Келси не соврал по крайней мере в одном. Тима действительно подлатали, правда, с конфиденциальностью были заметные проблемы у парней, точнее, они о ней бдили на его взгляд сверх меры - как для человека, который хотел бы разузнать побольше. Тим даже не уверен, что он правильно запомнил адрес, где он находился, но вот дорогу до местечка похожего на больничную палату, или операционную, где ему вправили ногу, а потом обкололи препаратами, после чего присыпали всё хорошенько целительской магией, он точно не вспомнит из-за чёрного колпака на башке. Простые предосторожности, не так ли. Тим кусает губы, он без понятия, где находится, он боится включать здесь свою технику, и вообще до сих пор не разобрался, какую же роль ему лучше разыгрывать, на какие карты ставить в общении с Келси. Прежде у них с Агравейном было нечего скрывать друг от друга, теперь же общение куда более осторожное.
Они не поменялись, но вот мир вокруг - слишком.

На третий день после происшествия в Неметоне Тим наконец-то отходит от препаратов настолько, что к вечеру ему удаётся вместо сна сразу войти в состояние медитации. Он сидит на койке, прислонившись ноющей спиной к холодной стене, выпирающие позвонки над поясницей болезненно утыкаются в твёрдую и не слишком гладкую поверхность, но Тим не обращает на это внимание, он направляет свой внутренний взор вглубь своего сознания, разыскивая тот самый канал, ту самую ниточку ариадны, которая выведет его собственный дух к тем, что бродят по городу, давно уже не живые.

Последнее физическое ощущение, которое он помнит перед тем, как ему закружит голову от невесомости - боль в затылке, видимо, он непроизвольно откинул голову назад, ударяясь ею о стену, но это неважно. Тим широко распахивает глаза, глядя на своё тело, которое сидит в застывшей позе на кровати, какое всё-таки тщедушное, слабое физически тело, вызывает у него-старого тот самый род жалости, что идёт рука об руку с отвращением.

Но он здесь не для самокопаний. Он смотрит на своё тело, смотрит на руки, сложенные "лодочкой" на коленях, смотрит на расчёску, которая в них лежит. Именно так, Тим смело может считаться вором ещё и по этой причине - уходя из Неметона, он успел прихватить одну из личных вещей Юэна, чтобы иметь возможность его побыстрее найти.

Сегодня эта расчёска станет проводником - Тим чувствует, как его тянет, как он удаляется от собственного тела, картины перед его взором сменяются, и скорость смены всё увеличивается, пока он не оказывается...

На берегу. Босой, стопами в прозрачной воде. Пальцы и пятки погрязли в липком иле, но штаны не намокли - они подкатаны кое-как до колена.
Тим жмурится от солнца. Где-то неподалеку слышно пенье птиц. Кваканье жаб. Шелест листвы дерева. Его лицо приятно обдувает ветер, и Тим думает, пожалуй, это самое благостное место из тех, в которые он попадал в чужих снах с момента пробуждения.
Человеческие грезы - место куда чаще жуткое, чем наоборот.

Это не первая его попытка попасть в сон Юэна, не первая и не последняя, наверное. Но он по-прежнему чувствует натяжение нити, потому бредет по бережку, вода приятно холодит ноги. Тим срывает какую-то травинку и сжимает её в зубах, насвистывая незатейливую мелодию, когда наконец-то видит на берегу фигуру.

Внутренне он ликует: угадал! Нашел! Наконец-то!
А потом присматривается и понимает, что его могут не хотеть видеть сейчас. Потому что это тот самый интимный момент одиночества, который прерывать не следует. И Тим не уверен, что дело в слезах.

И всё же он решается нарушить чужой покой. Приближается и садится рядом, приваливаясь к тёплому плечу своим. Ах да, стихия королевы по-прежнему огонь, точно. Тим вздыхает, глядя прямо перед собой.

- Не первый день тебя ищу. Хреново спишь? Я жив, но на связь выйти никак не мог, можно сказать, попал в передрягу.

