Настроения у Картера не было - всё вокруг бесило как в первый раз. Всё и все. И больше всего его раздражало именно вот это ощущение всеобщего сговора против него, в конце концов он знал, что ему цена грош и люди в принципе мудаки независимо от него, нет, он, конечно, и сам не святой - даже подумать страшно, если бы таких как он причисляли к святым, но тем не менее. Тем не менее это не отменяло того, что Джим банально устал и нуждался в краткой передышке. От людей, от своей недоработы, заставляющей его шевелиться в разы больше, чем выпас на свободных хлебах (он пока не жалел, но в самом деле ощущал, что отвык от подобных оборотов и слишком часто пренебрегал возможностью заняться своей физической подготовкой серьёзнее), от себя в том числе. Хотелось влить в себя честно купленное в ближайшем супермаркете пиво, потеряться в подушках симпатичного дивана на очередной съёмной квартире, где он до сих пор не выучил какой из выключателей отвечает за свет в туалете (да и зачем? он скоро съедет всё равно), и заснуть под бормотание телевизора, включенного для фона и едва ли интересующего своим контентом хозяина жилья.

Это звучало как план в конце концов. Отличный план для кого угодно кроме человека, которому сперва всё равно придётся перемотать ногу - можно было бы, конечно, довериться местным коновалам, но он пока не настолько отчаялся, в конце концов снять с себя шмотки, выбрать который нож положить под диванную подушку, проверить почту, заглянуть в даркнет, почитать кое-что про возможную цель на следующую пару дней, может быть даже написать в пару шаблонов для отчётов «дерьмо собачье ваша отчётность» каким-нибудь новым шрифтом, может быть даже разными цветами. Слишком много дел, не ответственности даже, а просто дел, которые он сам себе придумывал. И хуже этот вечер могли сделать только незванные гости и чтобы вы думали? Верно.

У него, конечно же, были гости. Картер это понял, просто дойдя до двери - совсем несложно оставить парочку меток, чтобы наверняка быть уверенным, что по его вещам никто не шарился. Впрочем, зачем кому-то его вещи? Из ценного в его доме был только он сам - всё оружие он хранил не здесь, а с собой таскал только пару ножей, да глок. Честно говоря, в случае налёта он не собирался стоять до последнего в попытке защитить не то чтобы своё имущество, скорее смыться в окно, оттуда на общий лестничный пролёт снаружи и там по обстоятельствам, но не то чтобы все это понимали.

И тем не менее сегодня он слишком устал, чтобы искать себе новое место ночлега, минуя проблемы и незапланированные встречи - проще разобраться здесь и сейчас с визитёрами, желательно бескровно, а то всё равно придётся что-то придумывать, в конце концов в СБ ночевать ему отчаянно не хотелось, а к Ретту заявляться было слишком опасно даже для него... Где-то на седьмом витке рассуждений перед собственной дверью Джиму захотелось взвыть, но вместо этого он просто открыл дверь, даже не с ноги, а мягко нажав на ручку. Вообще заходить домой тихо было для него дело привычным, но сейчас это бесило, как и нужда расстаться с пакетом пива, не без сожалений оставленным в коридоре. Ему бы хватило смелости проверить квартиру и с пакетом, но руки были заняты - пальцы привычно сжимали глок, снятый с предохранителя, а сам Джим двигался кошачьим шагом, ступая неслышно и заглядывая за углы нарочито медленно. Снайпер снайпером, но кое-какие рефлексы не пропить, не проиграть в карты и даже не спустить в трубу. Приходилось пользоваться.

- Да, бля, серьёзно!? - о, этого человека с комфортом устроившегося на его диване, Джим знал. И ни капельки не был ему рад, особенно у себя дома. Молодёжь в рядах мафии нынче совсем не видела берегов и не умела принимать отказы, ну что ты будешь делать. Неужели так сложно поверить, что кому-то могут быть не нужны деньги? Или всё-таки сложнее уверовать, что их могут не бояться? Переборов желание прострелить гостю коленную чашечку в назидание, Джим чертыхается снова и возвращается в коридор за пивом, попутно пряча глок за пояс штанов - не то чтобы он думал, что его попытаются сегодня убить, но мало ли. Некоторые совсем не понимают отказов и плохо переваривают его привычку общаться без лишнего официоза, лучше уж он будет вооружён, чем мёртвым. Это в конце концов рабочая схема. - Я же уже сказал, что не принимаю заказы. И вообще не в настроении. Как насчёт съебаться из моего дома по-быстрому? Нет? Жаль.

На вкус Джима у Максвелла был только один плюс - он был чертовски красив. Ладно, два - ещё он был при деньгах. Всё остальное Картер считал минусами. Упрямство там, сучизм, тягу к красивым жестам, пафосу, привычку держать себя в руках и прочее-прочее-прочее. С людьми, привыкшими управлять другими как марионетками вообще сложно было сотрудничать, а с Максом как-то особенно, хотя платил он, конечно, от души, да и в прошлый раз все друг другом остались довольны, впрочем это совсем не значило, что сейчас Джеймс подорвётся и побежит скакать через горящее кольцо по первому приказу Уолкера - смешно. Джим даже по приказу Ретта через кольца не скакал, а ему он хотя бы обещал быть паинькой. Максвеллу он вообще ничего не обещал. И всячески выражал своё недовольство чужим упрямством сведёнными к переносице бровями, завалившись в кресло напротив дивана с ногами и тут же открывая пиво, поспешно всасывая с себя попытавшуюся сбежать пену.

