Иногда Гиомар задумывался о том, насколько сильно можно сжать магией сердце, чтобы человек чувствовал адскую боль. Ту самую, которая перекрывает кислород, заставляя тебя чувствовать паническую атаку в разуме. Заставляет тебя биться о стены, которые именно в этот самый момент похожи на чертовы скалы, еще немного - и ты сам себя разрушишь. Он хотел узнать, насколько его хватит, наблюдать за подобными конвульсиями человека, после того самого раза, как убил магией нападавшего на него. Не в пятом веке, нет, но сейчас в это время.
А еще, он хотел знать, может ли он передать свою боль, которую чувствовал последний месяц.

Наверное, будь его воля, и все вокруг уже давно бы загибались от нее, моля его прекратить, как он молил неведомое «нечто», что сдавливало его горло, заставляя слезы выступить на глазах. Это была точка. Последняя, бесповоротная. Точка, озвученная им, но все же отчего-то именно ему было больно. Именно его надежды, планы рушались подобно карточному домику, в котором он, по собственной глупости, нашел убежище на несколько месяцев. Было глупо думать, что у них с Морганой что-то сложится. Глупо было надеется, что именно в этот раз - Гвеневра, его дорогая сестра, окажется не права. Он еще не рассказал ей о разрыве с Морганой, хотя, если посмотреть, с дамой его сердца они разошлись уже как месяц, просто то самое последнее «прощай» никто из них не хотел говорить.

Эгоистично, и в корне неверно. Наверное поэтому, именно сегодня Гиомар понял, что с него хватит. Ему не нравилось то подвешенное состояние, в котором оставила его Моргана. Ему не нравилось ее решение, которое он отказывался принимать, и подобно балвану, надеялся на что-то светлое и счастливое. Их «долго и счастливо» не случилось в прошлой жизни, так отчего он решил, что случится сейчас?  Гиомар бьется головой об стену, стискивая зубы, давя порыв громко закричать, а после тихо смеется, подобно безумцу.

- Ты идиот.

Его шепот раздается так громко в пустой квартире, что кажется, его слышат даже соседи. Да и плевать. Он дергает ногой, задевая журнальный столик и опрокидывая его, вместе с дорогим виски и парой бокалов. И ему совершенно плевать на осколки, на беспорядок, который остался после того, как Моргана закрыла за собой дверь. Он сам попросил ее уйти, оставить его и больше не тянуть за собой. Быть вторым - это не про него. А борьба с Артуром, за сердце той, кто всегда освещал его путь - пожалуй, самая глупая война, в которой он бы участвовал.

Он просидит так на полу около трех часов, не обращая внимание на Шака, который несколько раз подходил к нему и тыкался носиком в его руку, не обращая на телефон, лишь позволив себе выключить его, когда звонки начали раздражать. Он не написал Гвен, не рассказал ей, вероятно для нее радостную новость. Все это - он будет решать потом, когда будет в состоянии думать и внутри будет не так мучительно больно. Лениво подняв взгляд на настенные часы, Хантер отмечает, что еще не так поздно. Он поднимается на ноги, минует минное поле из осколков, которые собирать совершенно не хочется, и подходит к бару, в котором было пусто. Тихий мат срывается с губ и он проводит по лицу рукой. Ему срочно нужно что-то выпить. Ему нужно забыться, расслабится, иначе его теории о воздействии магии крови на людях - дадут о себе знать в самый неподходящий момент.

Ему нужно всего ничего, чтобы принять душ и привести себя в порядок, будто ничего и не случилось. Всего ничего, чтобы наложить коту поесть, потому что вряд ли он вернется сегодня домой, и покинуть квартиру, предварительно все же убрав осколки, чтобы кот не поранил лапку, пока его не будет дома. Он бродит по улицам несколько часов, проворачивая в голове все данные обещания, которые он и Моргана нарушили. Сердце недовольно сжимается в груди, и Хантер останавливается возле Неметона, бара сестры. Поразмыслив совсем немного, он натягивает на лицо улыбку, надеясь, что Гвеневры не будет на месте и его никто не сдаст, если заметит хоть каплю его состояния.

