Решение заехать наконец-то домой не было импульсивным - навестить дом, который так недолго был жилищем для почти счастливой семьи, было давно пора. Первый тревожный звоночек Ноа услышал, точнее, увидел, когда перестали приходить счета на оплату. Каждый раз, оплачивая их, Ноа почему-то испытывал жгучий стыд, хотя начинание это было сугубо добровольным, и в деньгах он по-прежнему не знал недостатка. Кто бы знал об этом - посмеялся бы: как можно выбрать жизнь в тесной старой яхте в пригородных доках добровольно?

Рано или поздно это отшельничество должно подойти к концу. Заехать домой - Ноа никогда не называл яхту домом даже мысленно - его заставил звонок старшей дочери горничной, которая навещала чету Миллсов дважды в неделю. Горничная не выходила на связь уже больше месяца, а, когда её хватились, оказалось, что в один прекрасный день она просто не вернулась с работы, и, судя по графику, не вернулась она из дома, в котором жил Вир.

Оказавшись внутри, Ноа первым делом прижимает ладонь ко рту, потому что в доме воняет. Запах разлагающихся трупов висел в воздухе плотной завесой, и Ноа не имел понятия, насколько он въелся в стены, обивку мебели, шторы и прочие предметы мебели.

Изнутри дом выглядел кошмарно. Если бы с фасадными окнами поступили так же, как остальные, дом давно бы разграбили и облюбовали для жизни бездомные.

Ноа шагал по битому стеклу, мысленно отмечая масштаб катастрофы. Сорванные, изорванные в клочья шторы. Уничтоженные с особой яростью зеркала - Вир начал их бить ещё тогда, когда они пытались склеить свои рушащиеся отношения обратно, возобновить связь, обменявшись кровью, выпить больше, отдать больше; они довели друг друга до изнеможения, прежде чем признаться: это притворство бесполезно и больше никуда не ведёт. Мэдок - не Ноа, не тот баловень судьбы, который может позволить себе такую роскошь, как годы напролёт упиваться несчастной влюблённостью, а ланнан ши - вовсе не тот парень, по которому он сходил с ума.

Склонившись над полуголым телом, кожа которого напоминала вздувшуюся местами кожуру печеного яблока, Ноа тихо выругался. Нет, его не удивляла рваная рана на шее, как от зубов хищного животного, но вот искалеченные кисти рук и стопы - на них совсем не осталось пальцев, и ровной линии среза не было, их будто оторвали - означали, что в дом сумели пробраться крысы.
Может, его легче сровнять с землей?

Продвигаясь по залу, даже не пытаясь не наступать на осколки стекла и зеркал, Ноа подсчитывал мысленно расходы на реставрацию. Новые окна, в этот раз он закажет тёмные рамы, паркет тоже придётся заменить - он насквозь пропитался кровью, покрыт плесенью и воняет гнилью, как и всё здесь. Отделка стен, потолков, новая мебель... Ноа фокусировался на этих мыслях, фактически уничтожая свой бюджет, подбираясь к очередному телу, бледному, стройному, темноволосому, больше всего на свете боясь узнать в изуродованном лице знакомые черты.
Он перевернул тело - осторожно, за плечи, руками.
"Не он."
Отлегло.

Чужие шаги за спиной не услышать было сложно. Битое стекло было лучшей из сигнализаций, предупреждающей о приходе гостя. Ноа развернулся, вглядываясь в силуэт у входной двери, скользя взглядом по холёному лицу мужчины, костюм отменно сидит и стоит примерно как авто представителей среднего класса. Ноа посещал это ателье пару раз, они отменно подшивали по фигуре, но всего лишь пару, для него это было удовольствие не на каждый день. А незнакомец не погнушался прийти так в место, больше похожее на скотобойню.

- Звонок, - Ноа щурится. Напрягся ли он, что какой-то мужик видит погром в его доме, за который можно не только потерять работу, но и, возможно, сесть? Несомненно. - Дверной, блять, звонок, ещё работает, я проверял. Входить без спросу - не слишком удачное начало для дружеской болтовни, не находишь? Или какой тип болтовни тебя интересует?

