Настроение неприятно скачет от отчаяния к пофигизму и наоборот. Вкус крови все еще невидимо раскрашивает губы, превращает надуманное отражение Саванны в монстра, способного убивать, когда голод берет свое. Она смотрит на список известных маньяков в своей научной работе, и мысленно вносит себя в этот список. Набатом отбивается сердце, у нее новое дело и все снова слишком паршиво: пропадающие не то люди, не то одаренные, не то существа, никто не нашелся, кроме двух, а те, что нашлись, безнадежно мертвы и не имеют части нужных для жизни органов.
Тонкий хирургический надрез, патанатаом говорит, что можно узнать, но только не его стараниями.
Дело, по хорошему, нужно отдать СБ, передать Деймону или Браяну.
Саванна все еще медлит с этим решением.

Она допивает остывший кофе, сгребает папку с фотографиями. Звонит на мобильный Ала - молчит, звонит на пост его отделения - он ушел домой, у него умер пациент. Саванна хмурится, ключи теряются в кармане, ключи находятся у самой машины. Она бросает папку на переднее сиденье, теребит навигатор в попытке составить оптимальный маршрут в обход пробок. Центр стоит, Лондон уже начинает входить в рождественское настроение, календарь адвентов, праздничные закупки. Саванна с ужасом вспоминает о том, что нужно сделать за следующие три недели, и до сих пор не знает, что дарить сыну, как вообще жить со всем этим.

Она почти не вздрагивает, когда Ал открывает дверь.
Она почти не удивляется, что он кто-то еще.
Она даже не задает вопросы на сей счет [они сейчас все кто-то еще], просто проходит, следом прикрывает за собой дверь.
Стягивает куртку, все еще сжимает папку с делом как нечто ценное.
- Твой выходной совсем как сюрприз, - бросает Спенсер, мог бы все-таки и чаю предложить. Где-то они потеряли манеры, хотя к черту манеры. Ал прав, она пришла по делу, это не визит вежливости, не визит сестры к брату, так зачем вокруг ходить. Саванна открывает папку, раскладывает фотографии: - В Лондоне пропадают люди. Такие, как мы с тобой. Подозреваю, что пропало их больше, но нашлись только двое, и те уже ничего не расскажут. Наш патанатом сказал, что надрезы хирургические делал профессионал.

Она подталкивает пальцем снимки, чтобы Альберик рассмотрел. И старается не думать, что это как-то неправильно. Что семейные связи разорваны еще до того, как начали происходит странности. Что у брата уставший вид и смерть на операционном столе [это всегда не просто], что они не говорили целую вечность [и это почти обидно], что она не знает, что происходит в его жизни сейчас.
И не уверена, что хочет знать.
И все равно задает вопрос:
- Как у тебя дела, Ал? Ты словно отгородился от всех своей жизнью, - будто бы они так никогда не делали. Будто все они открытая книга. Фигня это все. И эти слова, мягкие и нежные, даром никому не нужные. Спрашивается, зачем эти пустые разговоры, но Саванна ждет ответа на свой вопрос, упорно ждет и хочет что-то услышать.

- Стильно? - легкий вопросительный тон Саванны говорит, что она не в восторге от этой стильности. Эта стильность ей ничего не дает, не дает ответа на вопрос "кто это?", как и не отвечает на вопрос "почему?". - Может, конечно, и стильно, но эта характеристика вряд ли мне поможет, Ал.
Ну, конечно, все, что он может сказать - только выразить свой восторг на тему разрезов. Саванна поджимает губы, ей хочется топать ногами, она пришла в надежде на конкретику, а не на это слово.
- Не знаю... не узнаешь? Говорят, хирурги способны на уникальные движения скальпелем, которые можно различить. Или хочешь посмотреть на трупы?

Если бы не вера в то, что у брата нет причин кромсать существ, Саванна могла бы решить, что это Ал. Но Алу это не нужно, таковых причин нет, и она не хочет думать о подобном варианте. Она хочет кофе и ответов на вопросы, вместо этого играет в загадки с младшим братом, всю жизнь, конечно, о таком мечтала, почему бы и нет?
- Жертвы разнообразны, их ничто не объединяет кроме того, что они все родились в настоящем, а несут в себе нечто большее. И то, это все шито белыми нитками, после смерти мы не знаем их настоящего облика, просто, оказывается, у СБ есть какой-то учет, и эти двое были там зафиксированы. Черт его знает, шли по улице, были похищены... пока рабочая версия - незаконное изъятие органов для трансплантации. Может, случайность, что они существа, может нет - трудно пока сказать, нет серии трупов, нет постоянства, нет возможности сделать конкретные выводы.
И это бесит. Попервам всегда так, катастрофически не хватает информации, от чего не складывается картинка. И Саванна мечется в поиске того, за что зацепиться.

