"Даже такой, как ты", - почему-то реплика Уолкера о его личной жизни зацепляется за живое, задевает, застревает обломком кости в дёснах. Вот она, его личная жизнь, точнее то, что от неё осталось - трупы, частично съеденные насекомыми, частично - крысами; пятна крови по всему дому, и застоявшаяся, затхлая вонь мертвечины и испражнений. Вот всё, что осталось от его сомнительного семейного счастья спустя годы, спустя вложенные дни, ночи, недели вместе, спустя оставленное в "розе" состояние, спустя дорогие подарки, которыми Ноа пытался что-то сказать, что-то выразить.
В своих попытках что-то построить, что-то наладить он проиграл. Да и прошлый брак был катастрофой. Его предыдущая жена была настоящей фурией, и она не оставила его без гроша лишь благодаря грамотно составленному контракту. И тому, что она была ещё более состоятельной, пожалуй.
Он остался ни с чем в другом смысле - с полной пустотой, вакуумом в жизни не считая работы. Хотя нет, Ноа привирает - в этот раз он упал куда-то ниже обычного, потому что где-то рядом всегда был Келси. Они присматривали друг за другом, Ноа следил, чтобы Келси не сорвался с крючка, Келси же ждал удачного момента, чтобы обезопасить себя и замести хвосты, наверное, что только добавляло остроты в их болезненные не-отношения, странные, грязные, утягивающие на дно, точно трясина.
Ноа весь был грязным, перепачканным кровью, сырой землей, стыдом матери, безразличием отца, тайнами происхождения, потребностью прятаться, скрывать, кем он является, не показывать носа. И постоянно лгать.
Из прошлой жизни он помнил бесславные сражения на границах и такую же бесславную смерть, когда он истекал кровью под телом собственной лошади, которой перебили ноги, и которая больше не могла встать. У Мэдока тоже больше не было шансов - кроме ранения копьём, металлические пластины доспехов при падении искривились, вонзились в кожу, переломали кости. Будь проклят не добивший его враг; будь проклята рыцарская выносливость - обычный человек с такими повреждениями скончался бы через несколько минут. А Мэдок умирал несколько часов к ряду, словно смакуя собственное бессилие, все его стадии, от жгучей боли до холода и онемения, слушая карканье кружащего вокруг воронья и хрип умирающей лошади. Мэдок сомневается, что, когда его нашли, в доспехах что-то осталось от тела, кости наверняка растащили хищники по ближайшему лесу; так его и похоронили туда - груду металла, манекен-пустышку, человека в которой не было.
Славное было время рыцарства, романтичное и смелое, но о таких, как Мэдок, не сочиняли песен.
О таких, как Ноа, не говорят и сейчас.
Да и сам он предпочитает прятаться в тени, по-прежнему грязный, опороченный кровью семьи на своих руках. Точно этот дом, прибранный, тихий снаружи, и такой порченый внутри.
- Прийти сюда - очень смело, на самом деле. Ещё смелее - вести беседы в таком ключе. Ты ведь не считаешь, что увиденное тобой сегодня нас крепко сблизило? Нет, вот и чудесно. И всё ещё мне хотелось бы прояснить парочку моментов.
Ноа делает шаг вперёд, к чёрту личные границы, он сокращает дистанцию между ними до ровно такой, которая удобна для флирта или драки врукопашную на ужатом пространстве, драки, в которой преимущество будет иметь более крупный, тяжелый Ноа.
- Ты приходишь в мой дом без стука. Даёшь понять, что присматривал за ним, что искал моего мужа. Отпускаешь шуточки над трупами убитых с особой жестокостью людей. Явно интересуешься семьей, которую я разрабатывал и изучал годами. А теперь утверждаешь, что это я должен уговаривать тебя пойти на сделку, предлагать, продавать тебе что-то.. Уолкер, я не знаю, как у вас ведутся дела, но для меня это достаточный повод, чтобы выставить тебя за дверь с пустыми руками и вывихом челюсти. Но, как видишь, я этого не делаю. Почему? Может, расскажешь?..
Пару секунд он рассматривает Макса вблизи, снова поражаясь, какая всё же ухоженная он скотина, великолепная, можно сказать, прирождённый делец - это маска или его истинное лицо? Кем был рыцарь, скрывающийся под всем этим лоском, под дорогим кашемиром мягчайшего пальто с ароматом дорогих духов? Ноа касается воротника собеседника, поправляет пальцами, разглаживает с нажимом, ровно настолько, чтобы Максу как минимум захотелось качнуться, а ещё лучше - шагнуть назад, отступить.
Ноа до чёртиков интересно - что он сделает? Как отреагирует на давление? Уйдёт? Молча выстоит? Попытается воздействовать на болевые точки в ответ? Впрочем, вряд ли это будет действенно. По Виру Макс уже несколько раз проехался, доводя этим Ноа до белого каления.
- У меня есть всё. Подробный отчёт и личные характеристики ключевых фигур в бизнесе Ли по запросу и нет, не бесплатно, Уолкер. Может, ты бы хотел, чтобы они согласились на твои руководство и протекцию? Или чтобы особо несговорчивые племянники Ли исчезли в неизвестном направлении, а его супруга с детьми укатила, например, в Штаты, где и территория побольше, и денег, и товар куда легче завозить через Мексику? Это не так сложно устроить. Кто-то из них может остаться и работать на тебя, - Ноа практически переходит на шепот. Он аккуратно расправляет воротник Макса, касаясь пальцами его ключиц и горла. - Эти китайцы милые ребята, послушные и исполнительные, если как следует взять их за яйца.
Отстранившись, Ноа суёт руку в карман, тянется за сигаретами и зажигалкой, кивком предлагая закурить и Уолкеру.
- Будешь, нет? Как видишь, я могу быть для тебя полезным. А ты для меня? Что предложишь, а, может, удивишь? Верю в твоё чувство юмора, но безлимитный абонемент в бордель не подходит. Пощади, амиго, как видишь, я изо всех сил пытаюсь завязать.
Прищурившись, Ноа всё ещё рассматривает собеседника, в открытую, спокойно, но без лишнего нажима. Он не откажется от пополнения счёта на сумму с щедрым количеством нулей, но и держать Уолкера в должниках.. заманчиво, даже слишком.
Отредактировано Noah Mills (2021-09-25 03:20:15)