Впрочем, Ноа звучит беззлобно. То, что гость стал свидетелем массового убийства у него дома, резко перестаёт его волновать - в тот самый момент, когда он вспоминает, где видел его лицо. Одна из деловых встреч, Ноа под маской безмозглого дурачка, которому нашептывает Ли и который повторяет за ним слово в слово; старший Уолкер, и тень за его спиной, всё и всех замечающая, с внимательным, цепким взглядом...
Ноа подходит к нему, останавливаясь примерно в метре, и смотрит в упор. Он не может понять, что его задевает в облике этого человека. Отполированные туфли, выглаженный костюм, небрежная щетина - без проплешин, подбритая и подстриженная ровно так, чтобы выглядеть идеально и выгодно подчеркивать черты лица, укладка - волос лежит к волоску.. Ноа тихо вздыхает, когда понимает, что смотрит на себя четыре года назад. А сейчас он в мятой парке, джинсах, растрёпанный и с такими синяками под глазами, будто не спал он уже неделю. Но ведь и в самом деле почти не спал.

- Уолкер, - качает головой Ноа, что этому человеку надо? - Ты сын Уолкера. Чего надо? Я давно вышел из игры. Нет, не скрываемся. Я много работал и, кажется, пропустил вечеринку, - хмыкнув, Ноа кивком указывает на бардак за его спиной.

Мысленно Ноа отмечает - Максвелл - кажется так его зовут? - знает про Вира. Значит, наводил о них справки. Кого же из двоих Ноа он знает - марионетку в руках Ли, или того, второго, который жил на яхте, пока её не пустил на дно человек, называвший его своей любовью?

- Проходи, раз пришел, - Ноа кивает в сторону кухни. На неё смотреть тоже больно. - Налить тебе выпить? Можно подняться на второй этаж, там есть очаровательная терраса, отличный вид. Я уверен, декор тоже не подкачал.

Лестница, по которой они поднимаются наверх, тоже далека от идеала. Перепачканные кровью ступеньки, наверное, когда-то отлично скользили, а теперь даже не липнут к подошвам. Ноа внутренне напрягается, готовясь увидеть ещё один красочный пиджак, и, переступая последнюю ступеньку, прижимает рукав куртки к ноздрям.

Тут всё так же, несколько тел, и в одном из них Ноа даже узнаёт горничную - сразу, по костюму. К сожалению, придётся сообщить её семье, что он не знает, где она находится. Но поможет с поисками и, быть может, финансово, он пока не решил, на самом деле, он проследит за делом до конца, пока оно не будет отправлено в архив по возрасту. Точно так же придётся разузнать об остальных жертвах, и промониторить, на какой стадии находятся их поиски...

Ноа тихо вздыхает. Вир оставил ему массу проблем, с которыми предстояло повозиться, и Ноа бы даже сердился на него, если бы не опасался, что произошедшее здесь - вовсе не его развлечения, и его супруг, всё ещё супруг, попал в какую-то передрягу. Бойня в его доме интересовала исключительно с двух ракурсов - безопасность Вира и, конечно же, сокрытие улик. Разглядывая брызги крови на не выбитом окне - на удивление, здесь стёкла не пострадали, - Ноа принимает решение. Устраивать разбирательство он не будет, даже если всё это устроил Вир, и убийца - он. Ноа просто плевать на это, он его не сдаст и не будет форсировать расследование. Более того, если всплывёт что-то, указывающее на Вира, он без угрызений совести спрячет это, подкупит, кого нужно, а если подкуп не удастся, запугает.
Итак, первый свидетель у него есть. Мистер Уолкер ведь не попытается использовать увиденное, как рычаг, правда? Такое начало общения было бы крайне непродуктивным.

- Спасибо, у меня есть, - отрывать рот от предплечья и вдыхать этот воздух было ошибкой. Ноа закашлялся, пытаясь не вдохнуть ещё больше омерзительного запаха, который из-за закрытых окон висел в воздухе ещё боле плотной завесой. Ноа привычным жестом нашарил на полке пульт от очистителя воздуха и включил его на максимальную мощность. Открывать окна настежь не хотелось - ему казалось, что стоит кому-то остановиться здесь, или проехать достаточно медленно, запах непременно будет замечен, полиция вызвана, и вот тогда забот Миллс с этим всем точно не оберётся.