Как-то не так он, конечно, представлял этот вечер.

- Если ты не заметил я очень занят. Поэтому предлагаю сойтись на том, что я уже неплохо поработал, не пристрелив тебя за взлом с проникновением, и разойтись полюбовно. Свои проблемки решай сам, ну или могу номерок подкинуть - парень, конечно, пока ещё неопытный, но перспективный.

Поиск работы для знакомых юных киллеров не входил в перечень его должностных обязанностей, но он был на самом деле не против - было в этой иллюзии братства среди наёмников что-то душевное. И плевать Джим хотел, что чаще в их маленьком клубе благородных девиц возникали конфликты на почве конкуренции, нежели кто-то кому-то пытался помочь - его вообще мало волновало, как там и где заведено. Ему вот нравилось помогать талантливой молодёжи, в конце концов те ему не ровня, им не хватало опыта, шрамов и пары-тройки лет, прожитых в аду, так что он всё равно ничего не терял, занимаясь благотворительностью.
Если запахнет жаренным или понадобится максимально аккуратная работа придут именно к нему. Так что почему нет? Другой вопрос, что Уолкер выглядел как человек, который не умеет довольствоваться малым. И это уже звучало как проблема.

Джиму очень хотелось, чтобы это была не его проблема.

- Ну вот и шёл бы туда, где тебе рады. Зачем всё усложнять, Уолкер? - в глубине души Картер жалел, что не имеет привычки сперва стрелять, а потом уже разбираться кто пришёл к нему с приветом и с какой целью. Проблем у него и так навалом, а так хотя бы душу отвёл. Наверное. С другой стороны стрелять по смазливой мордашке было грешновато и вредно для собственной безопасности, но иногда так хотелось сумасбродствовать, совсем-совсем не задумываясь о последствиях, а не как обычно, кто бы знал. И всё же Джим воздерживается даже от размахивания оружием и предпочитает остаться в кресле, прерывая свои гениальные монологи на жадные глотки пока ещё холодного пива - во-первых, ему банально лень, во-вторых, у него с самооценкой всё в порядке и самоутверждаться за счёт пушки в руках в его планы не входило - так-то он для подобного дерьма слишком стар и хорош собой, да и, честно говоря, даже температура напитка сейчас волновала его больше, чем слова юного мафиози. Сегодня Максвеллу не повезло. - Такой ты деловой, конечно. Ну ничего, в эту игру могут играть двое. Давай, попробую. Во-первых, я что похож на бедствующего и берущегося за всё подряд от отчаяния? Во-вторых, мне вот очень-очень нужен был вечер в одиночестве, разве ты мне с этим помог? Смекаешь, к чему я? Надеюсь, что да. В-третьих, если наёмник уже с тобой работал и ты ему щедро заплатил, а потом он не ответил на предложение встретиться, то либо он мёртв, либо сказал тебе нет и не обязан отчитываться почему. Как видишь, я живой.

На самом деле Уолкеру просто не повезло - Джим не был жадным. Ни до денег, ни до репутации, ни до сомнительных подвигов, передающихся из уст в уста. Поэтому у него и не было проблем с тем чтобы отказать даже самому щедрому клиенту, если спина уже опасно прогибалась под весом ранее данных обещаний. И сейчас был именно такой случай - нет, он, конечно, справлялся, не собирался ныть или сливаться из сб без объявления войны, но пока только входил в колею и левачить на сторону не собирался. В конце концов его ценили за то, что он один из лучших, а не за то, что безотказный. Примерно поэтому всем ближайшие пару месяцев так точно придётся научиться решать свои проблемы без него и его коллекции винтовок, но донести до некоторых эту простую истину, видимо, будет не просто. Но ничего, Джим не гордый.

- У меня творческий кризис, так что приходится передавать своих горячо любимых клиентов в добрые руки. Самому больно, но что делать,- Джим разводит руками и даже печально вздыхает, не то чтобы очень профессионально делая вид, что очень обеспокоен своей судьбой и карьерой. Во-первых, копию себя он так и не вырастил, да и не то чтобы вообще пытался. Во-вторых, пока человечество не будет уничтожено случайным взрывом атомной бомбы или неудачной упавшим метеоритом, он без работы точно не останется. В-третьих, если уж быть совсем честным, не то чтобы Картер так уж часто работал на мафию и для этого были причины - с Максвеллом вообще случайно вышло. У Джима было хорошее настроение, к тому же ему предложили охренительно приятный для кошелька гонорар, а ещё заказчик оказался хоть и мудаком, но красавчиком. Не то, чтобы последнее вообще должно было как-то влиять на решения Джима работать с кем-то или нет, но оно влияло - в святые парень по-прежнему не набивался. В общем, Картер не планировал продолжать сотрудничество, предпочитая не засовывать голову в петлю без особой на то нужды, к сожалению, в Лондоне не было неписанного закона, что вендетту нужно объявлять заказчику, а не исполнителю. К слову, очень-очень жаль. - Подожди-подожди! Это что.. только что была забота? Обо мне? Вау. Ну так-то я надеялся, что если приползу к тебе на коленях в студёную холодную зиму, то ты меня пригреешь на груди и позаботишься обо мне как истинный джентльмен. Я что... ошибался? Ты вообще зачем пришёл? Чтобы меня расстроить?

