Ноа бы очень хотел сказать, что не помнит, когда всё началось. Когда именно он собрал с чемоданами, и его рассортированный по цветам и фасонам шкаф превратился в свалку в ящике на яхте. Когда он впервые сел за руль нетрезвым, и когда на работе ему вежливо намекнули, что он вполне может взять недельку за свой счёт в честь трагических событий в семье.

Ноа глотает виски и, сосредоточенно глядя куда-то мимо бутылки, наливает ещё. Правило двух пальцев давно позабыто этим вечером и давно не касается его порций.
Коллеги посмеивались, он был уверен, и это тоже болезненно щекотало самолюбие. Некоторая публичность в его личной жизни сыграла злую шутку, и Ноа не знал, что именно говорят коллеги, обсуждают ли то, что он оставил юному любовнику дом. Но Ноа был готов на всё, лишь бы сбежать от этой холодности, лишь бы перестать смотреть на разбитые зеркала и окна. Некогда уютное гнёздышко превратилось в место побоища, доверху набитое осколками.

От них ничего не осталось.
"Будь ты проклят, Утер".

Ноа заметил, когда дверь открылась. Район, в котором была пришвартована его яхта, не самый благополучный, а ещё у него были недоброжелатели. И под столом нетрезвой рукой Миллс держал пистолет, нацеленный на гостя, не уверенный до сих пор, что не выстрелит себе в промежность. Всё же он был порядком пьян. Лишь убедившись в том, что его гость - человек с работы - рыцарь какой-то, так?.. - Ноа заправил пистолет обратно за пояс. И недовольно хмыкнул, когда виски оказался на полу.

Запах он особо не почувствовал. Если пить несколько дней подряд, перестаёшь чувствовать что запах, что вкус. А физиология позволяла делать это почти без похмелья, во всяком случае, Ноа сейчас опустошал лучшие из своих запасов, с выдержкой не меньше пары десятков лет.

- Дело подождёт, - отмахивается Ноа, поднимается из-за стола, на удивление ровной походкой (впрочем, в походке каких-то два шага), - добирается до шкафчика, чтобы выудить из него ещё не початую бутылку виски и дополнительный бокал. Затем Ноа возвращается на своё место, попутно бросив на место с осколками и остатками алкоголя полотенце (когда-то уберёт, а, лучше, вызовет клининг), и, сдёрнув защитную этикетку с бутылки, вытаскивает пробку зубами.

Виски льётся в низкий бокал, заполняя его наполовину.
Ноа пододвигает его к Келси, кивком указывая.

- Пей.

Келси - толковый, в общем-то, парень с работы. Кто-то из рыцарей, и внешность его кажется Ноа смутно знакомой. Раньше он бы уже знал о нём всё. Раньше на его столе уже бы лежало дело Фроста, распечатанное постранично, с пометками маркером и закладками. Раньше...
Ноа, на самом деле, не может понять, почему он чувствует себя таким уничтоженным. Хотя, это слово не соответствует действительности.
Он чувствует себя опустошенным.
Именно это с ним произошло, когда разорвалась связь - какая-то его часть, ценная, тёплая, живая, под действием магии Утера умерла. Вира в его жизни - и не только в жизни, а, благодаря связи, в сознании и в сердце - больше не стало. Он по-прежнему дышал, питался, расчёсывал перед зеркалом кудри, но он больше не был его Виром.
И, наверное, никогда не будет, потому что разорванное не сшить. У них не получилось.

- Пей давай, мне плевать, что ты за рулём, Фрост.

Всё должно было пойти по-другому: Келси должен был справедливо охренеть от происходящего и свалить по-тихому, всем на свете известно: с пьяными лучше не связываться. Вместо этого происходит какая-то магия, Ноа сперва оказывается на ногах, которые по-прежнему почему-то его слушаются, а потом его шиворот и голову заливает ледяной водой из крана.

- Твою мать Фрост, ты уволен, - булькает Ноа из-под крана, но выбраться пока у него не получается. Из двух примерно равных по силе рыцарей, упившийся до чёртиков Миллс оказывается явно слабее.
Но холодная вода бодрит и отрезвляет. Полгода назад, до пробуждения Мэдока, он бы после такого количества виски едва смог устоять на ногах, теперь же обменные процессы работали куда быстрее, но... всё же, недостаточно быстро.

