Последнее время Рой как будто упрямо доказывал себе и миру, что ему его жизнь нравится. Нет, даже не так. Жизнь ему нравится - капслоком и курсивом посередине текста забористым десятым шрифтом. Доказывал всеми доступными ему средствами, совмещая свою сомнительную деятельность с простыми человеческими развлечениями и прогулками по крышам, как по делу, так и просто так. И сам себе верил. Ведь ему правда нравится мнимая свобода, нравится право по собственной воле решать жить или умирать, нравится, что нет никаких оков, никаких ограничений, навешанных сверху, никакой ответственности кроме той, что он собственноручно накинул себе петлями на шею. Нравится иллюзия реальной жизни, полной не только героического эпоса, но и вещей попроще, из ряда тех, на которые у него вечно не хватало ни времени, ни сил в период причастности к титанам и тем более во времена отрочества под чутким руководством Оливера, едва не душащим его своим контролем и всё же не сумевшим вовремя подхватить. С наёмников всё-таки спрос меньше, его даже никто не мог заставить играть во все эти шпионские игры, нет, он, конечно, не орал направо-налево, что звать его Арсеналом и по ночам он бьёт морды негодяям в подворотнях - в основном на вопросы о шрамах отвечал уклончиво и загадочно улыбался, но глобально всё же не парился - ему было с чем сравнивать. В конце концов за его спиной стоял только Джейсон Тодд, который, во-первых, был официально мёртв, во-вторых, светлая память каждому, кто рискнёт прийти по его душу, чтобы наступить на хвост Харперу.

И, если смотреть на ситуацию объективно, он ведь и правда был удивительно свободен, не смотря на тёмные воды, норовящие захлестнуть его с головой, не смотря на уверенность в том, что он уже отработанный материал, не про светлое и доброе, а так. Не смотря на страхи, на кошмары, на проблемы со сном, на маниакальную увлеченность делами, попадающими им в руки, на страх привязаться к кому-то не из лиги даже не героев, а наёмников, да вообще привязаться к кому-либо кроме тех, кого уже считал своими людьми. Всё это было не так важно. Всё это наверняка шло бы с ним рука об руку даже если бы он не сорвался с верёвки, на которой отчаянно балансировал, рухнув в пропасть отчаяния и необъяснимого желания поскорее со всем этим уже закончить. Какая разница, верно? Ведь как ни крути он по-прежнему занимается тем, что умел лучше всего: выживает сам, как умеет, и помогает другим выживать в этом жестоком мире, полном больных ублюдков, интриг и опасных заговоров.

На самом деле разговор с Джоном парень прокручивал не один раз и даже не десять, круг за кругом, слово за словом. И каждый раз возвращался к мысли, что всё сделал правильно. Сказал то, что мог и должен был. Сказал, как думал, не соврав ни в мелочах, ни глобально. Сделал всё так, как будто бы он и в самом деле хороший парень. Стыдно было только за то, что малодушно сбежал, не дав разговору вильнуть в сторону каких-то чувств и объяснений - по-прежнему не был уверен, что они бы случились, но ведь вероятность была достаточно высока. И всё же он никогда не бил себя в грудь, заявляя, что храбрец, каких не сыскать - это вообще не про него. Ему часто бывало страшно, отсутствие страха это на самом деле болезнь и Рой имел всякие диагнозы, но от подобного бог миловал. И выяснять мотивы Джона ему в самом деле было страшно - знал наверняка свой ответ, даже без просьб времени на подумать. Знал, что скажет и как бы резал без ножа, если догадки верны, если его расчёты были безошибочны. А он ведь чертовски редко ошибался в цифрах. Другой вопрос, что люди не простые механизмы и едва ли просчитывались с той же лёгкостью, с которой он обсчитывал модели нового оружия. Но это нюансы.

Нюансы, которые Харпер предпочитал обсасывать вдалеке от их первопричины, максимально далеко, если уж совсем честно и в месте катастрофически неподходящем для визитов юного криптонца, если ему что-то такое глупое придёт в голову. Готэм, милый Готэм. Удивительный в своей мрачности город, пугающий и мерзкий, стоит лишь копнуть чуть глубже. Его сложно любить, но у Роя порой получалось питать светлые чувства даже к нему. Потому что похожи, потому что здесь он был нужен, здесь был важен, здесь он не был лишней переменной, здесь ему всегда находилось, чем заняться. И это чувство ему определённо нравилось, да и для их дуэта с Тоддом лучше города не найти. Из всех хранителей городов, пожалуй, Бэтмен был наименее опасным для них - при прямом столкновении сбить с них спесь попытается любой, но большая мышь по крайней мере этих самых встреч не жаждал и умело их избегал. Бонусы дружбы с главным разочарованием и дырой в броне непробиваемого Бэтмена - хотелось бы Рою сказать, что это приятно, но скорее грустно. Ещё грустнее у Брюса проверки ближайшего окружения своего многочисленного потомства - Харпер хорошо помнит как такая закончилась для него. Но по крайней мере у него есть какой-то кредит доверия в городе боли и ночи. И это хорошая новость.

