Расставания и перемены очень неплодотворно влияют на сон и цвет кожи. Собственное настроение ощущалось весьма удручающим, бабочки в животе не порхали, но связь с Артуром крепла на всех уровнях восприятия, не то пугая, не то ввергая в отчаяние [Генри не решила пока]. Определенно утро надо было начинать с приятности [с салона красоты, например], но вместо этого выходило только с кафе, в котором ей нравилось кофе и кусочка пирожного, такого сладкого, что могло везде слипнуться. Последним дополнением становится сигарета, о которой Генри подумывает, как только выходит из кафе. Но закурить не успевает, сначала телефон, потом магазин косметики, где милая девушка так себе консультант, но не мешает и то, хорошо. А газовый шарфик привлекает внимание в следующем магазине [подходит к глазам Марлоу], потратить деньги не грешно, вот только шопинг больше не радует, как раньше.

Деймон не входил в планы Генри, она не улыбается встрече с ним, замирает на улице, не доходя до машины пары метров. Если бы была внутри, дала бы по газам. Она запоздало понимает, что Деймон может ощущать все ее связки с Артуром, а их отношения [господи, яма, дно, нет спасения] Генри старательно прикрывает от любого новостного стриптиза, чтобы не дай бог, не стало хуже. Лучше все равно не станет.
Она сознательно избегала встреч с Макбрайдом, он же случайно оказывается тут.
Или не случайно.

- Привет, как видишь, пока жива, есть дела, - Генри бросает взгляд на машину, пакет тянет руку [он легкий, так что играет воображение], вздыхает. Судя по тому, что Деймон никуда не двигается, ей не избежать общения, но сегодня вроде не четверг. Точно не четверг? Впрочем, вряд ли это спасет ее от пристального взгляда, от ехидства, от желания Деймона поговорить [что ему надо?].
Генри вздыхает, смотрит на часы, узкий серебряный браслет цветочками оплетает руку, у нее встреча, она все еще пытается играть в хозяйку борделя, но не всегда удачно.
- Хорошо, но у меня времени не больше получаса, мне нужно поедет ехать дальше. Подожди, - Генри забрасывает пакет с покупкой на заднее сиденье своего мини, снова захлопывает дверь. - Ну пойдем.

Зима в Лондоне дождливая и сырая, хвойные только зеленью радуют, но сегодня даже тепло. Зонтик в сумке, но там и остается, Генри поправляет на голове темные очки, недостаточно солнца, чтобы опустить их на нос. Кофе давно допит, курить при Деймоне кажется невежливым, но дорога до парка слишком безмолвная, и это давит на нервы.
- Итак... ты соскучился так сильно, что тратить наше общее время на эту странную прогулку до парка? Или хочешь меня предостеречь?
О чем бы ни шла речь, Генри обещает перетерпеть, не сорваться, не рычать. Генри просто хочет переждать приступ интереса Макбрайда, они изменились и нет одновременно, его все еще интересуют сыновья. Двое. Или нет? Трое? Какая в сущности разница, они уже у парка, приглушенное солнце делает день похожим на весну, парк делает себя похожим на сказку. В кармане пальто жужжит телефон, но Моргана только шарф поправляет.

До недавнего времени тайн в жизни Морганы было на порядок меньше, и сейчас, когда Утер на нее смотрит, она снова думает о том, что было бы лучше не встречаться еще годик, пока она не распутается или не задушится своей путаницей со своим сердцем, которое бьется так неровно каждый раз, когда снова и снова Моргана сталкивается со своими чувствами и их источниками.
Моргана выдыхает, делает смущенный вид [все еще помнит, как мило розоветь под слоем косметики], извиняется улыбкой:
- Слишком много дел, с работой на полставки в спецотделе нужно еще за борделем следить. Ты ведь тоже и тут, и там, правда везде успеваешь? Тогда ты мой герой, Деймон, вот ни на что не хватает времени.

Она почти не врет, времени и правда не хватает, а что за покупками поехала, всем нужно отдыхать. Генри делает вид, что все хорошо, идет рядом с Макбрайдом, доходит до парка, прогулка затягивается, говорить все еще неловко. Она смотрит по сторонам, считает собачников по головам, дорожка уводит куда-то в глушь парка, становится немного не по себе. Но что ей грозит? Что Деймон психанет? У них свои отношения с Мод, она его головная боль, он же не начнет воспитывать Генри опять, вдруг вспомнив, что он вроде как отец.
- В твоем распоряжении Верховная жрица, а ты спрашиваешь меня? - Генри смеется. - Или думаешь, она от тебя что-то утаивает?