Войдя в бар, Хантер оглядывается по сторонам, чуть щурясь от количества людей, но ведь он сам не захотел оставаться в квартире, надеясь найти хоть какое-то место, где не будет чувствовать себя слишком одиноким. Подойдя к барной стойке мужчина заказывает шоты, потом еще и еще. Он даже не замечает, как вокруг начинают скапливаться люди, как одни шоты меняют другие, а он все еще, будь проклята рыцарская регенерация, никак не может опьянеть до состояния «в дрова». Он даже не замечает, что где-то рядом с ним находится еще один рыцарь, да ему и, по правде говоря, абсолютно плевать.

В какой-то момент, около Гиомара оказывается сексапильная девица, одна из существ, но он тоже не обращает на это внимание, начиная слушать ее комплименты. Даже не убирает ее руку с груди, чуть наклоняя голову к плечу и смотря на нее совершенно пустым взглядом, что не предвещал ничего хорошего.

- О, и что же ты можешь мне дать? - спокойно спрашивает у нее Гиомар, концентрируясь на ее сердцебиение. Снимать девушку сейчас - у него не было никакого ровным счетом настроения. Тем более, что она была одной из тех, кто работал у Морганы. Он хмыкает, когда она замирает, обдумывая его слова, и чуть качает головой. - Скучная. Ну, может кто-то из вас сможет меня обыграть в шотах? Давай, бармен, налей самое крепкое что у тебя есть.

Ему скучно. Ему смертельно скучно и больно, и Гиомар пытается отвлечься от мысли о Моргане, стараясь забыться в алкоголе. И ему уже плевать, есть ли тут кто-то из знакомых, есть ли тут сестра. Ему нужно отвлечься от боли в собственном сердце, пока он не заставил его болеть у каждого, кто зашел сегодня в этот бар.

Наверное, было не самым лучшим решением Гиомара отправится в бар, где его могли узнать. Наверное, если он хотел оставить свою боль при себе, лучше было бы оставаться дома, не высовывать нос, месяцев так пять или больше, пока его разум не помахал бы ручкой, отдавая борозды правления этим бренным телом кому похуже. Наверное, но уже было поздно что либо мешать. Гиомар хотел напиться, Хантер хотел отключиться в алкогольном угаре, лишь бы не чувствовать ноющей боли где-то в области грудной клетки, будто бы кто-то вырвал его сердце, оставляя там зудящую тьму. Тут, в окружение каких-никаких людей, которые относились больше к пятому веку. чем к двадцать первому, Гиомар мог надеется на то, что не натворит дел. Что не ввяжется в драку, потому что потом придется оправдываться перед Гвеневрой за разбитый алкоголь и парочку трупов. Что он не начнет жалеть себя, заряжаясь энергией веселья, которое всегда присутствовало в «Неметоне». Но пока его жалкие попытки хоть как-то себя развлечь,  увенчались лишь которой сотней баксов бармену за очередную выпивку и посланной нахуй девочки из клуба Морганы.

Все что оставалось Гиомару, когда люди вокруг отрицательно замотали головой на его вызов, лишь принять участь одинокого алкоголика, на которого он сейчас очень походил. Все что ему оставалось, это забрать свою новую порцию шотов и попытаться сдержать порыв злости, что пульсировала венкой у него на виске. Мужчина лишь на мгновение прикрывает глаза, когда слышит до боли знакомый голос и тут же напрягается. Этого человека тут он не ожидал никак увидеть. Более того, возможно он был бы рад не видеть его как раз эти пять месяцев, хотя бы потому что они когда-то работали вместе, и Гио не хотел, чтобы его недо_напарники видели его разбитым. Вот только бежать было не куда, деваться тоже. А потому он открывает глаза, поворачиваясь в пол-оборота к мужчине, чуть щурит глаза, фокусируясь на нем и сладко, до тошноты, улыбается.