Джиму хочется хохотать в голос, а приходится хмуриться, строить из себя разочарованного в жизни и Уолкере в частности неудачливого влюблённого - отвратительно на самом деле. Был бы ещё в этом сомнительном флирте хоть какой-то смысл, но увы и ах. Как водится Картер уже всё решил, даже не размениваясь на дополнительные вопросы и уточнения. Скукотища. И пиво какое-то невкусное. И от Уолкера ничего хорошего не дождёшься. Этот вечер вообще планирует исправляться?

- Клининг раз в неделю и хорошие чаевые - вот и весь дизайн,- Картер обводит собственную гостиную скучающим взглядом и, в общем-то, не замечает ровным счётом ничего, что напрашивалось бы на комплимент от лощённого Уолкера. И не то чтобы его как-то задевало акцентирование внимания на малообжитых помещениях - если бы он пытался обжиться в каждой своей временной квартире, то, пожалуй, не успевал бы зарабатывать на аренду новой. А это даже звучит неадекватно. Но на самом деле жилищный вопрос сейчас Джеймса волновал мало, гораздо больше его интересовало как бы так побыстрее и без жертв выставить за дверь чересчур удобно устроившегося на его диване дерзкого мальчишка - да-да, в глубине души Картер эйджист и предпочитал знать о заказчиках больше, чем они рассказывали сами. - Нам не пора прощаться, м? Вот мы встретились, я сказал тебе нет. Инцидент вроде как исчерпан, у тебя наверняка много дел и вот это всё. А я планирую напиться и плакать по нашему несбывшемуся романа. И ты мне мешаешь начать, держу в курсе.

От чужой компании Джим подустал - толку от их пикировок мало. Уолкеру нужен был профессиональный убийца, Картер помогать ему не собирался, вот и весь разговор, в общем-то. Пить с любителем решать вопросы кровью Картеру совсем не улыбалось - так можно и яда случайно испить в лучших традициях Шекспира, поболтать по душам ему тоже не хотелось, перейти от взаимных придирок к постели у них навряд ли получится по целому ряду причин и это факт. Ну и какого тогда чёрта, как говорится? Ещё не дай бог Уолкер тоже окажется каким-нибудь давним знакомым, хорошо если не тем, кого сэр Лайонел в своё время грохнул - чем меньше случайных-неслучайных встреч, тем крепче Джим спит.

А он любил поспать.

- Где, кстати, твои мордовороты? Не приметил что-то в округе. Мне прям.. обидно. Принцесса заявилась в логово дракона, да ещё и без охраны. Как будто бы ты меня совсем не уважаешь и не боишься, мм.

Ни черта ему необидно, просто не нравится, когда люди ведут себя нетипично - это первый звоночек. Важный, к слову. У любого действия должна быть причина и не факт, что она ему понравится, так что, почему бы и не уточнить? В конце концов консультации у него бесплатные, может быть у Уолкера тоже - чем чёрт не шутит.

И всё же, оформив непонятное чувство неправильности в слова, Джим опускает на пол банку, освобождая руки и нет-нет, да напрягается - мало ли. Мало ли что в конце-то концов.

Мальчик напротив совсем не умел играть с теми, кто не поддавался ему на каждом шагу - Джим об этом в принципе давно догадывался, просто надеялся, что Уолкеру хватит здравого смысла не пытаться загонять его в угол и самоутверждаться за его счёт. Это же так глупо, а главное небезопасно - бешеных собак либо отстреливают на подступе, либо обходят по широкой дуге. Можно было, конечно, пытаться приручить, но пока подобный финт ушами удался только Ретту, да и то спорно кто вообще кого приручил и можно ли это считать кинологическим прорывом. Максу для подобных чудес явно не хватало опыта и любви измазаться в дерьме вместе с типа подчинёнными (почему он решил, что Картер вообще обязан его слушаться - вопрос со звёздочкой) - Джиму никогда не нравились белоручки, порывающиеся указывать ему, что делать и говорить. С годами аллергия на подобные аттракционы невиданной щедрости стала только сильнее. Знал ли об этом Уолкере? Картер надеялся, что нет. Иначе он разочарован.