- Я покурю на балконе? - в ответ невнятная реплика из душа, искорёженная звуком льющейся воды, в принципе на вкус Харпера это было похоже на согласие. Натянув модные рваные джинсы и не даже не попытавшись найти футболку, как обычно больше размером и удачно оголяющей ключицы, наёмник как был босяком прошёл на холодный кафель балкона, где самозабвенно закурил, облокотившись на местный проржавевший местами заборчик. Вниз он предусмотрительно не смотрел - сегодня он Рой, а не Арсенал и разница заключалось в том, что сегодня людям придётся решать свои проблемы без него, но зная себя всё же смотрел в небо, где едва угадывалась какая-то одинокая безумная звезда, достаточно смелая, чтобы освещать Готэм. Ночь выдалась на удивление хорошей, выторгованный у собственного воспалённого мозга выходной закончился в объятиях ноунейма из бара и Роя всё более чем устраивало. И квартира, в которой он сейчас был, к слову, тоже - уютненько, можно даже притвориться, что он нормальный человек. Жалко, конечно, что их очередной склад выглядит в разы менее обжитым, но к этому он давно привык - коробки с железом не валятся на голову и хорошо. Ещё лучше, если полтора дивана на их территории не прошиты насквозь шальными пулями - и такое бывало. В квартире у темноволосого парнишки с удивительными синими глазами [где-то тут он старательно не искал никаких связей с одним упрямым мальчишкой, но отчаянно сам себе проигрывал] ничего подобного, конечно, не было. Кажется, он татуировщик - Рой, если честно, не особо вникал, но был польщён оценкой росписей на собственном теле. Для него всё это просто встреча и тут нет никаких но и если. Все привязанности в его случае не просто опасны, а чертовски опасны и ему никогда не казалось, что он в самом деле сможет кого-то защитить, если прижмёт. Поэтому отказывал себе в мечтах о семье, детях и вот это всей радости человека, который не стреляет от бедра лучше, чем ориентируется в метро. Так что их встреча не повод для знакомства, но секс был хорош. Харпер даже подумывал о том, чтобы докурить и присоединиться в душе, рассчитывая на продолжение, но с удивлением обнаружил, что на балконе уже не в одиночестве. И это была первая плохая новость за эту ночь, зато какая - если прислушаться, то можно было услышать оркестр, играющий музыку, звучавшую на идущем ко дну Титанике.

- Эм,- Рой смотрел на Джона, а это точно был он, сложным взглядом, всё больше ошарашенным, и натужно пытался придумать хотя бы одну мало-мальски приличную причину для его появления на балконе квартиры случайно подцепленного им в баре парня. Это шутка такая? Пранк? Случился апокалипсис и срочный созыв всех, кто умеет держать оружие? Иных причин для явления младшего из криптонцев на улицах Готэма Харпер просто не знал, ну или не хотел признавать, что сам мог быть этой причиной. Это же нонсенс. Ребята из дома Эл сюда и по особому приглашению сюда в гости не захаживают, собственно, поэтому он сам отсюда никуда особо не рвался, даже на нежно любимый райский остров. Под чужим взглядом ему стало даже как-то неловко и захотелось одеться, прикрыть разукрашенный татуировками, застарелыми шрамами и местами следами чужих зубов торс. Неудобно как-то. - Что-то случилось?

Судорожно складывая два и два, раз за разом получая пять, Рой заметно помрачнел, докурил в две затяжки сигарету, которую планировал, если честно, курить долго и со вкусом и, сделав жест рукой, мол, погоди, метнулся обратно в квартиру, плотно прикрыв за собой балконную дверь и на всякий случай растянув шторы - как объяснять появившегося из ниоткуда подростка на балконе пятого этажа он не знал и не хотел ничего придумывать. С тоской посмотрев в сторону ванной и распрощавшись со своими планами на продолжение вечера, Рой собрал свой нехитрый скарб по комнате, натянул футболку, теперь переставшую ему нравится ровно за то, что она слишком выгодно оттеняла его выдающиеся черты, влез в кеды, даже не пытаясь их завязать, и, накинув куртку, в которой, конечно же, было припрятано немного самодельного добра, вернулся на балкон. Ему на самом деле было отчаянно стыдно перед самим собой за всю эту спешку, за то, что не предложил Джону вернуться домой, в башню, куда угодно, оставив его наедине с его подобием личной жизни. Он даже злился на себя за то, что появившийся из ниоткуда подросток, говорить с которым ему было натурально сложно, оказался для него важнее собственных желаний и планов, но в тоже время он понимал, что Кент навряд ли уйдёт, если сам не решит, что уже пора. И это звучало как проблема, а Харпер не любил проблем и на самом деле, в попытках себя утешить всё-таки оставил свой номер, криво написанный на какой-то бумажке, на комоде, отлично понимая, что теперь то ему навряд ли позвонят. Но выбора у него особо не было.

- Так, ладно. Я надеюсь, что твоё появление в Готэме не в самый удачный момент, кхм, имеет под собой какие-то очень серьёзные основания. Ты, кстати, давно.. здесь?,- у Харпера совершенно глупо горели кончики ушей, и он прекрасно был об этом осведомлён. Как и о том, что пятно на шее, мельком замеченное им в зеркале едва ли можно списать на то, что он упал с лестницы, но оправдываться перед Джоном ему вроде бы и нет нужды. Но всё равно неловко. Даже интересно, почему перед Тоддом нет? Ах да, точно. Харпер честно попытался улыбнуться, но выглядел всё же мрачновато, предчувствуя, что вечер перестал быть томным. И всё же, и всё же он по-прежнему не собирался переставать играть роль хорошего парня, вернее того, кто пытается им быть. Интересно, хорошие парни сваливают, не попрощавшись? Маловероятно. - Подкинешь нас на крышу? Балкон, конечно, симпатичный, но думаю, что хозяин квартиры немного... удивится твоему наличию на нём. Как и моей любви к свежему воздуху.