Когда Ал начинает говорить о наболевшем, Саванна закатывает глаза. Собирает фотографии, откидывается на спинку стула. Ал серьезно? Она надеялась, что эту стадию они давно прошли, и уж точно с Алом не вернутся к этому, но нет, и снова здравствуйте:
- Ал, тебе не надоело? Ну правда, старый добрый спор, что я должна делать. Помнишь, я уже там была, у меня не вышло. Предлагаю тебе использовать свой шанс, жениться и сыграть подобную роль, а еще лучше, стать сыном нашего отца, достойным продолжателем рода, как Даг, например. Нет? А что так? И что касается моей работы, главное, что она меня не пугает, этого достаточно для того, чтобы я продолжала работать.

Теперь ей хочется закурить. И выпить. И швырнуть фотографии на стол, чтобы они разлетелись по столешнице, улетели под холодильник, застряли под ножкой стула, порвались и испортили.
Остановиться...
И сдохнуть в мире иллюзорной роскоши и незримого богатства, от которого тошнит. Она не смогла быть хорошей женой в двадцать, ее наказали и лишил шанса быть хорошей матерью, ей поздно начинать заново.
- Ал, я прошу помощи, а не советов о своей жизни. Я же тебе не говорю, что ты уже должен был родить парочку внуков нашим родителям без отрыва от твоей работы потому, что не тебе девять месяцев ходить с животом. Хочешь, можем поговорить об этом, вдруг тебе понравится.

Саванна злится. Прячет фото в папку. Но не вскакивает из-за стола, не сбегает от брата и его замечаний.
- У тебя есть знакомые спец по трансплантации?

- Не знаю, чего я хочу, не знаю, почему у вас нет картотеки с такими характеристиками. Может, уже пора. Может, я займусь этим, видимо, я узнаю в этом расследовании столько всего, что мне и даром было не нужно.
Саванна сердится, Ал просто рушит ее мысли, ее планы, так холодно и спокойно, своими замечаниями давая понять, что один в поле не воин, а Саванна одна и ничего у нее нет. Это раздражает, заставляет резко реагировать на слова, хотя она знает, что спокойствие - главная основа любого расследования. Контроль над разумом, никаких психов, никаких припадков. Но все дается слишком сложно, ей все еще не хватает безразличия или цинизма, что правильнее?

Она чуть вздрагивает, поднимает глаза на брата: нет, это не он, это не должен быть он. Трудно, невозможно, сделать вид, что тебе все равно, невозможно отказать от своей жизни [этой] во имя того, кем они были когда-то. У них одна кровь, у нее, у них с Реном, у Фрэна, у всех них - одна, и это неизменно. Саванна качает головой:
- Это ведь не ты?
Вопрос на всякий случай в надежде не услышать подтверждение всем страхам. Она готова поверить ответу Альберика, готова верить ему, не видя пока противоречий. Если потом найдутся факты... это будет потом, если найдутся, тогда они будут говорить по другому. А пока Саванна пытается улыбнуться, сведя свой вопрос в шутку. Ну так, брат с сестрой сидят и болтают, глупо шутят, но с их профессиями можно так шутить на самом деле.

- У меня к утру будет список тех, кто безнадежно далеко стоит в очереди на трансплантацию. Хочу начать с них. Но там нет реестра клиник, в которые можно обратиться за пересадкой. Я хочу поговорить, да, возможно, узнать что по чем, узнать, какие шансы у тех или иных пациентов, которые могут или не могут получить быстро свои органы. - Что еще? Ах да. - Пока невозможно установить закономерность, действительно ли используют существ или случайность, но, Ал, давай, я знаю, что у вас курсируют сплетни наверняка, о каких-то подпольных операциях.

Не может не быть. Сплетни - этим дышит мир. Со сплетен многое начинается. Тот, кто не может официально получить почку, сердце, глаз пойдет искать помощи туда, куда позволят ему деньги. Даже если это самое дно, а оплата трехразмерная.
- Если это закономерность, то тут возникает другой вариант, при котором люди специально оплачивают подобные улучшения. Если они рабочие, конечно. Можно ли поставить глаз от существа, которое видит намного лучше нас с тобой, чтобы улучшить свое зрение? Можно ли добавить себе что-то, не знаю, но любой орган, который по сравнению с человеческим будет работать лучше, совершеннее? Ты сам об этом думал? Что такое возможно?
Саванна не пытается ловить брата. Думать - это не первый шаг к преступлению. Думать можно, не всегда это становится путем совершения преступления, такие истории тоже бывали в практике Саванны. Она не верит, что мозг брата, заточенный под изучение тела, под его починку, не приводил Ала к мысли, что так можно тоже поступать: заменять органы простых смертных на органы тех, кто является новым витком эволюции.