Подпись автора

Травинка во рту оказывается сладковатой, Тим раскусывает её и пожевывает, раздумывая, с чего начать разговор. Он даже немного растерян сейчас и внезапно для себя понимает, что в его попытках найти Юэна больше всего было именно иррационального желания найти - найти, увидеть, удостовериться, что с ним всё в порядке. Хотя информация, которую он собирался передать, имела куда более критичный и важный характер.

- Конечно, я понимаю, столько всего навалилось.

Тим усмехается. Мало кто стал бы его искать, зная, что он как та самая крыса, которая всегда выживает что при пожаре, что при потопе. Фрэн однажды подписался на поиски, и после этого не захотел иметь с ним никаких дел. Ничего удивительного в этом, в общем-то, не было.

- Давай не будем про карму, - Тим хмурится, потому что небо вдруг тоже стало хмурым и мрачным, видимо, под стать настроению владельца сна. И, пожалуй, разговору, который им предстоит, потому что новости Тим принёс далеко не самые радужные. - Потому что если говорить он ей, то мне пора сразу в петлю, а как-то не хочется. Хочется верить, что у нас есть второй шанс, не так ли?

Улыбка получается неубедительной. Так или иначе, Тима всё равно затягивает в круговорот событий, перекликающийся с прошлым. Те же имена, те же персоналии, только словно их ссыпали в коробку и хорошенько встряхнули, поменяв местами, именами, родственными связями, но оставив ту же суть. Тим не хочет думать о том, каким его видят другие, какой фигурой считают. В воспоминаниях всплывают слова Ланселота о том, что у него гнилое нутро, и не то чтобы он был не прав. Ведь Тим пришел сюда здесь и сейчас предавать брата.

- Расскажу по порядку, - Тим отстраняется, подтягивая колени к груди и скрещивая щиколотки. Быть горевестником никому не приходится по вкусу, но сейчас едва ли у него есть выбор. - Заспавшись наверху, я выбрался из Неметона, наверное, одним из последних, когда внутри всё горело и оставалось мало живых, если остались вообще. В процессе моей попытки спасения собственной шкуры меня придавило обвалившейся балкой, и я уж думал, всё, сыграю в ящик. Но надо мной вдруг оказался человек в противогазе, который сразу меня опознал и вытащил из пожара. Когда он снял свою маску, я тоже узнал его. Это был Агравейн.

Тим замолкает. Чёрта с два он уверен, что поступает правильно. Но сожжение Неметона как акт заявления отношения к одарённым, и особенно к существам, пугает его до чёртиков. А особенно пугает то, что всё это наверняка скоро повторится, и, может быть, в другом масштабе. И тогда может пострадать кто-то, кого он знает. А, главное, чего ради?.. Его, конечно же, увлекает до невозможности накал ситуации и он охотно сунется опять в лютое пекло, чтобы потом в очередной раз продать эксклюзивные кадры. Но в этот раз ему не удастся быть просто безликим наблюдателем без собственного мнения. Со своей позицией он определился: он больше не хочет воевать.

- Хорошие новости, мы знаем, кто нападавшие - рыцари, кто-то из существ, люди-наёмники. Брат, очевидно, работает на какую-то военную структуру. Плохие новости: они отлично вооружены и имеют финансирование, а это значит, что охота не прекратится. И в ней замешаны не какие-то любители и мстители из народа, нет, они настоящие профи.

Подпись автора

- Я здесь, чтобы предупредить, что я скоро навещу тебя с новостями, которые можно будет передать не через сновидение, и когда мы увидимся, нужно будет соблюдать определённую легенду.

Тим жмёт плечами. Ему всё ещё не нравится роль, которую он сам себе выбрал, примерил на себя, и довольно успешно носит уже какое-то время. Горевестников не носят на руках и не говорят им спасибо, им достаётся именно это - вопросительные, укоризненные взгляды, обвинения, и синяки на запястьях, хорошо, чёрт возьми, если только синяки на запястьях.

В какой-то момент Тимоти чувствует себя, право, неловко. Потому что каким-то образом ему, видимо, таки удаётся втираться в доверие к Юэну. Как никто другой, эти оба помнят роковые дни, когда оркнейцы воспользовались интрижкой королевы с первым рыцарем, чтобы посеять смуту между последним и королём, и Тим прекрасно знает, кто за всем этим стоял. Они с Агравейном в примерно одинаковой мере приложились к тому, чтобы честь Гвиневры была опорочена публично, чтобы её поволокли к костру, как изменщицу, так было надо, это была часть политического плана, не так ли?..