- Томас, вот так приятная встреча! - восклицает Гиомар, но на самом деле не чувствует радости.

Ему в принципе сложно что-то чувствовать в этот момент, кроме злости, гнева и зудящего чувства, что колесо фанфары сделало очередной круг и вернуло его на ту самую точку отправления. Не зря люди говорят, что в истории все циклично. И как он мог надеется, что его судьба с Морганой будет совершенно другой. Он хмыкает своим мыслям, смотря на Томаса и узнавая в нем того, кого видеть бы не хотел. И дело было не в том, что в прошлом между ним и Кеем что-то было страшное, нет. Просто потому что Кей был родственником, пусть и не по крови, а по молоку, Артуру. А общаться с кем-то, кто имел к нему прямое отношение - Гиомар не горел желанием. И, вероятно, на его лице это отображается, вот только Кей не отходит, не оставляет его в одиночестве, отчего Гиомар тихо фыркает, не в силах сдержать собственный порыв.

- Да, хочу проверить, должен же быть конец у этой чертовой трубы быстрого отрезвления, - с легким смешком проговаривает Гиомар, а после вздыхает. - Ты извини, но я не настроен на общение с представителями Артуровской свиты. Ничего личного.

Он даже умудряется отвернутся от Кея, пытается игнорировать его, вот только кажется это бессмысленно. Гиомар буквально затылком ощущает, что мужчина уходить не собирается. Более того, он не в силах игнорировать заданный ему вопрос, отчего злость в нем закипает чуть сильнее, а сердцебиения окружающих гулким звуком отдается в ушах рыцаря крови. Мужчина тихо вздыхает и снова поворачивается к старому знакомому, чуть выгибая бровь. Неужели по нему так заметно, что он не в форме? Неужели так заметно, что он пытается напиться, лишь для того, чтобы о чем-то не думать конкретном. а не просто потому что ему внезапно стало скучно, совсем как тогда, в пятом гремучем веке? Нет. Гиомар был хорошим актером, хорошим разведчиком и шпионом, попасть так просто на наигранности собственного веселья он не мог. Скорее, Кей просто наблюдательней остальных, и мысль об этом тоже злила.

- С чего ты взял, что по мне что-то проехалось, что я решил напиться? - он щурит взгляд, попадаясь на крючок Кея. Тихо чертыхается, прикрывая глаза и как-то моментально трезвея. Он ведь сам проговорился, когда сказал о свите Артура. - Женщина. Моргана.

Гиомар хмыкает себе под нос, берет одну из стопок и сразу ее осушает. Приятный алкоголь обжигает глотку. но мужчина даже не жмурится. Лишь тихо выдыхает. Говорить о женщине, которая так просто растоптала его сердце - он не хотел. Не хотел и вовсе произносить ее имя в суе, но проклятый Кей и его умение легко подобрать ключик к старому другу. Наверное, именно поэтому в прошлом их пути разошлись и Хантер пытался минимально пересекаться с мужчиной по работе. Его пугало такое умение археолога, как и пугало то, что он ему симпатизировал, в каком-то плане.

Не долго думая, Хантер пододвинул шот к Кею и взглянул на него немного хитро. Раз никто не вызвался на поединок по выпиванию, а Кей сам подошел к нему, он не откажется от компании. По крайне мере сейчас. По крайне мере, он не будет выглядеть так жалко, как ему казалось он выглядел сейчас.

- Составишь компанию?

