Ал не слишком любит собрания за ужином, это всегда натянутая и излишне пафосная атмосфера, где все настолько чинно и благородно, что даже вздохнуть сложно. Семейные традиции в их семье уходят в далекие далекие века, когда они только зарождались, когда их род становился влиятельным при дворе и получал свое развитие. Он ненавидит и фамилию и отца и род, который не приносит ему ничего кроме сомнительных сборищ и попыток выкрутиться от очередного светского мероприятия.

В такие вечера он завидует брату, Рен успел утечь из семейного гнезда в военное время, он успел состыковаться с самыми мрачными началами самых страшных стран и оставался там, пока пыль не осела. А теперь? Теперь он выглядит так, как будто не уходил, такой же вощеный, холеный, взбалмошный, столько времени прошло, а все еще такой же.

Ал сидит смирно, ковыряясь в тарелке. Ему интересно послушать истории брата, который должен многое уметь рассказывать о своем прошлом, о своем похождении. Он должен уметь говорить, иначе какой же он был бы человек на военной службе не так ли? Ал слушает краем уха как отец заливается о своей последней пассии, кажется, если он верно улавливает контекст. Ему не интересно что там происходит у родителей, он так далеко отошел от семьи, что стало только грустнее наблюдать эту пропасть вживую.

- Итак, ты все еще служишь? - Он усмехается, подначивая Рена. У Ала в принципе с детства сложилось свое представление о брате, пусть оно теперь разнилось с тем, что было ранее.

Они некогда были чем-то целым, единым, достигали тех моментов единения, когда не нужно было говорить что-то дополнительно. Когда можно было молчать и просто читать все в глазах другого, почему нет. А теперь? Теперь они сидят по стороны стола, разные стороны и смотрят друг на друга.

Ал знает, что за маской его брата больше никого нет. За его точеным лицом - пустота и голодная тварь. Он знает, он почти протягивает к этой твари руку, чтобы поймать ее, чтобы подловить ее в очередной раз, чтобы убить ее на этот раз. Он знает, что не справится, не сейчас.

Ал вздыхает и отпивает из бокала вино, все еще грустный и скучный вечер, который можно было бы провести куда как интересней. Интересно, Рен понимает кто перед ним? Он видит его? Он узнает его? Он знает ли что тут творится?

- Говорят в Лондоне стало слишком неспокойно для тех, кто не содержит в себе разных маркеров. В больницах большой приток пострадавших с рваными ранами. - Он знает, потому что его смены в хирургии все еще выставлены, потому что он все еще видит мир через призму своего восприятия, через призму своих принципов.

Их сестра тоже больше не их сестра.
Что дальше? Кто изменится следующим? Кто будет тем, кто сделает шаг навстречу, сомкнет челюсти на шее другого? Ал может продолжать свои подначки еще очень долго, ему всегда это сходит с рук.

Подпись автора

твой мир остался плоским - он как обрывки снов:
разрезан на п о л о с к и и сшит из лоскутов