- Может идиот, зато популярный,- улыбку Джеймса можно было заметить с крыши соседнего дома - парень правда надеялся, что там никого нет, впрочем уверен уже не был. По его внутренним ощущениям море стало опасно штормить и ждать приходилось в основном беды - он привычный. Работа у него такая по лезвию ходить и каждый божий раз объяснять своим потенциальным работодателям, что он не выбирает сторону и не играет в их игрушки. Это они просят у него помощи и он либо выполняет её, за что получает деньги, либо отказывает и едва ли идёт из-за этого на корм рыбам. Математика была вроде бы простой, но до некоторых и впрямь долго доходило. Вот до Уолкера, например. И это уже начинало раздражать. - Ну так-то я тебя не звал, поэтому моё желание выставить тебя за дверь вполне законное. Ты не самый приятный собеседник, знаешь ли.

Казалось бы, ну чего лощённый джентльмен ожидал, заявившись на порог без спросу? Радушия, поклона в ноги и дрессированной собачки, гавкающей по его приказу? Ну тогда он пришёл не по адресу. И это было настолько очевидно, что Картеру хотелось взвыть из-за чужих амбиций и упрямства. Ну вот что ему нужно? Уже всё обсудили, ему отказали - встал, вышел, попсиховал за углом и пошёл решать свои проблемы. Картер то при чём? Почему именно ему нужно выслушивать всю эту дичь? Он разве мало страдал в этом месяце? Бесит.

- Ооо, как ты интересно заговорил. А тебя не смущает, что я не скрываю своей связи с красавчиком Батлером? Ну, знаешь, я давно на этом рынке и наверняка кое-что знаю про конфиденциальность ради безопасности и бла-бла-бла. Ни на какую мысль не наталкивает? - за Ретта он не беспокоился - посмотрел бы он как юный мафиози подкатил к нему на кривой кобыле и попытался... да вообще всё равно, чтобы он там попытался. Это должно быть смешно в любом случае. Как ни странно и в том, что его у как бы друга не перекупить он тоже не сомневался - они были связаны вовсе не деньгами, скорее кровью и общим прошлым. Объяснять это Уолкеру было бы чересчур энергозатратно, поэтому Джим предпочёл ограничиться издёвкой и очередной голливудской улыбкой. Но вот курс, взятый Уолкером, ему не нравился. От его пассивной агрессии натурально мутило - отвратительное чувство. Джиму вообще не нравилось, когда его пытались прижать, запугать, заставить идти на сделки - это не входило в его планы. Максвелл Уолкер вообще не был записан в его еженедельнике как потенциальный контакт, а он, вы только посмотрите, держался так будто ему что-то пообещали, а теперь кидали.

Вот только Джим ничего не обещал и уже, в общем-то, понял в какой момент прокололся и был не слишком-то доволен собой. Но с каждым новой репликой своего гостя всё больше готов был сожрать, не подавившись, юное дарование. Просто потому что бесит его самодовольная морда.

- Ты меня утомил,- он, конечно, идиот, но иллюзия безопасности ослепила всё же не его. Кто вообще в здравом уме и памяти подходит так близко к загнанному в угол зверю? Впрочем, угрожать Джиму, не подстрелив предварительно, тоже пытался не каждый, а это своего рода показатель. - Мне не понравился твой тон, малыш.

Картеру было плевать на чужие короны, на влияние и амбиции. Он ничего не терял - максимум мог бесславно погибнуть и получить выволочку на том свете от Ретта, но пока не планировал. Он был не только болтлив, но и достаточно умён, какого бы мнения об его умственных способностях не держались все кто с ним общался, в конце концов это и неважно - ему нравилось удивлять.  А ещё он был чертовски зол и шёл на поводу эмоций, разрешив себе отомстить за испорченный вечер совершенно не изысканным способом.

Так что, едва договорив, Джим делает рывок вперёд и вверх, со всей дури (а её в нём много) врезаясь лбом в чужой нос - это больно. Это глупо. Это способ выжить. Тут же, пригнувшись и не оказываясь между окном и Уолкером во избежание казусов, отпрыгивает за угол, оказываясь в условной безопасности и наставив пистолет на парня второй раз за вечер - к успеху парень идёт.

А потом понимает, что только что видел вовсе не кудрявого наглого мальчишку. И осознание увиденного вынуждает сердце пропустить пару ударов.

- Ну привет, братец,- наверное, он мог бы быть рад. Чисто теоретически мог перестать защищаться, убрать пистолет, обнять брата в конце концов, поплакать у него на груди, сетуя, что так глупо встретились - как-то так обычно и происходит у нормальных людей. Но нет. Просто нет. Ведь это же его брат. Когда-то такой важный, такой родной, такой нужный. Почти святой Борс. Мудак, который его бросал и вечно оставлял позади, вынуждал своей идеальностью волочиться следом и страдать. Семья - это самое важное, что есть у человека, по слухам. На вкус Джима семья - это обуза. Семья причиняет боль. Нахер семью. - Как дела?

На самом деле ему совсем неинтересно. И впервые за вечер ему самому хочется выйти из своей квартиры и не возвращаться - просто на всякий случай, вдруг к нему снова нагрянут родственники. Этот вечер вообще может стать хуже? Ах да, точно, ему могут просто пристрелить.