Пожать плечами легко, даже проговорить очевидное, а вот не придумывать способы сбежать по-тихому уже сложнее. Но от криптонца так просто не сбежишь, если за пазухой не лежит криптон, а у Роя подобного сокровища не было, да и не поступил бы он так с Джоном. И совсем неважно какого чёрта тот тут забыл - просто нет. Это подло. И это не стиль Харпера. Поэтому разговоры, подуть на вавку, если о неё вдруг заговорят, покивать, десять раз сказать нет, двадцать пять раз повторить, что он так себе человек и Джону пора бы от него отстать, и так по кругу. Пока Кент не перестанет быть проблемой. А может быть он уже нет? Но что-то не похоже, что мир вокруг сходил с ума и пытался самоуничтожиться.
Рою даже жаль, что нет.
И за это ему тоже, конечно же, стыдно.

[NIC]Roy Harper[/NIC][STA]ниже падать некуда[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/LkMCv.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Джон, конечно же, не изменился. Да и не должен был, наверное. Сколько Рой прятался от него? Неделю? Две? Месяц? Харпер не считал, предпочитая плыть по волнам своего беспокойного моря без лишней арифметики, усугубляющей чувство вины, способное разъесть его подчистую за краткие сроки - Харпер проверял и ему не понравилось. И вот Кент в Готэме. И вот он его нашёл играюче, едва ли сильно напрягаясь - Рой думает, что мог бы спрятаться качественнее. И тут же думает, что всю жизнь убегать от настырного мальчишки - это явно не его судьба. А как же честность? А как же тяга посмотреть в глаза своим демонам? Заглянуть в бездну? Прыгнуть с высоты без страховки и плана б? Забавно, что, встречаясь с отбитыми негодяями, жаждущими свернуть ему шею, он нервничает в разы меньше нежели встретив Джона там, где ему было не место. Хотел бы он с кем-нибудь это обсудить, но, конечно же, не станет. Делиться своими ощущениями для него не в новинку, даже если очевидно, что не столько поддержат, сколько высмеют - это неважно на самом деле. Но в этой истории слишком часто фигурировало имя Джона, а к чужим чувствам, даже неподтверждённым, Рой относился в разы бережнее чем к собственным и себе в целом. И это, наверное, было очередным подтверждением, что можно быть хорошим парнем, даже когда руки по локоть в крови и за спиной армия призраков, вопрошающих «за что».

- Ага, спасибо,- не смотря на горящие уши, вопреки всей смехотворности ситуации и собственным реакциям, на будничное вознесение на крышу реагирует никак, наверняка это влияние Кори и её любви подхватывать просто так и по делу, перетаскивая глупых хрупких мальчишек туда-сюда-обратно. Оказываться в чьих-то горячих руках привычно, не ощущать под ногами опоры, в общем-то, тоже. Из странного разве что нарочитая аккуратность, выбранное место, откуда наверняка нельзя упасть и парень напротив, имеющий мало общего с горячей рыжеволосой инопланетянкой. Хотя, если подумать, то с Джоном у неё общего было в разы больше, чем у Роя с ним же. И это забавно. А вот то, что мир не в огне, что не грядёт апокалипсис, что у дружеского [дружеского ли?] визита нет законных оснований совсем не забавно. И Харперу сложно даётся всё та же лучезарная улыбка, да и держаться так, как будто ничего не произошло, как будто не он только что спешно одевался, воровато оглядываясь на балконную дверь, как будто совершил очередное преступление, хотя казалось бы, чего такого, в общем-то тоже не просто. Но, кажется, никто и не обещал, что будет как-то иначе. - Разве давно? Не заметил.

Рой профессионально врёт, выворачивается из неприятных ситуаций, не договаривает так, как будто и в самом деле ничего не знает. И это то чему он научился через боль и кровь. Это то, чем он совсем не гордился, но пользовался в ситуациях, когда это было выгодно. Конечно же, он знал сколько предпочитает не отсвечивать на горизонте Титанов - дни в календаре не зачёркивал, но в общих чертах представление имел. Но говорить об этом ему совсем не хочется, как и обсуждать, что за парень живёт в квартире парой этажей ниже, чем он занимался сегодня, да и весь прошедший месяц. От чужого взгляда неуютно, от собственных догадок хочется без причины и без остановки тяжело вздыхать. В словах Джона нет логики, но, очевидно, есть второе дно, спрятанное за вежливостью и аккуратным уточнением, что мир не сошёл с ума окончательно и бесповоротно. И это всё, конечно, никак не билось с тем, как Рой представлял себе этот вечер. Поэтому он растерянно трёт шею, чувствует себя максимально глупо, тихо хмыкает в унисон собственным мыслям и, игнорируя чужой взгляд на себе, подходит к краю, привычно разглядывая улочки Готэма с высоты - ему нравится. Нравится то, что Готэм совсем не похож на Стар сити и от его пейзажей не колет где-то в груди. Ему нравится как ветер облизывает лицо, снимая лишнюю здесь и сейчас нервозность, понижая градус тревоги. Нравится, что всё ещё в состоянии ощущать себя властелином мира, стоя на краю крыши, едва ли выделяющийся на фоне прочих - это почему-то кажется особенно важным.