А сейчас Юэн без страхов и сомнений высказывает ему своё мнение о его брате и когда-то (когда-то ли?) союзнике, обозначая его кем-то от Тима отдельным, разделяя их чертой между Тимом, собой, и человеком, который осмелился напасть на его бар. "Мы". Тим тихо вздыхает,  не показывая своего волнения, не показывая подступающей к горлу истерики. Ему казалось, всё очень просто, и он выбрал сторону, он выбрал позицию, чтобы теперь не метаться, как в прошлый раз, не наделать ошибок. Выбрал ведь?..

Тим осторожно сжимает чужие запястья пальцами, поглаживая гладкую кожу тыльной стороны руки. С его лица сползает усмешка, словно молоко стекает вниз по стене, обнажая гладкую и чистую поверхность. Матовую, непрозрачную, неопределённую - хоть бы сам Тим знал, что за ней прячется, и что с этим делать. Он смотрит в глаза Юэна, в которых горит огонь ненависти, жажды мести, расплаты, невыносимой потребности, чтобы всё это наконец-то остановилось раз и навсегда. И на какое-то время перед мысленным взором ровно на их месте он видит глаза Фроста. Такие же ненавидящие, вот только у него посыл совсем другой  - он из тех, кто доносит дрова в костёр, из тех, кто хочет заставить его разгореться с невиданной прежде силой.

Когда-то у них уже не получилось его зажечь, верно? Когда-то королеву спасли с эшафота, оставив настил из сухих ветвей и хвороста пустовать на площади, вместо вони палёной плоти и волос залив её металлической липкой кровью. Когда-то они уже стали парочкой неудачливых пироманов, вот только Тим отбросил свои намерения, а Келси - наоборот.

- Значит, "мы". Хорошо. Я согласен с тобой в одном: это нужно остановить, но быстро остановить это не получится, - Тим не улыбается. Он знает, что он накосячил, но выбора у него особо не было, да и в конце концов его вранье - прекрасное прикрытие. - Я какое-то время смогу втираться к нему доверие и поставлять тебе информацию. У меня для этого даже есть прикрытие. Тебе оно не понравится. Помнишь, я говорил, Агравейн вытащил меня из Неметона? Мне пришлось объяснить ему, что я делал наверху, и мне как-то совсем не хотелось распространяться, что я в контрах с такими, как он. Поэтому я ему соврал. Я ему сказал, что у нас интрижка, и я использую тебя, как информатора. Это вполне вписывается в мой характер и легенду, не так ли? А большее никого и не интересует.

Криво усмехнувшись, Тим высвобождает запястья из чужой хватки. У него нет прав на эти прикосновения. Он скрещивает руки за спиной, выпрямляя её, глядя на Юэна с холодным интересом. Он ждёт взрыва, осуждения, обвинения, разрыва возможной сделки, возможен любой вариант.

- Я смогу приходить и передавать информацию из рук в руки, если ты немного мне подыграешь. Возможно, время от времени буду одалживать диван в том месте, где ты сейчас живёшь. Что скажешь, Юэн? Рискуем мы оба.

"Агравейн с меня шкуру спустит, если узнает."
Улыбка Тима получается вдруг широкой и азартной.
"Живьём."

Подпись автора

Происходящее вокруг не слишком нравится Тиму. Пусть Юэн, как обычно, довольно филигранен в выражении своих эмоций, окружение говорит за него. И когда-то солнечная долина превращается в угрюмое место, которое вот-вот накроет штормом. И вот уже босые ноги Тима по щиколотки, или и вовсе по середину икр в воде, серой и мутной ровно настолько же, насколько посерело и стало непрозрачным, угрюмым небо над ними. Нет больше солнца и его радостных лучиков, пробивающихся через пушистые облака, нет тепла и нет той самой ленности, с которой Тим позволял себе прогуливаться по чужому сну. Теперь это было почти что поле боевых действий, и Тим с невысказанным вопросом смотрел на Юэна, гадая, что сейчас происходит в его умной голове. Какие планы он строит, какие ходы прогнозирует? Это совершенная загадка для него, единственное, что Тим знает наверняка - они далекие от радужных.