- Как же тебя угораздило то, а? Не вздумай делать глупости - я очень меткий, если ты забыл. И ты мне теперь вдвойне не нравишься. Сядь обратно на диван, только медленно.

Картеру хочется выпить как никогда.

- А я не вступаю в переговоры с террористами, малыш,- в конце концов он достаточно долго (по собственным меркам по крайней мере) проработала в отделе по борьбе с терроризмом, так что ему не положено вестись на чужие попытки мягко стелить, правда Макс и не пытался. И, видимо, сам не понимал, что его переговоры были равносильны попыткам придушить, не марая руки - забавно. И это что гроза всея Лондона в будущем? Глава одной из мафиозных семеек? Да кто вообще допустил подобное, кому в голову пришло, что у мальчика большое будущее, если он не может даже с продажным и более чем адекватным наёмником договориться, обижаясь на отказ как в детском саду. Джим невольно морщиться и нет-нет, но поглядывает в окно за чужой спиной. Всё это, конечно, хорошо, и он почти удовлетворён тем, что разбил чужие розовые очки собственным лбом, но ситуация ему по-прежнему не нравилась. - А ты мог бы, ну, заткнуться? Реально утомляешь. Купи словарик и найди там слово «переговоры», может пригодится.

Лайонелу не смешно. Хочется выть, крушить мебель вокруг и требовать исчезнуть из его жизни, провалиться под землю, найти себе новую женщину, чтобы защищать её, новые приключения, придумать очередных подвигов. Что угодно, лишь бы расстояние между ними стало равносильно дыре в его собственной груди. Он правда пытался простить брата, понять, принять его позицию, сократить дистанцию между ними, научиться жить в новых реалиях, не совпадающих с тем, как он себе всё это видел. Выкорчевать из себя в конце концов любовь и обожание, смешанное в опасных пропорциях с ненавистью, тоской и завистью. Но ничего не вышло. Ни-че-го. И их встреча сейчас была не кстати - Джиму бы хотелось прожить новую жизнь без брата. В одиночку. Максимум плечом к плечу с Реттом, но без семьи. И почему только ему так не везёт?

- О, так тебе смешно? Миленько. Зачем мне марать руки и убивать тебя? Рано или поздно кто-нибудь менее спокойный чем я пристрелит тебя как псину в подворотне за твоё умение в «переговоры» и будет прав. А я так, научу уму-разуму прострелив колено, например. В этот раз рука не дрогнет, не переживай,- благостное выражение лица стёрто всего парой фраз и осознанием, что всё это взаправду. И даже сейчас Борс стоит на своём пьедестале псевдосвятого. Не будет сопротивляться - ну нездорово ли? Весь из себя благородный, жертвенный местами, достойный Грааля. Лайонел рядом с ним всегда терялся на фоне, ощущал себя недостаточным и даже сейчас засомневался в том, что сделал правильный выбор, очнувшись от долгого сна. Жить так как будто не было никаких миссий и святых предназначений - это так заманчиво. Так приятно в конце концов. Но не слишком-то благородно, к сожалению.

- Да мне по херу на твою гордость, родной, смекаешь? Я даже врать не буду, что мне очень важно твоё мнение. Вообще не планировал с тобой пересекаться, мне просто не повезло,- Картеру сложно балансировать между жгучей ненавистью, оставившей в его душе неизгладимый след ещё давно, и сомнительным желанием дать шанс Максу, себе в конце концов и своим неоправданным ожиданиям. Дать шанс, чтобы что? Чтобы снова корчиться от боли в чьём-нибудь плену, зная, что выбрали снова его? Чтобы снова и снова выбирать между собой и верностью к брату? Чтобы страдать? Ему оно надо? Нет, определённо нет. Его отношение к брату - тонкая материя, о которой не слагали легенд и не пели барды. Так-то если верить последним то именно Лайонел был куском дерьма, завидовавшим брату. Вот только правды в этом мало - Лайонел любил брата. Даже сильнее, чем стоило бы. От того и страдал, когда тот выбирал не его. Всегда не его. И связь между ними тускнела, и связь между ними трещала по швам. И всегда было так больно. И так хотелось заставить его смотреть в свою сторону, хотя бы пытаясь убить - как угодно.
И не смотрел ведь. Никогда не смотрел. Даже под страхом смерти отвернулся, заслужив своё право на Грааль.
Ну не мразь ли?

- Инструмента, ха. Напомни мне, почему тебя считали святым? - двойные стандарты как семейная черта, иначе Джим не мог объяснить своё неприятие подобных слов из уст Макса и спокойное принятие аналогичной позиции Ретта. Это потому что Ретт не такая уж родная кровь? Никогда ей не был? Или потому что он не притворялся? Наверное, всё сразу. Быть инструментом для собственного брата - унизительно, больно, оскорбительно. Даже в теории, даже чисто гипотетически. Джим вздёргивает подбородок вверх и задумчиво проводит языком по губам, пытаясь нащупать баланс. Очень важно не наделать глупостей и вовремя сделать ноги - разочарование и неприятный зуд в груди всегда можно заглушить алкоголем, а вот с наломанными дровами будет разобраться сложнее. - Ну ты же хотел познакомиться, зачем портить сюрприз? Встретитесь, поболтаете. Можешь попробовать с ним обсудить меня и всё, что тебе так во мне нравится - мне не жалко. Но советую быть осторожнее и не пытаться загонять в угол - ты не справишься с последствиями.