Ему не хочется говорить о том, что происходило в его жизни последний месяц, что кажется вечностью. Не хочется раскрывать душу перед тем, кому он не может доверять в полной мере, хотя бы потому что Кей был братом Артуру. Если бы их не связывали семейные узы, быть может, Гиомар был бы больше рад подобной встречи. Ведь как ни крути, Кей не был плохим парнем, в своем понимании. Да, быть может где-то перегибал палку, где-то был не достаточно серьезен. Но он был явно лучше своего знаменитого брата, вот только сейчас это роли не играло.
Тихо выдохнув, заметив любопытство, с которым мужчина присаживается рядом, Хантер чуть устало потирает виски. Он ведь так никому и не рассказал, что произошло. Гвенерва так и не знала о его расставании с Морганой, и мужчине казалось, что он отлично избегает встречи со своей маленькой принцессой, способной сжечь все до тла, ведь брата кто-то посмел обидеть. Не факт, конечно, что та на самом деле объявит громкую войну во имя обиженного рыцаря [Гио ей сам не позволит подобного сделать], но мысль о том, что есть один процент подобного стечения обстоятельств, заставляет его на секунду хмыкнуть себе под нос и мечтательно прикрыть глаза.
Он был зол, но злость лишь накапливалась, без возможности к выбросу куда-то в нужное русло. Он был разбит, и это тоже его раздражало. Пожалуй, в этот раз Гиомар сложнее переживал разрыв с той, кому клялся в вечной верности и любви, и с завидным стремлением свое обещание держал.

- Грабли были слишком обаятельны, - сухо проговаривает мужчина и качает головой. - Настолько, что я поверил, что был прощен ею, что у нас есть шанс...

Последние слова он проговаривает так тихо, что кажется начинает жалеть себя. Совсем как несколько дней назад, совсем как в тот момент, когда Моргана закрыла дверь за собой последний раз, а после пыталась разузнать о его состоянии, будто бы ей было не все равно. Будто бы ей действительно было не плевать, что несколько раз он приходил домой с ссадинами, пытаясь сдохнуть где-то в подворотне, но все равно оказывался сильней. Будто бы ей было не плевать, когда она ложилась в постель к Артуру, изменяя ему, а после его пидорасило во все стороны, настолько, что его меч - подаренный ей когда-то - чуть не убил его, перекачавшись злобой и силой рыцаря.
И от одной только этой мысли, что он снова и снова возвращается в эту зауженную пленку, Гиомар невольно сжимает стакан с виски сильнее и тот с треском разлетается на мелкие кусочки, несколько из которых застревают в его ладони.

- Черт.

Он извиняется перед барменом, просит налить ему и его новому "другу на вечер" выпивку, а сам аккуратно достает осколки из ладони. смотря, как мелкие царапины тут же заживают. На его лице нет особых эмоций, а потому, когда Кей предлагает выпить, не то за встречу, не то за старые любимые грабли, Гиомар только пожимает плечами и салютирует ему наполненным бокалом. Он делает глоток, второй, и еще один, осушая бокал до дна и со стуком возвращая его на стойку, наполняя очередной порцией виски.

- Целует пятого вошедшего в этот бар, - проговаривает Гиомар и пожимает плечами. Он замечает взгляд Кея и впервые за сегодняшний вечер искренне улыбается. - Что? Это все равно буду не я, так что.

Он разводит руками. Целовать он сегодня точно никого не планировал, да и выпитого алкоголя [а выпил он уже достаточно] явно не хватало, чтобы он был под стойкой этого замечательно бара и совершенно точно не понимал, что происходит. Он обновляет бокал Кею, а после делает глоток из своего. Когда-то очень давно, для них, рыцарей, это было порядком вещей: напиться в пабе, устроить дебош, поучаствовать в драке на пьяную голову и совратить какую-то красавицу. Для них было нормой прийти домой, выслушать от жены недовольство, а после затащить в постель и ее. Пожалуй, Гиомар до сих пор удивлялся, насколько же все-таки поменялся мир и в тот же самый момент, оставался точно таким как и раньше.
Хотя бы потому что он, как и раньше, сидел в пабе, только пытаясь напиться, чтобы забыть на пару часов о собственной боли.
Хотя бы потому что, как и раньше, люди приходят сюда со своими проблемами и уходят после ни с чем.

Мужчина снова смотрит на Кея, чуть хмуря брови. Напиваться в полной тишине ему определенно не хотелось, ведь так в голову лезли мысли, которых там быть не должно. А потому он первый нарушает тишину.
- Что ж, сэр Кей, - он нарочно обращается к нему по имени, сейчас их все равно никто не слушал. - Я рассказал тебе свою причину нахождения  в подобном месте. Какова же твоя, что ты так отчаянно решил составить мне компанию?