- А то, что ты криптонец вообще важно? - оттягивать неизбежное бесконечно невозможно. Рано или поздно придётся спросить какого чёрта Джон здесь забыл, но Рой предпочитает не прыгать с разбега в карьер хотя бы в таких ситуациях, уточняя вещи тоже в общем-то важные. Ему всегда было интересно: важно ли для самих криптонцев, что они не люди? Влияет ли это на их решения? Смотрят ли они на мир под другим углом, недоступным простым ребятам вроде Харпера? Или всё же это всего-навсего белый билет в лигу героев и иммунитет от всех невзгод кроме смертности людей? Людей, едва ли способных прожить дольше ста лет, а учитывая специфику круга их общения и того меньше. Рой предполагал, что его максимум лет сорок. А там или хвост отвалится, или регенерация подведёт - пулю вытащат, а рана не затянется и станет тем самым краеугольным камнем в его биографии. Думать об этом почему-то было не страшно, наверное, потому что он жил день за два, а иногда и за пять. И это примиряло с неизбежным. - Ну так, в целом? Тебя это как-то беспокоит?

Взгляд, брошенный через плечо, внимательный - Рой пытается понять один ли он ощущает себя на этой крыше не в своей тарелке или нет. И, кажется, что всё-таки нет. Джону проще, он всегда мог услышать как бешено бьётся сердце Харпера, мог, кажется, подсмотреть не повысилась ли температура тела, расслышать в чужом дыхании хрипы. Рой мог полагаться только на свой зоркий взгляд и ему казалось, что Джон прибыл на эту крышу без плана. Душевный порыв? Отсутствие выдержки? У него наверняка должна быть какая-то цель и навряд ли наёмник сможет сбить его с пути её достижения, да он и не пытался. Просто немного тянул время и пытался как-то подготовиться к чему-то, что обязательно случится. Получалось атк себе. Примерно поэтому наёмник нарочито расслабленно вытащил пачку сигарет, поджёг сигарету и, зажав её между губ, уселся на край крыши, беззаботно болтая ногами. Почему нет? То, что он взрослый мальчик, со своей взрослой жизнью, полной порока, они уже разобрались - обсуждать детали с подростком Рой, конечно же, не собирался. Это ведь не вопросы о важном. Это совсем другое. Та часть его жизни, куда ему отчаянно не хотелось отворять дверь Джону и он даже мог сформулировать почему словами через рот, будучи практически уверенным, что парню его ответ не понравится. Но для этого пока рано.

- Так о чём ты хотел поговорить? Ты же, наверняка, не случайно оказался именно возле балкона, на котором я курил, верно? И раз уж мир не в огне, то осмелюсь предположить, тебе нужен был я. Не знаю правда зачем, но с удовольствием тебя выслушаю.  Я, если честно, немного заинтригован, в конце концов не часто ребята из дома Эл заглядывают на огонёк в Готэм, если не ошибаюсь. Так что.. чем обязан? - ему не нравится давить и подталкивать, но и бесконечно бегать от Джона он бы всё равно не смог. По-хорошему он уже проиграл [снова], например, когда спешно засобирался и выскочил к парнишке, а не отправил восвояси. Он даже не мог объяснить почему поступил так. Боится за чужой душевный покой? Боится стать причиной чьего-то отчаяния, даже сам того не понимая? В очередной раз не хочет обидеть и разыгрывает партию хорошего парня? Зачем ему вот это всё? Зачем был тот разговор в медблоке? Долгий, тяжёлый, вынудивший его вывернуть себя наизнанку и вывалить немного грязного белья на чистый пол. Чтобы что? Чтобы в конце быть уверенным, что сделал всё, что смог? Что отказ его был мотивированным? Что в самом деле пытался объяснить почему не стоит тянуться к нему? Пытаться оберегать? Рой не знал наверняка и путался в показаниях. В глубине души он симпатизировал Джону. Хорошему мальчику Джону, способному нести миру добро в разы лучше него самого, светлому, яркому. В конце концов красивому, ладному парню, не проходящему возрастной ценз его потенциальных пассий. Да в целом Кенту, с которым успел познакомиться во время своих каникул в башне - в нём его смущало только упрямство, но до определённых событий, ему это совсем не мешало. Вот только Рой чётко определял свою и его позицию в общей иерархии. И он сам, очевидно, был на дне. Таком глубоком, что свет до туда добирался только в лучшие дни и поэтому Рой научился освещать себе дорогу самостоятельно. Себе и тем, с кем шёл плечом к плечу, уверенный, что хуже им своим присутствием не сделает. А вот Джону мог. И неважно в каких отношениях они будут - Харпер слишком часто принимал решения, едва ли соответствующие моральному компасу Супермена и его отпрысков, чтобы это имело значение. Харпер в принципе не был из лиги плюща. И это факт.

- Ничего, что я курю? - запоздало думает, что Джон наверняка чувствительнее к запахам, чем он сам, но, если честно, тушить сигарету не собирается в любом случае. Но вот о второй-третьей-четвёртой мог бы задуматься в зависимости от ответа. На самом деле ему бы хотелось сейчас нежиться в постели своей-чужой не так важно, одному или с кем-то - это тоже неважно, проспать в своё удовольствие до самого утра, в конце концов, ловя за хвост усталость и удовлетворённость, растворяясь в приятном покалывании в теле, надеясь на ночь без кошмаров. Но он всё это променял на сложный взгляд синих глаз и даже для себя не мог сформулировать сожалеет ли.
Наверное, нет? А может быть и да. Время покажет.