Оцепенение в солнечном сплетении отпускает, дышать становится немного легче, может и не все так плохо. Настороженность все еще алой лентой оплетает плечи, напряжением ноет шея, но все равно спокойнее становится на пять минут, по крайней мере, если Деймона волнует расследование, то это не так уж плохо. Ни на что другое его не будет хватать.
- Но если серьезно, то была на Авалоне давняя легенда, передававшая из уст в уста. В ней говорилось о том, что все свои силы жрицы и друиды получили не от Рогатого и Триединой, но от древней сущности, которую потом же так испугались, что собрались в кружок и заперли в какой-то темнице, сотканной из заклинаний. На это ушли все силы, было потом тяжело, потом уже начали называть покровителями Керидвен и Кернунна. Легенду проговаривали шепотом, она тогда звучала кощунственно, ведь подвергала сомнению устои Авалона, так что... но знаешь, - Генри останавливается, говорить на ходу неудобно, - это очень похоже на правду. Магическая тюрьма без магии могла начать разрушаться, вполне возможно, это существо вырвалось на свободу, а теперь жаждет мести нам. Друидам и жрицам, потомкам тех, кто когда-то вместо благодарности лишил его свободы.

Она бы об этом не вспомнила, если бы в процессе изучения легенд и мифов с компании Хармона не нашла нечто похожее в его восхитительных и бессмысленных иногда учебников. И теперь ее так и сжирает мысль, что в легенде с Авалона есть определенный смысл.
- Сейчас бы очень сгодились библиотеки Авалона, мне кажется, там что-то можно найти, но увы, они слишком далеко.
Ей все чаще снится Авалон после неудачной попытки в октябре, она чувствует его зов, она хочет откликнуться, просыпается и не спит до самого утра [вот и круги под глазами тенями ложатся]. Но об этом она никому не сказала, и не хочет говорить, сама разберется.

Упоминание Артура снова настораживает, тугим узлом натягиваются нервы. Генри качает головой, уже не улыбается, все больше скалится [какого черта?], скрещивает руки на груди:
- Ты спрашиваешь как его отец? Как мой отец? Как кто, Деймон?

Генри усмехается с горечью.
- Что ж, у нас есть кое-что общее. Вивиана обоих нас использовала для достижения цели, - пусть и говорила, что любит. Но жрица ее уровня даже сквозь любовь помнит о высших целях. Ей нужен был Артур, и она сделала все, чтобы подсунуть Утеру Игрейну. Ей нужен был Мордред, и уже теперь она свела в едином ритуале Великого брака сестру и брата. И все это она делала с искренними чувствами, вот только ранила без оглядки, с правом не решение, которое может принять Владычица озера. Какая ирония, что несколько десятком лет спустя Моргана оценила все старания Вивианы, наследовала ей в способен и жестокости, принимая на себя право распоряжаться чужими судьбами, она же тоже живое воплощение Богини. - Впрочем, кем бы были мы, если бы не она. Ты не особо сопротивлялся ее решениям, не так ли? - Генри кончиком пальца коснулась куртки Деймона. Коронация подразумевала принятие ритуальной татуировки, змей, которые являлись не только символов власти высших друидов, но и королей, готовых заключать сделку с Авалоном. - По крайней мере, ты был кем-то, ты был тем, кто начал дело создания Британии, как единое государство, ты был отцом того, кто принес самое большое благо и самую большую беду.

Слова словно рассыпаются, на миг меняя реальность вокруг, создавая иллюзию совершенно иного мира, в котором они родились и выросли. Этому помогает еще и то, что они заходят в парке куда-то в глухой угол, где никто им не помешает вести беседы, подходящих реконструкторам исторический действ или психам.
Скорее второе.

Генри одергивает руку. Чертовы Пендрагоны со своим очарованием. Ненавидеть получается только резкой вспышкой, но никак не долго, и это бесит. Было бы проще, если бы она могла это делать, могла избавиться от любви к Артуру, от какой-то безосновательной привязанности к Утеру. Кем она для него была? Девочкой с зелеными и красными лентами в волосах, которую следовало сдать в монастырь для обучения, а потом выдать замуж с большей выгодой.

- Ты это серьезно? - Генри с недоверием смотрит на Утера. - Она хочет возмездия. Если все так и было, то ее заперли на долгие века, которые сложились в тысячелетия. Что бы ты делал на ее мести? Вряд ли бы пытался подружиться с обидчиками, а все мы потомки ее обидчиков. Полагаю, все дело во власти, силе, магии и мести.
Чем больше Генри об этом говорит, тем больше верит в свои слова. И это даже уже не шутка. Генри вздрагивает: плохо дело. Могло быть проще, но проще не бывает. Что ж, всем им придется что-то делать в сражении с этим монстром, но не сию минуту. Сию минуту Генри хочет уже убраться подальше от Утера; его взгляд не сулит ничего хорошего, а у нее самой слишком много тайн, чтобы стоять с душой нараспашку. Она собирается с мыслями, собирается с желанием контролировать ход беседы, собирается в готовности дать ему отпор, если все так и продолжится.
- Прекрати меня изучать.