Помощь ей нужна. Не была нужна, она бы не пришла к Алу. Она бы сидела и думала дальше в гордом одиночестве. Но Саванна уже взрослая, достаточно взрослая, чтобы усвоить - если тянуть лямку одной, то можно сдохнуть, надорвавшись. А это в ее планы не входит. И она подается чуть вперед через стол:
- Помоги. У тебя есть все возможности. Я не знаю этот мир, я понятия не имею, с какой стороны подкапываться, но я чувствую, что по крайней мере иду в правильную сторону. Это не психи, Ал, понимаешь? Это не обычные серийные убийцы или маньяки. Это все спланировало и у этого есть цель, вполне себе здравая, если можно сказать такое о массовых убийствах с целью наживы.

Саванна смеется. Чувствует облегчение. Правда, как ей только в голову могла придти подобная мысль? Как она могла думать, что Ал чем-то подобным занимается? Ему не нужны деньги, разве что новые горизонты и их открытия, но Саванна верит, что брат не пойдет на бессмысленные жертвы, что он давал клятву Гиппократа и прочее-прочее-прочее.
- Да уж, с твоим графиком жизни не хватает времени ни на что. Видимо, Фрэн будет единственным внуком нашим родителям, которого они все равно не знают. Никто не хочет жениться.

С точки зрения родителей это ужасно, но Саванна им ничем помочь не может. Свой долг жены она выполнила, неудачно, но что поделать. Матерью тоже стала, так себе, конечно, радость оказалась. Нет, радость хороша, муж просто все отравил, сына забрал, и что делать до сих пор непонятно.
- Одно дело накачать губы или подрихтовать грудь и задницу, но, Ал, дело ведь не только в том, кому нужна трансплантация. Сколько времени пройдет, когда абсолютно здоровый человек решит, что он хочет получить частичку магии в себе? И тогда количество жертв увеличится. И это не считая того, что все еще непонятно, как воспринимает магию человеческое тело, которое для этого не предназначено.

Слишком много вопросов, и трудно все разложить по полочкам. Слишком многого Саванна не понимает, не складывается у нее это. Форменное безумие, которое не имеет под собой никакого смысла. Нет, это не вопрос, кто хочет быть нормальным или необычным, это вопрос чужой смерти во имя чего? Во имя чужих успехов? Или вознесения на пьедестал почета? Саванна даже подумать не могла, что такое случится, даже не допускала мысли, что люди начнут так яростно разбирать на части существ. Нет, она не верит в человечество как таковое, просто почему-то казалось, что это слишком большие накладные расходы. А нет. А вот вся правда. И ничего такого, кроме страха и невроза.

Она поднимается с места, чтобы хотя бы в движение выместить свое волнение, раздражение и психоз. Несколько шагов вправо, потом влево, кухня не настолько большая, но хватит, чтобы по ней ходить и пытаться успокоиться.
- Спасибо, - искренне благодарить Саванна Альберика. - Но не делай этого в ущерб своей работе. Мне, конечно, нужна помощь, но я не хочу вмешиваться в твою жизнь.
В это были они все, дети одной семьи, все в своей жизни, не вмешиваясь без просьбы в чужие. К этому привыкаешь. Привыкаешь обходиться созвонами, телефонными заверениями, что все хорошо, изредка видеться на семейных мероприятиях, которые все стараются избегать. У каждого свое понятие семьи, и каждый живет в этом понятии с присущим ему комфортом. В какой-то степени Саванна благодарна семье за это, хотя бы родители оставляли право чувствовать хоть какую-то свободу.

Спенсер качает головой, опирается на спину стула руками, упирается взглядом в фотографии на столе:
- Я не думаю, что опрос пациентов сыграет роль и мне что-нибудь расскажут. Если бы ты был где-то в конце списка на трансплантацию, и нашел способ сократить ожидание и спасти себя, ты бы стал откровенничать с сотрудником полиции? Нет. И так поведут себя остальные. Особенно, если они знают, что их решение проблемы незаконно, ведь тогда и они попадут под раздачу. И хорошо, если операция уже была, почку тебе точно не вырежут. А если человек только в очереди, то тогда у него двойная проблема, и тело не починит, и еще может стать соучастником.

Нет. Просто приходить к пациентам не вариант. Саванна замирает, потом бросает взгляд на Альберика. Что ж, иногда самые ужасные методы хороши.
- А... как можно попасть в базу данных по трансплантации, не будучи реально нуждающимся?
Саванна быстро садится на стул, подается вперед:
- Если внести, допустим, мое имя, сделать так, что я безнадежна, то есть соблюсти все подобные условия? Вдруг тот, кто мониторит список, выйдет на меня?