А на авантюру Юэн соглашается поразительно быстро, Тим даже хмыкает себе под нос, не зная, как расценивать такую сговорчивость. Вариант, что между ними что-то вроде взаимного доверия, он отметает как непригодный сразу; что же тогда, получается, он согласен рисковать? Оправданно, наверное, если он действительно настолько ненавидит Агравейна. А что же Мордред, чем он заслужил индульгенцию? Этот вопрос так и зависает где-то между ними в воздухе, неозвученный, молчаливый, вопрос, ответ на который будет неудобен для них обоих да и пока что не нужен. Чёрт знает сколько продлится их вынужденное союзничество, Тим собирается воспользоваться им в полной мере, воспользоваться и выжать максимум.

- Отчего же в наименее выгодную? Зато как интересно, - Тим тихо фыркает.

А потом замирает, чувствуя прикосновение пальцев к своим скулам. Тактильные ощущения во сне - вещь специфическая, может не ощущаться вовсе, а может пробирать до костей. Тим, как сноходец, может регулировать эти ощущения, и сейчас он выбирает чувствовать - как чуть шершавые, тёплые подушечки пальцев оглаживают его лицо.

Он жмурится от удовольствия, точно сытый кот, а, когда Юэн отнимает руки, довольно горячо на взгляд Тима высказывая отношение к их затее, Тим выгибает губы в лукавой усмешке.
И подмигивает ему донельзя хитро.

- Это опасно, но я не сахарный, не рассыплюсь. Мне не впервой влипать в подобные передряги, это весело, не так ли? Эдакие игры в Джеймса Бонда, ну почти. Тем более, у меня всегда будет возможность удрать и спрятаться где-то у тебя. Ты ведь меня прикроешь, правда?

Тим усмехается шире. Кто бы мог подумать, он просит помощи у королевы, помощи взамен на помощь, продуктивное взаимное сотрудничество, можно сказать, партнёрство. Кто знает, может, они будут в этом успешны.

- Я приду к тебе завтра. Не знаю, кому теперь можно верить, поэтому играть придётся сразу же. Я смог сделать приличное количество фотографий, которые, надеюсь, мне удастся отсюда вынести, подслушал некоторые позывные и адреса. Я не хочу передавать это через интернет или через чужие руки, нет - принесу сам, перед этим наберу тебя, надо будет делать вид, что мы говорим впервые с момента пожара в Неметоне.

Тим делает шаг вперёд - навстречу Юэну - и касается пальцем его лба.

- А теперь тебе надо проснуться, иначе ты забудешь всё, о чём мы говорили.

Тим будит его.
И смотрит на то, как Юэн исчезает из созданной им реальности сна, тая без следа в воздухе, за какую-то пару секунд.
Вслед за ним разрушается и долина - осыпается прахом, сереет, превращаясь в убогую тёмную мизансцену, на которой кроме Тима - никого и ничего. Абсолютная тишина. Вакуум.
Тим опускается на пол, обхватывая колени руками.
Он какое-то время ещё побудет здесь один, в тишине.
Ему нужно подумать.

На следующий день он наконец-то добирается домой - впервые после пожара. Он толком не верит, что его рюкзак, его сокровище с фотоаппаратом и ноутбуком, с картами памяти, которые Тим не знал, как лучше выносить из логова охотников, всё при нём, нетронутое, не выпотрошенное и не разбитое. Похоже, Келси действительно ему поверил, или пока что поверил, одинаково это вызывало смутные шевеления совести где-то в грудной клетке, словно склизкий червь ворочался, мешая сердцу биться ровно и размеренно.
Да, душа у Тима была не на месте. И дело не только в том, что он боялся возможной расправы, нет. Его охватил тот самый тревожный азарт, который подгонял плетью, заставляя действовать быстрее, думать шире, шагать за собственные рамки и пределы.