Делает шаг назад, когда Деймон ступает на скользкую дорожку собственного отцовства. Нехорошо улыбается. Надо же, до этого он как-то мягче пытался с ней говорить, теперь же давит авторитетом, отцовским и королевским.
- Как вовремя ты об этом вспомнил, когда дети прожили свои жизни со всеми ошибками, умерли, а теперь пытаются подогнуть под себя новую жизнь. Деймон, тебе нечем заняться? Мне кажется, у тебя дела, работа, СБ и призраки прошлого, ты опять занят, чтобы заниматься детьми, до которых тебе и дела не было. Тем более, что мне отцом так и не стал, помнишь? Тебя интересовали моя мать, ваш сын, но не я, меня ты бы с радостью отдал в монастырь сразу же, но Игрейна мешала, ей нужен был кто-то, кто будет заботиться о младенце.

Злость такая яркая, что Генри удивляется, это родом из прошлого, когда все шло не по планам, когда устои рушились, мир менялся, а она ничего сделать не могла. Она невольно сжимает руку в кулак, готовая ударить магией, если настойчивость Деймона зашкалит, выйдет за пределы разумного.
- Ничего, что достойно твоего внимания. Это касается только меня и Артура, как и все наши с ним отношения, меня, его, иногда нашего сына. Ты знаком с внуком? Может, пора уделить ему внимание, раз у тебя возникло желание кого-то воспитывать, а больше некого.

Разговор с Утером плохая идея. Нужно было сразу садиться в машину и уезжать. Нужно было сразу сломать его тело, чтобы он не пытался ее остановить. Лондон большой, но вряд ли они смогут спрятаться. Нет, не сможет. Глупо было считать, что побег получился бы, но все равно, нужно было сказать, что занята. Потому, что ей есть, что скрывать от него, но теперь он от нее не отстанет.
Правильно, что он умер. И вопрос даже не в том, что когда олень стареет, н смену ему всегда приходит молодой. На смену Утеру пришел Артур. На смену Артуру - Мордред. Все циклично, в том числе и у трона короля Британии. Не им менять этот порядок.
- Ну почему же. Они все здесь, только пока никто так и не определился, что делать с этой страной, которая уже не их.

Моргана зорко всматривается в Утера в попытке понять, так ли он не определился? Возможно, у него есть план, и в этом плане ключевое - снова воссесть на трон. Хочет ли этого Моргана? Нет. Определенно, нет. И не потому, что ей удобнее, чтобы лидером ребят из прошлого был Артур, глядя на его отца, она думает о том, что так может не начаться новый мир, но безнадежно закончиться старый. Утер слишком многое тянет на своих плечах, Утер хочет решать все за всем, все решать сам, ведь тогда в его уравнении власти и благополучия не будет неучтенных срывов планов. Возможно, он прав. Возможно, деспотизм - именно то, что нужно для благополучия, но она не уверена до конца в этом. Слишком мало времени, чтобы определиться.

- Тебя это не касается.
Моргана все еще упрямится. Моргана не намерена рассказывать Утеру, что есть у нее, у Артура, не намерена просить его о помощи, хотя он бы мог - кровь это его стихия. Она уже успела понять, что нужно сделать, как нужно сделать, чтобы развязать их связку с братом, ту, что получилась вследствие неудачной попытки защитить почти что мертвого короля. Но не торопится разрывать ее, не торопится что-то ломать, словно, ее это устраивает, несмотря на всю свою внешнюю строптивость в поведении.

Нужно уходить. Но уходить не выходит. Сердце пропускает удар, а она не успевает ничего этому противопоставить. Моргана легко определяет, что происходит, в глазах темнеет, не хватает воздуха, сердце стучит как бешеное, ощущает нехватку крови, а с ней и кислорода. Черт. Он сделал это, он пытается ее... убить? Вместо смешка выходит хриплый стон. Ее пошатывает, ее тянет к земле. Как там Артур? Что в эту минуту чувствует он? Что-то вроде сердечного приступа? Голова кружится, тошнит [может, надо посоветовать Вивиан снова убить Утера? если сама выживет, конечно], Моргана отчаянно пытается найти, за что зацепиться, чтобы оттолкнуть Утера, чтобы его остановить, чтобы заставить его отступить и оставить ее в покое.
Его слова горячим шепотом вгрызаются в сознание, цепляются за него, хотя оно почти в отключке, она почти не слышит его, и слышит одновременно - магия предсмертного вдоха. Он ее не убьет, он не рискнет этого сделать, он не сможет...
- Тогда ты убьешь Артура, - Моргана с трудом выталкивает слова из себя. Рука Утера обжигает, она все еще ищет, чем себя заставить выжить.

Ну же. Она же может. Она может перекрыть ему воздух. Пусть осознает, как не дышать.
Она может сломать ему кость. Что там не жалко? Вот, реберная, в опасной близости от легко - неправильное движение, и острый изломанный край порвет легкое, пневмоторакс, не оказание помощи, прощай, жизнь.

Сколько сердце может прожить без крови? Моргана не знает. Но все же, она последним остатком силы заставляет ребро Утера треснуть под своим усилием. Заставляет его разломаться, принося за собой боль.