Держась за столешницу, Ноа пытается выпрямиться. В висках гудит, глаза вообще лучше не закрывать. Чёрт, он чувствует себя хреново, и, откровенно говоря, ему бы не помешал нагоняй от Вив, а ещё лучше - экстренное вытрезвление от жрицы или друида, которым бы не было слишком отвратительно находиться в одном помещении с ним. Ноа ведь не слепой и замечает, как морщится Фрост, ему отвратительно тут находиться, в его компании, это очевидно, не так ли.
Ноа и сам бы себе был отвратителен, сказал бы ему кто полгода назад, что он так опустится. Впрочем, полгода он вёл тот ещё образ жизни, с регулярными визитами в Розу и не менее выматывающими попытками уйти в отрыв от реальности. С этим всем надо было что-то делать, пора было найти под ногами какую-то землю.

Вместо родной и послушной земли под ногами была яхтная доска, а под ней плескалась вонючая, как обычно, Темза. Даже смешно, что для своих приключений Миллс выбрал настолько чуждую для своей натуры стихию.

- Сейчас восемь вечера, мой рабочий день окончен, твой, кстати, тоже, или ты спешишь на повышение? Моё местечко не такое уж тёплое, парень.

Ноа фыркает, все они знают, это шутка, если надо, как в контрразведке, так и в специальном отделе работают круглосуточно. В какой-то момент ему стало плевать даже на работу, но сейчас почему-то именно она казалась той соломинкой, которая если не вытащит его из трясины, то хотя бы даст вдохнуть свежего воздуха.

- Ладно.

Вода стекает по голове к шее и плечам, и Ноа сдёргивает с крючка полотенце, промакивает волосы, а после стряхивает головой почти по-собачьему.
Пожалуй, он освежился.
Банка аспирина оказывается на привычном месте на полке, Ноа берёт сразу несколько таблеток и запивает их холодной водой. После горького, как дубильное масло, американского виски вода кажется ему практически сладкой.

Парень всё ещё стоит поблизости и язвит, Ноа теперь очень хочет узнать, кем он был в прошлом, и как его пришибли. В последнем, учитывая подвешенный язык Фроста, не возникает никаких сомнений, впрочем, в те времена и мирные люди умирали насильственной смертью слишком часто.
Ноа делает шаг к нему, протягивая руку, не делая резких движений, впрочем, его моторика тоже по-прежнему изрядно замедлена дозой влитого в него алкоголя; и рассматривает своего гостя поближе. Издалека скрытых тенями от сдвинутых бровей глаз не видно, а вблизи они оказываются ясными, прямо таки небесными, почти как... Ноа усмехается своим мыслям, тонко, мрачно.

- Красивый.

Пальцы сминают горловину майки, прикасаясь к шее. Из-под одежды у Фроста выглядывают татуировки и, наверное, Ноа бы не против на него посмотреть, он в целом не против бы отвлечься на него когда-то потом, когда он придёт в норму. Впрочем, он тут же напоминает себе, что сорить на работе - поразительно хреновая затея. Лучше сходить в какой-нибудь клуб, снять кого-то на ночь, после - повторить. С рыцарской выносливостью у него вполне получится в остальное время весьма продуктивно работать. Так не останется времени и сил на лишние мысли, на воспоминания. Может быть, со временем Ноа даже забудет прикосновение чужих губ к своей шее.
И натяжение кожи на удлинившихся клыках, всё смоется под новыми впечатлениями.
Когда-нибудь... У него даже исчезнут шрамы.
Ноа отводит руку, делает пол шага назад.

- Нахрен сходить не думал? Я до завтра вряд ли в кондиции для работы, как минимум. Если не в твоих планах, чтобы меня отстранили прямо сейчас, конечно же.

В какой-то момент Ноа кажется, что между ними искрит. Даже слишком. Притяжение спонтанное и такое сильное, что Ноа даже забывает о своих планах послать Фроста к чёрту и хотя бы как следует проспаться. Его настрой смягчается моментально, и, наверное, позже он будет себя винить за эту мягкотелость. Но он покупается, да, сейчас он покупается и на "милого" и на взгляд, обволакивающий, почти ласкающий, такой приятный.

Ноа выдыхает и думает, что пора притормозить. Сейчас он почти давится осознанием, что в какой-то мере Дэймон был прав и связь действительно изменила его, иначе откуда это жгучее ощущение заполнить внезапно образовавшуюся пустоту. Но ничего, всё исправится, наверное, со временем.