Это было отвратительно - жалеть себя. Ковырять старые раны, искать ответы, которые лежали на поверхности, но которые отчаянно не хотелось замечать. Все было до боли просто: Гиомар никогда не был достоин Морганы. Вот только с этим мужчина никак не мог смирится. Он ведь поверил. Поверил ее словам, поверил тому чувству, которое поднялось в его душе при первой их встречи. От одной мысли о том дне, как они прятались на заднем дворе мафиозной семьи, по спине Гиомара пробегают мурашки. Он был счастлив, искренне и полно. Ему больше ничего не хотелось, кроме как держать хрупкую жрицу в своих руках и больше никогда не отпускать.
Но видимо там, наверху, на них были другие планы. Видимо их линии жизни никогда не должны были пересечься, и совершенно не важно, сколько бы жизней они не проживали раз за разом. Моргана не была его, ни тогда, ни сейчас. И смирится с этой мыслью практически невозможно, отчего мужчина потирает переносицу, слушая слова Кея.

Его старый друг, человек, который рос рядом с Артуром, но был поразительно другим. В нем не было этой особой королевской заносчивости, хотя благочестивостью Кей никогда не отличался. Он был другим, он был более приземленный, необрамлённый великой целью, на которую всем остальным на самом деле было плевать. Гиомар не замечает, как переводит свое внимание на человека, от кого подобные речи, на тему разбитых сердец и продолжении жизни, было слушать поразительно. Наверное потому что в прошлом они не особо общались, хотя что у Кея, что у Гиомара было много общего между друг другом.

Он чуть наклоняет голову к плечу, внимательно рассматривая мужчину перед собой. Голубые глаза, острые черты лица, до невозможности правильные. Ухмылочка, которая не уходит с его губ, мышцы, которые не спрятать под самой плотной курткой. Гиомар не замечает, как взгляд падает чуть ниже, как он рассматривает Кея, витая где-то в облаках и собственных мыслях. Но все же умудряется поймать себя на мысли, что он мало чем отличается от Сэра Кея из прошлого. Как внешне, так и по манере его речи.

- Здесь нет монстров, которые открыто бы нападали на людей, - парирует Гиомар, все же выходя из собственного забвения. - Кроме тех, кого мы и так ловим. Другой мир, другие правила. Но совершенно прошлые мы.

Кей прав. В прошлом Гиомар бы взял меч и отправился на безрассудное путешествие. Попутно спас пару тройку барышень, которых наверняка бы обрюхатил, а после скрылся бы в тумане. Он бы сделал это и сейчас, если бы не был уверен: Моргана не выйдет из его головы еще долго. Он ведь проходил это. Он ведь был женат, у него были дети, но лесная нимфа, жрица Авалона и сестра треклятого Пендрагона никогда не выходила из его головы, отчего его жена была несчастна. И в этот раз история вряд ли будет отличаться от прошлой. Но как бы то ни было, Гиомар пытался. Пытался выкинуть из своей головы ту, которая его оставила. Пытался забыться, пытался потеряться. И компания Кея в этом была как нельзя кстати.

Он не отвечает на уверенность в своих действиях, хотя бы потому что не был в них абсолютно уверен. Он не пытается допытываться до Кея, когда тот уходит от ответа, привычно отшучиваясь. Но все же подмечает по глазам: это не та тема, которую он хотел бы поднимать. Это не то место, где они могли бы спокойно говорить по душам, не боясь казаться уязвимыми. Поэтому Гиомар лишь пожимает плечами, словно бы говоря: «не хочешь рассказывать - пытать не стану», и в тот же момент замечает как сердце сэра Кея начинает биться чуть сильнее. Гиомар проследил за взглядом Кея и тихо хмыкнул себе под нос, ловя себя на мысли, что предложенное наверное было не самым разумным из его сегодняшних идей.