А уже вечером Тим нёс в поместье, в котором обосновался Юэн и те, кому удалось сбежать при пожаре, папку с бумагами невероятной ценности, на его взгляд. Он зашел через центральный вход, замерев у одного из садовых фонтанчиков, подсвеченных огоньками в вечернее время суток, когда увидел фигуру Юэна в паре десятков метров. Вокруг по-прежнему сновали рабочие, видимо, не успевшие закончить с заказами, и прогуливалось несколько существ, кто-то один, кто-то под руку парой, неподалеку стояла целая группка из жриц и друидов, бросая на него заинтересованные взгляды. Тим усмехнулся пошире и помахал Юэну.
Игра началась.

Подпись автора

Всё происходит слишком быстро, и Тим только и успевает заметить, что сердце колотится где-то в горле, когда его обнимают и мимолётно, но ласково целуют. Щеки у Тима вспыхивают мгновенно - он никак не ожидал подобной правдоподобности от приветствия с учётом их легенды, и теперь ему надо подыгрывать, а вместо этого он стоит столбом, с превратившимися в вату висящими вдоль боков руками.

Когда в последний раз его так приветствовали? Тим невольно ёжится от чужих прикосновений, которые расходятся под кожей электрическими разрядами. Вечно страдающий от мигреней и напряженных, сейчас он буквально за пару секунд теряет над собой контроль, и всё из-за чего, из-за объятий и тёплого дыхания где-то поблизости от его уха?..

..Всё же, они договорились. И в чужую щеку Тим утыкается носом скорее инстинктивно и в ответ, и для этого, чёрт возьми, приходится привстать на носки кроссовок. Он готов простоять так ещё какое-то время, игнорируя окружающих, но из состояния оцепенения его выводит голос Юэна.

Точно. Он торопится. Тим пришел сюда не для того, чтобы создавать видимость их легенды, точнее, не только для этого.

- Всё прошло нормально. Извини, что так надолго пропал, всё расскажу наедине, - Тим усмехается и направляется вслед за Юэном.

Поместье производит на него впечатление. Это почти как домище из английских фильмов, где садовник целыми днями выстригает лабиринты из кустарника, а из окон виднеются фонтаны и статуи в греческом стиле. Слухи говорили, что это дом Вивианны, который ей оставил её почивший брат, и Тим невольно прикидывал стоимость такого имущества, да ещё и в черте города. Как же сильно верховной хочется построить собственный Авалон, раз она решилась на такие жертвы?

И, главное, чего ждать от этой территории, как она организует охрану?

Они поднимаются по ступенькам, Тим обнимает Юэна за талию, слишком демонстративно, наверное, но зато им поверят.
Через минуту за ними закрывается дверь и Тим отстраняется, первым делом ища глазами ту часть помещения, которую можно было бы назвать кабинетом. Ему нужен принтер.

- ... Это Боб, я встречал его на перевязках, - Тим перекладывает распечатанные фото, сделанные на микро-камеру, которую он прицепил себе на рубашку вместо пуговицы.

Фото получились качеством так себе, но система распознавания лиц с ними справится. Тим был без понятия, куда дальше пойдут эти сведения, и, по правде говоря, не слишком хотел это знать. На его взгляд, он уже знал многовато, что было составляло немалую угрозу для его существования.

Но не сидеть же сложа руки, пока таких, как он, пытаются вырезать, как скот, верно?..

- У него татуировка на предплечье в виде якоря, увитого водорослями, размером дюймов десять.

Тим делает пометки на белых полях фотографий. Всё, что помнит: имя, погонялово, внешний возраст, рос, вес. Всё, что поможет в идентификации участников организации, всё, что выведет их хоть на какой-то след.

С последней фотокарточки на него смотрит молодой парень с аккуратно подстриженной бородой и кудрявыми волосами. Тим мнёт её в руках какое-то время, словно сомневаясь, а потом берёт маркер и размашистым почерком вычерчивает список. Об этом парне он знает больше чем об остальных.

- Келси Фрост. Тридцать лет, очевидно военный, весь в татуировках - думаю, даже список не нужен, данные исчерпывающие. Руководил нападением. Мой брат.

Исписанный лист фотобумаги с портретом Агравейна улетает к Юэну. Тим склоняется над ещё одним листом, полностью чистым. И записывает всё, что помнит об остальном - место, подслушанные разговоры, название аппаратуры и оружия, которые он запомнил или успел записать.
Занимает его в это время лишь один вопрос.
Как скоро он перестанет чувствовать себя последней крысой?