Он здесь не для упрощения жизни Макса. Если честно, то он здесь вообще не для Уолкера, не про Уолкера и просто хотел провести тихий вечер в обнимку с собственной пятиминутной меланхолией. И где он теперь? И что он теперь? Стоит и тычет пистолетом в собственного брата, в общем-то, едва сдерживая внутреннюю дрожь и желание проклясть, обвинить во всех грехах и послать нахер, а может быть вовсе расстрелять в упор, ставя точку в их отношениях, причинивших ему столько боли, до сих пор причиняющей. Но это было бы слишком просто, слишком в пользу Макса. Джиму совсем не хочется его развлекать - ему бы больше понравилось сломать наглому мафиознику ещё и руку, просто так. Искусства ради. Но он стоит, буравит взглядом и едва слышно хмыкает.

- Мне кажется, что нам не о чем с тобой говорить. Теперь особенно. Может всё-таки сделаешь одолжение и уйдёшь? Ну, знаешь, ты в этом мастер - оставь меня позади, найди себе новую игрушку и развлекайся. Даю добро все дела.

Зря он, конечно, говорит так много. Зря обвиняет даже косвенно и поднимает со дна былое. Но с другой стороны в прошлой жизни он слишком много молчал, был такой серьёзный, такой холодный, позволяющий себе эмоции только на поле битвы. Такой слабый на самом деле, связанный по ногам и рукам несбывшимися мечтами. Сейчас он был сильнее.
И ему это, конечно же, нравилось.

Джеймс вздыхает. Ну, конечно же, он вздыхает. Его по-прежнему обвиняют в нежелании на что-то соглашаться, хотя он и не обещал. Не звал на встречу, чтобы вдруг дать заднюю, он просто пришёл домой и оказался в неприятной компании. В чём он виноват то? В том, что не пошёл ночевать в СБ на казённой кровати, поняв, что у него гости? Так он слишком любит собственную кровать и комфорт, чтобы вот так вот поступаться ими во имя хрен его знает чего, если честно.

И ему в самом деле глубоко насрать в чём там хорош Уолкер, какие у него планы на жизнь, на завтра, на ближайшую неделю, на него самого в конце концов. Потому что Картер в этом участвовать отказывался и раньше, а теперь тем более. Им с братом не по пути, да и его тушка продана за бесценок другому любителю поугрожать и поиграть в словесные баталии. И не то чтобы Джим жалел о содеянном - скорее уж наоборот. Как бы там ни было, что Гектор, что Ретт всегда были с ним честны - на том и стояли. И уж оскорблений и вот этих всех ударов ниже пояса в виде намёков на то, что он был недостаточно хорош, он точно не заслужил.

Уолкеру точно нужен словарик.

- Это ты мне сейчас угрожаешь, да? Миленько,- Картер морщится, не испытывая страха перед смертью - слишком часто он оказывался перед её лицом, чтобы нервничать из-за того, что ему в очередной раз не повезло. Да вся его жизнь про расширение долговой ямы перед костлявой старушкой. Ну не брат его попытается отправить на тот свет, так кто-нибудь другой. Рано или поздно они все, абсолютно все, закончат одинаково. Зачем зря нервничать? - Я. Просто. Прошу. Тебя. Свалить. Нахер. Из моего. Дома. В каком месте я трачу твоё сранное время, Уолкер?! Ты издеваешься?

Картер ненавидит долгие прелюдии, плохо стоит в углу и стыдливо прячет глаза, когда его ни за что ни про что отчитывают. Потому что не пойти бы всем нахер? Отвалить там от него? Перестать придумывать для него какие-то долги, на которые он не соглашался? Это же так просто. Всем бы стало от этого легче и Максу в том числе. Всего-то нужно было просто признать, что у них тут не деловая встреча и не попытки торговаться. Это скорее неприятное стечение обстоятельств, чем потенциальная сделка.
Тем более что с каждой новой репликой их шансы не переубивать друг друга всё ниже - нервы у Джима последнее время шалили. А при виде брата так и вовсе бились в истерики, требуя бить или бежать. А он всё стоял, отвлекаясь только на эмоциональное размахивание руками в лучших традициях итальянцев, которые так ему нравились своей искренностью.

- Нет никакого начала - ты вообще слов не понимаешь? Мне от тебя вообще ничего не нужно, кроме того чтобы ты убрался отсюда прочь. Ни спасения, ни утешений, ни гордости. Ты был мудаком, мудаком и остался - с чем тебя и поздравляю. Я в целом обучаемый, урок выучил - ничего не жду и знать тебя не желаю. Всё? Достаточно? Наговорились?