[NIC]Roy Harper[/NIC][STA]ниже падать некуда[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/LkMCv.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

Рой, конечно же, курит и улыбается - классическое поведение в случае, когда ничего не ясно. А сейчас он в самом деле плохо представлял, что его ждёт, а главное, что ему делать с последствиями чужих необдуманных поступков. Веры в то, что Джон просчитал всё наперёд и чётко знал в направлении чего лежит, в нём не было. Да и откуда? Харпер неплохо разбирался в людях и на Кента уже имел импровизированное пухлое досье. Так вот в этом синеглазом чудо мальчике благоразумия и умения бесстрастно рассуждать примерно процентов пять и те начислены ему за хорошее поведение без дополнительных аргументов - этакий реверанс в сторону парнишки. Зато на все девяносто пять он был ребёнком - хочу всё и сразу, здесь и сейчас, вынь да положь, не знаю слова «нет». Дело ведь даже не в возрасте, просто так у него устроена голова.

Порывистый, горячий, искренний, наверняка очень ласковый, если знать как правильно глади. Рой мог бы не так уж сильно от него отличаться, даже в свои почти тридцать лет, если бы не все те мясорубки, через которые его пропустили, прежде чем он выучил пару полезных уроков. Может быть Джон тоже когда-нибудь станет осторожнее, тоже будет обходить по широкой дуге людей, тянущих к нему руки, сбегать от любых намёков на долго и счастливо, прятать голову в песок, когда приходит время получать награды за все свои страдания, а может быть и нет. С их хобби никогда не угадаешь, кому прострелят колено, а кого коронуют - на всё воля случая. И всё же они похожи. Харпер ведь такой же. Вижу цель, плевать хотел на препятствия, на боль, на кровь, стекающую на пол. Может быть ему поэтому и так неуютно сейчас? Потому что он отлично знает, что ребята с горячим сердцем могут всё, что угодно? Ведь он мог. Достать из-под земли, найти на краю света, броситься в пропасть следом, пройти все круги ада, сойти с ума заодно, уничтожить любого, кто будет стоять на пути, стоять на коленях, повторяя раз за разом, что всё ещё будет, сбить руки-ноги в кровь, догоняя, совершить прыжок веры, даже если уже не ловили. Джон, наверное, пока мог меньше. Это молодость и определённые ограничения, вложенные в голову окружением и отсутствие опыта. Рою было проще - в нём не осталось ничего, что в него так скрупулёзно вкладывали. Ни светлого, ни доброго, ни сомнительного. Handmade продукт, едва ли подходящий для роли звезды на чьём-либо небосклоне, но это уже нюансы.
Нюансы, которые никого кроме него зачастую не волновали.

- А, ты к этому. Большую мышь вообще много, что беспокоит - издержки профессии,- Рой тихо смеётся, отлично зная, что Джон навряд ли оценит шутку, а ему вот смешно. Профессия у них и правда нервная, всего и не упомнишь, о чём нужно подумать на сон грядущий, да и что такое сон? Харпер вот мог спать только в обнимку с симпатичными анонимами, бессовестно используя их как защиту от всех своих демонов и кошмаров. Мог ли спать Бэтмен? Кто знает. Спит ли Джон? Если ему это необходимо, то наверняка не так беспокойно как Рой, из ночи в ночь тонущий в красном море и захлёбывающийся собственным криком. И самое грустное, что даже если Харпер попытается поделиться своими страхами, поверив, что хотя бы так можно будет объяснить Джону, почему между ними невозможен знак равенства, мальчишка не поймёт, заупрямится и будет пытаться жалеть. А разве хоть кто-то любит быть жалким? Рой таких не знал.

- Глупости, забудь. Неудобно спать на потолке, малыш, всё остальное мелочи. Я не стыжусь себя, так что всё окей,- улыбка Роя светлая, едва ли отражающая тьму в его груди, но всё равно искренняя. За ней спрятано не высказанное «но не думаю, что нам стоит стоять на расстоянии вытянутой руки друг от друга», такое жестокое, такое болезненное, такое горячее, пульсирующее даже. Как будто рану нарывает - Харпер тихо прикрывает глаза, пытаясь абстрагироваться, дать себе немного пространства-времени для того, чтобы среагировать верно, но всё тщетно. Как к такому вообще можно подготовиться? - Ох, парень, умеешь ты застать врасплох.

Конечно же он продолжает курить, теперь просто не так расслабленно. Скорее нервно. Окурок летит мелкой кометой под чьи-то ноги вниз, Харперу отчаянно хочется закурить ещё, но это было бы так трусливо. Он и так вёл себя как самый настоящий трус, пытаясь сбежать, скрыться, стереть себя с лица земли, прячась за плащом Бэтмена. Он ведь знал. Знал же? Сам не уверен, но допускает, что чужие чувства и впрямь не такая уж большая тайна, вот только он не просил её озвучивать и совсем не пытался купаться в лучах чужого обожания. Ему ведь не надо. И ни про какие споры он, конечно, не думал - такой смешной мальчишка. Превратно понял все его попытки доказать, что он едва ли стоит даже грязи на его ботинках. Дело не в самооценке вовсе, в делах, в истории, в решениях, в крови, стекающей по кровам, в чёрной бездне, таящейся на дне глаз, в том, что в тенях он видит мертвецов.

Рой Харпер умеет любить и быть любимым. И знает, что вот так поверхностно его есть за что любить - это не вопрос, это утверждение. Вот только быть любимым себе давно не позволял, боясь снова и снова оказываться у могильного камня, бессильно падая на колени. От него никому не будет добра. Даже криптонцу. Тем более криптонцу. Единственный, кто в самом деле не может пострадать из-за него, так это Джейсон. Да и то потому что ломаный-переломанный. Одинаковые они. Жаль, что Джон этого совсем не понимает.