Подпись автора

- Да пустяки, всё уже в порядке, - отмахивается Тим.

Воспоминания, тем временем, возвращаются против его воли - взрывная боль повыше голеностопа, треск разрываемой ткани джинсов, успевшей пропитаться кровью, и кость, разорвавшая своим обломком кожу. Целителям в медблоке довелось хорошенько потрудиться, чтобы поднять его на ноги за каких-то четыре дня. Без помощи магии это бы заняло четыре месяца. И всё же Тим по-прежнему прихрамывал - заросшее и восстановленное место травмы всё ещё было "на тоненького", ткани не отвердели и не прижились до конца, так что ходить приходилось осторожно и не слишком быстро.

Склонив голову к плечу, Тим изучает реакцию Юэна на фото Келси. Тот снова, как и при первом упоминании, в сне, дышит яростью по отношению к брату, и Тим совершенно теряется, что чувствовать по этому поводу. Затеявший опасную игру Келси являет собой опасность для всех них, но ненавидеть его, хотеть его смерти?.. Нет, Тиму это чуждо. Но тут дело, пожалуй, в другом. Тим щурится, рассматривая Юэна. Он не верит, что он способен на хладнокровное убийство, нет, это вовсе не в его духе, и никогда не было. Тим фиксируется на этой мысли и отпускает ситуацию. Келси юркий парень, и явно живучее таракана, так что выкарабкается. А вот помочь ему закруглиться с охотой на себе подобных действительно необходимо.

- Быстро не получится. Быстро можно только спугнуть, и они станут осторожничать... Впрочем, я думаю, спецотдел будет действовать своими силами, а мы своими, - Тим хмурится, - поймать, а дальше что? Да, я могу к нему обратиться, могу попытаться продать какую-то информацию, или, так сказать, вернуть долг за своё спасение, и, собственно, попробовать узнать что-то ещё. Но в состав организации, на которую он работает, я, разумеется, не включён, и ничего о ней не знаю.

Одно дело - заигрывания с безбашенным Келси, совершенно другое - ввязываться в политику. Табу, которое установил себе Тим на подобные передряги, по-прежнему действует, и у него нет никакого желания вляпываться в всё это настолько глубоко. Во-первых - он потом не отмоется, во-вторых, шансы на выживание стремительно уползают в ноль. У него слишком мало связей и слишком мало желания настолько связывать себя с чем-то огромным и глобальным.

И только огонь в глазах Юэна подстёгивает, заставляя размышлять, взвешивать, прицениваться - а у него бы получилось? Он бы смог? Может, это была бы действительно большая игра?.. Тим злится сам на себя, его губы сжимаются в тонкую линию. Неужто мало было ему риска до сих пор? Нога по-прежнему ноет и опираться на неё получается с трудом, и это - самая мелочь, которую он может отхватить в результате своих интриг.

- Да что у вас за маниакальная страсть сжечь друг друга, - ворчит Тим, аккуратно складывая все бумаги обратно в папку.

С описью увиденного и замеченного он уже покончил, теперь осталось дело за малым, за самым важным - понять, что делать дальше.

- Не думаешь, что полезнее было бы доить из него информацию, а не ловить? Нам бы повезло, если бы дело было в одном лишь Келси, но дело в структуре, которая наймёт кого-то другого, если он выйдет из игры. А Келси... Я бы не сказал, что совсем предсказуем, но это чёрт, которого я знаю. К слову, о нём же, при следующей встрече мне надо будет что-то слить ему об этом месте. Что я могу ему рассказать?

Подпись автора

Для того, чтобы сжигать людей заживо, вовсе не нужно владеть навыками обращения с магией огня, думает Тим. Он снова мило улыбается, думая, что отвечать на этот вопрос и вовсе не нужно, вопрос риторический, верно? А перед его глазами - окуляры противогаза, в которых отражаются языки пламени. Тим бы сказал, что это больше похоже на глаза Келси, чем настоящие глаза Келси, он бы пошутил так, наверное, если бы это не было правдой, или если бы это не было страшно. Когда-то в прошлом Агравейн подбивал короля сжечь королеву на костре, со всеми почестями, со всем позором неверной жены и изменницы своего короля и государства. Для Гвиневры уже построили помост, подготовили палача, созвали зрителей на это представление. Агония королевы должна была стать праздником, торжеством чужих страстей и амбиций.