Ему больно. Конечно же ему больно от чужих шпилек, от напоминаний о том как его предавали, как топтали все его светлые чувства, как по частям вырезали из него неестественную любовь к брату наживую. Он всё помнит - если закрыть глаза хотя бы на секунду, то можно увидеть всё в картинках. Вспомнить как было темно и страшно, как хотелось чтобы его услышали, чтобы на него обернулись хотя бы раз. А он не хочет вспоминать.

И брата рядом видеть тоже больше не хочет. Ничего уже от него не хочет, только чтобы он свалил и занялся своими делами. Разве так сложно? Разве так непонятно? Ему даже не хочется обвинять и ранить словами. Ему всё это уже не нужно - когда-то давно он умер, не простив и не сумев сделать шаг через себя. Тогда же он поставил точку в своих попытках заслужить чужую преданность, любовь быть может.

И, кажется, Борс этого в самом деле не понимал, привыкнув к тому что он всегда волочился за ним следом, чтобы он не сделал. Тупо, упрямо, как побитый жизнью пёс. Бросался на него, обезумев, а потом снова шёл следом, прикрывая, защищая, на что-то надеясь. И так по кругу. Вот только собака не помнит обид, а Лайонел помнил. Каждую. И это его убивало, разъедало изнутри, разрушало.

- Нельзя оставить того, кому ты не нужен, брат,- это было больно. И подло. Как же чертовски подло, кто бы вообще знал, что его брат способен на подобные обвинения. Впрочем, Картер знал, догадывался. Ему всегда удавалось задеть словами за живое, повесить на крюк и оставить там мучиться. Вот только теперь он не собирался быть чужим подопытным. - Так что можешь не рассказывать мне о своём одиночестве, страданиях и сожалениях о моей бесславной смерти. Я же был дерьмовым рыцарем, хуже чем ты, верно? О чём грустить - собаке собачья смерть. Тем более, что больше и не рыцарь. И я на всякий случай повторю, а то ты по ходу плохо слышишь: я вообще, прям точно-точно, ничего от тебя не хочу - я не заигрываю с тобой, если ты ещё не понял. И не набиваю себе цену. Ты мне больше не нужен, capisci?  Будь добр, ответь мне тем же.

Картер нутром чует, что Уолкеру от него что-то нужно - сочувствие, участие, помощь, может быть что-то ещё. Не так важно что именно на самом деле, учитывая, что он не согласен ни на один из пунктов. И ему в самом деле несложно раз за разом повторять нет и исчезать с горизонта, возвращаясь к тому, кому успел пообещать быть рядом. И это вовсе не Макс, и ему придётся с этим смириться, конечно же, придётся. Джим упрям и беспринципен. За это его любят, за это его хотят убить. С этим Уолкеру придётся жить.

Нет больше Лайонела, слепо верящего в то, чего никогда и не было. Есть только Картер, который давно ни во что не верит.
И уж тем более в людей.

Джим поддаётся эмоциям, заглядывая внутрь себя и снова здороваясь за руку с дырой внутри. Дышит неровно, бледнеет, срывается на крик, ставит точки интонацией, опасно размахивает пистолетом, совершенно точно зная, что не выпустит случайно пули - если он будет стрелять, то он сделает это осознанно. Вспоминая себя, вспоминая Борса, поднимая со дна былое, он просто-напросто теряет даже иллюзию контроля над ситуацией - не то чтобы он в самом деле верил в своё могущество.

Он мог запросто убить Уолкера. Мог также запросто спустить курок, приставив дуло к виску человеку, который оказался его братом - неважно кем бы он был, если бы не Уолкером. Он мог убить кого угодно, если бы выбор стоял между ним и кем-то ещё. Убил бы даже Ретта, если бы так было нужно - чем удобряли, то и выросло. Бешенных псов и впрямь стоило отстреливать на расстоянии, что уж там.  И сейчас он буксовал не потому что не мог, боялся, хотел, чтобы его переубедили, раздавал какие-то шансы, играл в опасные игры, в которых ни разу ещё не выигрывал. Просто спусковой механизм всё ещё не был запущен. Ничего нового.
Ничего, чтобы задело его сильнее, чем вся его прошлая жизнь и чужие дерьмовые выборы.
Выборы, которые всегда были не в его пользу.

Сколько он себя помнил, ему было больно так или иначе - Лайонел вообще не был счастливым малым. Это привычно, что в нем торчит чужой метафорический меч. Привычно, что его проворачивают, ищут внутри какой-то секрет. Это не тот капкан, из которого можно было бы сбежать, отрубив себе хвост, вот он и не пытался.

Если честно, из этого капкана он ещё ни разу не смог сбежать, и это его, пожалуй, пугало.
Но ему всегда так хотелось отказаться от всего, отказаться от Борса, от глупых привязанностей, ни разу себя не оправдавших, сказать как есть, тысячу раз произнести свой отказ, добиться, чтобы его услышали, отпустили.
Ему чертовски хотелось начать жизнь заново. И в новой жизни у него не должно было быть брата, не должно было темнеть в глаза от его слов, свербеть внутри от его пренебрежения. И никакой ярости не должно было быть.
Потому что не было бы Борса. И он был бы свободен, шёл своей дорогой, не будучи ни в чьей тене, не будучи преданным во всех смыслах этого слово, и пытался стать счастливым хотя бы теперь - у него ведь получалось, он ведь почти справился, пока снова не столкнулся со своей немезидой. Со своей тайной. Со своим самым родным и в тоже время чужим человеком на свете.