И всё же, разруха на первом этаже расстроила Ноа меньше. Здесь же было его место комфорта, уютное гнёздышко, мягкая кровать с шелковым бельём, которое никогда не кажется ледяным, потому что вместе им не бывало холодно. Ноа рассматривает кровать, разодранное белье. Перепачканные кровью ленты, привязанные к каркасу, отвердели, свисают с него и слегка покачиваются под потоком воздуха из бризера. Виру нравились эти ленты. Он любил этот дом, что могло заставить его сбежать? Ноа вспоминает - верно, ему нравились их игры, он любил дом, любил Ноа. Ключевое во всём этом - прошедшее время, наверное.

- Ну что ты, - Ноа косится на Макса, тот больно вежлив и мил, значит, нужды у него соответствующие, скорее всего заоблачные, так что это даже интригует, - разве я похож на человека, который станет пренебрегать таким полезным повторным знакомством? Тем более теперь, когда карты раскрыты. Пойдём.

Терасса встречает их свежестью и, как ни странно, чистотой. Почти что райский уголок в том чистилище, в которое превратился дом. Сунув руки в карманы, Ноа стоит, глядя на столик, пару кресел, шезлонг, всё из ротанга, обработанного яхтным лаком - такой мебели не страшна ни гроза, ни даже снег. Здесь Вир впервые его укусил, здесь они впервые обменялись кровью. И здесь совершенно ничего не изменилось. Ноа касается стоящей на столике пепельнице, смотрит на отсыревшую пачку сигарет, пару немытых стаканов... Всё здесь осталось нетронутым с тех пор, как Ноа позавтракал в своём доме в последний раз.

- Тебе что-то настолько нужно, что ты готов выслушивать подробности о моей личной жизни? Я почти поражен. Что же привело золотого мальчика Уолкера в мою скромную обитель, вынудило следить за домом, наводить справки о моём муже? Зачем он тебе? Ты его искал где-то кроме дома? Что ты о нём знаешь?

Вопросы звучат куда напористее, чем все предыдущие реплики Ноа, он даёт понять собеседнику: Вир всё ещё за его спиной, и в случае чего он станет защищать его, как раньше.
Или же если он сам об этом попросит.
Если бы он только попросил...
Последнее, о чём он просил Ноа, было - "уйди".

Ноа мрачно усмехается, переступает с ноги на ногу, рассматривая Уолкера с лёгким прищуром. Затем отводит глаза. Пейзаж отсюда открывается действительно приятный, особенно летом - зелёные луга и холмы, неподалеку озеро. Теперь всё стояло лысым и бесцветным - зима здесь, как обычно, была голой и сырой, как рыхлый кладбищенский грунт.

- Я пришел сюда за вещами. Не могу решить, какой из сюрпризов приятнее - следы вечеринки, или встреча с тобой, Уолкер.

По большому счёту Ноа удовлетворён реакцией Уолкера на обозначенную позицию насчёт Вира. И надеется, его мужа - пока ещё даже не бывшего - не станет разыскивать подобный человек. Тем более с учётом, что он не совсем человек, а рыцарь. Ноа не особо вглядывается в его облик из прошлого, так как он практически ни о чём ему не говорит.

Мэдоку не повезло - или наоборот, повезло? - не засветиться при дворе сводного брата и почти не попасть в легенды, разве что упоминания о нём есть как о сыне Утера, а вот мать остаётся безымянной. Вивианна в своё время постаралась замести следы на совесть, скрыв от всех подробности своей личной жизни и потомства. Якобы ради их же безопасности, но... Ноа сожалел, что ничего не знает об этом человеке, кто скрывается за обликом порядочной скотины Уолкера, получится ли с ним договориться?

- Надо было караулить на работе, обстановка в Лондоне жаркая, так что там и ночевать можно, - Ноа жмёт плечами. - Или ты в Дартфорд сунуться не рискнёшь?

А вопросы Макс задаёт неожиданно актуальные. Дело семьи Ли всё ещё в подвешенном состоянии, и никуда не девалось со стола Ноа просто потому, что проще отправить его в архив, чем передать кому-то ещё. Информаторы работают как прежде, но всё в настолько пассивном режиме, что даже информация о новой поставке девочек (и не только) в страну не привлекает внимания. Мало кого интересуют нелегалы, к тому же скорее всего уже наркоманы и шлюхи, когда разбушевавшиеся то ли существа, то ли люди, громят столицу, и жертв среди мирного населения, невинных граждан, слишком много.
Дело бы, по-хорошему, закрыть.
И нет, не пустив всё на самотёк, как обычно бывает, когда расследование окончательно прекращается. А распустить к чёртовой матери эту лавочку, чтобы хоть немного спокойнее спать, например?..
Ноа не обманывается и точно знает, что эту нишу рано или поздно снова кто-то займёт, но и расследование поручат кому-то другому.