Тим ведёт плечом, сбрасывая наваждение. Как забавно всё обернулось, теперь, стоит упомянуть Агравейна, и уже с пальцев Юэна скапывают опасно яркие искры. Тим бы не хотел, чтобы это продолжалось, бессмысленная резня и пожарище ради никому не нужных принципов и идеалов. Но как это прекратить, он пока что не знает.

- Я скажу всем из своего окружения, достойным оказаться под кровом этого дома.

Тим опускает слово "твоего", он знает, кому он принадлежал, и ему очень интересно, как Гвиневра и Вивианна нашли точки соприкосновения. Это может означать только то, что они поддерживают контакт, а Тим не глухой и слышал уже не раз, что мисс МакКей занимает в специальном отделе занимает довольно значительную должность.

У него есть некоторые подозрения, как использует Юэн полученные данные, и скорее всего они окажутся в руках у провластной силовой структуры довольно скоро. Остаётся лишь надеяться, что использованы они будут очень грамотно, и через парочку дней голова Тима не будет украшать фонарный столб где-то на Таймс-сквер в назидание желающим увлечься шпионскими играми. В лучших оркнейских традициях.

- Сложный вопрос, - Тим ёжится, он не хочет отвечать, искренность - тот навык, который у него пока что не получается освоить. Он бы предпочёл отшутиться, колко и саркастично, но не слишком, без перегибов, не так ли? Но тон разговора не предполагает уходы от ответа, на кону слишком многое. - Сперва я просто попал туда, потому что встретил Агравейна, и мне очень нужно было выбраться, а потом нужна была медицинская помощь. Ну и, учитывая наше прошлое, сами боги велели мне помогать братцу, как раньше, не так ли? Я тот самый журналист-проныра, который пригодится может не тузом в кармане, нет.. - Тим жмёт плечами, - так, валет бубновой масти, до сердец не дотягиваю.

Тихо смеясь, Тим достаёт сигареты. Когда-то Юэн догадается, что это просто один из способов снять стресс, а пока что Тим почти прикрывает глаза, делая глубокую затяжку - так, чтоб грудь полностью наполнилась удушающим теплом. Пусть когда-то, когда всё закончится, и Тим вспомнит о своей тяге к глубине, он пожалеет о вредных привычках, но пока что он задерживает дыхание, слишком надолго, как для курения; но сейчас это скорее медитация.
Тим просто пытается ответить сам себе на этот вопрос - нахрена он в это встрял?
Его легенда, пусть подлинная, будет выглядеть крайне неправдоподобно, если он будет играть в раскаяние. Таким, как он, не верят.

Тонкая струйка дыма вырывается изо рта, поднимаясь к потолку. Тим выдыхает, глядя на Юэна искоса, наклонив голову, изучающе. Холодное любопытство прокрадывается в мысли: насколько Юэн сейчас ему доверяет? Хоть пятьдесят на пятьдесят в их отношениях наскрести получится?..

- Как думаешь, на кого они будут охотиться, когда существ не станет, или они будут недосягаемы? Полно, это не война ради того, чтобы жить, это расправа и жестокость, и, может, кое-что ещё, о чём я пока что не хочу думать. Что друиды, что жрицы слишком часто оберегали существ, особенно если те были мирными. А жестокость всегда находит выход, и я думаю, что следующей мишенью станем мы.

Слабо усмехаясь, Тим по-прежнему рассматривает Юэна. Тот выглядит тревожным, очень. Тим помнил, как тот комкал бумагу - аж костяшки пальцев белели, наверное, и тонко отлитый лист металла бы разорвал, находись он у него под руками. Тим уже заметил, что Юэн очень резко реагирует на всё, что касается Келси, и теперь, действуя инстинктивно, хочет смягчить этот момент - укладывает ладонь на плечо Юэна и осторожно гладит его.