Он приближается к столу и перелистывает сложенные в папке бумаги. Дело всплывает в памяти почти сразу и, просматривая фото с мест преступлений, просматривая фото трупов, Миллс отстранённо думает о том, что на фоне происходящего в стране его персональная драма до смешного мелочна. Рыцари и драконы расхаживают по Лондону, а кто-то снова взялся потрошить людей, ещё и особо не скрывая следы своих действий, пока он рыдает в обнимку с виски об разрушенном браке. Отец, этот подонок, над ним бы посмеялся.
Впрочем, оба отца.

- Ладно, ты и дьявола заболтаешь, только в душ схожу.

Ноа жмёт плечами и, захватив последнюю оставшуюся здесь свежую смену одежды, отправляется в самую тесную, пожалуй, комнатку в этой и так крайне небольшой яхте. Ему следует привести себя хоть в какой-то порядок для того, чтобы выполнять свою работу. Если он уволится или уйдёт в отпуск, всё это продолжится, и он по-прежнему будет прожигать остатки всего, что у него осталось здесь, на провонявшей алкоголем яхте, на которую хоть изредка бы вызывать клининг, но даже это лень.

Из душа он возвращается заметно посвежевшим, разве что, по-прежнему небритым, но и к чёрту. И только сейчас чувствует, как в комнате душно от запаха алкоголя.

- Поехали? Ты за рулём.

А Ноа пока что сможет освежить в памяти получше подробности дела и изучить зацепки. Как ни странно, попавшее в его руки расследование со всеми шансами могло быть повторением нашумевшего дела о каннибалах, которое так лихо раскрыл МакБрайд. Оно было не первым и не последним делом подобного рода, но СБ сейчас занимался тем, что старался, чтобы подобные подробности не доходили до общественности в каком-либо виде, иначе тогда охота на ведьм, и так идущая в некотором формате сейчас, приобретёт совсем другие масштабы.

В этот раз, наконец-то, удалось отследить машину преступников, которые похитили людей в очередной раз в пригороде. Их логово предположительно находилось в доках, а потому Ноа несколько разочарованно поморщился: он искренне рассчитывал хоть немного поспать в дороге, придя в чувство. Надо было остаться на яхте, ей богу, но.. Ноа перебирал фото с останками, найденными неподалеку. Сколько жизней может стоить его отдых?

- Когда приедем, давай сперва разведаем так. Не хочу спешить светить жетоном.

Ноа мог бы рассказать, что у него есть несколько жетонов на любой вкус, и несколько удостоверений личности, которые находятся у него на руках вполне легально. Фактически, дела, для которых они были нужны, до сих пор так и не закрыты, да и в целом принадлежа к элитарному клубу лощёных ублюдков из высшего общества, которым была прямая дорога в службу безопасности Объединённого Королевства, он имел много бонусов. Большинство из них, пожалуй были получены практически от рождения, остальную половину Миллс просто-напросто умудрился не проебать. Пока ещё.

Дорога оказывается быстрой, слишком быстро, и в один из резких поворотов Ноа в десятый раз жалеет о том, как он провёл вечер. Да и всю неделю, пожалуй. А ещё он перелистывает ещё раз папку, пытаясь получить хоть немного больше данных о месте, в которое они едут. Ему отчаянно не хватает ноута подключенного к рабочей системе или хотя бы планшета, чтобы разузнать больше информации о владельце, о том, охраняется ли объект, о том, какие там камеры...

Захлопнув папку, Ноа поглядывает на Фроста, который откровенно наслаждается поездкой. Парню нравится быстрая езда, адреналин, и практически любой риск, не так ли? Включая донельзя неуместный флирт с пьяным Миллсом. Впрочем, нельзя отрицать - он действительно хорош. Как по послужному списку, так и в быстрой езде. В флирте тоже ничего. Кончики пальцев Ноа до сих пор покалывает, когда он вспоминает взгляд в упор. Слишком откровенный, слишком многообещающий.

Дверца машины захлопывается за Ноа, и, обдуваемый вечерним воздухом, он наконец-то освежается окончательно. У реки, как обычно, ветрено, а их объект - совсем недалеко, ограждённая территория, к которой Фрост так любезно открывает Миллсу дверь. Что же, другого он и не ожидал.