- Гвен? - он снова отрывается от своих мыслей, сначала пусто смотря на Кея, будто бы вспоминая, о ком говорит мужчина. Чуть хмурит брови, а потом коротко кивает. - Мы с ней не кровные родственники в этой жизни. Но да, тут у нее нет удушающего брата, который всегда ее берег, - он едва смеется качая головой. - Но она все равно остается маленькой королевой, не смотря на новый облик. Как и ты остаешься братом короля. Он, к слову говоря, тоже не плох. Но все еще мудак. - он едва поворачивается к Кею, наклоняя голову к плечу. - Но я не думаю, что идея разговаривать о наших родственниках хорошая идея, не находишь?

Гиомар проводит пальцами по волосам, чувствуя, как его наконец начинает опьянять напиток. Как становится жарко, как звуки сердец начинают ему мешать сосредотачиваться на собственных мыслях. Вот бы заставить их всех замолчать. Разом. Одним щелчком. Он прикрывает глаза, находит в потоке сердец сердце бармена, что с интересом за них наблюдал, и ловит себя на мысли, что еще чуть-чуть и он заставит того испытать впервые в жизни инфаркт. Шумно выдохнув, Гио открывает глаза и поднимается с места.

- Я сейчас вернусь.

Он не ждет, что Кей что-то скажет. Не ждет, что тот будет его ждать. Ему на самом деле все равно. Все что делает Гиомар, так это быстро отходит от барной стойке, скрываясь в уборной. Там, оказавшись рядом с раковиной, он включает ледяную воду, умывая лицо и пытаясь прогнать собственную злобу. Он поднимает голову, вглядываясь в свое отражение, замечая во взгляде то, что очень долго пытался держать взаперти: злость, гнев, желание навредить. Он не был плохим, но как и любой человек имел свою темную сторону. Ту самую, которая сейчас пристально смотрела на него в зеркало. Умывшись еще раз, сделав пару глубоких вдохов, Гио решает, что на сегодня напитков должно быть достаточно. Что ему лучше убраться из этого бара, подальше от шума, подальше от людей. Именно с таким намерением он выходит из уборной, напрочь забывая о споре с Кеем, решая подойти к нему лишь для того, чтобы поблагодарить за компанию, да расплатиться за выпивку. Пусть он будет выглядеть проигравшим, пусть он сбежит, но так будет безопаснее для остальных. И для Томаса тоже.

Хантер не хотел думать о тех, кому было плевать на него. Он не хотел говорить о Гвеневре, что когда-то, из-за собственной обиды на Моргану, подтолкнула его к предательству любимой женщины. Он не хочет говорить о сестре, которой прощал все на свете, прощал раны, которые та наносила столь умело и без меча, хотя бы потому что сегодня он хотел быть главным героем собственного горя. Он  не хотел говорить о тех, кто всегда перетягивал одеяло на себя, в следствии чего их имена и образы остались увековечены в веках, передаваясь из уст в уста, а после с листка на листок и так далее и тому подобное, а он и ему подобные - оставались в тени.
Он не хотел говорить об Артуре и его семейке, к которой имел лишь косвенное отношение. Не хотел вспоминать голубые глаза Рэнсома Хармона, в чьей личине узнал почившего короля. И если бы не Томас, столь похожий на брата в этой жизни,  вероятнее всего, Хантер бы продолжал пить и пытаться хоть что-то почувствовать. Но Томас, его глаза, его речи - все это до безумия выводили Гиоамара из себя. Ему хотелось сломать стол, стулья, оставить внушительную дыру в стене, позволяя с рук стекать крови. Но он не мог. В нынешнем обществе не приветствовалось проявлять свои эмоции настолько открыто. Начни он здесь дебош, и его лишат работы на несколько дней или недель. А без нее он точно сойдет с ума.

Поэтому единственным верным решением, по крайне мере Гиомар в этом на самом деле уверен, остается лишь покинуть Томаса в этой затхлой дыре и, извинившись, просто уйти. Перед выходом на свежий воздух, он лишь коротко смотрит на Кея и едва качает головой.