- Джон, я... - конечно же, он встаёт. Конечно же, он смотрит прямо на мальчишку, как никогда похожего на побитого щенка. Конечно же, ему щемит сердце. И рука сама тянется потрепать по голове, коснуться, погладить по щеке. И всё такое неправильное, неестественное, как будто он чем-то лучше Кента. Он и его нежелание идти на поводу своих чувств не сейчас конкретно, а в целом, он и его страхи. Ну не смешно ли? Рой так и не коснулся Джона, дав себе незаслуженное право отказать, находясь на расстоянии. И сам себя за это не уважал. - Не могу принять твоих чувств и взять ответственность? Да, наверное, так. Дело даже не в возрасте, не в том, что ты слишком юн для меня или ещё в какой глупости, что ты там себе уже напридумывал. Я.. просто не могу, малыш. Ненадёжный. Слабый. Я подведу. Я всегда подвожу, Джон, понимаешь? Поверь, тебе всё это не нужно. Бывший алкоголик-убийца навряд ли твой идеал, просто я, как и все, стараюсь поворачиваться к людям рабочей стороной. Прости меня за это, хорошо? Давай... нет, конечно же, мы не будем делать, что ничего не было - это было бы нечестно. Мы поговорим, хорошо? Обсудим. И продолжим жить как жили раньше. Я не могу тебе дать большего. Я чертовски беден. Ты же меня слушаешь, да?

Рой по глазам видит как Джону сейчас хочется сбежать, и дрогнувшие руки видит, и этот взгляд с потаённой надеждой. И тем не менее он отказывает. Слово за слово, аргумент за аргументом. И знает, что парнишка не сдастся. Знает, что тот продолжит искать к нему подходы, ломать преграды, брать барьеры, жаться ближе, следовать за ним. Как и знает, что он сам продолжит убегать, уворачиваться от ответственности, улыбаться в пустоту, касаться волосы - вот прямо как сейчас бережно, подушечками пальцев, утешая и наслаждаясь чужим теплом украдкой. И ничего не изменится.

Ему слишком страшно. И слишком часто было больно. Быть чьим-то это большая ответственность. Это обязанность думать о себе, помня о другом. А он разучился. Себя не жалко, на себе все шрамы как напоминание о собственной ничтожности - на другом трагедия. Весь мир Роя построен на жертвенности и любая жертва в его пользу всё сломает, разрушит, вынуждая отстраиваться заново. Разве он просил? Разве ему надо?

Разве красивый синеглазый мальчик, такой маняще искренний в своих признаниях заслужил до гробовой доски одного из них искуплять чужие грехи? Заботиться и вытаскивать из очередной бездны? Нет, конечно же, нет. Инвалиды должны держаться друг друга, а не обрекать здоровых на мучения.
Это эгоистично.

И если это всё правильно, то почему так внутри гулко-пусто? Уже успел привыкнуть? Или это сожаления о несбывшемся, кто знает?

И почему только кажется самым правильным рассказать как бы оно могло быть, если бы в нём было на пару десятков меньше переломов. Если бы он был младше. Если бы его жизнь не была иссечена потерями и сожалениями. Если бы всё в жизни было как в кино. Добром таком про всепрощение и становление на путь истинный спустя года неправильных выборов.

Жаль только, что в жизни так не бывает.

- Просто услышь меня, хорошо? Хотя бы разок, ладно? Ты славный, Джон. Если бы мы встретились пять-десять лет назад, я бы ходил за тобой тенью, пока бы ты не обратил на меня внимание, а может быть всё было бы как сейчас и я бы, конечно, сдался под твоим напором, ответил бы взаимностью и не жалел бы об этом ни дня - я просто не умею, целовал бы тебя украдкой, рискуя получить по шее от твоего отца или брата, льнул к твоим рукам, ища тепла и ласки, и носил на руках, конечно же, я бы носил, и плевать бы мне было, что ты можешь летать и тебе всё это ни к чему. Я бы тонул в твоих глазах, был бы твоим. Верил бы в тебя, тебе, доверил бы тебе свою жизнь, может быть даже был осторожнее, чтобы не нанести тебе неизлечимых ран, а может быть нет, ведь я был бы моложе и многого не знал. Был бы другим, пожалуй. И я бы, конечно же, влюбился. Ведь в тебя такого искреннего, упрямого, горячего невозможно не влюбиться - я бы точно влюбился. Ты очень тёплый, ты знал? - Рой ненавидит себя за каждое слово, за каждое если. На самом деле он не влюблён тайно в подростка, но знает, что когда-то мог бы. Знает, как бы мог любить, как искал бы тепла, хватался за руки, умолял остаться, шёл следом как верный пёс. Он бы любил как никто никогда не любил его. Целовал Джону руки, писал дурацкие смски, был бы ему и другом, и любовником. Но только если бы они встретились хотя бы пять лет назад, не сейчас. Не тогда, когда все мосты сожжены, не теперь, когда его уровень - это любовь на одну ночь, жаркие стоны, отметины, разбросанные по обнажённому телу и никаких обязательств. Брать ответственность слишком страшно. Даже, если знаешь, что перед тобой бессмертный, ведь Рой чертовски хрупок и совсем не жалеет себя. А значит подведёт. И это даже хуже, чем если бы он сам рыдал на кладбище - у боли нет предела, Харпер выучил этот урок. И он всё говорит и говорит, улыбаясь растерянно и не убирая руки с чужой макушки, не рискуя обнять, не позволяя себе больше обычной вежливости, наверное, он всё делает неправильно. Но разве может по другому? Навряд ли. - Но мы встретились сейчас. И я не могу, понимаешь? Даже дать тебе какой-то надежды и пообещать подумать. Ничего не могу. Теперь уже не могу. Я.. много терял, малыш. И многих подвёл. Слишком многих, если честно. Больше не могу, прости. Не справлюсь.