Ноа успевает одёрнуть рубашку, чтобы та выглядела небрежно, и, вваливаясь за порог ограды, начинает вполне правдоподобно шататься. Келси где-то за спиной, а Ноа пока что собирается разведать местность, изображая случайно забредшего сюда дурачка. Если повезёт, и убийца (или убийцы) живут действительно здесь, они могут даже принять его за удобную жертву, упрощая дальнейшее ведение дела в десятки раз.

Вместо этого Ноа различает в свете фонаря группу приближающихся мужчин, а потом слышит озлобленный выкрик:

- Это блядские рыцари!

Всё идёт под откос - это Ноа понимает, когда двое их пяти вышедших им навстречу начинают обращаться. Ноа даже не знает, что это за существа, но вместо обычных людей он видит куда более массивные фигуры и светящиеся в темноте глаза. Перед тем, как поднять щит, Ноа решает сбить врага с толку.

Он помнит, как шел сюда, помнит, как скрипела под ногами необработанная дорога - здесь нет ни асфальта, ни плитки, именно потому он чувствует себя здесь так хорошо, уютно, и уверенно. Он собирается поднять в воздух десять дюймов песка, находящихся между ними и тварями, и швырнуть в них его, как мелкую острую крошку, дезориентируя, оцарапывая глаза, впиваясь в кожу.

Земля повинуется ему, как и прежде, и Ноа, концентрируясь, отправляет её вперёд - на скорости сродни той, с которой пуля покидает дуло пистолета.
Перед этим он успевает заметить лишь то, что волки - так он про себя прозвал "оборотней" - уже совсем близко и вот-вот на них нападут...

Вместо острых когтей и зубов Ноа чувствует, как на лицо брызгает что-то тёплое.
Он облизывается.
И понимает, что это кровь.

Галька, которую о поднял с земли вместо песка, с грохотом падает обратно.
Тела, продырявленные десятками камней разного размера-калибра, словно картечью, тоже валятся на землю.

- Блять.

Он поворачивается, глядя на Келси, и всё, что ему интересно - этот парень сможет молчать? Он вообще умеет молчать?..

- Немного, - соглашается  Ноа, ведя шеей. Затекшие суставы издают слышный хруст.

Он хотел, чтобы всё было по-другому, но оправдываться перед Фростом не станет. Нужно было поднять песок, но под ногами оказался только гравий, под влиянием его силы превратившийся, фактически, в подобие картечи.
А теперь Фрост хохочет. И Миллс тоже нервно смеётся, дёргается в этих своих попытках отсмеяться и наконец-то перестать быть таким зажатым. Пьяного изображать больше не перед кем, потому Миллс сейчас - тот самый человек который пусть и в целях самозащиты, совершил множественное убийство. И кровь этих существ на его руках.
Ноа не беспокоит то, что они мертвы.
Даже тела на треклятой крошке гравия его не особо беспокоят, на самом деле.

- Не сдашь меня? Можешь считать, это удобный способ мной управлять, не так ли? Впрочем, ты сегодня и так видел более, чем достаточно.

Ноа хмыкает и усмехается, облизываясь. Кровь на губах солёная и с каким-то привкусом, который не различить - чёрт знает чем питались те псовые.

- Подойди сюда. Давай, ближе.

Когда Келси приближается, Миллс, старательно вытерев руку о внутреннюю сторону жакета, достаёт из внутреннего кармана носовой платок, и вручает Фросту, который в отличие от него додумался выставить щит и теперь не испачкан с ног до головы кровью.

- Лицо мне вытри. Давай. И по сторонам не смотри, - Миллс придерживает его за подбородок, чтобы тот не вертел головой, и ждёт. Ждёт прикосновения нежного шелка к своей коже которое наконец-то сотрёт с него кровь, которая почему-то кажется едкой.

И как только Фрост его слушается, Ноа начинает.
Земля словно по собственной воле расступается перед телами, всасывая их внутрь, а вместе с ними - и все следы преступления, всю кровь, все следы днк, всё, что можно было бы предъявить им как улику. Ноа заставляет тела погрузиться глубоко под землю, на больше, чем десяток метров, пока они не достигают твёрдых пород, для работы с которыми требуется уже в разы больше сил.
В общем-то, ему плевать: десятка метров достаточно, чтобы тела не разыскали собаки.
Ноа тщательно подставляет лицо под осторожные прикосновения платка, и старается особо не вслушиваться в звуки переминающихся горных пород, песка, гравия и гальки - это и так делает Келси, прекрасно понимая, что происходит позади него. Но вот делать его свидетелем-очевидцем своих сил Ноа почему-то совершенно не хочет.