- Оставь это мне, - Ноа щурится, - я найду его сам и передам твои пожелания. А за китайцев не переживай сильно, они не остались без присмотра и заботы - у них всё ещё есть я. И что-то я не заметил, ни чтобы Вир появлялся у них, ни чтобы они пытались его искать. Они крайне замкнутый народец, а ещё, как водится, все нацменьшинства - немного расисты. Да и зачем делиться пирогом, если этого можно не делать?

Развернувшись лицом к Максу, Ноа рассматривает его профиль, почти безупречный, на самом деле. Интересно, здесь постарались хирурги? Уолкер ухожен ровно настолько, чтобы было видно расстояние в бездну между ним и средним классом; он наверняка одевается не сам а с помощью стилистов и, как сейчас говорят, шопперов; посещает парикмахера, который придаёт его облику лоск той самой мнимой элегантной небрежности, а что же, в лицо тоже приходилось что-то вложить? Интересно, насколько он взбесится, если сломать его точёный нос?

- ... Или же он мёртв, - заканчивает фразу Макса Ноа, потому что это тоже отличный, мать его, способ уйти с радаров.

Эта мысль портит Ноа настроение одномоментно. С другой стороны, что он мог сделать? Запереть мужа дома или в психушке, посадить на транквилизаторы?.. Тогда к бессилию перед происходящим добавилось бы ещё и жгучее чувство вины.
Нет уж, Вир взрослый мальчик, и свободный, не так ли? Ноа так долго боролся за его свободу.
А теперь смотрит на разукрашенную высохшей дочерна кровью спальню. Возможно, Вир именно этого и хотел. Может, такой он - свободный и настоящий?
Ноа до сих пор не уверен, что действительно хочет его найти.

- Не могу тебе ничего ответить, пока ты не скажешь, что тебе нужно. Связи? Активы? Часть рынка? Какая именно? Попытался только что представить тебя сутенёром - не получилось. В общем, у меня остались определённые рычаги. И даже любопытно, попадают ли они в зону твоего интереса.

"Даже такой, как ты", - почему-то реплика Уолкера о его личной жизни зацепляется за живое, задевает, застревает обломком кости в дёснах. Вот она, его личная жизнь, точнее то, что от неё осталось - трупы, частично съеденные насекомыми, частично - крысами; пятна крови по всему дому, и застоявшаяся, затхлая вонь мертвечины и испражнений. Вот всё, что осталось от его сомнительного семейного счастья спустя годы, спустя вложенные дни, ночи, недели вместе, спустя оставленное в "розе" состояние, спустя дорогие подарки, которыми Ноа пытался что-то сказать, что-то выразить.
В своих попытках что-то построить, что-то наладить он проиграл. Да и прошлый брак был катастрофой. Его предыдущая жена была настоящей фурией, и она не оставила его без гроша лишь благодаря грамотно составленному контракту. И тому, что она была ещё более состоятельной, пожалуй.

Он остался ни с чем в другом смысле - с полной пустотой, вакуумом в жизни не считая работы. Хотя нет, Ноа привирает - в этот раз он упал куда-то ниже обычного, потому что где-то рядом всегда был Келси. Они присматривали друг за другом, Ноа следил, чтобы Келси не сорвался с крючка, Келси же ждал удачного момента, чтобы обезопасить себя и замести хвосты, наверное, что только добавляло остроты в их болезненные не-отношения, странные, грязные, утягивающие на дно, точно трясина.

Ноа весь был грязным, перепачканным кровью, сырой землей, стыдом матери, безразличием отца, тайнами происхождения, потребностью прятаться, скрывать, кем он является, не показывать носа. И постоянно лгать.