Теперь они оба выглядят жалко и это было бы смешно, не будь так грустно. Рой верил в каждое своё слово - знал, что всё так и было бы, как он расписывал. Он бы обязательно ответил Джону взаимностью, ведь даже сейчас смотрит на него с осознанием, что тот чертовски красив и ему, в общем-то, нравится. И навряд ли его бы остановила разница в возрасте, по крайней мере необязательно всё сводить к постели - Харпер из терпеливых, тех что могут неделями сидеть под окном, выжидая. Но сейчас и впрямь не мог. Ничего он не мог - даже мысль о том, что мог бы с него спросить отличник Джон, пугала. Пульсировала огнём в висках.
И поэтому он говорит нет. И снова нет.
И даже расписав как он мог бы любить (а ведь он и правда мог, если бы не десяток «но»), всё равно говорит нет.
Нет-нет-нет.
И это «нет» так больно резонирует в череп.
Как же тошно.

[NIC]Roy Harper[/NIC][STA]ниже падать некуда[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/LkMCv.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥

- А смертникам, малыш, ничего не надо,- и снова в руках сигарета, чёрт знает которая по счёту, и снова зажигалка послушно выплёвывает пламя, помогая своему хозяину чётко и без лишних уговоров. Харпер затягивается - сигаретный дым тяжёлый, оседает в лёгких, дерёт глотку. Губы изрядно измученные совсем другим человеком (не тем, которому он лез своими грязными руками в грудину и рвал сердце на мелкие кусочки как последняя циничная сволочь, которой не являлся) неприятно щипит, но Рой не жалуется. Ему вообще не на что жаловаться, сетовать. В нём всё про то, чтобы принять реальность такой какая она есть: мерзкой на вкус, тяжёло лежащей на плечах, едва ли похожей на красивые сказки, которые так любят читать детям. И он принимает всё, что касается его самого - собственное отшельничество, непринятие себя теми, кто был важен, отведённые взгляды при встрече, осуждение в словах и вздохах. Принимает свою ничтожность, своё бессилие, демонов, что прятались внутри, выходя погулять по ночам, все свои грехи. И плетёт из всего это уже который год защитный панцирь, сквозь который пробиться практически невозможно.
Рой Харпер недостаточно силён и храбр, чтобы брать ответственность за чужие чувства. Рой Харпер достаточно труслив и ничтожен, чтобы прятать голову в песок.
Рой Харпер давно болтается в петле, балансируя одной ногой на табуретке в ожидании приговора, который сам себе придумал.
И ни в одном из придуманных им для него же сюжетов нет ничего про синеглазых мальчиков, закрывающих его собой, нянчащихся с его болью и комплексами, развеивающих его сомнения и тепло обнимающих. В его сюжетах вообще нет ничего кроме одиночества разбавленного знакомой мелодией безумия, за исполнением которой следил Джейсон Тодд, и тьмы, которую он так отчаянно пытался развеять, сверкая на чужих небосклонах случайно и иногда даже специально.
Жертвенность не во имя, а вопреки.
Сделанному, сказанному, упущенному, утерянному, несовершённому.

Рой Харпер, пожалуй, давно не красный карлик, потерянный в космосе, а самая настоящая чёрная дыра.

- А я знаю, что ты пуленепробиваемый, дело то не в том, что я боюсь терять. Дело в том, что я совершенно не планирую жалеть себя, а у тебя, Джон, есть сердце. Живое, вот здесь, верно? - рукой Рой касается чужой груди там, где ему кажется у мальчика бьётся сердце - он ни черта не смыслит в физиологии криптонцев, но это, наверное, не так и важно. Главное, что у него есть сердце, которое пока ещё бьётся, так громко, что даже Харперу слышно. Так отчаянно, так быстро, что ему хватило смелости признаться, несмотря на то, что Рой вёл себя отвратительно, пытаясь сбежать, но не разговаривать - в конце концов он всегда умел слушать и давать советы другим, но совершенно не умел объяснять, что же с ним не так. Это ведь так очевидно, но Джон вот не понимает. - И я совсем не хочу его разбивать, дав обещания, исполнить которые не смогу. Ты знал, что у боли нет предела, малыш?

Харпер знал. А ещё знал, что остаться в живых не всегда благо, скорее наоборот. Он единственный выжил из Железного Кулака - и это его крест. Он вообще часто выживал, когда готов был торговаться со старой подругой до последнего, ставя на кон собственную жизнь раз за разом, но ему вечно отказывали, наверняка, потому что его жизнь просрочена. Жизнь взаймы - новое прочтение. Наверное, если бы Джон был старше, если бы не был собой, а был кем-то другим, у кого в голове шестерёнки крутятся почти синхронно с Харперовскими, тем кто мог бы понять, что он предлагает и принять, он бы разыграл карту отказа иначе. Пообещал бы ночь и день. И это наверняка было бы хорошо, а потом они бы разошлись как в море корабли, каждый со своим разбитым сердцем, но без чувства, что обязаны выжить, потому что обещали другому. Без сожалений, потому что у них были день и ночь. У них были они.
А сейчас Рой только и делал, что бередил свежие раны, рассказывая честно, как бы оно могло быть.
И это, конечно было пыткой в первую очередь для него - потому что отказать себе в праве на разочаровать других не тоже самое, что перестать чувствовать. И в тоже время настоящим испытанием для Джона.
Может быть когда-нибудь Джон поверит, что у них это было и ему станет легче.
А может быть он просто возненавидит Роя за его перформанс - никто не может знать наверняка, как оно там будет потом.