Когда всё заканчивается, он вздрагивает. Кровь, и без того испачкавшая его лицо и одежду, теперь оказывается и на его носогубной складке, лишь с той разницей, что это теперь его соственная.
Чёртово перенапряжение.
Ноа прижимает к ноздрям тыльную сторону кисти и запрокидывает голову, сглатывая солоновоато-металлический привкус.

- Уже придумал, что писать в отчёте, куда пропали подозреваемые?

Он поглядывает искоса на Фроста. Тот же не думал, что отчёт будет писать кто-то другой?

Заигрывания Келси почти доводят Ноа до бешенства. Нет, он может флиртовать сколько угодно, но толку в этом, если ни к чему не приведет? У Ноа слишком болят старые раны, и ещё не отболел Вир, его фиксация и его персональная одержимость на несколько лет. Ноа бы хотел забыть тот факт, что их кровную связь разрушил его собственный отец, человек, к которому Вивианна всегда прививала уважение и восхищение, как к талантливому вождю, который сумел объединить под своим началом разрозненную страну. Но талантливый вождь всё ещё может быть талантливым мудаком, не так ли. Не зря мать держалась от него поодаль.

И Ноа сейчас ухмыляется, когда тела засасывает под землю, он нарочно действует именно так, пропуская гальку сквозь плоть, фактически разбирая трупы на запчасти, пока Келси так мило и заботливо вытирает платком его лицо. Прохлада кажется очень приятной, приносит облегчение, если не сказать блаженство, и в какойто момент Ноа кажется, что они с Келси поняли друг друга и договорились.

- Значит, металл, я бы посмотрел на это.

Руку Ноа от чужого подбородка уже отвёл, а носовое кровотечение от перенапряжения прекратилось почти сразу, только пара ручейков крови стекает вниз на губы, почти неощутимо, мелочь для рыцаря не так ли? Мелочь для того кто в прошлой жизни умирал в бою, закованный в металлические объятия доспехов без малейшей возможности получить помощь. Мелочь для того, кто медленно отдавал богам душу, пока кровь хлюпала между проржавевшими заклепками.

- Между чьих коленей, Фрост?.. Ты же не о моих говоришь?

Ноа скалится, он знает, что лицо у него чистое, а ещё он умеет читать язык тела и от Келси сегодня было до чертиков много предложений, которые упускать совсем не хочется. Вир всё ещё болит, всё ещё горит раной где-то под кожей их связь, но почему бы не забыться сейчас? Ноа не собирался это делать сегодня, если бы не все эти сигналы, если бы не многозначительные взгляды, и, черт побери, он сожрёт собственные руки если заранее знает, кто будет сверху. Но это совсем не так.
Ноа не знает о Келси ничего, и это особенно привлекательный фактор.

Он притягивает его к себе за ворот рубашки.
Поцелуй получается грубым, влажным, и на вкус Ноа слишком агрессивны пожалуй.
Он разрывает контакт так же порывисто как и начал его, одним движением отстраняясь и глядя в чужие глаза.
Что же, оно того стоило, не так ли? Ноа сейчас мог бы много рассказать об напряжении, о волосках, что стоят вздыбленными на затылке, топорщатся, о дрожи в пальцах.
Химия между ними определённо работает.

- Никакого домой, - качает головой Ноа, облизывая пересохшие снова губы, дом - место, которого больше нет, а яхта - локация где он слишком успешно занимается саморазрушением. - В Дартфорд. Заночую в казарме, нормально там. А ты напишешь отчёт, Фрост. Фрост, а. У тебя очень удобное заднее сиденье в машине, оно мне нравится почти как ты, но ты чуть больше. Пойдем туда? А потом в дорогу?.. Могу даже сделать оно обещание: молчать. Совсем.

Ноа улыбается едва заметно. Он бы и у Келси попросил молчать. Они слишком хреново знают друг друга и если это случится между ними, это не должно означать ничего. Никаких разговоров, никакой нежности. Ноа наклоняет голову в сторону, ожидая ответа. Вряд ли от него сейчас пахнет хорошо, чтобы заняться сексом, но дышать друг на друга вовсе не обязательно.