- Хээй, чего ты... - Тим тепло улыбается, плечо Юэна наощупь почти каменное, и это плохо, очень плохо. Он ведёт ладонью к лопаткам, поглаживая - до самой шеи, касаясь кончиками пальцев затылка. В глазах проскальзывает лукавство. - Ты же не думаешь, что мне слабо, ну?

Тим наклоняется чуть ближе, заглядывая в глаза, которые кажутся сейчас совершенно чёрными. Настолько близко, что он чувствует на своей щеке чужое дыхание. Излишне порывистый жест, пожалуй, и преждевременный. Так же как и немой вопрос, который он в себе несёт.

"Ты мне веришь?"

Подпись автора

Игра, которую придумал Тим, и которую Юэн так лихо подхватил, очень странная. "Юэн" - повторяет мысленно Тим имя человека, который сидит рядом с ним, и поправляет себя - Гвен. Этот человек - всё та же Гвиневра, из-за которой рыцари сражались на турнирах, из-за которой были десятки разбитых сердец. Откровенно скучная придворная жизнь приводила к странным развлечениям - расчленёнке на турнирах, или, например, эти повальные страдания от неразделённой любви.

Касаясь ладонью чужой щеки, горячей и чуть колючей, Тим усилием воли держит в памяти это слово, одно лишь имя - "Гвен". Всё та же златовласая королева, которой счастья не принёс ни король, ни её рыцарь-любовник, королева, которая ненавидела его и Агравейна за то, что они сделали.
У Тима не получается.
Он умом прекрасно понимает, что сейчас происходит то же самое - Юэн выпытывает его отношение к происходящему, хочет знать о нём то, что даже сам Тим пока не знает, спрашивает о планах. Всё это вопросы, на которые Тим пока что не знает ответа, а если он попробует определиться сейчас, придётся ли ему в дальнейшем соответствовать, несмотря ни на что? Это такая замечательная ловушка, в которую он может сам себя посадить, лишь бы Юэн по-прежнему смотрел на него так, с надеждой, с волнением даже, пусть и не за него.
Смотрел и ластился к его руке, словно жизнь Тима - эта капля в море войны, которая скоро развернётся, - чего-то да стоит.
Какая сладкая самоиллюзия.
Тим вздыхает. Сигарета уже потушена в его руках, лёгкие по-прежнему чуть щекочет от дыма, и это едва ощутимое покалывание выводит его из состояния задумчивости.

- Тебе правда интересно, о чём я думаю? Что бы я хотел сделать?

"Вот это".
Тим гладит чужую щеку, скользит чуть ниже, забираясь пальцами в волосы на затылке, чтобы мягко притянуть Юэна к себе, ещё ближе. Они почти соприкасаются лбами, Тим, скользя рассеянным взглядом по лицу Юэна, думает, что у самого рот горький от никотина, горький, как и всё, что между ними было.
Время замирает, и Тим не слышит даже щёлканье старинных настенных часов, только смотрит, вдыхает чужой запах, касается большим пальцем чужой губы, с лёгким нажимом оттягивая её вниз.
И отстраняется, думая о поцелуе, которого не случилось.

- Хреновую игру мы затеяли, вот что я думаю. И опасную. Но выбора особо нет. Я не могу сказать тебе сейчас, что я буду делать, Юэн, потому что я ещё сам не знаю. Во что всё это выльется, и как я буду вынужден поступать. Откровенно говоря, я едва могу себе представить, во что именно ввязался, поэтому и действовать буду по ситуации.

Тим отворачивается. За окном уже темно, и переночует он в убежище. Комната Юэна - её можно назвать покоями - довольно просторная, и здесь есть минимум два подходящих для сна места, где его присутствие никого не потревожит.

- К чему все эти вопросы? Мог бы и прямо спросить. А так что - собираешься уличить меня в лжи и двуличии?

Взгляд Тима прикован к стене. Узор на обоях, которые явно требуют замены, оказывается чрезвычайно интересным. Особенно если не хочешь видеть глаза собеседника, которые могут оказаться слишком красноречивыми.
С момента, когда Тим задал вопрос, в его голове колотится лишь одна мысль.
"Угадал?.."

Подпись автора