.
- Я тебе рассказывала, как была зла на тебя, что ты родился? Нет, кажется, не рассказывала. Какая ирония, нам всегда некогда было поговорить, если мы с тобой не занимались любовью, то пытались переупрямить друг друга в своих желания, - Моргана решает, что говорить нужно удобнее, в ногах правды нет. Она усаживается в кресло, закидывает ногу на ногу, юбка поднимается чуть выше, обнажая ажурный край чулка. Моргана словно не замечает этого. - Ты был таким миленьким белокурым мальчиком, не то на мать похожий, не то на отца. Я ведь тебя ненавидела, насколько могла ненавидеть в то время, будучи совсем маленькой. Игрейна, стоило стать женой Утера и твоей матерью, словно позабыла обо мне, впрочем, она и о тебе забывала, стоило на пороге твоему отцу появится. А мне приходилось о тебе заботиться. Ловить тебя по лестницам, чтобы будущий король былого и грядущего не убился к чертовой матери.
А потом Артур чуть было не погиб, кем-то науськанный, на отцовского коня взобраться. Конь был диким, мальчишку сбросил, спасибо, что тот цел остался, не в последнюю очередь благодаря подоспевшей Вивиане, охранявшей свои вложения. Моргана тогда была поначалу раздражена тем, как все вокруг прыгали, молились за выживание Артура, но и сама она несколько часов провела у его постели, впервые в жизни осознав, насколько он ей дорог.
Она должна была быть сестрой.
Почему она стала его любовницей, воплощением Богини для него, матерью его сына?
Почему она не воспользовалась этим поначалу, а потом между ними стояли Гвен, Гиомар, Ланселот, бог знает кто еще?
- Ты ничего этого не помнишь. Иногда я жалею, что ты ничего этого не помнишь. Иначе бы ты любил меня по-другому. И я бы не позволила себе любить тебя, Артур. - И она почти без перехода меняет тему разговора: - Кем она была, Артур? Та, кого любил Рэнсом? Или это был он? И кто из вас решил, что другой ему не нужен? Ты так стойко сдерживался в своем желании поиметь меня прямо на той столешнице, что я даже успела загордиться твоей выдержкой.