- Я не пьян.

Хантер хорошо знал свою меру. Знал то ощущение, когда пол начинал плыть под ногами и небо оказывалось внизу. Он знал то чувство, когда всю ночь блевал, пытаясь избавиться от интоксикации спиртным. И также знал, что с момента, когда в нем проснулся рыцарь - этого он больше никогда не испытает. В подобные моменты Хантер вообще жалел, что не сдох при первом же задании. Что его не пришила какая-нибудь мафия, что он оставался дышать, когда дышать совсем не хотелось.
Пнув ногой входную дверь, Гио бесцеремонно оказывается на улице, пряча тут же руки в карманах. Ему не холодно, но он все равно немного ежится от свежего воздуха, что так разительно отличается от того, что был в баре. Прикрывает на секунду глаза и закидывает голову, смотря на черное небо через темноту собственных век. Ему хочется кричать, желание разнести что-нибудь никуда не исчезло, желание сломать пару ребер тоже. Вероятнее всего, он и домой то не пойдет и найдет себе приключение где-нибудь в Оксфордском гетто, а завтра будет думать о том, что регенерация рыцарей не такая и плохая штука.

От этой мысли, мужчина тихо хмыкает себе под нос, и успевает только открыть глаза, как раз в тот момент, когда Том разворачивает его к себе. Одно движение, одна секунда, для Хантера все выглядит подобно в замедленной съемке, но он все равно ничего не успевает предпринять. Том касается его губ, прижимаясь к ним как-то жадно, а у Хантера перехватывает дыхание. Когда он говорил о пари и предлагал действие проигравшему - он не намекал ни на что подобное. Он не намекал, что хочет целовать Томаса, что хочет его прижать к стенке и выплеснуть на него все свои эмоции. Но он это делает. Ровно также как и Том - целует его, отвечая на действия мужчины. Но не долго, всего пару мгновений и Хантер грубо отталкивает его от себя, и оставляет вытянутую руку, словно бы предупреждая мужчину не подходить к нему.

- Кого хуя, Том?! - срывается с его губ, но он не тянется к ним чтобы стереть поцелуй мужчины. Он наоборот облизывает губы, словно бы они только что испробовали что-то сладкое, и чуть прикусывает губу, качая головой. - Пари было в другом...

Хантер не понимает, что нашло на друга. Если он проиграл, то и он должен был целовать Томаса, а не наоборот. В голове что-то щелкает и остается ощущение, что он вовсе и не пил несколько часов назад. Будто бы поцелуй Кея его отрезвляет, оставляя внутри ноющую дыру, которую никак не удалось заполнить. Он смотрит на Кея нахмурено, словно ожидает подвоха, и пытается совладать с собственными мыслями. Ему хочется послать его послать его, его семью, свою сестру и Моргану гореть на костре. И в то же время, ему не хочется оставаться одному. Сейчас, в таком состоянии, худшее, что с ним может произойти, это погрязнуть в собственных мыслях, позволяя им накручиваться в тугой комок, что по итогу не оставит ему никакого выбора.
Он не доживет до утра, если останется один.

Эта мысль настолько громко звучит в голове мужчины, что кажется, будто на самом деле - это не его мысли. Что это предохранитель перед безумием, который он уже однажды сломал. И сломает еще раз. Но Кей... Кей может быть его соломинкой, может быть тем, с кем сегодня Гио может хотя бы чуть-чуть отвлечься, пока тумблер в голове медленно ломается. Он прищуривает взгляд, коротко оглядываясь и понимая, что редким прохожим на них насрать. А потому уже в следующее мгновение, он снова толкает Кея, но лишь для того, чтобы тот уперся спиной в стену, и Хантер преградил ему любой путь отступления.

- Пари было в том, что захмелевший целует того, кто войдет первый. Будем считать, ты первый вошел на улицу... после меня. - он едва хмыкает, а после впивается в его губы, грубо и жадно, в попытке хоть что-то почувствовать.