- Да и.. нельзя только брать, понимаешь? Хотя может кто-то может, а я не умею. Я бы всё равно отдавал тебе всё, что есть во мне хорошего, то, что кхм осталось. Я не умею не любить. Но взял бы всё равно гораздо больше, чем отдавал бы - я беден и весьма неосторожен. Ты, наверное, замечал сколько на мне шрамов,- Рой неловко пожимает плечами и на этот раз тушит сигарету, чтобы спрятать её в упаковку. Всё внутри него клокочет от ярости, всё в нём сожалеет о том, что приходится отказывать. Всё в нём свято верит, что он поступает правильно, но цена достаточно высока. Харпер достаточно благороден, чтобы снова и снова отрабатывать возражения, глядя в глаза, в которых легко можно было утонуть и видя в них тоску. Видя в них сожаления и плохо скрытую боль. Рою тоже больно, просто по другому. Но для него это привычно быть недостаточным, чтобы брать то, что хочется. А для Джона наверняка ситуация необычная - он отдаёт себя, предлагает всё, что у него есть, а ему отказывают и даже не потому, что этого мало. А наоборот.
Потому что слишком много.

- Ты всё пытаешься стать для меня костылём. Обещаешь опору и поддержку, угрожаешь защитой. А ты.. не задумывался, нуждаюсь ли я? Готов ли быть чьей-то принцессой в башне дракона? И не дракон ли я часом?

Человек нужен человек. Каждому по силам.
Это то во что верил Рой. И у него был человек, который спасал его и которого спасал он. И он был слаб, но в тоже время всесилен в своём отчаянном порыве сделать мир лучше, не пытаясь играть в благородство от и до. Так что получается, что он уже вполне себе выполнил план на жизнь, а Джон... Джон другой.
Наверняка его ждёт светлое будущее, красивый белый плащ, развевающийся за плечами, великие подвиги, интересная жизнь. Его наверняка ждут разочарования и боль. Болезни и смерти близких, отчаяние, накрывающей с головой, злость, которая может стать причиной необдуманных поступков, любовь, которая говорят всесильная, ошибки, которые станут клеймом.
Но Рой туда явно не вписывался, а даже если да, то он совсем не хотел вписываться - это пройденный этап. Этап, когда он старался быть лучше, чтобы быть достойным тех, кто стоял с ним в одном ряду. А теперь он позади и в тоже время впереди - ведь все они бегают по кругу друг за другом. Не самый желанный гость, вычеркнутый из семейного древа сын, друг, которого не зовут, но всё ещё рады видеть - каждый по-своему. Человек, который живёт свою жизнь, так как умеет, как получается. По-честному смотря глаза в глаза собственному разбитому отражению, почти не испытывая прежнего страха от мысли, что выглядит оно так себе.
Просто это он. Вот такой: разбитый, искалеченный, больной, со взглядом, в котором слишком много тьмы и непростительно много веры. Веры в то, что не жалея себя он сможет больше, чем если у него будут причины выбирать себя.
И он выбирает других.
И даже сейчас ему кажется, что он выбирает Джона, отказывая ему. Развязывает ему руки, отворачивает от беды, уберегает от чувства, что ему пообещали жить вечно, а в результате обманули.
Потому что Рой обязательно бы пообещал такую глупость и не справился.

- Это прозвучит избито, но, получается, дело во мне. И, поверь, мне очень жаль, что всё так получилось. Я.. правда не тот человек, которым мог тебе показаться. Я слабый. Трусливый. Достаточно жестокий, местами невменяемый, ведомый своими маниями и собственными установками. Я правда сделал много того, о чём не жалею, но чем нельзя гордиться, и давно не хороший парень - я всё ещё стараюсь им казаться, но едва ли когда-нибудь смогу всё исправить. Таких тоже можно любить - я понимаю, давай не будем играть в игру "я смогу тебя переубедить, что ты достоин любви". Я может и достоин, но я отказываюсь. И надеюсь, что ты примешь мой ответ.

И совсем не верит, что смог переубедить Джона.
Потому что он всё ещё видит в нём себя, видит его горячее сердце - он чувствовал как то бьётся, когда касался его груди, и отлично знает, что разум здесь не властен. Внутри всегда так много чувств и они захлёстывает с головой, как волны непутёвые рыбацкие лодки. И тянут на дно.
А со дна нужно уметь отталкиваться или хотя бы хотеть оттолкнуться. Рой вот не хотел. Не ради себя по крайней мере и каких-то бенефитов для собственной персоны - ради других пожалуйста, ради себя - нет.
Ему на его дне было комфортно, в вечной агонии с ощущением собственной смертности, с чувством, что холодный ствол уже приставлен к его виску.
Возможно, именно поэтому он чувствует себя таким живым, хотя многие бы уже давно сдались.
Но смертникам ведь и правда ничего не надо.
Ни любви, ни тоски, ни жалости.
Им бы дождаться оглашения приговора и покончить с этим всем.

[NIC]Roy Harper[/NIC][STA]ниже падать некуда[/STA][AVA]http://i.yapx.ru/LkMCv.png[/AVA][SGN] [/SGN]

Подпись автора

фракир ♥