Наверное, он так и не вырос из своих фантазий. Из воспоминаний о детстве, когда понимали друг друга с полуслова-полужеста, умели слышать друг друга. Были друг для друга, а не против.

Поэтому он всё ещё стоял здесь и что-то доказывал.
Поэтому он не выстрелил сразу же как Уолкер встал.
Поэтому он так отчаянно проигрывал.
Снова.

- Ты эгоистичный кусок дерьма, Борс,- у Джима предательски садится голос и где-то под рёбрами неприятно колет. Чужие пальцы обжигают даже через ткань - отчаянно хочется сбежать. И остаться. Поверить в него, поверить сладким речам, которые ждал столько лет - почти всю жизнь. Но какой в этом смысл? Снова обжечься? Снова сломаться? Снова умереть, пытаясь прыгнуть выше головы, даже не зная зачем всё это? Слишком глупо. Слишком даже для Лайонела, что уж говорить про Джима. - Помоги себе сам.

Картер морщится, пытаясь сделать шаг назад и отстраниться - получается так себе. Картер чувствует себя пойманным, распятым на кресте чужих амбиций, чужих лживых обещаний. Ему страшно и больно. Дико и кажется слишком сладко-терпко, чтобы не дать Уолкеру договорить. Вот такому Уолкеру, стоящему перед ним на коленях, просящему.
Как долго он мечтал о том, чтобы брат сдался? Как долго фантазировал, о нём таком - просящем, увещевающем, спрашивающим что же случилось между ними? Почти молящего о прощении.

Но получил желаемое слишком поздно.

- Ничего. Ничего уже не исправить - поздно спохватился, брат,- когда-то Лай хотел быть с ним единым целым, идущим в одну сторону, смотрящим в одну сторону, мечтающим об одном и том же. Готов был жить для другого, идеалами едва ли ему понятными. Когда-то он не представлял себе жизни без брата, страдал от его безразличия, от его нежелания оставить всё как было, от невозможности укрепить разрушающуюся связь между ними. Он разрушался вместе с той невидимой нитью между ними, что угасала каждый божий день. Сходил с ума, творил глупости, пытаясь обратить взор Борса на себя и только на себя, и всё ждал-ждал-ждал. Как же долго он ждал, чтобы всё равно не дождаться. Зачем теперь это всё? Чтобы снова разрушить? Доломать то, что не получилось в прошлый раз? Джим поджимает губы, осторожно выдыхает, позволяя себе слабость. Всего одну. Это же ничего не будет ему стоить, верно? Всего одно касание, бережное - тыльной стороной ладони по щеке вверх, пальцами зарыться в волосы, посмотреть глаза в глаза, даже не пытаясь скрыть боли и смятения на дне своих. В конце концов он не железный. - Это проходит со временем.

Со временем перестаёшь скучать даже по части своей души. Время в принципе лечит всё, вырезает из груди неправильные чувства, ослепляет, лишает ориентиров, оставляет один на один с тоской и глухой беспросветной злостью. Время не забирает только плохое, а хорошее стирает со временем, подменяя понятия, заменяя воспоминания, лишая опоры под ногами, подталкивая в спину в сторону решений, о которых придётся жалеть.
Когда-то Лайонел скучал по брату дико. До воя, до крика, до состояния, когда было всё равно против кого воевать - лишь бы не думать, не слышать собственные мысли, ничего не чувствовать.
Но это в самом деле прошло.
Больше не скучал.

Джим действует быстро, не давая себе времени передумать - в некоторых вопросах по-прежнему себе не доверял. Всего-то нужно было резко согнуть ногу и оттолкнуться от чужой груди со всей силы, разрывая их странные объятия, лишая себе тепла чужих рук, избегая контакта, вынуждая упасть - нет никакой разницы сколько придётся заплатить за собственное выживание. Иногда цель важнее средств.

Напоследок Уолкеру достаётся всего один взгляд - тяжёлый, сложный взгляд встать их недоотношениям. А после ему остаётся ровным счётом ничего - Джим срывается с места, прячась в текстурах, чтобы безопасно сигануть в окно на кухне, совершенно не стыдясь своей привычки в любой непонятной ситуации сливаться со стенами. Оттуда по давно изученному маршруту - общая пожарная лестница, вверх, с крыши на другую, вперёд и вниз прямиком к брошенному в отдалении мотоциклу.

Картер всегда готовил запасной план отхода из помещений.
Вот только совсем не думал, что будет сбегать из собственного дома, пытаясь таким незамысловатым образом вычеркнуть себя из семейного древа раз и навсегда.
И, кажется, он даже знал, где спрячется от собственной мечты, вдруг ставшей кошмаром наяву, сегодня.