Из прошлой жизни он помнил бесславные сражения на границах и такую же бесславную смерть, когда он истекал кровью под телом собственной лошади, которой перебили ноги, и которая больше не могла встать. У Мэдока тоже больше не было шансов - кроме ранения копьём, металлические пластины доспехов при падении искривились, вонзились в кожу, переломали кости. Будь проклят не добивший его враг; будь проклята рыцарская выносливость - обычный человек с такими повреждениями скончался бы через несколько минут. А Мэдок умирал несколько часов к ряду, словно смакуя собственное бессилие, все его стадии, от жгучей боли до холода и онемения, слушая карканье кружащего вокруг воронья и хрип умирающей лошади. Мэдок сомневается, что, когда его нашли, в доспехах что-то осталось от тела, кости наверняка растащили хищники по ближайшему лесу; так его и похоронили туда - груду металла, манекен-пустышку, человека в которой не было.
Славное было время рыцарства, романтичное и смелое, но о таких, как Мэдок, не сочиняли песен.
О таких, как Ноа, не говорят и сейчас.
Да и сам он предпочитает прятаться в тени, по-прежнему грязный, опороченный кровью семьи на своих руках. Точно этот дом, прибранный, тихий снаружи, и такой порченый внутри.

- Прийти сюда - очень смело, на самом деле. Ещё смелее - вести беседы в таком ключе. Ты ведь не считаешь, что увиденное тобой сегодня нас крепко сблизило? Нет, вот и чудесно. И всё ещё мне хотелось бы прояснить парочку моментов.

Ноа делает шаг вперёд, к чёрту личные границы, он сокращает дистанцию между ними до ровно такой, которая удобна для флирта или драки врукопашную на ужатом пространстве, драки, в которой преимущество будет иметь более крупный, тяжелый Ноа.

- Ты приходишь в мой дом без стука. Даёшь понять, что присматривал за ним, что искал моего мужа. Отпускаешь шуточки над трупами убитых с особой жестокостью людей. Явно интересуешься семьей, которую я разрабатывал и изучал годами. А теперь утверждаешь, что это я должен уговаривать тебя пойти на сделку, предлагать, продавать тебе что-то.. Уолкер, я не знаю, как у вас ведутся дела, но для меня это достаточный повод, чтобы выставить тебя за дверь с пустыми руками и вывихом челюсти. Но, как видишь, я этого не делаю. Почему? Может, расскажешь?..

Пару секунд он рассматривает Макса вблизи, снова поражаясь, какая всё же ухоженная он скотина, великолепная, можно сказать, прирождённый делец - это маска или его истинное лицо? Кем был рыцарь, скрывающийся под всем этим лоском, под дорогим кашемиром мягчайшего пальто с ароматом дорогих духов? Ноа касается воротника собеседника, поправляет пальцами, разглаживает с нажимом, ровно настолько, чтобы Максу как минимум захотелось качнуться, а ещё лучше - шагнуть назад, отступить.

Ноа до чёртиков интересно - что он сделает? Как отреагирует на давление? Уйдёт? Молча выстоит? Попытается воздействовать на болевые точки в ответ? Впрочем, вряд ли это будет действенно. По Виру Макс уже несколько раз проехался, доводя этим Ноа до белого каления.

- У меня есть всё. Подробный отчёт и личные характеристики ключевых фигур в бизнесе Ли по запросу и нет, не бесплатно, Уолкер. Может, ты бы хотел, чтобы они согласились на твои руководство и протекцию? Или чтобы особо несговорчивые племянники Ли исчезли в неизвестном направлении, а его супруга с детьми укатила, например, в Штаты, где и территория побольше, и денег, и товар куда легче завозить через Мексику? Это не так сложно устроить. Кто-то из них может остаться и работать на тебя, - Ноа практически переходит на шепот. Он аккуратно расправляет воротник Макса, касаясь пальцами его ключиц и горла. - Эти китайцы милые ребята, послушные и исполнительные, если как следует взять их за яйца.

Отстранившись, Ноа суёт руку в карман, тянется за сигаретами и зажигалкой, кивком предлагая закурить и Уолкеру.

- Будешь, нет? Как видишь, я могу быть для тебя полезным. А ты для меня? Что предложишь, а, может, удивишь? Верю в твоё чувство юмора, но безлимитный абонемент в бордель не подходит. Пощади, амиго, как видишь, я изо всех сил пытаюсь завязать.

Прищурившись, Ноа всё ещё рассматривает собеседника, в открытую, спокойно, но без лишнего нажима. Он не откажется от пополнения счёта на сумму с щедрым количеством нулей, но и держать Уолкера в должниках.. заманчиво, даже слишком.

Отредактировано Noah Mills (2021-09-25 03:20:15)